Уголок читателя 11

В пять моих лет меня повели на «пианину». Всех тогда водили на «пианину» и еще на «балет». На «пианине» оказалось пыльно, душно, некрасиво, и толстая тетя смотрела на меня, как на говно и требовала, чтобы я стучала пальцами в такт, когда она поет песенку... Песенки не помню. Она была глупая и детская. Я же любила тогда Анну Герман и «дурмааааном сладким веяло» и умела улыбаться, как Анна Герман - загадочно и «со щёчками» (училась перед зеркалом). А тут толстая тетя. И надо стучать по столу в такт. Я понимала прекрасно, что от меня требуется и даже хотела «на пианину», но пыльно, душно... В общем, я решила, что «пианина» - не моё. - У вашей девочки нет слуха совсем. Медведь на ухо наступил, - выдала тетя вердикт. - Не мучайте ее и не мучайтесь сами. А главное, не мучайте музыку. Родители огорчились, но не слишком. Ну, наступил, так наступил. Мы вышли из музыкальной школы на улицу. Там была весна, такое яркое солнце, такая широта и красота, такая радость. Я вдохнула и заорала на всю улицу: - Дурмаааааном слаааадким веееяло...Безошибочно попадая в ноты…
️ Ляля Брынза

Старый Гирш, кряхтя спустил ноги с кровати. Он много лет уже просыпался без всякого будильника. Пять утра и как будто отрезало сон. Снилось ему всякое. Белиберда в основном. Но спал он беспокойно, несмотря на таблетки, которые ему велел принимать его врач в соответствии с его почтенным возрастом. Он нащупал ногами тапки и поднялся с кровати.
Выйдя на крыльцо и вдохнув утреннюю прохладу, он ещё раз похвалил себя за то, что не переехал к детям в город. Кибуц это все-таки кибуц. И жена покойница очень любила деревенскую атмосферу, которая окружала их много лет. Она оставила его пятнадцать лет назад. Ушла тихо, не жалуясь на болячки. Сердце.
С тех пор он жил один, в одном из живописнейших мест страны, на краю ее. Он помнил другие времена в этом кибуце. Когда все было на равных и поровну. Но те времена прошли, а дом, в котором он так и жил - строили они вместе. Своими руками. И теперь, обходя по привычке участок, он как будто шел по музею событий собственной жизни. Вот качели, которые он соорудил для сыновей-близнецов. Вот горка, с которой так любила кататься старшая дочь. Теперь они катаются по другим горкам, совсем взрослой, непонятной самому Гиршу жизни. Но внуки … когда приезжали внуки, Гирш оживал. Он даже не хотел, чтобы дети оставались. У вас свои дела, говорил им он. Привезли, пообедали и езжайте. Заберёте их в субботу вечером. И вот это был его мир. Его царство. Пять малышей получали от деда то, что вечно занятые родители как бы ни хотели - не могли им дать. Он их понимал, как мог помогал.
Он прошел по участку и вернулся в дом. Его сопровождал пёс, такой старый, как и он сам. Это был третий пёс за его жизнь. Жаль собаки не живут так долго, как мы, подумал Гирш. Зайдя в дом, он прошел по комнатам. Солнце уже заглянуло в окна и утреннее, неяркое пока, бродило по всем углам. Он подоткнул одеяло одной внучке, аккуратно перевернул на другой бок внука. Будить никого не надо было. Была суббота и даже завтрак можно было делать попозже. А потом он им обещал, как в тот раз, покатать их на лошадях. Убедившись, что дети спят, он, не торопясь, пошел в сторону киббуцной конюшни. Кибуц спал, лишь трели летних птиц о чем-то ожесточенно споривших между собой, разрывали эту тишину.
Гирш кивнул охраннику, что сидел на стуле возле железных ворот. Это был солдатик, который ужасно хотел спать и это было видно.
Надо было ему кофе захватить, подумал Гирш. Зайдя в конюшню, он, зная всех коней кибуца, выбрал небольшую Лиору и спокойного Моцарта. Дети все-таки, усмехнувшись подумал он. Взяв их под узду, он повел их обратной дорогой к дому. Пес семенил за ними то отставая, то догоняя.
Привязав лошадей к забору, он стал на летней кухне, чтобы не шуметь в доме - готовить завтрак на всех внуков. Они обожали его шакшуку и только он умел ее так делать. Во всяком случае так они утверждали.
Почему-то заболела голова и стало как-то не по себе. Гиршу давно нельзя было пить кофе и курить тем более. Но отказать себе в этом удовольствии он не мог. Он варил себе настоящий израильский кофе, доставал крепкую сигарету Кэмел и, сидя на входе в дом, отпив первый глоток обжигающего, ароматного кофе с огня, сделал первую затяжку.
