Уголок читателя - 7

Антон Петрович проснулся от нервного стука в дверь.
― Петрович, ты дома? Открывай!
Петрович протёр глаза и взглянул на часы. Утро раннее. На шоссе за окном, в двухстах метрах от дома, ещё только начинают лениво собираться первые пробки. Слышно даже, как в автобусах трещат челюстями пассажиры во время зевания.
— Петрович, ау-у-у, ты дома?! Или, может, переехал куда? Или, может, помер уже? ― мечтательно завывал за дверью Сергей Олегович ― застройщик нового квартала.
― Я ещё весь твой железобетонный лес переживу со всеми его дятлами, которые целыми днями свои стены долбят, ― поприветствовал с ироничной улыбкой Петрович гостя.
― Сам ты дятел! Упёрся в своё дупло ― все планы мне портишь, ― ворчал тот у порога.
― Чаю? ― спросил Петрович.
 
― Смородинового, ― смущенно произнёс застройщик и вошёл в дом. ― Слушай, Антон, я же тебе по-хорошему предлагаю: тридцать три элитных квадратных метра с видом на лес!
Застройщик отпил из кружки и посмотрел в окно, за которым действительно когда-то расстилался огромный зеленый лес с непроходимыми чащами, высокими вековыми дубами, полями черники, холодными ручейками и вечно плутающими грибниками. Сейчас же за забором Антона Петровича стоял ряд облезлых больных берёз, которые к тому же раздавали wi-fi.
― У меня два этажа и десять соток земли. Где я в твоих тридцати трёх элитных метрах теплицу поставлю?
― Ну как это где? ― удивился застройщик, снова отпивая из кружки. ― На подоконнике! Как все нормальные люди! У меня у самого помидоры так растут и лимон! А ещё, ― он гордо выпятил грудь, ― авокадо!
― И как урожай? На полгода хватает? ― усмехнулся Петрович.
― Ну, если ещё и в магазине по акции брать, то хватает!
― Нет, не убедил, ― помотал головой Петрович и скрутил папиросу. ― Готов обменять на дом в новом районе, возле парка. Там хотя бы ваших человейников нет.
― Да ты с ума сошёл?! Ты хоть представляешь, сколько сейчас дом в пределах города сто́ит?! ― гость бросил возмущенный взгляд на хозяина, а потом, вспомнив, где сейчас находится, прикусил язык. ― Сволочь ты эгоистичная! Ай! ― внезапно вскрикнул он и вскочил со стула. ― Да что у тебя за мухи такие дикие? Постоянно кусаются! Я в прошлый раз три дня из-за них с температурой провалялся!
Он посмотрел на лениво улетающее чёрное насекомое.
― Не знаю, меня не трогают, ― пожал плечами хозяин. ― Наверное, только элитные задницы им по вкусу.
― Уезжай, Петрович, не то худо тебе будет! Я в последний раз предупреждаю! ― рявкнул застройщик, допив чай и доев клубничное варенье.
― С годовщиной тебя, Сергей Олегович, ― засмеялся Петрович и начал убирать со стола.
― С какой ещё годовщиной?
― Сегодня ровно два года, как ты приходишь сюда и делаешь последнее предупреждение.
― Ну как знаешь! ― крикнул обиженно застройщик и ударил по столу кулаком. ― Я тебя все равно изживу!
Он поправил галстук и, перед тем как уйти, купил у хозяина два десятка яиц и ведёрко крыжовника.
Через час, когда Петрович вышел в сад и взялся за прополку, во двор влетел кирпич с соседней стройки, на который скотчем была примотана записка: «Вали отсюда, урод! Подпись: прораб и бригада». Петрович молча поднял кирпич и отнес его к поддонам, на которых были ровненько сложены сотни точно таких же «посланий».
― Ну вот, ещё неделька и можно начинать возводить баню, ― довольно произнёс Петрович и что-то пометил в своём блокноте.
 
продолжение следует....

