Уголок читателя - 7

Троица



Я посмотрел вниз. Под моими ногами стояли коты и собаки. Они смотрели на меня множеством глаз, и в глазах этих была надежда. Я опустился на корточки и стал раздавать корм…
Три алкоголика - троица, которая всегда была вместе. Они вместе добывали деньги на выпивку и закуску, а ещё, троица очень быстро стала широко известной на местном рынке, где они, собственно говоря, работали и жили.
Там они помогали торговцам, а те расплачивались с ними. Кто деньгами, кто продуктами, а кто своим товаром. Короче говоря, им хватало. А жили они тут же, в небольшой хибарке сторожа и, по совместительству, выполняли его работу. То есть - не выполняли, но все были довольны, а на большом рынке это самое главное.
Один называл себя профессором философии и выглядел более чем странно. Высокий, худой, с продолговатым лицом, пронзительно голубыми глазами, длинными седоватыми волосами и бородкой.
Второй был бывшим доцентом кафедры английской литературы университета, был маленьким и круглым. А третий работал когда-то ведущим инженером в одном секретном заведении.
Что их привело на дно, не обсуждалось. Эта тема была – табу. Всё же остальное имело место быть. Выпив и закусив, они устраивали жаркие споры на философские и около литературные темы, поскольку вся троица была образована и начитана.
Политика, религия и повседневная жизнь - обсуждалось все. И вскоре, сперва пара торговцев, а потом и ещё пара, а потом и ещё, оставались после работы, приносили выпивку и закуску. Жарили шашлыки, колбаски, и начинались долгие споры, перераставшие в ночные посиделки. Жены были недовольны…
А я в то время работал на одном месте. Ничего особенного - куртки по сезону. Деньги не ахти какие, но на жизнь хватало. Иногда.
И жил я один, так что спешить было некуда, да и не к кому. Вот я и подвизался у этой троицы на посиделках. Частенько. И стал замечать странную вещь. Вот никогда, ну, абсолютно никогда не видел я профессора философии пьяным, мало того… От него не пахло спиртным. От него вообще не пахло так, как положено от бомжа.
И решился я приглядеться к нему, а приглядевшись, увидел такие вещи, которые меня очень удивили.
Например, он кормил всех собак, котов и крыс с птицами по всему рынку, а те слетались и сбегались к нему, будто, считали членом своей семьи. А устраивавшие драки коты-разбойники, стыдливо расходились при его появлении.
И стал я в свободное время, передав на несколько часов в день торговлю помощнику, ходить, как мне казалось, незаметно, за профессором, но…
Каково же было моё удивление, когда кругленький увалень, доцент от литературы, вдруг проявил необычную для его комплекции прыть и, изловив двух воров, заставил их вернуть украденное продавцам. После чего профессор провёл с ними беседу, и те смотрели на него во все глаза. Так что, вскоре воровство на нашем рынке прекратилось.
Инженер же, вносивший в наши посиделки и литературно-философские споры свежую струю, оказался специалистом на все руки. Он помогал женщинам совершенно бесплатно и быстро, торговки всего рынка были влюблены в него тайно и безнадёжно.
Как вы понимаете, дамы и господа, всё это меня очень удивило. Потому как, не совпадало с поступками обычных бомжей-алкоголиков. И решился я подойти поближе к профессору философии.
продолжение следует...

И вот однажды, набравшись смелости и купив килограмм куриных потрошков, приблизился к нему во время кормления котов и собак.
- Давно наблюдаешь, - усмехнулся профессор.
Он обернулся, и пронзительно голубые глаза насмешливо и вопросительно посмотрели на меня.
- Давно, - согласился я. - Всё никак не решался подойти. А сегодня вот, решился...
- Жалоба и слеза животного, тяжелые, - сказал философ.
И взяв из моих рук потрошки, стал раздавать их.
- Человеку надо просить прощения за свои грехи. И, всё равно, он не сможет просто и без хитростей и уловок попросить то, что хочет. Мысли скрытые важнее слов, произнесённых вслух, а они… Животные… Чистые. Светлые души. Каждая их жалоба будет услышана. Каждая их слеза ляжет тяжким грузом на обидевшего. И не отмолить это и не получить прощения…
- Ты вот, например, - и философ посмотрел на меня строгим взглядом, который, как мне показалось, пронзил меня до самых глубин. - Топил ведь котят, когда ваша кошка окотилась в очередной раз?.. Что? Скажешь, бывшая жена приказала? Не поможет. Она приказала, а ты сделал!
Я замер, пораженный его словами. И не мог ничего ответить.
- Иди, - сказал философ. - Иди и корми их. Искупай грехи свои. Потому как, никто, кроме тебя, ни попы, ни церковь, ни деньги... Иди!
И он дал мне в руки остатки потрошков.
Я посмотрел вниз. Под моими ногами стояли коты и собаки. Они смотрели на меня множеством глаз, и в глазах этих была надежда. Я опустился на корточки и стал раздавать корм. Они толкались и тёрлись об меня, и мне почему-то становилось легко и хорошо на душе.
Вдалеке, возле стены, маячило несколько крыс. Они стояли на задних лапках и махали передними, не решаясь подойти к компании котов и собак. Я поднялся и пошел к ним. Они с жадностью набросились на еду, а одна, поев, почему-то забралась ко мне на колени...
Вечерние посиделки со странной троицей вошли в норму. И теперь не странно было увидеть, как продавец мяса горячо спорит с покупателем о философских или литературных вопросах.
А нецензурщина сама собой ушла из наших разговоров, и мы научились искренно радоваться простым вещам… Таким, как общение и утреннее солнышко. А бездомные люди, просившие милостыню на нашем рынке, всегда уходили с полной рукой, продуктами в сумках и улыбкой на лице.
Рынок постепенно приобрёл другие черты. Тут стало чисто, аккуратно, исчезли крики и скандалы. Он стал пользоваться доброй славой, и ездить покупатели стали сюда чаще. Мы научились относиться по-человечески к другим людям, и они отвечали нам тем же.
Да и у меня работы прибавилось. Пришлось открыть вторую точку, торговля шла бойко, так что… Времени на разговоры со странным философом у меня уже не оставалось.
Но вечерами, когда всё затихало и вечерние лучи заходящего Солнца золотили крыши павильонов, мы неизменно собирались возле домика сторожа, пока...
Однажды утром вся троица исчезла. Не появились они и на второй, и на третий день. Мы искали их, объезжая рынок за рынком, больницу за больницей, но они как сквозь землю канули. А мы…
А что-же мы. Мы продолжали свою торговлю и свою жизнь, вот только, я больше никогда не забывал покормить бездомных животных. Да и не только я. Вскоре я познакомился с одной хорошей женщиной. Она, как оказалось, по совету философа тоже подкармливала хвостатых. Мы сошлись с ней и открыли магазин в центре города. И ушли с рынка, но…
Иногда, в конце недели, вечером, приезжаем туда, чтобы посидеть с остальными и поговорить. О философии, литературе и о странной троице алкоголиков-бомжей... От которых почему-то никогда не пахло спиртным.
И при свете звёзд, мне кажется иногда, что я вижу лицо философа. Он улыбается мне. И я киваю ему в ответ…
Я думаю, что ещё встречу их.
Не знаю когда. Но встречу.
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Знатоки кошачьего



- Ну, скажи – сырррр! – вынимая телефон, попросила девушка.
- Зачем сыр? Лучше мясо…, - мечтательно ответил парень и засмеялся.
- Я хочу камеру попробовать. На телефоне.
- Хочешь увидеть голодный блеск в моих глазах??? – с притворным негодованием спросил парень.
Девушка фыркнула.
- Мы обедали час назад.
Парень вздохнул.
- Лен, ты не обижайся. Твоя мама готовит вкусно, но…
- Что – "но"? – воинственно спросила девушка.
Парень посмотрел на нее.
- Но я же не худею. Мне надо наращивать мышечную массу. А на овощах ее не больно-то нарастишь. Я мяяяса хочу.
Он посмотрел на девушку.
- Ну, давай сфоткай меня, - и снова протянул: - МЯЯЯЯСОООО.
Девушка навела на него камеру телефона:
- Повтори!
- МЯЯЯЯСОООО!
Девушка несколько раз сфотографировала парня, потом посмотрела и согнулась от хохота.
- Какие у вас зверские выражения лиц!
- Почему – у вас? Чего это ты ко мне вдруг на "вы"? – недоуменно почесав нос, спросил парень.
Лена протянула ему телефон.
- Сам смотри, Ник.
Никита взял мобильник, посмотрел и тут же поднял голову. На него из окна смотрел кот. Никита еще раз взглянул на фотку и засмеялся. Выражение на лице парня и морде кота при слове "мясо" совпадали.
- Действительно, похоже!
- Как в зеркале! – сказала Лена.
- Вот! Мы, мужчины, любим мясо в любых его проявлениях. И обходиться без него не можем. Правильно я говорю, а кот?
Кот зевнул и мяукнул.
- Он сказал – "да"! – Ник повернулся к Лене, - давай в кафе зайдем, я правда есть хочу.
Кот сочувственно посмотрел на парня, потом на девушку и еще раз мявкнул.
- Перевожу – "его надо кормить", - тут же отреагировал Никита.
- Ты так хорошо знаешь кошачий? – прищурилась Лена.
- Конечно. Меня Март научил. Вот слушай: - он посмотрел на кота и кровожадно заявил, – МЯУУУУ!
Кот фыркнул и тоже замяукал.
- Ты только что обедал! – возмущенно сказал кто-то в комнате.
Девушка с парнем захохотали, схватились за руки и быстро отбежали от дома. В окне показалась женщина. Она погладила кота, посмотрела вслед убегающей парочке и тоже улыбнулась. Кот снова замяукал и спрыгнул с подоконника.
Лена и Никита остановились.
- Сейчас она ему что-нибудь вкусное даст, - сказал парень и повернул к киоску, который стоял неподалеку.
Там Никита купил беляшей и колы. Лена есть отказалась и ограничилась кофе. Они завернули в парк. Лена смотрела, как парень расправляется с едой.
- Ты так вкусно ешь, - сказала она и отщипнула у него пару кусочков. – А, кстати, знаток кошачьего, что ты сказал там, около дома? Переведи!
Никита дожевал беляш, облизнулся, совсем как кот и ответил:
- В переводе с кошачьего это означает "ЖРРРРАТЬ", - ответил он, - и кстати, хозяйка кота тоже это поняла!
Валерия Шахмутдинова

Марина Гарник
- Циля! Вы опять...
- Моня ! Ни слова больше, иначе я за себя не отвечаю. Шо, опять? Скока можно? Вы же мине закудыкиваете третье свидание. Молчите,как риба об лёд.
- Циля! Та дайте...
- Ничего я вам не дам и не просите.
- Ща! То шо вы мине не даёте знает вся улица Раскидайловская и её окрестности. Причем вы не даёте мине уже десять лет. А это , таки, уже срок.
- Так вы бы просили получше.
- Так как с вами просить, если вы ни на секунду не молчите свой рот.
- Ну. Всё. Молчу. И шо?
- Вы опять сегодня хорошо выглядите. Вот!
- Шо вот? Поворот. От ворот. Шо вы думаете,шо если вы сказали плоский комплемент,то я должна растаять как китобойная флотилия после проводов у рэйс. Не, вы слышали....он думает, шо три слова про внешний фасад решит его моральные проблемы. Идите кудой шли.
- Та я, в принципе, шел до вас.
- Какого бенца?
- Я шел до вас, шобы пригласить вас немножко прогуляться по свежему воздуху.
- Моня, свежий воздух нагоняет аппетит. Вы до этого варианта готовы?
- Я для вас готовый на "Фрателли".
- Моня, это хороший выбор. Я за вас меняю мнение.
- Так я вас на вечер....шо?....а?
- Ну...на рэсторан....шо! На вот насчёт....а...я таки должна подумать. Мы с вами ещё толком незнакомы.
- Цилечка, я десять лет хожу под вашими окнами....
- Десять лет назад ,Моня, вам был "Фрателли" не по карману.
- Так шо? Я могу надеяться?
- Можете, Моня, можете. Надежда умирает последней.