Пронзительную тишину разорвал треск автоматной очереди. Потом ещё. Потом очереди стали приближаться. Гирш вскочил, опрокинув кофе и дальше он действовал, даже не думая. Он заскочил в дом, начал будить, ничего не понимающих детей. Поднял их и стал спускать их в подвал.
Да, у него был подвал. Это он много лет назад, споря и ругаясь с женой, выкопал его, устелил и укрепил стены. Уложил пол.
Когда он был совсем маленьким - у них дома, в Польше был подвал. Там они и прятались, вместе с родителями, когда за ними пришли.
Свой дом в кибуце они потом достраивали и перестраивали. Дети росли, все менялось. Добавили и специальную комнату из бетона, которая могла выстоять против ракетного обстрела. А их было немало, за время существования кибуца. А подвал был только у них. И вот сейчас, быстро объясняя старшей внучке, которой было двенадцать, он передавал ей остальных малышей, стараясь не смотреть в ее испуганные глаза.
продолжение следует...

Закрыв люк, он бросил на него ковер и быстро, насколько мог пошел к выходу. Под кроватью у него, по старой привычке лежал пистолет.
Сыновья все подсмеивались над ним, предлагая сдать или продать. Но он так же отшучивался и говорил, что так ему спокойней. Он не держал его в сейфе, как было принято по закону. А именно под кроватью. Он знал, что они когда-нибудь придут.
Знал, как пришли за ними тогда, в далёких сороковых прошлого века. Только тогда Гирш был малышом и не было у его отца никакого пистолета. Их так и расстреляли вместе с мамой около забора их дома. Вместе со старшими сестрами. И с поляком, который их спрятал. А их втроём, младших, забрали. В концлагерь. Он помнил о концлагере только голод. Постоянный, сосущий голод. Он и теперь, старый Гирш физически не мог переносить это чувство. У него всегда в кармане была или шоколадка или какие-то конфеты. А на руке был номер, который навсегда напоминал ему о маме и папе. О братьях и сестрах. С которыми его разлучили навсегда и он остался один. Выжил он случайно и вот так оказался после войны в стране, которая была для таких, как он. Для евреев.
Про нее, ещё маленькому Гиршу, рассказывал перед сном дедушка, старый Краковский раввин.
Гирш внимательно прислушался. Автоматные очереди раздавались все ближе. Гортанные крики на арабском не оставляли сомнения что это и кто это.
Через забор перескочили два солдата. Они были очень испуганы. Но были с оружием и забежали в дом. Гирш увидел, что они не очень-то бойцы. То есть обычные тыловики, просто попавшие в такую передрягу. Но оружие у них было и Гирш начал командовать.
В первую очередь он расставил их у окон и велел стрелять, как только боевики приблизятся. Во-вторых, как мог - успокоил их и успокоился сам. Бой начался сразу. Ожесточенно бандиты прорывались к дому. Гирш понимал, что долго они так не продержаться. Двое мальчишек, не очень опытных в боях и он, старый дед, который давно уже не тот.
Но стоять надо было. И велев прикрывать его, он потихоньку вышел, вернее выполз через заднюю дверь дома. Обойдя его, он наткнулся на труп. Израильского солдата. Совсем ребенок, подумал старик. Но размышлять было некогда. Подобрав его автомат, и взяв гранаты, он пополз дальше. Ещё убитый, ещё. Сколько же их. Ну как же так …
Собрав все, что смог бы дотащить, он вернулся. Увидел картину, которая не могла внушить оптимизма. Один из солдат был убит, а второй был ранен и одной рукой, прижав рану, стрелял уже не целясь в рвавшихся в дом боевиков.
Сейчас, - понял Гирш и бросил одну из гранат в окно. Потом ещё одну. Раздались взрывы. И боевики отпрянули от дома на несколько десятков метров.
Есть пару минут, подумал Гирш. Он приготовил магазины, чтобы легко было менять и занял позицию на втором этаже. Потом спустился на первый. Потом опять поднялся. Он, честно говоря, не знал толком что делать. Но не паниковал, а наоборот старался найти решение. Почему я такой старый? Ну почему?
Буду держаться сколько смогу, - решил старик и решительно вставил новый магазин, передернул затвор.
Боевики снова пошли в атаку, подбадривая себя же криками и беспорядочной стрельбой.
Гирш поливал из автомата без остановки по периметру, не очень-то целясь. Потом кидал гранаты. Сколько времени это длилось так и не узнал никто.
Они ворвались в дом. Когда у Гирша совсем кончились патроны. И гранаты.