Потом он взглянул на старый трухлявый сарай, который весь гудел от поселившихся в нём мух, и подумал, что надо бы уже избавиться от этой рухляди, да и насекомых прогнать. Они, хоть и не мешают, но всё равно ― негоже иметь паразитов на участке.
Ближе к обеду к Петровичу постучались пожарные инспекторы во главе с участковым.
― Не дело, Антон Петрович. Из-за тебя пожароопасность в районе увеличилась втрое. Люди из высотки напротив жалуются. Говорят, что ты не соблюдаешь технику безопасности и соседскую солидарность. Пока у тебя тут мясо и овощи на открытом огне жарятся, они вынуждены разогревать сосиски в микроволновке. Многие, нанюхавшись твоего маринада, не выдерживают и срываются: начинают прямо на балконах собственное барбекю разводить, иногда с применением газовых горелок ― отсюда риск возгорания.
― У меня всё готовится в мангале с вытяжкой и в коптильне, сами можете посмотреть, да и попробовать тоже, ― пригласил хозяин стражей безопасности на участок. ― Заодно и своих клиентов заберёте.
― Каких ещё клиентов?
― Да вон тех, ― показал Петрович на двух ночных поджигателей, которые уже сутки сидели на яблоне вместе с канистрой бензина.
Внизу под ними медленно наворачивала круги «пожарная сигнализация» в виде тибетского мастифа. Собака могла бы при желании сгрызть дерево, как куриную кость, и проглотить бандитов вместе с канистрой, не жуя. Но она где-то слышала, что, напитавшись страхом, мясо становится нежнее.
Быстро разведя огонь, Петрович нанизал на шампуры мясо и овощи и пригласил гостей за стол. На угли закапал сок, дым потянуло в вытяжку, гости начали потеть и облизываться от нетерпения.
Тут у одного из пожарных инспекторов зазвонил телефон.
― Да чтоб тебя! Сигнал поступил. Жильцы высотки видели, как их сосед пропановый баллон на 50 литров в квартиру тащил. Не иначе как поросёнка на балконе собирается жарить. Поехали, ― печально вздохнув, сказал инспектор своему коллеге.
Взглянув напоследок голодными глазами на подрумянившееся мясо, они побежали к машине.
Через пять минут всё было готово. Петрович и участковый сели за столик у мангала. Тарелку с овощами они передали на яблоню незваным поджигателям, чтобы те не обессилели вконец и не свалились в бездонную пасть мастифа.
― Хорошо у тебя тут, Петрович. Жаль, весь посёлок вырубили. Как же было душевно тут раньше, ― мечтательно вспоминал страж порядка.
Петрович согласно кивнул.
― А что за мухи у тебя тут огромные такие вечно летают?

― Да кто их знает. В прошлом году прилетели, никак прогнать не могу. Безобидные, если их не трогать, да и за территорию не вылетают.
 
Рассказывая, Петрович подкладывал собаке кости, чтобы отвлечь её от жертв на дереве, которых участковый потихоньку начал снимать граблями.
― Ну, бывай. Надеюсь, что ты сможешь отстоять своё. Непросто тебе будет, ой, непросто. Мне каждый день приходят на тебя жалобы и заявления. Ничего с этим поделать не могу, ― попрощался участковый и, забрав своих «клиентов», уехал.
Через час пришли вертухаи: два здоровенных детины с густыми бородами и лысыми головами ― Гаврила и Ринат.
― Говорили мы тебе, что придём через неделю? ― грозно спросил Гаврила.
― Говорили, ― совершенно спокойно ответил Петрович, сжимая в руках садовые ножницы.
― Помнишь, что ты обещал? ― ещё более грозно, чем коллега, произнёс Ринат.
― Помню, ― кивнул хозяин дома. ― Пошли на участок, чтобы без лишних свидетелей.
Все трое двинулись вглубь имения Антона Петровича и там остановились возле клумб.
Петрович вздохнул, затем встал на колени и поднял ножницы:
― Так, пионы для Алисы и гладиолусы для Оли, всё правильно? ― спросил Петрович, кусая ножницами стебельки.
― А можно еще попросить пять штучек ирисов? ― уже стесняясь, спросил Ринат. ― Для дочки.
― Можно конечно, ― по-доброму улыбнулся Петрович и, прогнав несколько черных мух с цветов, куснул ножницами. ― Только не показывайте никому, а то налетят желающие, я так всех клумб лишусь ― не смогу отказать.
― Спасибо большое! Через пару недель зайдем? ― спросил Гаврила, убирая цветы в пакет.
― Что уж с вами делать, заходите, ― развел руками хозяин и проводил мужчин до калитки.


продолжение следует...