#счастливые_перемены - группа счастливых людей

#женский_день
А вам что чинили “золотые ручки”?
Никогда. Нет, слышишь? Никогда не выходи замуж за мужика с "золотыми руками":
-эта сволочь тебе все починит! Рано радуешься. Сначала тебе, конечно, это понравится. Он проникнет в твою девичью обитель, пропахшую духами и туманами, незаметно.
Начнется все с розетки или лампочки. Ты будешь заваривать ему чай (или что ты там еще умеешь готовить?) с умиленим глядя, как летают в его руках отвертки и плоскогубцы и думать:"Такие пальчики должны уметь многое". И это будет началом твоего аппокалипсиса.
-Он починит тебе все! А это значит, что отныне ни одна вещь из твоего дома не отправится на помойку. Ты рада?
Да, первый год это даже забавно.
-Сереж, я давно хотела заменить ванну. Поможешь?
У Сережи тут же азартно сверкают глаза и чешется позолота на руках. Конечно, он поможет! И к вечеру у тебя вместо старой ванны новый диван. А новую ванну он тебе будет полтора года выдалбливать из чистоэкологической дубовой колоды, удачно завалявшейся у него в кладовке(склад! я же просил называть ее складом!). Ощути себя женой Ноя!
Зато коту повезет. Отныне он будет срать в лотке с красивой стружкой, как волосы у Буратино.
У дяди Сережи ничего не пропадает. А из щепочек он склеит тебе шкатулку для тампонов.
-он починит тебе все: плойку, шубу, заклеит герметиком ноготь. Он восстанет против шоппинга. Ты будешь раз за разом перерезать провод настоибенившего чайника, но каждое утро Сережа будет приносить тебе кофе со словами:
"Я починил, любимая!".
Ты тайком, под пальто в ночи вынесешь чайник на помойку.
Но утром он будет стоять на прежнем месте. Верные друзья Сережи, бомжи, принесут чайник обратно. Ты не знала,что мужики с "золотыми руками"   обожают помойки?
Там же столько всего нужного, ну. Детальки!
-подруги перестанут приглашать тебя на дни рождения.
-смотри какие шикарные оленьи рога я нашел на свалке! Подумаешь, немного сломаны. Покрою золотой краской, у Ленки твоей скоро юбилей.
-Смотри, что я выжег!
-О, класс. Это Оззи Озбрн!
-Нет. Это портрет твоей мамы. Подарим на Новый год.
-Сереженька, милый, только не маму!
Так, ты потеряешь Ленку и всех остальных, кому больше не нужны досточки для резки хлеба. Мама, правда, тебя простит. Не сразу. Но надежда есть.
- сначала Сережа отожмет под детальки кладовочку. Потом детальки начнут  выползать оттудова. Скляночка с гвоздиками пристроится на микроволновке, калоша с медной подковкой притворится пепельницей, два ящика из-под овощей +старая цигейка изобразят в коридоре лавочку аля Помпадур.
Ты будешь раз за разом запихивать беглецов обратно, но они и Сережа очень упрямы. И с каждым разом детальки будут отползать все дальше.
Однажды в твоей старой косметичке поселятся ржавые гаечки. Беги, женщина, беги, пока не поздно, мистер Очумелые ручки уже нашел твою улицу....

Зоя Арефьева

Всю команду свою я оставила по обочинам, кого оплакала, кто ещё в очереди, кому, положа руку на сердце, туда и дорога. 
 
Но жив, жив ещё внутренний хомяк. Этого и атомной бомбой не возьмёшь. 
Толкает под руку у полок и витрин. 
 
- Возьми фасоли, – говорит, – две банки возьми. Вот надо будет суп варить – а фасоль у тебя уже есть. Фасолевый суп – это быстро и полезно. Возьми три, она по акции. 
 
– Иди ты, – отвечаю, – зачем мне три банки? Я и одну не возьму. У меня список, в списке фасоли нет. 
 
– Возьми фасоли, – говорит внутренний хомяк, – и макаронов вторую пачку, много – не мало. 
 
Если я послушаюсь, весь список полетит к чертям, кошелёк 
я на кассе выверну, в рюкзак ничего не влезет, придётся брать пакет, дома разбирать начну – фасоль, макароны, чёрт бы их побрал, куча чего-то ещё и не из чего готовить запланированный ужин. Зато суп можно сварить. 
 
Хомяк истерит, пытаясь вытащить из мусорного пакета драные штаны и скукожившуюся после неудачной стирки майку, клянётся, что реанимирует осточертевшее платье («А мы хлопкового кружева купим, вот тут вот так обошьём, вот тут в швах распустим…» Да шёл бы ты лесом, ты распустишь! Кружево обойдется дороже, чем вся эта тряпка, убери лапы, сказала – выкину, значит, выкину!). 
 
Хомяк говорит – а если вот ту помаду смешать вот с этой помадой, то будет даже ничего – ещё я натюрморты на лице не рисовала, ага – и отдаю обе помады подруге, потому что мне они катастрофически не шли с самого начала, но хомяк заставил купить, потому что акция и единственная подходящая уже заканчивалась. 
 
Осенью у хомяка праздник и обострение. Больше, больше баночек! Заморозь овощи! Засуши яблоки! Как это у нас нет варенья? Как это идти в жопу вместе с вареньем? Ну хоть баночку – или две! – пыхтит, заискивающе заглядывает в глаза и вот я уже матерюсь у плиты, представляя, как буду отмывать намертво пригоревший сироп. 
 
«Помидоры, вяленые помидоры, расчехляй сушилку» – орёт хомяк, брызгая и подпрыгивая! И что, что их и так уже набралось на маленькую, но бодрую итальянскую деревню? Зима длинная, давай ещё пару баночек? 
 
И вроде забиты полки, полон холодильник, в морозилке между пакетами и лотками затерялось заначенное с августа мороженое – теперь, видно, до весны. Стёрты кляксы, отмыта сушилка, в чашке чай, посидим да выдохнем уже, да? 
 
– Заправка. Заправка для борща, – говорит хомяк у самого уха. – Ни баночки же не сделали. Всё, голодная смерть, придут морозы, а у нас есть нечего, нечем откупиться от волков, чумы, лесного духа, только горячим борщом отпугнешь страх и холод, вставай, режь свеклу, зажигай огонь, где там у нас ещё баночки? 

Татьяна Суслова

Дворник



О том, что дворник Рома наркоман, еретик и насильник, знал каждый куст северо-западного района. Из проверенных источников, что концентрировались около подъездов, почтового отделения и сбербанка, в изобилии приходила информация о том, что именно в этих кустах дворник и творил свои дьявольские злодеяния, когда солнце передавало бразды правления луне, а мужчина брал в руки метлу и выходил убирать опустевшие улицы.
Дворник уже давно стал символом несчастий и бед у местного населения. Его имя всегда шло бок о бок с тревожными событиями, несчастиями и любыми, даже самыми нелепыми, преступлениями. Если у кого-то пропадал велосипед из подъезда — это, несомненно, было дело рук Ромы. Кто-то сломал качели на детской площадке — это дворник, урод, он ненавидит детей за то, что те раскидывают листву и фантики от конфет.
Недавно за гаражами были найдены чьи-то кости и обглоданная свиная голова. Никто не сомневался в том, что здесь Рома проводил свой очередной дьявольский ритуал, ведь именно на следующий день после находки умер дядя Андрей из пятого подъезда, который тридцать лет назад учился с Ромой в одном классе и смеялся над его большим носом и родимым пятном на пол-лица.
— От нормальных мужиков жёны не уходят и не исчезают, — услышал я как-то разговор между двумя соседками в одном из магазинов, где в этот момент отоваривался дворник.
— Я её вообще больше не видела. Не такой большой у нас город, чтобы мимо пройти да на глаза не попасться. Я точно тебе говорю: убил он её и в овраге закопал, — женщины шептались возле помидоров, а слышно было даже в отделе бытовой химии.
Рома же молча ставил в корзину две коробки молока, несколько подложек куриных желудков, с которых капала кровь, и какие-то дешевые рыбные консервы, не обращая внимания на то, что только ленивый не смотрит в его сторону. Кассирша отводила глаза, когда угрюмый ночной служитель чистоты оплачивал покупки. Пакет Роме не предлагали по умолчанию, а он и не спрашивал, всё так же молча складывая покупки в грязный вонючий портфель, из которого выпирало что-то объёмистое и тяжелое, и, скорее всего, являлось орудием очередного убийства.
Роме постоянно ломали мётлы, снимали колёса с тележки, плевали в окно первого этажа, за которым он вёл своё скромное существование.
― Мы хотим другого дворника! ― заявляла толпа особо социально активных жильцов района на пороге кабинета директора управляющей компании.
― А чем вас этот не устраивает? У вас самые чистые улицы! Урны всегда пустые, даже воду в лужах собирает, чем недовольны? ― удивлялся директор, театрально размахивая руками.
― Он убирается по ночам, где это видано?! ― крикнул кто-то с задних рядов.
― И что? Разве это плохо? Вы встали с утра, а у вас уже всё чисто и опрятно!
― Я видела, как он по ночам в кустах с кем-то разговаривает! Наркотики там прячет или, наоборот, собирает! А еще он оборотень, точно вам говорю. Слышала, как он воет на луну и землю роет. А вчера у меня Анечка проснулась, попить на кухню вышла, в окно глянула, а там как раз под фонарём Ромка идёт и тележку свою катит. Руки у него в крови были, и он на телеге своей кого-то вёз. Ребенка убил, я вам точно говорю! У меня дитё уже сутки в себя прийти не может, боится на улицу выходить.
продолжение следует...