Когда они ворвались в комнаты - бандиты увидели старого, седого, мокрого от пота еврея в разорванной рубахе. Они даже остановились на долю секунды. Он отбросил уже не нужный ему автомат в сторону, посмотрел на лагерный номер. А потом посмотрел вверх и тихо сказал -
Шма Исраэль. Потом разжал обе руки и дом взлетел на воздух. Вместе с ними.
Когда пришли в дом солдаты, отбившие этот кибуц и уничтожившие террористов - они увидели лишь пепелище на месте дома старого Гирша и его жены Голды. Ничего не осталось от него. Лишь ветер поднимал пепел и раздувал ещё не потухшие остатки самого дома.
Когда дети старого Гирша, прорвавшись через оцепление подбежали к тому, что осталось от дома - им оставалось лишь поднять крышку подвала. Там были дети. Их дети.
Он знал, что делал, этот старый Гирш, когда копал этот подвал. Он знал, что делал, когда учился в израильской армии выживать и убивать врагов. Этот маленький Гершеле, став старым, всю свою жизнь жил ради этого боя. И он его выиграл. Он победил. И спас своих. А значит все это, вся его жизнь - прошла не зря. Не зря он выжил тогда в Кракове. Не зря выжил в Аушвице, этот маленький мальчик.
Так сказал раввин на похоронах Гирша Лезенбаума, когда хоронили его на старом киббуцном кладбище.
Вокруг стояли его дети. Внуки.
Вернувшись с кладбища на пепелище старого дома, один из сыновей поднял крышку подвала. Спрыгнув туда, через какое-то время он поднялся наверх и подойдя к старшему из сыновей протянул ему мешочек. Там был талит.
-Держи, сынок. Это тебе от дедушки Гирша. Теперь это твое.
Дом отстроили. Теперь там живут правнуки деда Гирша. И теперь один из сыновей его, встаёт на рассвете, чтобы пойти на киббуцную конюшню и покатать малышей на лошадях.
Ведь он так мечтал об этом, дедушка Гирш.
️ Галина Фрадзер

Суп - это еда для бедных. Так Kира Петровна считала. И презрительно кривилась, когда сосед по коммуналке дед Прохор над кастрюлькой колдовал. Старичок любовно супы готовил. Бережно резал овощи, тонкими пластиками мясо и сало. Кира Петровна крутила пальцем у виска, а дед с содержимым супа даже разговаривал:
- Bарись, миленькая картошечка! Капусточка, не подкачай, матушка!
И супы у деда Прохора получались красивые такие. А еще он вкусно ел. Причмокивал, жмурился от удовольствия.
Mимо, презрительно скривившись, проплывала величаво Кира Петровна. То салатик изысканный несла. То ананасы с курицей.
- Чего с него взять, беднота. Пристал к своему супу! Потому что ничего другого не видит. То ли дело я. Всегда что-нибудь этакое изобрету. И самой в радость, и гости довольны! - говорила Кира Петровна.
Больше всего дед Прохор борщ уважал. И знал какой-то секрет приготовления, потому что он у него просто потрясающий получался!
А потом Кира Петровна заболела. И все лежала, не вставая.
К ней знакомая приходила, потчевала деликатесами. Да только хворая их уже есть-то не могла. Кожа почти прозрачная стала, ручки высохли.
Наблюдал за этим дед Прохор, пытливо поглядывая из-под кустистых бровей. И однажды появился у соседки на пороге с тарелочкой.
Та хотела деда прогнать, да сил не было. А тот присел на стульчик. От тарелки шел божественный аромат. И вдруг Кире Петровне до такой степени захотелось этого самого супа, который она никогда не готовила и презрительно о нем отзывалась.
- Слышь, соседка. Покормлю я тебя. Знаю, не уважаешь ты супы. Но надо, милая. Желудочек нужно погреть! Я тебе сварил куриный супец, с мятой. Мигом на ноги встанешь, - и дед Прохор, приподняв Киру Петровну, принялся ее кормить с ложечки.
Так и ходил к ней. То гороховый принесет, то рассольник, то борщ. И встала-таки Кира Петровна на ноги!
Одни говорят: лечение помогло. Но большинство уверено - супы дедовы. Потому как нельзя без них человеческому организму.
И Кира Петровна теперь всегда себе суп готовит. И больше не называет это едой для бедных. Борщ знатный ее дед Прохор варить научил.
И сидят теперь. Причмокивают от удовольствия. Едят вдвоем суп.
️ "Палыч"

Муж на девятом месяце



Жизнь текла своим чередом, пока в одно чудесное утро Ленка не подкралась кошкой и, ущипнув мужа за ухо, проворковала, что их скоро станет трое. Виктор подавился чаем…
Лена и Виктор — молодая яркая семейная пара, оба закончили ВУЗы и поднимались по карьерной лестнице. Планировали брать ипотеку и пожить для себя, но полосатый тест перевернул жизнь с ног на голову.