Вечером, когда солнце уже скрылось за двадцать пятым этажом высотки напротив и Петрович перебрался на веранду для вечернего чаепития, на пороге появился неизвестный молодой человек в деловом костюме с тяжелой папкой в руках.
― Добрый вечер, я из Потребнадзора, ― представился неожиданный гость и поправил очки на носу.
― Добрый вечер, ― поздоровался Петрович и, как всегда, пригласил человека внутрь. ― Какие-то проблемы?
― Да, к сожалению, проблемы есть, ― совершенно безэмоционально отозвался парень и достал из папки какую-то бумагу. — Дело в том, что у вас нет центральной канализации и вы пользуетесь выгребной ямой, то есть загрязняете экологическую среду жилого квартала.
― Да я бы с радостью провёл канализацию, ― начал оправдываться Петрович. ― Знаете сколько писем я писал в администрацию, а они ― ни в какую! Присаживайтесь, я сейчас налью вам чаю.
Гость продолжал стоять.
― Дело в том, что по предписанию, из-за этого серьёзного нарушения мы обязаны вас переселить, а ваш дом и участок передать во владение городу.
― Но как же так? Почему бы просто не провести канализацию? ― Петрович налил чай и пододвинул чашку гостю.
― Вопрос не ко мне. Я лишь уведомляю вас.
Петрович тяжело рухнул в садовое кресло и посмотрел на свой участок. Он вместе с отцом строил этот дом. Здесь прошла вся его жизнь. Здесь он прожил сорок лет со своей супругой, здесь могли бы вырасти его дети, если бы получилось ими обзавестись. Он смахнул слезу и принялся читать бумаги.
― У вас тут из-за выгребной ямы уже мухи завелись, ― начал было отчитывать мужчина хозяина, но внезапно его голос резко изменился: ― Постойте-ка, да это не мухи вовсе!
― Как это не мухи? ― удивился Петрович и отложил в сторону бумаги.
― А вот так! Это же пчёлы!
― Какие ещё пчёлы? ― ничего не понимая, спросил хозяин дома.
― Это пчёлы-плотники, очень-очень редкие, занесённые в Красную книгу, ― с восхищением говорил гость, разглядывая насекомое, сидящее на перилах. ― Подумать только, в наших краях они почти не встречаются. Я давно увлекаюсь апиологией ― это наука о пчёлах такая. Я даже не мечтал увидеть их живьём!
Парень буквально захлёбывался от возбуждения и без конца поправлял очки дрожащими руками.
― Да? Странно, у меня их целый сарай, ― пожал плечами Антон Петрович, глядя на черную муху-пчелу.
― Потрясающе! Они избрали ваш дом средой своего обитания! Это же просто невероятно! Давайте сюда, ― он схватил бумаги и небрежно запихнул назад в папку. ― Завтра я приеду сюда со своим дядей, он профессор, он будет в восторге! ― радовался тип, словно ребенок, увидевший Деда Мороза.
― Так значит, переезжать пока не придётся? ― с надеждой в голосе спросил Петрович.
― Не придётся! Я сделаю всё, чтобы этим созданиям ничего не навредило! Кто знает, куда они полетят и выживут ли, если мы нарушим их привычный ритм жизни! В общем, будем бороться! ― уверенно кивнул мужчина и, пожав Петровичу руку, уехал, предварительно сфотографировав пчелу.
На следующий день к Петровичу приехала целая делегация. Его расспрашивали о странных чёрных пчелах и о том, где они живут и как себя ведут. Ученые делали снимки и снимали видео, а в перерывах Петрович поил их чаем и кормил салатами.
 
Ещё через день день вокруг дома Петровича понаставили камер, подключили весь периметр к пожарной сигнализации, а через неделю провели канализацию.
Спустя год, когда сарай окончательно был уничтожен, Петрович завёз на участок новой древесины для своих «квартирантов». Его дом стал местной гордостью и рассадником учёных. Кто бы мог подумать, что тот, от кого хочется больше всего избавиться, может оказаться единственным спасением.
«Удача», ― думал Петрович, сидя у себя на веранде и попивая чай.
Он и понятия не имел, что несколько лет назад пчёл сюда привезла его жена, когда вернулась из поездки в гости на малую родину. Ей всегда хотелось приносить пользу окружающей среде ― хотя бы в пределах собственного участка.
Александр Райн