Директор управляющей компании, немолодой уважаемый человек, бывший капитан танковых войск, не выносил подобные бредни и беспочвенные обвинения, к тому же к Роме относился с уважением. Ещё бы, на весь город единственный непьющий дворник, человек, благодаря которому его управляющая компания была в списке самых образцовых организаций области. Таким кланяться при встрече должны, а ему в рожу плюют и гонят в шею.
― Всё, пошли вон! Рома остаётся, а если кому не нравится, мы вас тут не держим, переезжайте, ― не выдерживал начальник и выгонял толпу на улицу, громко хлопая дверями.
Люди расходились по домам, а через неделю снова заявлялись на порог с новыми историями и обвинениями.
Я переехал в этот район лишь две недели назад и уже был наслышан об этом злодее, что насилует и убивает никому не известных людей, которых не показывают в новостях и которых не ищут родственники. Хотя пару раз я видел, как к Роме заходил участковый, и слышал, как тот допрашивал его по поводу исчезновения детей, что пропали за тысячу километров от нашего города. Но весь этот допрос выглядел вяло и проводился лишь потому, что кто-то из жильцов посмотрел новости и сделал донос в полицию с просьбой проверить местного «бандита», якобы потенциального претендента на роль маньяка.
Участковый всегда уходил от Ромы красный от стыда и оставлял за собой горстку извинений, которую Рома сметал веником и выбрасывал вместе с остальным мусором, что сваливали ему на голову соседи. Призна́юсь, всеобщие убеждения и уверенность целого района в абсолютной и безапелляционной вине дворника во всех возможных грехах вселенной не обошли стороной и меня. И, заразившись этим сумасшествием, я тоже стал верить в их правдивость.
Как-то раз я задержался в гостях у друга и когда вышел, чтобы заказать такси, на улице уже стояла безоблачная сентябрьская ночь. Хороший коньяк грел кровь, давал силу ногам и провоцировал на подвиги, а ночная прохлада приятно остужала голову. Было принято решение пройтись. Пара километров должны были успокоить разгорячённое сердце и помочь нагулять сон.
Я вышагивал по пустынным улицам, освещённым редкими оранжевыми фонарями и чистой молочной луной. Спальный район хорош тем, что способен похвастаться такой тишиной, при которой можно услышать, как неподалеку за городом по рельсам тащится товарный поезд, а в его кабине зевает машинист.
Каждый шорох, тем более стук металла, не может остаться без внимания. Так было и в этот раз. Что-то звонко бахнуло неподалеку от тренажёрного городка, установленного в прошлом месяце. Плескавшийся в желудке коньяк блокировал страх и располагал к азарту, а пять звёзд заставляли меня ощущать себя офицером полиции, оказавшимся в гуще внезапных событий. Я притормозил и прислушался. Со стороны тренажёров доносились шорохи. Кто-то тяжело дышал: было похоже, что в кустах рядом идёт борьба.
Внезапно почувствовав за собой гражданский долг, я решил, что нужно обязательно выяснить причину столь позднего шума, и затаился неподалеку за недействующим фонарным столбом. Кусты тряслись всё сильней, в них неизвестный и прокуренный до сиплости голос велел кому-то вести себя тише.
Дав глазам привыкнуть к темноте, я внимательно оглядел местность и обнаружил то, что заставило меня слегка протрезветь, а сердце заныть от участившегося биения.
Рядом с тренажёрами стояла печально известная двухколесная тележка, на которой наш дворник (местный садист, наркоман и почитатель дьявола) возил листву и, возможно, мёртвые детские тела. Азарт стал потихоньку убывать, ему навстречу пришло волнение и логическое мышление, которое говорило мне, что нужно срочно звонить реальным полицейским. Но я не спешил. Дворник годами создавал себе репутацию и не был пойман ни разу, хотя его видели неоднократно за темными делами. Он всегда сбега́л от правосудия, потому что никто не осмеливался бросить ему вызов в открытую и поймать за руку. Я же был так близок к тому, чтобы навсегда подарить району умиротворение и покой, поэтому решил не спешить со звонками.
продолжение следует...

Нужно было срочно вооружиться и подойти ближе, чтобы оценить степень тяжести преступления. Прижавшись как можно ниже к земле, я гуськом перебрался к спортгородку и спрятался за самым большим тренажером так, чтобы меня было не видно из-за кустов, где, кажется, находились дворник и его жертва, или тайник с наркотиками. Добравшись до укрытия, я остался сидеть на корточках и попытался замедлить раскочегаренное от волнения дыхание, глубоко втягивая ноздрями остывший за ночь воздух. Неподалеку от себя я увидел большую ветку, которую спилили работники управляющей компании, когда ставили спортгородок. Она и должна была стать моим оружием в случае возможной схватки. Я снова прислушался.
― Хватит! Отпусти, кому говорят, успокойся, не видишь, что ли, дура, у меня нож!
«Чёрт, кажется, всё-таки насилует», ― подумал я, и от этого мне стало ещё страшнее, ведь здесь фигурировали такие слова, как «дура» и «нож». Им он мог пырнуть меня, а мог пырнуть жертву. В случае если что-то пойдет не так, я мог стать причиной этих возможных последствий.
― Пока не отрежу ― не лезь, нужно со всеми делиться, а не жадничать, ― уже более спокойно произнёс голос.
Я ничего не понимал. Может, он всё-таки со своими подельниками наркоманами делил добычу и их тут несколько человек ― тогда мне точно несдобровать. Нужно было подождать. Нервный ком в горле не давал нормально дышать, а ноги затекали, но я не двигался.
― Вот, молочка попей. Как жаль, что Тимохи нет с нами, он молоко любил, ― кажется, Рома говорил сам с собой и нёс при этом какую-то околесицу.
«Какое молоко? Какой Тимоха? О чём он вообще?» ― я ничего не понимал, но нужно было выяснить всё, прежде чем атаковать.
― Линда, не жадничай, поделись с братом. Кому говорят, не жадничай!
Я был в полном замешательстве и наконец решился выглянуть из-за тренажера.
Увиденное поразило меня настолько, что я, кажется, снова опьянел. Рома, тот самый сторож-садист, сидел боком ко мне на корточках и кормил собак. Рядом с ним стояла одна большая пушистая дворняга, а вокруг крутилось несколько кутят. На земле валялась коровья нога, а в металлические миски было налито молоко. Собаки чавкали и постоянно пытались отобрать друг у друга еду, потому Ромка и отреза́л от ноги куски своим огромным кухонным ножом. Затем он встал и, обтерев руки о штаны, погладил по очереди собак.
― Всё, я пошёл дальше, а вы давайте аккуратнее, эти твари ещё могут быть где-то здесь. Могут и вас порезать, если не будете внимательны. Он схватил телегу, в которую кинул метлу, и пошел за дом в сторону гаражей.
Я проследовал за ним. Там его уже ждала другая банда: штук десять котов нервно терлись о железные листы гаражей в ожидании кормежки.
Ромка достал из портфеля подложки с куриными желудками и поставил их на землю. Затем открыл консервы и налил молоко. Голодная орава набросилась на еду и принялась громко чавкать.
Последним местом был старый овраг. Я почему-то решил, что это моё дело и нужно обязательно дойти до конца этот путь, который, судя по всему, дворник проделывал каждую ночь.
Дойдя до старого моста, который был перекинут через овраг, поросший камышом и наполовину заполненный мусором, дворник остановился.
― Федя, ― негромко позвал он.
Сегодня я впервые слышал голос этого человека. Думаю, я был одним из немногих, кому вообще довелось его слышать за долгие годы. И за это мне было очень стыдно.
― Федя, ты живой? ― снова раздался голос дворника.
«Кого он там зовёт? Тролля, что ли? Может, он водит знакомство с нечистью?»
Из-под моста, наконец, раздался голос:
― Пока да. Чего припёрся?
― Сигарет тебе принёс и пожрать.
продолжение следует...

Я всё это время прятался по кустам и ждал. С какой-то поганой и злой надеждой ждал, что Рома всё-таки окажется злодеем. Что все эти нехорошие мысли в его адрес были не напрасны, что я не чудовище, которое может вот так безосновательно осуждать человека за то, в чём он никогда не был виноват и даже наоборот, был в сотни раз лучше меня и всех людей вокруг. Но это было не так, и я ненавидел себя.
Из-под моста вылез бородатый одноногий «тролль» Федя с перебинтованной головой, который на самом деле был обычным бездомным стариком, одетым в замасленный армейский бушлат.
― Ты когда ко мне переедешь? ― спросил Ромка, протягивая пачку сигарет «троллю».
Тот закурил.
― Не дождешься! Мне твоя халупа даром не сдалась. Ты посмотри, какое небо, — поднял он голову и выпустил в холодный воздух струю дыма. — Разве смогу я спать под потолком, когда такая красота над моей головой?!
― Нет, не сможешь, ― грустно ответил Рома и тоже закурил.
Они постояли так минут десять, а потом Рома двинул в сторону домов, где принялся наконец за свою работу.
Я подошел к нему осторожно со спины, не зная, что сказать, но чувствовал, что сказать что-то нужно.
― Чего тебе? ― спросил он вдруг, не оборачиваясь.
― Я... Я это... Поздороваться хотел, ― ничего на ум не шло.
― За этим всю ночь за мной следишь?
«Так он видел меня! И ничего не говорил!»
― Нет. Я просто хотел...
― Хотел поймать меня за какой-нибудь гадостью?
Я молчал.
― Расстроил я тебя? ― он говорил, по-прежнему стоя спиной ко мне, подметая асфальт и дымя сигаретой.
― Простите меня. Я думал, что вы маньяк. А вы, оказывается...
― Кто? ― он наконец обернулся, и в свете луны я увидел его полные жизни, мудрости и доброты глаза. Он был изгоем общества, но он не был тем, кем его считали, не мог быть в принципе.
Я не нашел слов. Чувствовал себя глупо, поэтому перевёл тему.
― А что с Тимохой случилось?
― Какие-то сволочи его порезали. Бедный пёс не выжил. Пришлось похоронить.
«Так вот почему у него были руки в крови, и вот кого он вёз в тележке!»
― А с Федей что? Почему он живёт под мостом?
― Федя болен. Не буду говорить чем — не твоё это дело. Он сам решил для себя, что является обузой для всех, вот и живёт там, доживает. А я не настаиваю, он взрослый мальчик, это его дело. Я чем могу помогаю.
― А почему вы остальным не расскажете, чем занимаетесь? Все же думают, что вы маньяк!
― Пусть думают, что хотят, они тоже не малые дети. Мне оправдываться не перед кем. Обиды, зависть, злость ― это мусор, и он копится в душе, а потом, когда его становится очень много, он лезет через край и вываливается на других. Отсюда и грязные слова. Из своей души я давно всё вымел, там тишина и покой. А вот тебе ещё предстоит взять в руки метлу и разобраться с тем, что у тебя внутри. Главное ― мести качественно, не оставлять ни соринки, иначе можно не заметить, как грязь налипнет, превратится в гору и её уже ничем не отшкрябать, ― он показал м не на подметенный участок.
Я посмотрел на асфальт, он был идеально чистым, таким же чистым, как и Ромина совесть.
Следующей ночью я шёл навстречу Роме с пакетом продуктов в руках и метлой: мне тоже не терпелось навести порядок в душе́.
Александр Райн

Спасибо, Таня!
___________________________________________________________________________