— Вить, ты чего? — Ленка постучала супругу по спине. Тот прокашлялся и странно взглянул на жену:
— Т-ты ув-верена?
— В чём? — Ленка гордо приняла пoзу «руки в боки», но тут же, ойкнув и зажав рот, как в дешёвой мелодраме, бросилась к туалет. А Виктор как сидел истуканом, так и остался им до возвращения жены.
— Ты не рад? — закусила губу девушка. — Только давай вот без этих всяких «пожить для себя, нам рано» и прочих архаизмов. Честно давай.
В ответ Виктор подскочил с кресла и с улыбкой до ушей закружил миниатюрную Ленку по комнате.
***
Три месяца спустя Виктор был готов сдавать вступительные в медицинский на кафедру акушерства и гинекологии. Ну и педиатрии заодно. В местных книжных магазинах его уже знали как человека, который слегка не в себе, ибо все виды бумажных пособий, предназначенных для женщин, этот мужчина приобрёл в свою внушительную коллекцию. На работе он стал шарахаться от курящих сотрудников, поскольку один только запах тaбaка наводил на него yжас, а вот к разговорам молодых мамочек прислушивался и задавал бесчисленное количество вопросов.
— Лена, шапку, шапку забыла!
— Вить, какая шапка? — Ленка билась головой об невидимую стену. — На улице +15, конец апреля! — но её стенания были не услышаны заботливым мужем. А когда она сломала ноготь и ввиду своего положения слишком эмоционально отреагировала, то сразу об этом пожалела.
— Ноготь сломала? Кальция не хватает! Это жен кошмар! Родничок плохо зарастать будет, косточки хрупкие у ребёнка… — Виктор бегал по комнате, и, казалось, готов был рвать на себе волосы. Лена предпочитала кивать, запивая огуречным рассолом творожную массу. Виктор краем глаза наблюдал за кулинарными изысками жены и радовался творогу, отмечая, что, в общем, вариант с рассолом совсем не так плох…
***
Ленка гордо несла своё семимесячное пузо в магазин, а Виктор ещё пытался её отговорить. Ну разве он не кyпит ей это злосчастное помело? Но спорить и нервировать беременную жену Виктор опасался: прочитал, что это вредно. На работе не задерживался, бежал домой и массировал уставшие ножки супруги. Ленка тяжело вздыхала и через силу улыбалась: дочь оказалась ещё тем бойцом, и рёбра страдали как по расписанию. Виктор сопереживал жене и мысленно пытался прочувствовать все эти пиночки.
Он даже порой выпячивал живот и проходился утиной походкой по коридору до кухни, представляя себе беременность. Посещал все курсы будущих мам, поддерживая Ленку под руку. Сопереживал жене и жутко боялся самих родов.
На последнее УЗИ отправились вместе. Вдруг перед самым кабинетом Ленке приспичило по нужде. Она засеменила в сторону туалета, оставив мужа караулить очередь. А тут из кабинета послышался голос врaча. Виктор послушно зашёл.
— Фамилия? Срок беременности? — спросила доктор, не поднимая головы от медкарты, в которой что-то писала. У Виктора от волнения сорвался голос на тенор, но он отрапортовал:
— Фролова, 38 недель.
— Ложитесь на кушетку, оголяйте живот.
Виктор послушно лёг на заранее приготовленную пелёночку и зaдрал свитер. Ленка, распахнувшая дверь кабинета, согнулась пополам от хохота. Врaч, которая повернулась и увидела перед собой волосатое пузо, которое могло расти только от пивa, сползла со стула. Виктор в непонимании уставился на обоих: ну сказали лечь, ну и лёг.
— Ой, мамочки, я кажется, рожаю… — прошептала Ленка под звук льющейся воды по ногам. Врaч начала набирать скорую. Виктор заметался по кабинету, вспомнил, что сумка со всем необходимым стоит в прихожей, договорился с женой, что она дожидается скорую, а он пулей за сумкой и сразу в роддом: планировались совместные роды…
***
Виктор бежал по дороге, размахивая сумкой и перепрыгивая редкие лужи: пробка на дороге не оставила ему шансов успеть вовремя. Когда, запыхавшийся и раскрасневшийся, он ворвался в приёмную, то попал в руки к охраннику, который к подобным психам в приёмном отделении давно привык.
— Мне туда! Жена! Мы беременны! Вместе рожать!
— Фамилия? — зевнул охранник.
— Фролова! — рявкнул Виктор.
Охранник набрал телефон родовой, перекинулся парой фраз и, замотав счастливого и дрожащего от страха папашу в халат и шапочку, отправил по нужным координатам. Виктор влетел в родильное отделение и едва не сшиб уже знакомого ему доктора, с которым договаривались на роды.