Каток



Большой серый кот беспокойно бегал по краю ещё не уплотнённого асфальта и жалобно кричал. Асфальт был горячим, но на катке сидел его человек, склонив голову вниз…
Он работал на катке. Нет, не таком, где катаются на коньках. А на таком, на котором раскатывают асфальт. И весит он больше четырёх тонн, а поэтому движется очень и очень медленно. Так, будто ему совсем некуда спешить.
А спешить есть куда. Ведь вокруг печет солнце, а впереди расстилается бесконечная лента свежего асфальта, который надо уложить и закатать.
А на палящем солнце хочется сделать это побыстрее. Но как? Когда укладчик выкладывает бесконечный язык асфальта, а каток еле-еле шевелится.
И поэтому человек, работающий на таком катке, поджаривается с двух сторон. Сверху печет солнце, стремясь сбить с ног, а снизу горячий асфальт. И единственное, что помогает избежать солнечного удара, это навес, слегка дающий тень и одежда, закрывающая всё тело. Плюс большое, очень большое количество воды.
Там и работал мужчина. Он уже давно держался. Почти три месяца. А это, я вам скажу, рекорд. Обычно больше месяца никто не мог выдержать. Или сами уходили, или их увозили в больницу с солнечным ударом.
В обед вся бригада забиралась в лесополосу прямо на краю нового шоссе и перекусывала в тени шелестящей листвы. Потом все ненадолго предавались послеобеденному сну. Минут тридцать-сорок.
И вместе с ними обедал, отдыхал и сопровождал их каждый день большой, серый кот. Ему очень нравились степенные, уважительные мужики, не жадные на угощение. И всегда можно было после еды подремать возле одного из них, а конкретно…
Возле водителя катка. Нет, залезть на сам раскалённый каток кот не желал, но медленно шел вслед за своим человеком по краю шоссе, прячась под деревьями и кустами. Он смотрел на огромную тяжелую машину и человека под навесом, и шел. Шел, шел, шел. Пока…
Пока однажды, когда вся бригада собралась пообедать, они остановили асфальтоукладчик, после чего крикнули мужчине на катке, чтобы тот останавливал своего монстра и шел есть. Тот крикнул им в ответ, что ещё пару метров и он присоединится к компании. И они прилегли под развесистыми высокими кустами и нависшей над ними ивой.
Перекусив, все задремали, разморенные палящим солнцем, обильной едой и усталостью от работы. И совсем позабыли, что мужчина, работавший на катке, так и не пришел…
И только большой серый кот не забыл. Он беспокойно бегал по краю ещё не уплотнённого асфальта и жалобно кричал. Асфальт был горячим, но на катке сидел его человек, склонив голову вниз. Солнечный удар всё-таки взял своё.
И каток весом почти пять тонн медленно, но уверенно сворачивал влево и ехал прямо на уснувшую в теньке компанию. Кот отчаянно пискнул и как маленькая лошадка запрыгал по парившему асфальту.
Запрыгнув на каток, он стал тереться и толкать человека, потерявшего сознание, а потом, когда увидел, что тот совершенно не реагирует на его старания, помчался к спящей компании и стал прыгать всем своим весом по животам, головам, ногам.
Страшно ругаясь, крича на кота, обещая его прибить, вся бригада поднялась на ноги. И очень вовремя. Нависшему над ними катку осталось всего пару метров до несчастья...
Через неделю, когда мужчина вернулся из больницы, первым делом он спросил о своём спасителе. Работяги уверили его, что кормили героя всеми возможными вкусностями.
А он был тут, как тут. Тёрся о ноги своего человека и тихонько мяукал. В конце первого рабочего дня человек посадил серого кота в большую спортивную сумку и понёс его к своей машине.
Больше кот на работе не появлялся. Да и зачем? Он ждёт своего человека дома. А бригада больше не садится есть, пока водитель катка не остановит своего огромного зверя и не присоединится к ним.
Обычная себе такая рабочая история. Ничего особенного. Солнце, асфальт, уставшие люди и кот...
@ ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Дом разбитых сердец