Дающие тепло



Кузьмич уже открывал дверь, когда обратил внимание, что мех зашевелился. С мольбой о помощи в зеленых, усталых глазах на него смотрела молоденькая кошка, которую он принял за лоскут меха...
Пробыв пару месяцев на заслуженном отдыхе, Матвей Кузьмич затосковал. Странным было ощущение абсолютной отрешенности от забот.
Первый месяц еще куда ни шло – вроде как очередной отпуск. Второй – уже маялся, не знал куда себя деть. Мерил шагами комнату из угла в угол, хотя - где там разгуляешься в однокомнатной холостяцкой квартире?
На третий месяц вынужденного безделья не выдержал. Явившись на старое место работы, где его знал каждый, вошел в кабинет управляющего товарной базы и чуть на колени не опустился с просьбой – принять его обратно.
- Кузьмич, дорогой, - управляющий усадил его в кресло, сам присел напротив. – Ты же всю жизнь водителем отъездил, да и на пенсию сам просился, иначе я бы тебя не отпустил. А теперь – место занято, приняли на твою реф-фуру хорошего мужика. Не увольнять же его?
- Это я погорячился, конечно, с пенсией, - Матвей Кузьмич смущенно мял в руках меховую шапку, - и увольнять никого не надо. Я готов хоть дворником, хоть сторожем, лишь бы при деле…
Управляющий товарной базой знал Кузьмича лет двадцать. Исполнительный, не скандальный, если взялся выполнить задание, то в лепешку расшибется – но сделает!
- Есть тут одно место, - издалека начал он, - но ты вряд ли согласишься.
- Уже согласен! Сергей Иванович, уже согласен! – Кузьмич даже вскочил в возбуждении.
- Кочегаром в котельную! Сутки через сутки. Зато оплачиваемый отпуск – три месяца. У нас сейчас два кочегара, работают по сменам и оба не просыхают. Уже несколько раз котлы гасили, чуть было не разморозили. Да еще и на воровстве попались. Склады стоят холодные, кладовщики - с больничного на больничный. Если возьмешься – обоих враз уволю!
Но условие будет такое: пока сменщика тебе не найду, придется поработать одному, без выхода за проходную. Тяжело будет, знаю. Но комната отдыха там есть, питанием тебя обеспечим. Недельку сможешь выдержать? – управляющий испытующе смотрел на Кузьмича.
Кузьмич даже рассмеялся:
- Да я раньше месяцами из кабины не вылезал. А тут - недельку! Оформляй, Сергей Иванович!
- Ну добро! – управляющий тоже заулыбался, - Найди нашего энергетика, он тебе все объяснит, расскажет. А с понедельника – на бессменную вахту!
В понедельник Матвей Кузьмич вышел из квартиры пораньше. Товарная база находилась за городом, и чтобы не стоять в пробках, лучше поторопиться. В тусклом свете подъездной лампочки, под лестницей лежало что-то меховое - детская шапочка, или оторванный воротник пальто – показалось ему.
Кузьмич уже открывал дверь, когда обратил внимание, что мех зашевелился. С мольбой о помощи в зеленых, усталых глазах на него смотрела молоденькая кошка, которую он принял за лоскут меха.
- Ах ты ж, милая, - посочувствовал ей Кузьмич, - помог бы тебе, но тороплюсь…
Он вышел из подъезда, смел с лобового стекла «шестерки» свежий снег и запустил двигатель. Пока машина прогревалась, он смотрел в лобовое стекло, но виделся ему взгляд молоденькой кошки.
«Откуда она взялась? Лежит на голом бетоне, знать не от хорошей жизни. Если болеет? Тогда точно пропадет!»
Душа Кузьмича была не на месте. Чертыхнувшись, он открыл «молнию» баула с вещами, достал старенькую спецовку и бегом кинулся в подъезд.
- Лежишь? – Кошка была там же. – Собирайся! А то опоздаем на смену!
Та в ответ беззвучно открыла ротик и вновь опустила голову на лапки. Переложив кошку на спецовку, он, бережно прижимая к груди, перенес ее в салон машины и уложил на переднее пассажирское сиденье.
- Есть у нас там фельдшер. Он, правда, больше водителей проверяет перед рейсом, – рассказывал он пассажирке по пути на службу. – Есть и ветеринарный врач, тот по мясу специалист, однако, учился ведь он в ваших болезнях разбираться. Поможет. – Ему казалось, что говорит он вполне убедительно. Потому как кошка, прикрыв глаза, благодарно мурлыкала. – Согрелась? Вот и хорошо.
- Скажи ветеринару, чтобы зашел в котельную, - попросил он охранника на проходной, - пациента ему привез.
Уложив больную в комнате отдыха, он споро переоделся и взялся за работу. Подкинул в топку угля, сделал подрезку, вывел температуру воды на норму. В дверях котельной столкнулся с ветеринаром.
- Показывай пациента, Кузьмич. Чем смогу – помогу.
Кузьмич только махнул рукой в сторону комнаты, а сам пошел искать энергетика с требованием прислать специалиста по ремонту насосов – циркуляция воды была отвратительной.
Вернувшись на рабочее место, он увидел ветврача, который мыл руки под струей воды.
- С пополнением тебя, папаша, - засмеялся тот, - подопечная твоя окотилась. Вот и вся болезнь!
- Да ты что! – Кузьмич такого даже предположить не мог. – Как это я не заметил?
- Она в такой пушистой меховой одежке, что легко не заметить. – Врач уже застегивал пуговицы пальто. – Тепло-то будет, Кузьмич? Устал народ чаем греться.
- Будет. Куда оно денется, – проворчал кочегар и пошел знакомиться с новорожденными.
Кошка лежала на той же спецовке. В ее пушистой шубке копошились четыре котенка. Попискивая, словно мышата, они пытались на ощупь отыскать мамкин сосок, чтобы впервые в жизни отпить живительную влагу, с которой разольется по тельцу новорожденного спокойствие и убежденность: это - Мама.
Она самое заботливое, самое любящее, самое надежное на свете существо. Она и накормит, и согреет, и защитит. Пока Мама рядом – ничего плохого не случится!
продолжение следует..

Кошка взглянула на Кузьмича зелеными своими глазами, боль и безнадежность в них уже не сквозила, но появилось умиротворение и такая нежность, что у Кузьмича защипало глаза.
- Ах ты, мамаша, - бормотал он, помогая котяткам найти сосок, - что ж ты сразу-то не сказала. Замерзли бы твои детки, и сама бы пропала…
Неделя пролетела незаметно. Истосковавшись по делу, Кузьмич взялся наводить порядок в хозяйстве, задергал энергетика, стоял над душой у слесарей, пока они меняли изношенные механизмы, устраняли многочисленные неисправности и протечки.
К концу недели котлы и теплосеть работали как часы. Персонал базы не мог нарадоваться – температура в помещениях поднялась до нормы. Давно такого не было. Благодарные работницы столовой регулярно доставляли в котельную горячий завтрак, обед и ужин. На ночь – сухой паек.
- Молочка не забудьте, - напоминал Кузьмич, - а лучше – сливки. У меня кормящая мать на попечении, а у нее – четыре спиногрыза.
Котел грел воду исправно, насосы прокачивали ее по теплосети без потерь. Одной закладки угля хватало часа на четыре, отлаженная автоматическая регулировка тягой держала режим горения.
Времени на отдых хватало, спать вот только приходилось урывками, но Кузьмич приспособился и к этому. Теперь свободное время он проводил с хвостатым семейством. Кошка выражала свою благодарность мурчанием и с радостью встречала его у дверей комнаты отдыха.
На третий-четвертый день, оставив малышей на попечение Кузьмича, она вышла прогуляться. Вернулась через час, с трудом волоча по снегу огромную крысу. Бросив ее к ногам своего спасителя, она ласково мазнула его хвостом и поспешила к детям.
- Это ведь она меня так благодарит, - умилился Кузьмич, - ах ты, хорошая моя…
Сменщиком ему к концу недели назначили Михаила – огромного, молчаливого мужика, с застывшим на лице угрюмым выражением. Биографией его Кузьмич не интересовался, но, повидав в жизни всякого, он понял, что жизнь того не баловала, но и сломить не смогла. Такому в душу не залезешь.
Внимательно выслушав наставления, Михаил задал пару вопросов – по делу, и взялся за работу. Кузьмич задержался на час, но увидев, что сменщик – мужик не глупый и ответственный, стал собираться домой.
- Тут у меня котятки с мамкой, – он показал ему хвостатое семейство. – Не обижай, покорми. Подрастут – пристрою куда-нибудь. – Михаил молча кивнул.
Сутки Кузьмич блаженствовал в квартире. Он еще раз убедился, что прелесть отдыха можно ощутить только после хорошо сделанной работы. Но теперь его душа болела за кошку-маму и за ее деток. Как они там? Не забудет про них Михаил, не обидит?
На свою смену он примчался раньше положенного. Войдя в котельную, первым делом глянул на приборы – все в норме. На рабочем месте – тоже порядок. В комнате отдыха кто-то бубнил. Кузьмич прислушался:
- Красавица ты, мамочка. И детки у тебя замечательные. – Без сомнений голос сменщика.
Кузьмич вошел в комнату. Огромный Михаил, стоя на коленях, наглаживал кошку-маму, котята ползали по нему, весело пищали и норовили забраться под одежду.
Он обернулся к вошедшему. На его когда-то угрюмом лице играла добрая улыбка. Глаза светились заботой. «Залезли-таки в душу, - усмехнулся Кузьмич, - вот и хорошо, еще одно сердце оттаяло»…
…Месяца через два в котельную вошел управляющий, поздоровался с кочегарами за руку. Поблагодарил за хорошую работу, спросил о проблемах, обещал дать на выучку человека – на всякий случай.
- У вас тут, говорят, крысолов объявился? – поинтересовался он.
- Есть одна особь, - признались кочегары, - еще четыре подрастают.
- Вы, мужики, приглядывайте за ними. Крысы появились на продуктовом складе. Никакие яды на них не действуют. Подрастут - возьмем в штат. Пусть пока у мамки стажируются. Да не смейтесь, черти, я же серьезно!
Но мужики хохотали:
- Надо же, в штат! - смеялся Кузьмич, - А я чуть было в ноги тебе не упал, чтобы ты меня взял.
- А я год не мог работу найти, нигде не берут, как узнают, что срок за плечами, - хохотал Михаил. - А тут – не успели народиться – и в штате!
- Так, то ж – крысоловы! – Улыбался управляющий. – Не вам чета!
ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Так не должно быть

.