— А Вы куда? — взревел он. — Ленку нельзя оставлять одну!
— Почему нельзя? — прищурилась доктор. — И тем более, что она не одна, а в компании очаровательного молодого мужчины. Седьмая палата, — хихикнула она в стремительно удаляющуюся спину Виктора.
Он застыл на пороге, поняв, что безнадёжно опоздал: Ленка лежала на кровати, нежно воркуя с туго завёрнутым в пелёнки кульком, который кряхтел, но не плакал. Виктор на цыпочках подошёл и поцеловал жену. Ленка улыбнулась:
— Что, всё пропустил? Смотри-ка, сын весь в тебя. Сначала на УЗИ прикинулся девочкой, потом заставил папу пропустить собственное рождение. Ну, знакомьтесь, а я посплю, — Ленка прикрыла глаза в полудрёме, а Виктор восхищённо смотрел на самое главное чудо в его жизни и вспоминал слова какого-то умного педиатра из книги, что отцу очень важно познакомиться с ребёнком сразу после рождения, а также про розовый комплект на выписку, кормление, подгузники и другие жутко интересные теперь вещи…
️  Горожанка

Целый месяц пилила дочь, что она не может найти время помыть кота.
В очередной раз придя с работы понимаю, что её не допросишься, иду отмывать нашего блохастика.
Дочка, вернувшись с прогулки и видя моё недовольное лицо, запирается в ванной.
Через некоторое время приходит ко мне на кухню и несёт в полотенце мокрого с вытаращенными глазами Масика.
Я спрашиваю:
— Ты что сделала?
— Кота помыла.
— Я его уже мыла.
В этот момент открывается дверь и заходит моя сестра:
— Вы что сделали?
Мы в один голос:
— Кота помыли.
— Я его уже мыла.
Дочка задумчиво:
— То-то я смотрю чегой-то он такой тихенький, обычно вырывается, царапается, а он наверное молчал и думал "бабы сегодня с ума сошли".
из сети

«Это молодые еноты. Брать, не брать, – ваш выбор. Каждый сам решает, что делать с жизнью и судьбой, но на всё воля свыше. Храни вас бог…»
Записка сопровождала клетку со зверушками.
Верочка сунула бумажку в карман и улыбнулась двум енотикам. Подкидыши трогательно тянули из-за прутьев лапки-ручки. Картина беспризорного енотского отрочества надрывала сердце.
– Я вас приючу и накормлю. – пообещала Вера и приветливо подала палец. Еноты ласково заурчали, теребя палец и тычась в него носиками – здоровались. Умницы!
– У кого-то есть вера, но нет сердца… – вздохнула Верочка, смахнула слезинку и занесла клетку в квартиру.
– Покуда обвыкайте, а я за кормом. Вернусь, выпущу, – поиграем, лапусеньки. – подмигнула она притихшим зверькам. Проклиная бездушие владельца пушистых симпатяг, вышла из дому.
«Это молодые еноты…» – писала Вера. Дергающийся глаз и рука делали почерк скачущим, нервным. Оно понятно – квартира лежала в руинах. Поразительно, на что способны молодые еноты в ваше отсутствие…
«…молодые еноты. – писала Вера. – Они очень миролюбивы и дружелюбны. Уверена, вы их полюбите».
Она мрачно оглядела разруху – ковровая бомбардировка и ахтунг! Вся клокоча, продолжила: «Их зовут Ах и Тунг. К сожалению, мне негде теперь жить, иначе бы оставила их себе».
Взяла клетку с утомленными, но счастливыми енотами, коих заманила внутрь лакомством, села в машину и отвезла под дверь бывшему.
– Веселитесь, твари. – прошипела она, нажала звонок и сбежала.
– Рука несомненно законченной алкоголички. – оценил Володя почерк непьющей Веры. – А еноты конечно вьетнамские. Тунг и Ах… Хым.
Он поскреб в вороной бороде, думая как быть с забавными милахами. Вернусь с работы, решим. – рассудил он, положил в клетку съестного и проверил надежность запора…Ха-ха…
«Это молодые еноты Тунг и Ах. – писал вечером Володя. – Вьетнамской породы. Будьте с ними ласковы, они многое пережили. К сожалению, у меня нет средств на их содержание».
Володя не врал. Жилище подверглось нападению вандалов. Войдя вечером, парень сполз по стенке – квартира была обезображена. Привести в божеский вид – тьма денег.
Безответных же зверушек подонки перемазали вареньем, медом, сметаной, яйцами, вываляли в перьях из растерзанных подушек и вернули в клетку. Зато, извращенцы зачем-то простирнули его трусы – они мокли в ванной.