И кот поверил. Просто потому, что ему очень хотелось верить. Он ждал, а девочка всё не приходила. Целую неделю. И кот с собакой, обретшие надежду, становились всё грустнее и грустнее…
Один раз в много-много лет рождается человек, который не так видит, не то слышит, и воспринимает всё вокруг иначе. И шелест листвы для него - это разговор деревьев, а шепот волн - морская история. И нет для него секретов в разговорах животных и пении птиц…
Я знаю одного такого. Мы иногда встречаемся с ним, и он рассказывает мне свои услышанные, непридуманные истории. И одну из них я хочу вам сейчас рассказать…
Это был год Чёрной смерти. Миллионы людей умерли от оспы по всей Европе. Сперва умирали единицы, потом семьи, все вместе, не выходя на улицу. Потом умирали целыми улицами и, в конце концов, городами…
И оставались только похоронные компании, которые ходили по опустевшим улицам и собирали тела по домам. Черный дым окутал города и скрытые лица могильщиков. И ничто не могло спасти. Ни плохие лекарства, ни умирающие врачи, ни молитва…
Девочка осталась последней из всей семьи. Восьми лет, с такими роскошными рыжими волосами, что, казалось, само Солнце горит и играет в них. Но и оно не смогло помочь ей. И когда почувствовала она, что приходит её время, то легла на свою кровать и прижала к себе друзей. Кота и собаку.
- Не бойтесь, - успокаивала она их, - не бойтесь. Ведь мы с вами вместе. А значит, нам ничего не страшно. И мы обязательно встретимся. Обязательно. И тогда, проживём рядом все те годы, которые нам отпущены. Вы верите мне?
Они, конечно верили. Особенно кот, большой и серый. Так они и уснули. В последний раз. Рядом. Обнявшись. Даже в смерти они были вместе.
И светлая душа девочки устремилась на небеса, где ждали её ангелы, а её хвостатые друзья должны были сохранить любовь. Ведь это самое главное. Нельзя отказаться от любви из-за какой-то смерти.
Они отказались идти на Радугу, ведь их девочка, обещала им, что они обязательно встретятся. И они должны её дождаться. Но ведь так не принято. И это нарушение.
За отказ повиноваться своей судьбе они были наказаны и приговорены жить до скончания веков в том самом доме, где Чёрная смерть забрала их души. Жить там до тех пор, пока не встретят там свою девочку. Если она придёт. А если нет, то так они и будут ходить по дому, невидимые никому…
продолжение следует...