Старушка была похожа на одуванчик. Тоненькая фигурка в зелёной вязанной кофте, а на голове шапочка белых, как пух, волос. Они были такие тонкие и редкие, что просвечивался розовый череп и была видна шишка, которую она пыталась скрыть повязкой. Повязка всё время сползала на макушку, старушка её натягивала тонкими, слегка скрюченными пальцами и морщила лоб.
Она открыла свою потёртую сумку, порылась в ней, и достала небольшую лупу. Поднесла её к стаканчику с йогуртом, который долго вертела в руках. Срок годности ещё был не критический, целых три дня. Можно брать. Она положила в корзинку два стаканчика и медленно пошла вдоль полок.
Тушенка, рыбные консервы, зелёный горошек, проплывали мимо, оставляя в душе след из воспоминаний.
***
- Мама, а как мы откроем банку, — еле ворочая языком, спрашивала девочка, пытаясь согреть посиневшие от мороза пальцы, пряча их в рукава дырявого пальто.
- Не знаю, — отрешенно отвечала мама, засовывая банку тушенки за пазуху. Она распахнула пальто на закоченевшем теле, лежащем на снегу, чтобы проверить не спрятана ли там пайка хлеба. Телу-то уже не нужно, а у неё ребёнок голодный. Хлеб был спрятан между высохших грудей. Мать взяла его и засунула в карман.
- Мама, дай кусочек, — прошептала девочка, не отрывая взгляда от окоченевшего тела.
- Нельзя. Увидят, — строго сказала мать и медленно побрела в сторону дома.
Ветер сорвал с головы мёртвой женщины платок и понёс вдоль дороги.
"Надо было забрать платок себе. Было бы теплее", — подумала девочка, отворачиваясь от тела, которое засыпало мелким снегом.
Банку удалось открыть тупым ножом. Мама долго возилась, пока девочка дрожащими пальцами пыталась разжечь огонь в буржуйке.
У них осталось пол горсти пшена. Мама бросила его в кипящую воду, туда же отправила тушенку из банки. Надо было бы половину оставить на завтра, но с чем её завтра есть. А сегодня можно поесть горячего, и на завтрак останется.
Мать налила жидкой, ароматной похлебки в миску и протянула девочке.
- Ешь медленно, не спеши, — сказала она грустно.
Девочка старалась не спешить, но руки и голодный рот не слушались. Было вкусно и тепло внутри. Желудок заурчал и требовал ещё. Но девочка знала, что ещё нельзя. Хватит.
- Почему ты не ешь? — спросила она маму, нехотя проглотившую третью ложку похлебки и отставившую миску в сторону.
- Что-то не хочется, — ответила мама, и,  свернувшись калачиком прямо на полу у буржуйки, закрыла глаза.
"Спит", — подумала девочка, и голодные руки схватили мамину миску. Желудок был доволен и перестал урчать.
- Мама, мама, вставай, надо растопить печь, — толкала девочка маму утром, тело которой было холодным и твёрдым.
Дядя Захар так, свернутую калачиком, её и похоронил в снегу. До земли пробиться он не мог. Не было сил.
- А тебе в детский дом надо. Там хоть кормить будут, — сказал он девочке, тихо выходя из пустой и ледяной квартиры.
***
Старушка подошла к кассе, выложила на ленту пачку чая, пакет баранок, и два стаканчика йогурта. Она поправила повязку на голове и долго рылась в кошельке отсчитывая монеты.
Продавщица с яркими бровями презрительно скривила губы и отвернулась.
Дрожащими пальцами старушка высыпала на блюдце мелочь и сказала:
- Деточка, пересчитай, пожалуйста, а то совсем слепая стала.
Продавщица  сгребла мелочь и, начала пересчитывать.
- Не хватает тринадцати рублей, — недовольно сказала она, поджав губы и уставившись на старушку.
Та покраснела, смутилась, и тихо произнесла:
- Как неудобно. Тогда уберите один йогурт, пожалуйста.
Продавщица закатила глаза, фыркнула, и хотела отменять покупку, как сзади стоящий парень, вытащив из уха наушник, спросил:
- Что случилось?
- Да вот, понаберут деликатесов, а сколько денег в кошельке не знают, — сказала продавщица, презрительно глядя на старушку.
- Сколько она должна?
- Сто тридцать рублей.
- Верните ей деньги, — сказал он и бросил на тарелку двести рублей. - Сдачу оставьте себе, или в счёт вот такой же бабушки, которой не хватит десятки. И он, оставив свои покупки на ленте, быстро ушёл.
Старушка торопливо складывала покупки в пакет, но у неё не получалось быстро. Она извинялась и поправляла сползающую повязку.
Наконец покупки были сложены и старушка торопливо побрела к выходу. Глаза заволокла пелена, и маленькая слезинка покатилась по морщинистой щеке. Она быстро её вытерла и поправила повязку на голове.
Продавщица что-то фыркнула ей вслед и достала из кармана зеркальце.
А старушка медленно шла по улице и в её голове, похожей на одуванчик, пульсировала одна и та же мысль:" Так не должно быть. Так не должно быть. Так не должно быть. "
Кружево слов

Ведьмин котел



– Эллочка! Беда! Всё пропало! – на кухню влетела взъерошенная ведьма, – котёл украли!
– Как украли? – из ослабевшей руки выпала склянка с зельем от сглаза.
И взбалмошная ведьма Зина усадила Эллочку – у той подкосились ноги – и начала тараторить: пришла она к бабе Нюре, а та удивилась, мол, какой котёл, никакого котла она с прошлого шабаша не видела. Потом пошла к Надежде Викторовне, но там был только кот, который известил, что в доме котла нет. А жил он больше полувека и мог с уверенностью говорить о наличии в доме любой утвари. Зина также бегала и к мелким ведьмам, но те пожимали плечами и каждый раз указывали на другую, с которой видели котёл. Цепочка замыкалась на Эллочке – но у Эллочки котёл не мог никаким образом оказаться. Ей наложили запрет, когда она один раз сварила в нем микстуру, что целую деревню сморила. Получалось, что особый котёл для шабашей пропал.
— Вот и говорю, украли, нечисти! – верещала Зина и крутилась на небольшой кухне, задевая подолом длинной юбки всё, до чего могла дотянуться. Эллочке было плохо, она прятала лицо в ладонях и пыталась не паниковать.
– Успокойся, ты и сама нечисть. Что-нибудь придумаем.
И стали думать. Трагедия грозила срывом шабаша – особого времени для всех ведьм, когда они омолаживались, заряжали амулеты, да и просто-напросто делали настойки, которым котёл придавал особый аромат. Без котла не могло быть шабаша. Подключили Надежду Викторовну и её ученого кота – когда-то заколдованного сомнолога, который предпочел вести жизнь на содержании и не вариться во врачебных кругах. Кот ученый резонно заметил, что, раз котла нет у ведьм, значит, кто-то взял. И нужно было найти.
Конечно, первым делом попытались отыскать своими силами. Зина раскинула карты – мигнула лампочка, и ветер стал завывать сильнее. Ничего не вышло: валет треф ложился на шестерку червей, и Зина плевала на карты и причитала, что о переполохе она и так знает. Под конец дама червей выпала рядом с восьмёркой той же масти, и ведьма только в растерянности перебирала верную колоду: «ошибочные суждения» ей ни о чем не говорили. «Не могу, не даются карты!»
Тогда решили искать более приземленным методом. Вчетвером они начали вспоминать: на шабаш был приглашен Водяной, под конец заявились Кощей и Баба Яга с тортом. Леший в ту пору ухаживал за погоревшим лесом и умыкнуть котёл никак не мог. Мавок и русалок отмели сразу: колдовать они не умели, и если украли котёл, то отнесли бы Водяному. Решили начать с него.
Пошла только Эллочка – Зину Водяной очень любил, но, когда ему отказали в сватовстве, затаил страшную обиду. До белого каления доводила Надежду Викторовну чешуя на коже у водных жителей, так что она тоже осталась. В горводоканале сидели пожилые мавки и отпускали квитанции, булькая из своих кассовых окошек; носились русалки и шутливо обещали всех нерадивых сантехников утащить на дно. Эллочка прошла под плащом-невидимкой прямо к Водяному, который растекся в своем кресле и заполнял отчетность. Огромный живот был спрятан под голубую рубашку и подвязан ремнем, чешуйчатый хвост бил по клавиатуре, а рядом плавающий в аквариуме карась шлепал губами и диктовал, что нужно подписать.
– Водяной! Давно не виделись, – Эллочка сняла плащ и осталась стоять далеко от стола. Водяной вздрогнул, и вода в аквариуме пошла рябью.
– Эллочка? Что же так скромно – под плащом, а не на метле прямо в окно?
– Так только Зина может, – Водяной скривился и взял следующую бумажку. Его перепончатые уши слушали внимательно.
– Ты занятой, потому долго мучать речами не стану. Скажи, дорогой, видел ли ты котёл наш ведьмовский?
Карась перестал открывать рот и спрятался в своем водяном замке. Эллочке это совершенно не понравилось.
– Какой котёл? Не видел никакого котла.
– А мне кажется, видел! – Эллочка топнула ногой, и стол подпрыгнул от её возмущения. Водяной позеленел ещё больше.
– Тьфу, ведьма! Все бумаги мне раскидаешь. Вон, Карась Карпович от тебя спрятался. – Он встал из-за стола и пошлепал к Эллочке. Эллочка попятилась.
– Не бойся. Помогу, чем смогу. Вот, – он снял с полки расписную тарелку, – Серебряное блюдечко. Наливного яблочка не дам, но, по секрету, яблоко можно любое. Оно и с грушей работало.
– И, это, – Водяной смущенно окликнул окрыленную ведьму, – Зинаиде передай, что подарок.
Эллочка лукаво улыбнулась:
– Передам.
продолжение следует...

В квартире сидели и переживали Зина с Надеждой Викторовной. Они без конца пили кофе и вглядывались в кофейную гущу, но ничего путного не видели. Один только ученый кот спокойно лакал сливки.
– Ну, всё, сейчас найдем! – Эллочка торжественно поставила серебряное блюдечко и пакет яблок.
Стали гадать.
– Катись, катись яблочко наливное, по серебряному блюдечку, покажи нам, где ведьмин котёл старинный спрятан.
Яблоко крутилось, показывало дворы, мелькали подъезды, один раз поймало вещание СказТВ, где упыри охотились за своими жертвами.
– Может, яблочки-то червивые? – разочарованно спросила Надежда Викторовна.
– Водяной! Всё он! Обманул! Потому что я ему тогда отказала! Он котёл взял! – Зина, не умевшая сидеть на одном месте, стала расхаживать и причитать. Хотела даже наслать на него проклятье на семь лет.
Эллочка перепробовала дюжину яблок: они катались по каемке и показывали те же картины раз за разом. Про подарок Эллочка пока умалчивала ради общего дела. Уныние съедало ведьму так же быстро и неотвратимо, как Зина хрустела забракованными яблоками. Наконец, о себе напомнил ученый кот:
– Сходите к Яге, я слышал как-то, что она что-то про особую кастрюлю говорила.
– Точно! Ну, карга! Давно на котёл зарилась. А я знала, знала, что это она, ещё и торт притащила, старая перечница! Я бы её, с её ступой, да прямо к проходимцу Водяному!
Эллочка похолодела, но делать нечего – котёл был важнее. В ней теплилась вера, что котёл не у Бабы Яги: ругань с ней означала и ссору с Кощеем. Торговаться Эллочке тоже совершенно не хотелось. Баба Яга жила на девятом этаже, и по своей лесной привычке избушка была повернута таким образом, что зашторенное окно квартиры смотрело в подъезд.
– Избушка-избушка, встань к улице задом, ко мне передом.
Зашуршала штукатурка, полопалась краска, задвигались кирпичи несущих стен и появилась железная дверь. Из квартиры донеслось: «Иду-иду!»
Яга была высокой и, вопреки всем рассказам, ни разу не скрюченной, потому как носила корсеты. Она шикнула на ученого кота, чтобы тот меньше подслушивал: для убедительности показала кастрюлю в цветочек с двойным дном и сказала, что котёл с Кощеем они на прошлом шабаше даже не видели.
– Но вам я помогу. Вот клубок волшебный. Он приведет к котлу. И просьба, – Яга выразительно взглянула на Зину, – стены тонкие, кричи потише.
Избушка снова вернулась в свое странное положение.
Не теряя времени, Эллочка пустила клубок, и тот запрыгал по ступенькам и повел вниз, сначала во двор, а потом и в соседний подъезд, к двери самой старой и уважаемой ведьмы в городе – к бабе Нюре.
– Быть не может, я же была у неё! Что ж такое, и карты не говорят, и блюдечко не такое, и клубок сломался! Потеряли котёл, никто не найдет, и шабаша не будет! – Зина едва не завыла, но Надежда Викторовна её раздраженно одернула.
Баба Нюра приветливо встретила гостей, проведя их через множество пучков с сушеными травами. Усадила за стол и разлила солянку.
– Да не нужно, ну что вы, – отнекивалась Эллочка для приличия. Баба Нюра для приличия разливала побольше.
– Вон, по телевизеру вещают. Упыри совсем распоясались: рыщут и рыщут.
Ведьмы стали говорить про ритуалы и, если бы они могли краснеть, то краснели бы, когда баба Нюра говорила про славный ведьмин котёл, в котором они сварят множество замечательных зелий. Ученый кот смиренно сидел на руках хозяйки, когда его внимание привлек странный небольшой казан, из которого шел аромат похлебки.
– Баб Нюр, что это? – указала на плиту младшая ведьма. Зина иногда была очень внимательной.
Ведьмы уставились на плиту, и Эллочка с Надеждой Викторовной еле подавили неуместный смешок. У обеих сошло напряжение и опустились плечи. Неведомая сила подняла Зину со стула и придала силу голосу:
– Нашли! А котёл-то у бабы Нюры под солянку приспособлен! – И Зина захохотала, хватаясь за живот.
Баба Нюра кое-как нашла очки, с недоумением смотрела на старинный ведьмин котёл, в котором остывала солянка, охала, всплескивая руками. Оперативно разлив наваристый суп по кастрюлям, ведьмы откланялись с котлом, чувствуя облегчение.
Шабаш был ещё лучше, тем в прошлый раз: пришел Леший с молодыми лесными духами, и те отвлекали смешливых мавок от проказ. На крышу слетались разные ведьмы, и, ведомые единением, прибывали даже те, которых давно не видели. Баба Яга с каждым годом свои кондитерские способности совершенствовала, и потому торт был ещё вкуснее, в чем всех уверял Кощей в бабочке и в лучших перстнях. И даже Зина с особым кокетством вставила в волосы бутон водяной лилии, чем заставляла зеленеть смущенного Водяного.
– А зелья теперь отдают солянкой, – со смешком шепнула довольной Эллочке Надежда Викторовна. Шабаш удался.
Мухоловка