Жертвы вивисекции тянули из клети лапки к Володиной в одночасье поседевшей бороде. Заглядывали в глаза и сочувственно урчали. Зверь, а все понимает.
– Простите, – сказал им Володя, смахивая слезу. – Здесь вам будет лучше.
Поставил клетку под дверь своей старенькой доброй учительницы русского и литературы, надавил звонок и сбежал.
– Ах, какая прелесть! Будет Жучке с кем поиграть. – всплеснула руками сухонькая старушка и уволокла переходящий приз в жилище.
Еноты жадно тянули из-за прутьев лапки к собачонке, весело подмигивая глазами-маслинами…
Умиляясь дружелюбию трогательных созданий, старуха отправилась в кухню за лакомством.
Когда она вернулась, клетка оказалась настежь…
«Милостивый государь. – церемонно начала трясущаяся старушонка. – Соблаговолите принять в дар пару молодых особей енота мужеского полу...»
То, что мужеского, не даст соврать сука Жучка, которая жалобно поскуливала и едва шевелилась…
«…мужеского полу и редкой вьетнамской породы. Имена прелестных созданий: Ах и Тунг. Эти ненавязчивые, спокойные зверьки привнесут в жизнь уют и покой. А их игры с вашими собаками изрядно позабавят…».
– Надеюсь, вас пристрелят не раньше, чем обработаете его свору… – прошипела старуха разнузданным наебавшимся енотам. Нажала звонок на воротах, и живо ускакала во тьму.
Ворота огораживали коттедж главного по ЖКХ, охотника и собачника, вора и кандидата в мундепы.
– Ах и Тунг… Ах и Тунг! Откуда они пронюхали?! О-о! – стенал тот, ломая свои пухлые женские пальцы и грузно вышагивая по кабинету. – Надо срочно жениться…Жениться! Жениться…?!
– Пристрелю! – вдруг в бешенстве завизжал он, сорвав со стены двустволку и приставив стволы к клетке.
Еноты весело заверещали и сунули в смертоносные дырки носы и усы.
– Отвези их в дар какому-нибудь приюту. – приказал водителю кандидат. Совершить резонансное убийство нерезидентов Аха и Тунга он не мог. На это и был расчет врагов.
– Ночью?
– От меня и ночью примут.
В приюте от исчадья вьетнамских джунглей отказались наотрез. Мы эту парочку знаем... – сказал сторож и глаза его страшно зажглись. Ни*нецензурная брань* они не вьетнамские, – отечественные твари. И захлопнул дверь. Никакие угрозы не помогли.
Пришлось доставить енотов в отделении полиции. Дежурные от скуки очень обрадовались забавным зверькам и сами распахнули клетку.
Не отъехав и пятидесяти метров, водитель услыхал, что в участке открылась беспорядочная пальба… Судя по тому, как визжали люди – огонь вели еноты.
«Это молодые еноты…» – начиналась записка…
️ А. Болдырев.

Лилёшик, последнее время от тебя очень много повторов....

Если в родзал приходит рожать женщина одна, без партнёра, то я всегда её спрашиваю - кому мы будем первому звонить, когда родится ребёнок?
В начале родов женщина отвечает - ну, конечно же, мужу, кому ещё?
А вот после родов...
Почти все молодые мамы набирали номер телефона... своих мам!
Вот такая удивительная трансформация важности, благодарности и осознания материнского труда после рождения ребёнка.
Где-то стоит и смотрит на предрассветный город чья-то мама.
Она ещё не похожа на бабушку.
Молодая, подтянутая, с модной стрижкой и с множеством идей и планов по их реализации…  
А может не молодая, с серебристыми волосами, крупными натруженными руками и бугорками синих венозных узлов на отёчных ногах…
Но они одинаково щурят слезящиеся глаза со словами молитвы и с телефонной трубкой в руке.
И тут раздаётся долгожданный звонок.
И проваливается сердце куда-то вниз…
И они ещё не успевают поднести телефон к уху, но уже слышат неожиданный и такой долгожданный громкий крик новорождённого в телефонной трубке.
Вот люблю я именно такое!
Не стандартные слова о том, что роды уже произошли.
А именно так - первое «здравствуй» от новорождённого родной бабушке.
А я держу телефон на громкой связи, когда малыш кричит, и чувствую себя сопричастной к этой вселенской радости.
И стараюсь не думать о том, что можно быть сопричастной не только к радости.
Такова врачебная профессия.
И надеюсь, что моя собственная молитва мне поможет.
«Прошу, не испытывай меня на моей смене…
Прошу, не испытывай других через мои руки…
А если вдруг…
То дай всем силы пережить, остаться мудрыми людьми, чтобы жить и работать дальше…»
️ Наташа Яремчук

Обязательнo надo oставлять хoть oдин день для себя.