И потянулись века бесконечной чередой. Поколение за поколением. Семья сменяла семью. Дети рождались, вырастали и умирали. Животные лаяли, мяукали и пищали, бегая за своими людьми, а они…
Невидимые кот и собака наблюдали за всем этим и не могли ничего поделать. Они могли только ждать, наблюдая за тем, как другие живут.
И не было во всём мире страшнее наказания, чем это. Потому что они не могли даже покинуть дом, поскольку, таков был приговор.
Почти семьсот лет… Семьсот лет надежды, разочарования и отчаяния. Кот всё время уговаривал пса. Он говорил, что их девочка обязательно придёт. Ведь она обещала, а раз обещала, значит, надо ждать.
И дом обветшал. И перестали люди селиться в нём. И только холодными ветренными ночами он скрипел так отчаянно, будто кричал. И крики его поднимались к самому небу, как надежда одного маленького кота и маленькой собаки.
Дом ветшал и разваливался на глазах, и пёс говорил коту:
- Скоро совсем рухнет наш дом. И останемся мы с тобой на улице, не в силах уйти никуда с этого места, а наша девочка… Не придёт никогда.
Но кот страшно возмущался и ругался на пса:
- Ну и что с того, что семьсот лет? Что значат какие-то семьсот лет ожидания?! Ведь мы обязательно встретим нашу девочку!!! И она возьмёт нас на руки. Прижмёт к себе и будет гладить и целовать.
И пёс, убаюканный обещаниями кота, тяжело вздыхал и в сотый, нет, в тысячный раз соглашался с ним. Надо подождать. Ещё немножко. И любовь придёт за ними.
А дом прозвали “Домом разбитых сердец”. Потому что он так стонал ночами, что всем прохожим и жившим на этой улице людям казалось, что плачет внутри кто-то. И плач этот был такой, что само небо разверзалось и лило слёзы. Вместе с невидимыми никому псом и котом.
И люди обходили десятой дорогой страшный дом. Но однажды…
Однажды двери скрипнули и отворились. На улице шел ливень. И протекал сквозь прохудившуюся крышу, и всё же, внутри было тихо. И вот…
В неверном свете осенней улицы на пороге появилась девочка. В плаще и большой вязаной шапке, закрывавшей ей почти всё лицо. Она опасливо посмотрела по сторонам и, достав из кармана что-то, присела на скрипящую лестницу, ведущую на второй этаж.
Это был телефон. Новый и очень красивый. Она стала листать картинки и читать сообщения от подружек. А кот и собака, невидимые, сели рядом, возле неё, и пёс, вечно недовольный всем, сказал:
- Вот они, современные дети. Вот, видишь. Я же говорил тебе. Они не интересуются котами и собаками. Они смотрят в свои странные игрушки. Так, будто никого возле них нет.
- А никого возле неё и нет, - заметил ему кот. - Ведь она нас не слышит и не может видеть.
- Так и останемся тут навечно, - проворчал пёс.
И поднялся чтобы уйти, но тут… Телефон вдруг выпал из рук девочки. Она повернула голову в их сторону и, округлив глаза от испуга, спросила:
- Кто тут? Кто это разговаривает?
- Не может быть! - воскликнул пёс. - Не может быть. Она слышит нас.
Ты слышишь, старый кот? Она слышит!!!
И тогда кот подошел поближе к девочке, и она посмотрела вниз.
- Кто ты? - спросила она.
- Я кот, - ответил кот. - И мы тут живём.
И они рассказали ей всю свою историю. Всю. От начала и до конца, а девочка, она сидела и плакала.
- И мы не можем дождаться свою девочку, - сказал ей пёс. - Не можем. А ведь она так нужна нам. Так нужна…
- Я конечно не ваша девочка, - заметила девочка в длинном плаще и вязаной шапке. - Но я обещаю, что помогу вам. Я буду приходить к вам каждый день и помогу искать её.
И кот, разумеется поверил. Наверное, просто потому, что ему очень хотелось верить, а пёс… Нет, пёс этот был очень недоверчивый. И когда девочка ушла, он сказал:
- Вот увидишь, она больше не вернётся. Никогда.
Но кот только зашипел на него. Он ждал. А девочка всё не приходила. Целую неделю. И кот с собакой, обретшие надежду, становились всё грустнее и грустнее.
И вот, когда серый старый кот уже был готов поверить в то, что никогда больше не увидеть им свою единственную девочку, напротив разрушающегося “Дома разбитых сердец” остановился большой, просто огромный, черный автомобиль.
Из него вышли высокий, седой человек в сером костюме и девочка. Он держал её за левую руку. И тут кот и пёс, которые от радости прыгали внутри, увидели...
Они увидели, что девочка, на самом деле, очень маленькая, всего-то лет восьми.
- Папа. Папочка, - говорила она высокому седому мужчине. - Я никогда ничего не просила у тебя. А это… Это очень мне надо.
- Но зачем? - спросил её высокий седой мужчина. - Зачем тебе этот старый разваливающийся дом? Хочешь, я подарю тебе очень красивый дом на берегу реки?
- Нет, - топнула девочка ножкой. - Нет. Я хочу, чтобы ты восстановил этот дом и подарил мне. Сделай это, и я обещаю, что никогда больше в жизни ничего не попрошу у тебя.
Высокий седой человек присел на корточки и поцеловал свою единственную дочку.
продолжение следует...