Приворотное зелье (1)



Змей Горыныч сидел на земле, распустив крылья и приняв позу вороны, которая сушит перья.
— Глаза береги! — предупредил Кощей Бессмертный, и включил краскопульт.
На чешуе Горыныча появилось пятно цвета «чёрный металлик» и стало увеличиваться в размерах.
— По-моему, красный цвет мне больше идёт, — задумчиво произнёс Горыныч.
— Пора менять имидж. Сделаем из тебя Беззубика.
— В смысле? – насторожился он.
— Дракон такой популярный из кино, — Кощей продолжал наносить краску щедрыми, широкими мазками.
— Привет рептилиям! — вдруг услышали они позади себя.
На полянку неторопливой походкой вышел из леса Иван-царевич — плечистый детина с пшеничными кудрями. В руке он держал надкушенный бутерброд с колбасой.
— И тебе здорово, дед, — кивнул он Кощею, — что это тут у вас за косплей?
— Не косплей, а ребрендинг. Ты за каким делом пожаловал?
— Бабулю хочу проведать, — Иван укусил бутерброд и ловко запихнул пальцем в рот выпавшую колбасу.
— Докторская? — спросил Змей Горыныч, приоткрыв один глаз и принюхиваясь.
— Сорок один — ем один. Бабуля дома?
— Дома, куда ж она денется, — ответил Кощей, отступив назад и любуясь результатом своей работы.
— Красный был бы красивее, — заметил Иван-царевич, вытирая руки о штаны.
Кошей Бессмертный бросил на него недобрый взгляд. Иван пожал плечами и потопал в сторону избушки на курьих ножках. На ней была соломенная крыша, как на гавайской хижине, а раскрытые ставни увешаны гирляндами искусственных тропических цветов.
— Бабуся? — Иван, засмотревшись на диво, чуть не ударился лбом о косяк.
— Ноги вытирай! — донеслось из дома.
Он шаркнул пару раз сапогами по коврику, наклонился и вошёл.
Баба-Яга с накрученными на бигуди волосами сидела за столом и пила чай из блюдечка. Перед ней стояла вместительная вазочка с вареньем, а вокруг расположились тарелки с пирожными, халвой и шоколадными конфетами.
— Ого, жируете? — Иван-царевич взял конфету, положил в рот и уселся на стул, закинув ногу на ногу.
— Не бедствуем, слава Пушкину, — отвечала Баба-Яга, — тебе чего надо-то?
— Да тут такое дело, — Иван взял ещё одну конфету, которая немедленно последовала за первой, — Василиса пропала.
— В город, поди, сбежала. У нас вон русалка тоже решила фотомоделью стать. Недавно открытку прислала от Кинг-Конга.
— Из Гонконга, — поправил Кот Учёный, войдя в горницу, и покосился на Ивана-царевича. — Кстати, я провожу коучинг по преодолению кризиса семейных отношений. Двести тысяч за курс. Полцарства тоже сойдёт.
— Да каких там семейных отношений? — Иван ухватил двумя пальцами пирожное, внимательно осмотрел и сунул в рот. — Я ыё де февовал даве.
— Не целовал? — всплеснула руками Баба-Яга. — Это как же так?
Ивану-царевичу потребовалось некоторое время, чтобы прожевать пирожное.
— Ну, я подумал, — он проглотил последний кусок и на секунду прикрыл глаза, как будто тем самым помогал протолкнуть пищу внутрь, — я подумал, что девок вокруг и так полно, а вот говорящей лягушки ни у кого нет. Террариум ей красивый сделал, с подогревом и подсветкой, а она сбежала.
— Ты, случайно, в детстве юннатом не был? — поинтересовался Кот Учёный.
— Вы бы лучше помогли, чем насмехаться, — насупился Иван.
— Чем же мы тебе поможем? — подала голос Баба-Яга. — Если б её похитил кто, тогда другое дело. А так… Знать, не люб ты ей, Иван.
— Да я с вами не о цветочках-лепесточках пришёл разговаривать, а как деловой человек к деловым людям, — Иван-царевич посмотрел на Кота, — и прочим млекопитающим.
—Полцарства, — объявил Кот Учёный и принялся рассматривать когти на левой лапке.
— Я что, коня у вас прошу? Мы о лягушке толкуем.
— Вот именно. Ты представляешь, что такое искать лягушку на болоте? Это сложнее, чем найти иголку в стоге сена.
— У вас же есть разные магические штуковины — яблочко на серебряной тарелочке и так далее, — заметил Иван-царевич, скосил глаз на стол и сграбастал оттуда ещё одно пирожное.
продолжение следует...

— Техника это древняя, раритетная, требует аккуратного подхода, — намекнул Кот Учёный и разгладил обеими лапками шёрстку на груди.
Иван-царевич откусил половину пирожного, подумал и сказал:
— Дам сто тысяч рублей.
— Двести, — не согласился Кот.
— Сто пятьдесят и меч-кладенец.
— Ладно, замётано.
Иван-царевич поднялся, откланялся и уже собрался было уходить, но в последнюю минуту не удержался: нагрёб пригоршню шоколадных конфет и сунул в карман.
— Это в качестве бонуса, — пояснил он, подмигнул Бабе-Яге и вывалился из дома бочком, словно краб, с трудом протиснувшись в дверной проём.
— Что ж это мы — силой заставим Василису к нему вернуться? — Баба-Яга посмотрела на Кота.
— Давай сперва послушаем версию самой Василисы, — сказал он и достал из сундука картонную коробку с изображением яблока на тарелочке, разрисованной яркими китайскими иероглифами.
Баба-Яга сдвинула конфеты-пирожные в сторону, достала серебряную тарелочку, протёрла рукавом, поставила на стол и положила в центр наливное пластмассовое яблочко. Оно принялось медленно кататься по окружности, а внутри тарелочки появилось изображение — с помехами и рябью, как бывает при настройке телевизора.
— Вон там, увеличь, — сказал Кот Учёный, зрение которого было куда острее, чем у Бабы-Яги.
Она поколдовала над яблочком, и перед ними возникла сидящая на камне лягушка. Спинка у неё была тёмно-зелёной в бурую крапинку, а брюшко – жёлтым.
— Здравствуй, Василисушка, — помахала ей Баба-Яга.
— Ну, здравствуй, старая, — ответила та.
— Тут, значится, такое дело… К нам Иван-царевич приходил.
— Никак, одумался? Ищет, поди, меня?
— Ну, не совсем так… — начала было Баба-Яга, но Кот Учёный дёрнул её за рукав.
— Истомился добрый молодец, — сказал он. — Не ест, не пьёт. Отдам, говорит, полцарства, только верните мне Василису.
— Как это — полцарства? — круглые глаза лягушки, кажется, стали ещё круглее. — Я что, должна выйти замуж за Ивана-полуцаревича?
— Это он образно выразился, — поспешил успокоить её Кот, — показать, что на всё готов ради любви.
— Он меня целовать не хотел!
— Стеснительный очень, — сказала Баба-Яга.
— Ну, ежели так, — взгляд лягушки подобрел, — и где этот несчастный влюблённый?
— Отправили его домой пока, чтобы в чувство пришёл, — сообщил Кот.
— Ой, бедняжка, как он там страдает, наверное! Я уже хочу его увидеть!
— Ты подожди пока. Надо встречу приготовить, чтобы всё честь по чести. У вас — товар, у нас — купец, — охладила её пыл Баба-Яга.
— Да скорей бы уж. Я в этой сырости насморк подхвачу.
Баба-Яга убрала яблочко с тарелочки и посмотрела на Кота:
— О-ох, ну и в историю мы с тобой вляпались. Девка-то замуж хочет, а жених — несогласный.
— Главное, что Василиса не против. А Ивану-царевичу сваришь приворотное зелье. Влюбится, как миленький.
— Надобно, чтоб такое зелье девица сама молодцу подавала. Или, чтоб хотя бы она была первой, кого Ваня увидит после того, как зелье выпьет.
— Ну, это проще всего организовать, — пожал плечами Кот. — Посадим Ивана-царевича за стол и впустим в дом лягушку.
Они с Бабой-Ягой переглянулись и хлопнули по рукам.
продолжение следует...

— Уф-ф, ну и жара, — пожаловалась лягушка, обмахиваясь лапкой. — Скоро он там?
— С минуты на минуту должен подойти, — ответила Баба-Яга.
Они притаились в траве позади избушки на курьих ножках. Кот Учёный стоял чуть поодаль, всматриваясь вдаль. Пока что там не было видно никого, кроме Змея Горыныча и Кощея. Змей сиял свежей окраской, как только что сошедший с конвейера автомобиль.
— Пусть сначала войдёт в дом, поговорит, пообвыкнет, а потом я тебе дам команду, — наставляла лягушку Баба-Яга.
— Чего ему обвыкать-то?
— Да ты пойми: парень весь изнервничался, не ровен час в обморок грохнется.
— Идёт! — сдавленным шёпотом оповестил Кот Учёный.
Баба-Яга вскочила с пенька, одёрнула юбку и поправила выбившиеся из платка кудри.
— Только не вылезай раньше времени! — предупредила она лягушку и елейным тоном заголосила. — Ой, да кто ж это к нам пожаловал? Ванечка, касатик ты мой!
Иван-царевич сегодня был одет в футболку, кожаные штаны и кожаный жилет. На плече он нёс здоровенный двуручный меч.
— Здорово, мать, — откликнулся. — Меч-кладенец принёс, как обещал. Деньги — в кармане. Лягушка тут?
— Да ты не торопись, проходи в дом. Кваску испей с дороги.
— Можно и кваску, — согласился Иван. — А можно и окрошечки.
— Проходи, милый, проходи.
Иван-царевич вошёл в горницу, оглянулся и, не зная, куда положить меч, приставил его к дверному косяку. Кот Учёный сложил лапки на груди и с многозначительным видом посмотрел на Ивана. Тот перехватил его взгляд и, сунув руку во внутренний карман жилетки, извлёк оттуда пачку денег.
— Садись, Ванюша, — засуетилась Баба-Яга. — Сейчас квасу налью.
Она посмотрела на Кота, подавая ему знаки. Тот кивнул и быстро выскользнул наружу. Баба-Яга полезла в холодильник и вытащила оттуда трёхлитровую банку с квасом.
— Ты пока пей, Ванюша, — приговаривала она, — а я до огорода сбегаю, укропа свежего нарву. Ты погоди только, не пей такой холодный.
С этими словами она шустро, чуть ли не вприпрыжку, выскочила из дома.
— Ох, боялась, что он выпьет приворотное зелье и в меня влюбится, —вполголоса сказала она Коту, переводя дух. — Ступай, в окно глянь, пьёт он квас или нет. Потом будем нашу Василису засылать.
Кот Учёный прокрался к окошку и осторожно заглянул внутрь.
Иван-царевич сидел за столом, держа в руке кружку с приворотным квасом, и со скучающим видом разглядывал обстановку. Его внимание что-то привлекло. Он поднялся и, попивая потихоньку холодный квас, подошёл к комоду. Кот увидел, как Иван взял что-то с комода и принялся с интересом рассматривать. Он пил из кружки квас, а его брови складывались домиком, как у щеночка. Взгляд увлажнился, губы вытянулись трубочкой. Иван стоял, прижимая к сердцу какой-то бумажный прямоугольник, и мечтательно смотрел в окно.
— Что у тебя на комоде стояло? — с нехорошим предчувствием спросил Кот у Бабы-Яги.
— Да так, вещи разные. Духи, помада. Фото Русалкино…
— Нам конец, — обречённо сказал Кот и рухнул в траву.
Таша Фокс