Вставать, кoгда хoчется.
Не спеша пить душистый мятный чай или аpoматный кoфе.
Не спеша гулять.
Путать следы сpеди любимых улиц poднoгo гopoда.
А мoжет весь день пpoвести дoма, в мягкoй любимoй пижаме, пеpелистывая стpаницы любимoй книги. Заняться, накoнец, тем, o чём давнo мечтала.
Взять в pуки фoтoаппаpат, а мoжет кисти и кpаски.
Испечь пиpoг пo нoвoму pецепту.
Выучить пеpвые слoва на фpанцузскoм.
Пpoстo пpoжить день тoй жизнью o кoтopoй мечтаешь.
Пpoстo быть сoбoй.
Пpoстo быть счастливoй.
Анна Кopягoва

Одесса, конец 90-х годов ХХ века.
Рабиновичи получают письмо от сына с Чукотки о том, что он решил жениться на чукче и возвращается домой, чтобы отпраздновать свадьбу.
Родители в шоке, но делать нечего…
На свадьбе настает время для тоста отца невесты – бывшего знатного оленевода, ныне – “нового чукчи”.
– По нашим национальным традициям, – говорит он, – отец невесты должен подарить зятю стадо оленей.
Но я походил по вашему прекрасному городу и увидел, что здесь негде выпасти стадо оленей.
Поэтому я дарю зятю новый “Бентли”.
Поднимается с бокалом в руке мать невесты.
– По нашим национальным традициям, – говорит она, – мать невесты должна поставить дочери новый чум.
Но я походила по вашему прекрасному городу и поняла, что здесь негде поставить новый чум.
Поэтому я дарю дочери на свадьбу пятикомнатную квартиру на Дерибасовской угол с Ришельевской.
Поднимается со своего места брат невесты.
– По нашим национальным традициям, – говорит он, – брат невесты должен подарить сестре котел, а новому родственнику – новое ружье.
Но я походил по вашему прекрасному городу и увидел, что здесь негде охотиться с новым ружьем.
А если нет чума, то зачем сестре котел?
Поэтому я дарю молодым всю необходимую новую мебель для их новой квартиры и еще три мешка денег…
– Моня, – шепчет в этот момент мужу мать жениха, – Моня, а, может, они все-таки немножечко евреи – посмотри, какие у них традиции хорошие…
из сети

Шаровая молния



Она улеглась в самом центре комнаты, возмущенно пыхтела и глазами метала молнии в сторону Натальи. По версии кошки, именно эта девушка и была виновата в том, что она оказалась здесь...
У каждого человека была или есть бабушка, которая всегда рассказывала, как через форточку в квартиру или в дом залетела шаровая молния...
Что было потом, и выжила ли шаровая молния в схватке с бабушкой – история про это умалчивает. А вот что стало с бабушкой? А с бабушкой все хорошо, иначе как бы она эту историю рассказала.
Наташа, на данный момент молодая и резвая девушка, когда-нибудь станет бабушкой и обязательно расскажет своим внукам, как в один не очень прекрасный вечер, к ней в квартиру тоже залетела Молния.
Конечно же – шаровая!
Гроза в тот день собиралась долго, да все не могла собраться. То вот-вот уже была готова, но всё почему-то откладывала, и наконец, ближе к вечеру, началась...
Наташа вышла из ванной, где она долго плескалась, и обомлела.
Порывы ветра гуляли по комнате, как у себя дома, шторы гордо реяли и грозились ежесекундно оборваться. Ливень уже напрудил огромную лужу не только на балконе, но и внутри, возле распахнутой балконной двери.
Девушка тут же метнулась к ней, чтобы закрыть балкон и оградить себя от разбушевавшейся стихии. Но едва схватилась за дверь, уворачиваясь от заботливой шторы, которая жаждала Наташу крепко запеленать, как мимо нее стремительно что-то влетело в квартиру!
Что-то круглое, мокрое, искрящееся, со сверкающими глазами. Наталья ойкнула, но взяла себя в руки и все-таки захлопнула балконную дверь.
В голове метались разные мысли, и было очень страшно обернуться, чтобы посмотреть, что же принесла ей гроза.
Основным вариантом и была шаровая молния, девушка ее никогда раньше не видела, так что – кто его знает, как она может выглядеть. Вполне возможно, что именно так.
Наташа обернулась и облегченно вздохнула...
Вроде не молния, но определенно что-то шаровое! Это была всего лишь обыкновенная кошка, очень и очень упитанная, пропитанная дождем и с невероятно красивыми, большими и очень злыми глазами.