- Лапочка моя, - сказал он. - Лапочка. Я сделаю для тебя всё, что угодно. Хочешь этот дом? Будет тебе этот дом. Ну, пойдём внутрь и посмотрим, что ты себе выбрала на день рождения...
И они вошли. Мужчина ходил по дому, и старые половицы скрипели под его ногами, а двери кивали ему, приветливо повизгивая петлями. Девочка же в это время, пока папа не видел, гладила невидимых пса и кота, а те просто не знали, как высказать ей свою радость.
- Она не забыла нас. Не забыла! - кричал кот псу.
И пёс плакал. От радости…
А на девочке всё также была эта вязаная шапочка. Это был подарок давно умершей мамы. И она не хотела её снимать.
Девочка приходила теперь каждый день после уроков ненадолго, и они играли. А потом её увозила домой машина, а в доме уже были не только невидимые кот и пёс.
Там была большая бригада строителей и реставраторов, которые через пару месяцев превратили разваливающийся старый трехэтажный особняк в удивительно красивый, старинный дом с башенками.
И наступил тот день, когда дом был сдан. И папа разрешил девочке переночевать там. Он прислал несколько человек, чтобы они выполняли все пожелания его дочки, но это всё было не важно для неё. Ведь у неё были хорошие новости для пса и кота.
Она думала, что нашла девочку, которую они искали. Она жила в другом городе и по описанию точно подходила. Она нашла её фото в интернете. Об этом она и рассказывала поздно ночью, забравшись на большую кровать, а рядом с ней сидели кот и пёс. И они смотрели ей в рот, и не могли поверить своему счастью.
- Пора спать, - сказал кот.
Ему очень хотелось, чтобы скорее наступил завтрашний день. И тогда эта девочка поедет в другой город и привезёт их девочку. Ту самую, которую они ждали почти семьсот лет…
Но что такое семьсот лет, когда ждёшь свою единственную девочку? Да ничего, дамы и господа. Один краткий миг.
- Сними ты уже свою шапку, - сказал вечно недовольный всем пёс. Пора ложиться спать…
И тут в окно, прямо от Луны, ударил луч. Яркий, будто прямо с Солнца. Такой яркий. Такой… что кот и пёс невольно зажмурили глаза, а когда открыли их…
Огненно рыжие локоны струились по плечам девочки и падали на кровать, переливаясь в лунном свете, будто золотое руно.
Кот и пёс вскрикнули разом. Девочка легла и прижала к себе большого серого кота и вечно недовольного всем пса.
- Помнишь? - спросил пёс. - Точно, как тогда.
- Что ты! - ответил ему кот. - Разве это можно забыть? Будто вчера было.
И они уснули, прижавшись к девочке. А утром…
Утром, когда девочка с рыжими золотыми волосами проснулась, рядом с ней не было ни кота, ни пса. Она бегала по дому и звала их, но нигде не могла найти. Она плакала, а кухарка и её помощницы не понимали, что происходит. Почему эта рыжеволосая девочка так расстроилась.
Тогда девочка подошла к входной двери. Это была последняя дверь, которую она ещё не открыла в поисках своих невидимых друзей.
Но ведь их тут не может быть, подумала она. Ведь они не могут выйти. Ведь им нельзя. Наверное, они просто исчезли. Навсегда. Что я буду делать? Что я буду делать без них?
И она в отчаянии толкнула входную дверь, и та раскрылась, даже не издав скрипа. А на улице было яркое Солнце, отразившееся в её глазах и рыжих волосах, а на пороге…
Прямо возле входной двери, сидели маленький серый котёнок и щенок. И девочка, задыхаясь от слёз и радости, вскрикнула и подхватила малышей.
- Это вы! Это вы!!! - кричала она. - Конечно! Это же вы!!! Вы не бросили меня! Ведь я вас люблю!!!
И щенок лизнул её в нос, а котёнок мяукнул. Кто из вас, дамы и господа, догадался, что он сказал?
Ну, конечно же. Это же так просто. Он сказал:
- Наша девочка.
И прижался к ней…
Вот такая история. И можете мне не верить, но я то знаю. Я знаю, что это правда.
И что такое семьсот лет для любви? Да ничего! Один миг.
@ ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Улыбка Вершителя судеб