Приворотное зелье (2)
(продолжение)



Иван-царевич, цепью примотанный к дубу, категорически не хотел мириться со своим положением. Он методично и упорно пинал дерево ногами, пугая сидевших на ветвях ворон.
— Всему виною приворотное зелье… — начала Баба-Яга.
— Кхе-кхе, — закашлялся Кот Учёный и бросил в сторону Бабы Яги многозначительный взгляд, — перепутала склянки старая.
— Ой, старая я, старая, — тотчас заголосила она, разгадав хитрость Кота. — Никудышная совсем стала. Всё на свете путаю. Вот и Ванечке вместо кваса подала приворотное зелье.
— А для кого ты зелье-то сварила? — с подозрением взглянула на неё лягушка — Василиса Прекрасная.
— Так это… — растерялась Баба Яга.
— На продажу, — спас её Кот, — мы тут занялись изучением спроса и выяснили, что приворотное зелье является востребованным товаром у нашей целевой аудитории.
— И что теперь будем с ним делать? — Змей Горыныч посмотрел на извивавшегося в цепях Ивана-царевича.
— Да, что будем делать? – подхватила лягушка. — Вы уж мне верните как-нибудь доброго молодца. Не век же мне в девках сидеть.
— Надо бы утихомирить парня, — вслух подумал Кощей, — а то он нам дуб с корнями вырвет.
Он, кряхтя, поднялся с лавки и осторожно приблизился к Ивану-царевичу. Тот смотрел на него недобрым взглядом сторожевой собаки.
— Всё равно не удержите, — заявил Иван.
— Мы тебя привязали исключительно для пользы твоей. Чтобы глупостей не наделал.
— И цепь вашу порву, и любимую свою на краю света найду, — с вызовом ответил ему Иван-царевич.
— Ты ведь, Иван, особа царских кровей —а значит, человек образованный. Монарх и Русалка — они, если честно, не пара.
— Я выше этих глупых предрассудков! — взревел Иван и что есть силы дёрнул цепь. Вороны в ветвях встревоженно закаркали.
Баба-Яга наблюдала за их разговором с виноватым видом, прикрыв рот концом платка. Лягушка смерила её взглядом:
— А отворотное зелье сделать сможешь?
— Смогу, наверное, — неуверенно ответила она, — тут главное —размешивать против часовой стрелки. И найти антиприворотные ингредиенты.
— И что это за ингредиенты такие? — спросил Кощей Бессмертный.
— Чешуйка с русалочьего хвоста, — Баба-Яга вздохнула и обвела взглядом присутствующих.
— Да где ж мы её возьмём?
— Уж возьмите где-нибудь, — желчным тоном заметила лягушка, — вы накосячили — вам и исправлять.
Кот Учёный посмотрел сперва на лягушку, потом — на Ивана-царевича, а потом перевёл взгляд на Змея Горыныча. Казалось, что в голову ему пришла какая-то идея.
— Ну, нет, — первым понял его замысел Горыныч, — никуда не полечу. Я не в форме. Я… я поправился, вот. Вес выше разрешённого.
— Только туда и обратно, — начал умасливать его Кот.
— У меня лицензии нет на международные авиаперевозки. И вообще — я турбулентность плохо переношу. Меня стошнить может.
— Без тебя не справимся, — присоединился к Коту Кощей Бессмертный, — не можем ведь мы Ивана-царевича вечно к дубу привязанным держать.
Три головы Змея Горыныча в задумчивости и печали посмотрели друг на друга.
— Тогда пусть Кот со мной летит!
— Ну, нет, я высоты боюсь! — замахал лапами Кот.
— Один не полечу, — заупрямился Горыныч, — к тому же, кто мне будет дорогу указывать?
— Ты уж того, пособи, — жалостливо попросила Кота Баба-Яга.
Кот посмотрел на неё исподлобья и с обречённым видом вздохнул.
продолжение следует...

Змей Горыныч заходил на посадку тяжело, как гружёный транспортный самолёт. Коснувшись земли, он не смог сразу остановиться и несколько метров скользил на пузе по гладкой гранитной плитке. В конце пути он практически упёрся головой в большой бассейн.
Русалка, плескавшаяся в бассейне, с удивлённым видом сняла тёмные очки:
— Вот это сюрприз!
Кот Учёный грациозно спрыгнул на землю. Горыныч опустил среднюю голову в бассейн, словно лошадь, и принялся жадно пить.
— Ай, ты так всю воду вылакаешь! — поморщилась Русалка.
Коту показалось, что она говорит с лёгким иностранным акцентом. Он присел на стоявший рядом шезлонг, откинув в сторону валявшееся на нём полотенце.
Русалка взглянула на него, заинтригованная.
— У нас проблема, — с места в карьер начал Кот, — нужна твоя помощь.
— Хм, — сказала Русалка и прикусила дужку солнцезащитных очков.
— Баба-Яга случайно приворожила к тебе Ивана-царевича.
— О, вот как? — бровь Русалки удивлённо изогнулась, а хвост затрепетал от волнения.
— Теперь нужна чешуйка с твоего хвоста, чтобы сделать отворотное зелье.
Русалка облокотилась о бортик бассейна и мечтательно запрокинула голову.
— И что, сильно он в меня влюблён?
— Пришлось цепью к дубу привязать, иначе убежал бы к тебе, — сказал Змей Горыныч и опустил в бассейн другую голову. — Слушай, а можно я тут поплаваю?
— Да ты чего? — возмутилась Русалка. — Сразу вся вода выльется!
— Дай чешуйку-то, — напомнил Кот Учёный.
— Ты лучше расскажи, как это Баба-Яга меня к Ивану-царевичу приворожила.
— Случайно, говорю же тебе. Он выпил зелье и увидел фотографию.
— Что-то ты не договариваешь, — Русалка погрозила Коту пальчиком.
— Всё как есть рассказываю. Бабуля решила Ивану квасу налить, да перепутала крынки.
— А к дереву тогда зачем его привязали?
Кот Учёный устало вздохнул:
— Чтобы он от Василисы Прекрасной не сбежал.
Русалка весело рассмеялась и водрузила солнцезащитные очки обратно на нос.
— Так вот в чём дело. И как вы собираетесь Ивана-царевича антиприворотным зельем напоить?
— Да уж как-нибудь справимся. Ты чешуйку дай.
— Ну, на, возьми, — Русалка двумя наманикюренными пальчиками выдрала из своего хвоста чешуйку, — а то, может, отпустите несчастного ко мне? Даже любопытно стало взглянуть.
* * *
Кот Учёный, подперев лапкой голову, наблюдал за тем, как Баба-Яга толчёт в ступке травы и корешки. Она бормотала себе под нос какие-то заговоры, но Кот смог разобрать только последние слова: «…Иван-царевич от Русалки отвернись».
— Сработает? — спросил он.
— Должно вроде, — неуверенно сказала Баба-Яга, — отворотное зелье-то я уж лет триста не варила.
Кот посмотрел в окно. Иван-царевич, обмотанный золотой цепью, продолжал яростно пинать дуб. Энергии у него, судя по звуку ударов, ничуть не поубавилось.
— А что, если он Русалку разлюбит, а в меня обратно не влюбится? — вдруг спросила лягушка.
продолжение следует...

Она сидела на столе и тоже поглядывала на бесновавшегося за окном Ивана-царевича.
— Уж про то не ведаю, — сказала Баба-Яга.
— Может, дать ему твоего приворотного зелья для гарантии?
— Помрёт ещё, — Баба-Яга перестала толочь траву и задумалась.
— Да какое там «помрёт», — не согласился Кот, который по-прежнему наблюдал за Иваном-царевичем, — об него можно рельсы гнуть.
— У тебя ведь ещё осталось зелье? — не отставала лягушка.
Кот и Баба-Яга переглянулись.
* * *
— Я ему рот раскрою, а ты сверху лей, — наставлял Кощей Бессмертный Кота.
Кот взобрался на толстую ветку, аккурат над головой Ивана-царевича и ждал удобного момента, держа наготове кружку с зельем. Баба-Яга, лягушка и Змей Горыныч наблюдали за происходящим со стороны.
— Давай! — скомандовал Кощей.
— Ыуа! — выкрикнул Иван, которому Кощей пытался разжать челюсти словно Самсон, разрывающий пасть льву.
Кот Учёный опрокинул кружку вверх дном. Зелье полилось Ивану-царевичу в рот.
— Ай! — тут же завопил Кощей, потому что царевич, сопротивляясь насилию, чуть не откусил ему палец.
— Попало? — с надеждой спросила лягушка у Бабы-Яги.
— Сейчас узнаем, — ответил вместо неё Змей Горыныч.
Иан-царевич, будто очнувшись ото сна, посмотрел в его сторону. В блестящем, выкрашенном в «чёрный металлик», боку Горыныча он увидел своё отражение. Все столпившиеся вокруг наблюдали за тем, как на лице Ивана медленно расплывается блаженная улыбка.
— Помогло, — с облегчением прошептал Кощей Бессмертный.
Кот Учёный смотрел на Ивана-царевича искоса и с недоверием.
— Ванюша, касатик! — обрадованно заворковала Баба-Яга, —вижу, пришёл в себя. Дурман как рукой сняло.
Иван продолжал смотреть на полированный бок Змея Горыныча, не обращая на эти слова ни малейшего внимания.
— Какой-то он странный, — заволновалась лягушка.
Иван-царевич нехотя оторвался от созерцания собственного отражения и обвёл взглядом толпу:
— Чего вытаращились? Развязывать меня кто будет? Всю жилетку мне измяли цепью своей.
Горыныч с Кощеем бросились освобождать Ивана от оков. Он брезгливо отряхнулся.
— По Русалке, стало быть, больше не сохнешь? — осторожно спросил Кощей.
— Ну, ты, дед, и придумаешь тоже. Как, по-твоему, станет парень вроде меня по кому-то сохнуть?
Иван-царевич снова посмотрелся в зеркальный бок Змея Горыныча, приосанился и, запустив в кудри пятерню, причесал волосы.
— Ну что за красота, — похвалил он сам себя и подмигнул отражению, — кстати, о русалках. Рыбки что-то жареной захотелось.
Кот Учёный и лягушка внимательно посмотрели на Бабу-Ягу.
— Ты какое зелье ему дала? — осторожно поинтересовался Кот.
— Какое надо, такое и дала! Я десять раз повторила, чтобы не перепутать: приворотное — справа, отворотное — слева. В правой руке — приворотное, в левой — отворотное.
— Ты ведь приворотное зелье из холодильника достала? И на стол выставила, стоя лицом к входу?
— Само собой!
— А когда в избу вошла, то стояла у стола спиной к входу.
— Ну а как же ещё!
— Вот что я тебе скажу, Баба-Яга: то зелье, что у тебя справа стояло, ты в левую руку взяла, и наоборот. Теперь Иван-царевич наш ещё одну дозу приворотного зелья принял.
— И влюбился, стало быть, в себя, — ахнула Баба-Яга, — только разве ж такое возможно?
— Теперь — да, — вздохнул Кот.
Таша Фокс

Проснулась утром, 
нога че-та не идет, 
шея че-т плохо крутится. 
Пошла умываться, господи, зеркало надо выкинуть, испортилось похоже, показывает черт те че. Не может молодая женщина так выглядеть, даже и утром.