Она улеглась в самом центре комнаты, возмущенно пыхтела и глазами метала молнии в сторону Натальи.
По версии кошки, именно эта девушка и была виновата в том, что она оказалась здесь. А на кого еще думать, если кроме них двоих никого рядом нет!
Наталья восхитилась идеальной фигурой кошки, ведь все знают, что идеал – это шар! Но почти сразу же насторожилась:
- Ты это, надеюсь, не собираешься тут рожать?
Кошка снисходительно на нее посмотрела, запрыгнула на диван и принялась умываться. Наташа захотела к ней прикоснуться, но строгий, сердитый взгляд ее тут же остановил.
Пришлось проводить осмотр дистанционно...
Нет, кошка беременной не была, она просто оказалась очень упитанной. Но с другой стороны, она совсем не казалась домашней, скорее всего – обитала рядом с кафе или прибрала к лапам одновременно несколько дворовых бабушек.
Кошка продолжала умываться, а Наташа наблюдала за ней и, чтобы разрядить обстановку, спросила:
- Ты голодная?
Кошка вздрогнула от неуместного вопроса и так возмутилась, что упала на спину, перекатилась на бок и ответила яростным взглядом:
“Конечно! Конечно – я голодная! Наливай быстро мне сливки и накладывай, что помясней. И пошевеливайся, а то как уйду!”
То, что Наташа ей предложила, кошка отвергла категорически. Слишком крупные куски курицы, да еще и вчерашней... Вот еще, пусть сама это ест! И кошка демонстративно отвернулась от предложенной трапезы.
- Ух ты какая... – разозлилась Наталья.
Развернулась и тоже демонстративно ушла. Зря она так, сразу видно, что у этой девушки никогда не было кошек!
Киса обошла кухню, больше ничего съедобного не нашла, села и запела. Как ёперная певица! Ведь ты не ты, когда-никогда! (Ну, вы поняли)
От кошачьего пения Наташу подкинуло и сбросило с кресла.
- Это что-то с чем-то! – простонала она. - Да лучше бы реальная шаровая молния залетела, с ней проблем точно бы было меньше. Вот, я тебя так и назову – Молния! Моля, ну пожалуйста, замолчи!
Кошка ей, конечно, сочувствовала, но не от всего сердца, поэтому продолжала петь.
Чтобы заткнуть круглую и голодную ёперную певицу, пришлось распахнуть холодильник, и кошка милостиво согласилась выбрать еду сама.
Ей по душе пришелся средней жирности творог, запеченная форель и еще – Наташе было приказано вытащить из супа говядину. Что та и сделала... Достала, мелко порезала и поставила на блюдечке перед кошкой.
Киса понюхала и отвернулась. Пока Наташа возилась с мясом, кошечка передумала и скромно довольствовалась лишь рыбкой и творожком.
“Мням-мням-мням, так и с голоду можно погибнуть... Эх, придется есть здесь всякую гадость!”
За окном бушевал ливень, грохотал гром, сверкали молнии и точно так же осуждающе сверкали кошечкины глаза. Она продолжала считать Наташу во всем виноватой.
Спать Моля решила на кресле, с трудом втиснула туда свои могучие бока и корму. Эх, маловато местечко, но зато очень мягко!
Среди ночи Молнию разбудил особенно громкий раскат грома, пришлось кошке просыпаться и вспоминать, кто во всем виноват...
Наташа проснулась от пристального кошачьего взгляда. Потом Моля потрогала ее за плечо:
“Это налоговая проверка. Вы задолжали нам рыбов!”
Девушка застонала:
- За что мне это? Сначала залетела в окно, чуть в голову не попала, потом съела то, что я себе на три дня приготовила, теперь еще и спать не даешь? Вот закончится дождь, я тебя выгоню! Точно выгоню – сто процентов!!!
“Ладно... – смилостивилась кошка. - Налог может подождать до утра…”
Проснулись они вместе, на одной подушке. Наташа открыла глаза, встретилась взглядом с кошкой, и в этом взгляде был только один вопрос:
“Ты меня правда выгонишь?”
- Да! - Наталья была в этом твердо уверена.
Еще кошки ей тут не хватало!
Глаза Молнии сразу потухли, она медленно сползла с кровати на пол. Не оборачиваясь, покачивая кругленькими бочками, киса скорбно отправилась в прихожую и села возле входной двери...
*****
И когда Наташа, наконец, станет бабушкой – она обязательно будет рассказывать своим внукам о том, что в грозу непременно надо закрывать двери и окна.
Иначе – в дом может залететь опасная, шаровая молния... И останется в нем навсегда!
А потом Наталья обязательно покажет фотографии своей любимой, кругленькой «шаровой» Молнии, которая прожила с ней больше двадцати лет.
Екатерина С