Села пить кофий и думать. И как-то незаметно стала беседовать с единственно умным человеком, сама с собой.
— ... А что, Софа... тебе через два дня 52 года, конечно, это еще не ох, но уже и не ах. И никуда не деть то, чего ты не хочешь замечать, там обвисло, тут выпятилось, а вот там заморщинилось. Нужно смириться с тем, что ты уже переходишь в стадию бабушки.
— А может взять кредит, тыщ пицот. И к доктору: отрезать, пришить, вставить, — сказала я сама себе.
— Ага, и не думай! После этава, ты будешь похожа на гибрид Леоньтева с Алентовой, и кредит, опять же, чем платить, кто тебя, такую красотку, на работу возьмет? — последовал ответ от меня же.
Да, думаю, надо смиряться, надо как-то... блин, и масло я вчера забыла купить, вот уже и склероз, ну че там, ладно, смиряюсь, старею.


Напяливай, Софа, штаники на свой округлившийся тухес и чеши в магаз.
Одеваясь, я все так же смирялась, трусы, блин, усадку дают после каждой стирки, лифчики... тоже предатели. Одни штанишки не подсели, но я их и купила неделю назад, не стирала еще, кто их знает, мож, тоже не налезут потом, гады, все гады и предатели.
И вот я, почти уверовавшая в неизбежность старения, в невозможность вечной молодости, иду с маслом из магазина. Медленно, не следя за осанкой, не втягивая то, что норовит навалиться на пояс штанов... и вижу на лавке Колю.
Ну, блин, щас начнется.
Коля, мужик под два метра, лет 60-ти, живет дверь в дверь со мной столько, сколько я живу в этом доме, лет 20.
И все 20 лет, увидев меня, он говорит примерно так.
— Девушка, пройдемте ко мне в апартаменты, я вам покажу дивный закат из моего окна.
Или:
— Пойдем, Софа, ко мне, посмотрим какой вид из моих окон.
А че там я не видела, наши окна выходят на одну сторону, на траву.
И скорее всего, он не меня одну звал, и кто-то даже соглашался, ибо Томка, его жена, частенько лупила его.
Из окон доносился сначала скандал, называлось имя, Дашка, Ольга и тд, потом удар, и громовой голос Николая:
— Убилааа, сууукааа, уничтожила меняяя. Ну, Томка, держись.
Томка видимо хорошо держала удар, потому что я ни разу не видела ее с синяками. А Колю с драным лицом видела.


Вот и сегодня Коля не изменил себе.
— О, Софка, че-то ты грустная, пойдем ко мне, я покажу тебе стереосистему.
Блин! Я была возмущена. Какие системы? Я тут смиряюсь, а он мне...
— Николай, довольно подло с вашей стороны предлагать мне такие вольности, улещать меня, у вас, Николай, уже внуки девок водят рассветы встречать, я девушка пожилая, и нога вон у меня плохо идет, я с вами, Николай, могу в этом возрасте тока в церковь ходить, да и то, если вы меня на гору втащите. (Церковь у нас на горке стоит.)
Но осечь Николая не так то просто.
Поднявшись с лавки, хрустнув всем своим позвоночником, престарелый ловелас сказал:
— Дак эт мы завсегда.
И не успела я опомниться, как он, держа одной лапищей меня за руку, второй за ягодицу, уже вел мое тело по ступеням к подъездной двери.
Ну не подлец?
Его раньше ваще нельзя было близко подпускать, ибо чуть замешкаешься, можно обнаружить его руки в самых неожиданных местах. Со своим склерозом я как-то подзабыла об этом.
Мне бы осадить наглеца, сказать ему, мол, хам! Прекратите лапать, иначе Томке расскажу, и даже может, надо было ударить по лысеющей голове.
Но... смех не дал мне это сделать.
Все, что я могла сказать зардевшись, это:
— Ацтань, шайтан бесстыжий.


Зайдя домой, глянув в зеркало, весьма я была изумлена, оно показывало иное, чем утром, глаза как-то другие, румянец прям, и над поясом штанов ниче не нависает, и вроде ниче так-то, что я вижу.
Блин, ну как тут смиряться и стареть? Не дают же!


СофияСоломоновнаРозенцвет

В одной школе в Москве заметили отсутствие мальчика. Он просто перестал посещать занятия.
Проходил день за днём, а его всё не было…  У этого ученика не было телефона.
Одноклассники, не без участия учительницы, решили проведать его.
На звонок в дверь отозвалась мама Лёвы. Её лицо выражало истинное горе.
Ребятишки поприветствовали её  и спросили о приятеле.
— Он больше не сможет посещать занятия. Его прооперировали, но не очень удачно. Лёва потерял зрение и не может ходить без посторонней помощи…
Ребята помолчали, переглянулись, и тут кто-то из них предложил:
— А мы его по очереди в школу водить будем.
— И домой провожать.
— И уроки поможем делать, — перебивая друг друга, защебетали одноклассники.
У мамы на глаза навернулись слёзы. Она провела друзей в комнату.
Немного погодя, ощупывая путь рукой, к ним вышел Лёва с повязкой на глазах. Ребята замерли.
Только теперь они по-настоящему поняли, какое несчастье произошло с их другом.
Лёва с трудом сказал:
— Здравствуйте.
И тут со всех сторон посыпалось:
— Я завтра зайду за тобой и провожу в школу.
— А я расскажу, что мы проходили по алгебре.
— А я по истории.
Лёва не знал, кого слушать, и только растерянно кивал головой.
По лицу мамы градом катились слёзы.  
После ухода ребята составили план — кто когда заходит, кто какие предметы объясняет, кто будет гулять с Лёвой и водить его в школу.
В школе мальчик, который сидел с Лёвой за одной партой, тихонько рассказывал ему во время урока то, что учитель пишет на доске.
А как замирал класс, когда Лёва отвечал!
Как все радовались его пятёркам, даже больше, чем своим!
Учился Лёва прекрасно. Лучше учиться стал и весь класс.
Для того, чтобы объяснить урок другу, попавшему в беду, нужно самому его знать.
И ребята старались.
Мало того, зимой они стали водить Лёву на каток.
Мальчик очень любил классическую музыку, и одноклассники ходили с ним на симфонические концерты…  
Школу Лёва окончил с золотой медалью, затем поступил в институт.
И там нашлись друзья, которые стали его глазами.
После института Лёва продолжал учиться и, в конце концов, стал всемирно известным математиком, академиком Понтрягиным.
Не счесть людей, прозревших для добра.
Борис Ганаго, «Прозрение» из книги «Детям о вере»

Портреты на стене



Внимание ее привлек жалобный писк, раздавшийся с дерева. Она едва разглядела серенькое тельце котенка, отчаянно пытавшегося удержаться на ветке. Его била крупная дрожь. Сколько же времени он тут просидел?
Он знал о ней все. Почти все, что происходило с ней с первого дня школы. Они учились в параллельных классах, и он обратил внимание на девочку, которая отличалась от других.
Она казалась существом из другого мира, в котором нет подлости и жестокости. Всегда сдержанная, улыбчивая, она не ябедничала на пацанов, не трещала с подружками на переменках, да и подружек у нее почти не было. А взгляд! Этот взгляд и поразил его тогда.
Четыре года школы она была рядом, и ни разу они не заговорили друг с другом. В четвертом классе он увидел ее глаза, полные слез. Выяснил у друзей - кто посмел обидеть ее, и после уроков, встретив обидчика во дворе школы, отлупил того по всем правилам рукопашной дуэли.
И хотя эта драка была для него далеко не первой, она стала причиной исключения его из стен школы. Уж очень настойчивы были родители пострадавшего в восстановлении справедливости, как им казалось. Но навредили они своему отпрыску еще больше: пацаны перестали его уважать, поскольку были нарушены незыблемые законы мальчишеской чести.
Заканчивал он уже другую школу – со спортивным уклоном. Его физические данные, упорство и удача в лице талантливого тренера, позволили ему к окончанию школы стать кандидатом в мастера спорта по боксу.
Легко поступив в спортивное учебное заведение, он продолжил свою карьеру, последовательно победив на представительном отечественном турнире, став чемпионом страны и нескольких международных соревнований, после чего прочно занял место в сборной.
Выпускник престижного спортивного ВУЗа, мастер спорта международного класса, он готовился к чемпионату Европы. Его фотографии с восторженными комментариями не сходили со страниц спортивных журналов. Поклонницы не давали ему прохода, но сердце его было занято…
Занято давно. С первого класса школы. Никто, даже тренер, не знал, что успехами в спорте он обязан той самой девочке из параллельного класса. Перед каждым боем он закрывал глаза и вспоминал ее, заплаканную, беззащитную, и представлял, что обидчик – его сегодняшний соперник. И ему, во что бы то ни стало необходимо наказать его. И он наказывал.
Он иногда видел ее. Издалека. Подойти не решался. Всякий раз его охватывала робость и неуверенность, в которой трудно было его заподозрить на ринге. В конечном счете – кто он такой?
Да, кое чего достиг упорными тренировками, но глядя в зеркало, он всякий раз пытался представить себя рядом с ней и понимал, что это невозможно: приплюснутый нос, шрамы от рассечений. Разве мог бы ей приглянуться такой урод?
Ей, такой изысканной, утонченной, с трепетной душой, чувствующей красоту мира. Ведь она вращается в таком обществе, куда ему путь заказан – богема! Ее несколько книжек стихов он держал на полке книжного шкафа, следил за ее литературными успехами и радовался.
Он убедил себя в том, что жизнь ее протекает беззаботно и весело, она всегда окружена толпой поклонников и почитателями таланта, а у него – режим, выматывающие тренировки и тяжелые бои. Она благоухает французскими духами, а он – запахом пота и мазями от травм.
Когда, благодаря спортивным достижениям, он стал обладателем отдельной квартиры в центре, то поспешил поменять ее на жилье в старом своем районе, чтобы хоть иногда видеть ее. И теперь изредка он наблюдал, как она прогуливается по аллеям старого парка, под окнами его квартиры.
А на стене прихожей, у зеркала, он повесил ее портрет, перепечатанный из сборника стихов. Глаза на портрете оставались теми же. Как в детстве. Когда он уходил из дома, то просил ее не скучать, а когда возвращался – приветствовал ее.
продолжение следует...