Две полосатые сестренки, прикрыв от усталости глаза, обменивались мыслями и прислушивались к ощущениям человека. Вот опять - тело его вздрогнуло, пронизанное болью…
Змеёй шипел обогащённый кислородом воздух, идущий из аппарата по гибкой трубке, в уставшие легкие Хозяина…
В комнате квартиры на двенадцатом этаже стоял запах пыли и лекарств. На старой двуспальной кровати рядом с человеком, не двигаясь, сидели две худые, старые кошки. Тело Хозяина, иссушенное болезнью и болью, угадывалось под простыней, а его душа уже готовилась отправиться в неблизкое странствие, на поиски Небесных ворот.
Две полосатые сестренки, прикрыв от усталости глаза, обменивались мыслями и прислушивались к ощущениям человека. Вот опять - тело его вздрогнуло, пронизанное болью.
Младшая наклонилась над ним и уткнулась холодным, влажным носиком в покрытый испариной лоб. Боль перетекла в тело кошки и притупилась. Хозяин задышал спокойнее. Кошки тоже успокоились и утомленно прилегли рядом. Старшая молча разглядывала стоящую на столике фотографию молодого еще Хозяина, с ребёнком на руках, со счастливой улыбкой смотрящего на смеющуюся молодую женщину.
- Ты помнишь нашу маму? – спросила Старшая, не отрывая взгляда от фотографии.
- Нет. Помню только ощущение покоя, её шершавый язычок и вкус маминого молочка.
- Я тоже, – Старшая согласно опустила голову и прикрыла глаза, - а ещё я помню страшный холод, голод и страх, когда нас вышвырнули умирать. Тогда я спросила у Вершителя судеб о нашем конце. И он ответил, что одну из нас загрызёт стая бродячих псов, а другая попадет под машину, - вздрогнув всем телом, закончила она.
- Да. Псы уже почуяли нас тогда, а рядом - водитель грел двигатель своей машины, - подтвердила Младшая.
- А потом появился Хозяин. Отогнал псов, согрел нас за пазухой, принес сюда и напоил молочком, не таким вкусным, как у Мамы, но всё же…
Сестрёнки замолчали, вспоминая год за годом все четырнадцать лет, прошедших с того дня. Им не в чем было упрекнуть человека, который вылечил и выходил их, заменил им маму, стал приятелем в детско-котячьих играх, мудрым собеседником в зрело-кошачьем возрасте. В общем – ХОЗЯИНОМ.
Сестренки лежали рядом со своим человеком, пытаясь накопить энергию. Она пригодится им, чтобы в очередной раз снять приступ боли, которая приходила все чаще и чаще.
Хозяин, непривычно тихий и сильно похудевший после двухнедельного отсутствия, лежал на спине с закрытыми от бессилья и боли глазами. Когда, две недели назад, его увезли суетливые люди в белых халатах, к кошкам изредка наведывался хозяйский сын.
От него неприятно пахло парфюмом и раздражением. Наскоро бросив в давно немытые миски сухого корма, он не заморачивался с тем, чтобы налить свежей водички и почистить лоток, боясь испачкать дорогой костюм.
Но есть им не хотелось. И ещё – они чувствовали, даже издалека, боль Хозяина. И слышали его мысли: он беспокоился о них…
А вчера его внесли в квартиру вместе с аппаратом, от которого к нему тянулась тонкая трубка. Человек в белом халате объяснил сыну, что аппарат должен работать постоянно. Остановка, хотя бы на пять минут, убьёт Хозяина, и что за ним нужен постоянный присмотр. Но хозяйский сын умчался куда-то сразу после ухода врача и не появился до сих пор.
Старшая о чем-то думала, не отводя взгляда от форточки, из которой в квартиру волнами валил нагретый за день воздух. Наконец, как будто что-то решив, вздохнула и, медленно подойдя к Хозяину, ткнулась ему в лоб холодным мокрым носом.
Нос обожгло, но Старшая даже не вздрогнула, а прикрыв глаза пыталась вытянуть боль, изводящую человека. У нее быстро иссякла исцеляющая энергия.
продолжение следует

«Старость» - грустно усмехнувшись, подумала она. Да и не мудрено – последние три года они с Младшей в два носика еженощно врачевали Хозяина. Но…
- Я вчера спросила у Вершителя судеб о том, что будет с нами и с ним, - заговорила Старшая и, не дожидаясь вопроса, продолжила, – Хозяин, прежде чем уйти, лишится рассудка от боли. Душа его будет долго искать Небесные ворота, может даже и не найдет их. А нас с тобой вышвырнут на улицу, как тогда, в младенчестве. А еще через день… В общем, всё - как и должно было случиться четырнадцать лет назад.
- Разве мы можем что-то изменить? – Младшая присела на кровати, - ведь
мы не можем его вылечить! Мы так долго старались. У нас больше нет исцеляющей энергии. Мы даже не в силах снять боль…
- Но мы можем избавить его от боли навсегда, а потом, пройдя по Радуге,
встретить его ТАМ, и проводить до Небесных ворот.
- Но тогда нам придется пойти наперекор Вершителю судеб, - робко возразила Младшая.
- Это стоит того! – глаза Старшей горели изумрудным пламенем. – Ты забыла, что именно так поступил Хозяин, когда наша судьба уже была предопределена? Теперь наш черед! Ты со мной?
- Да, - подумав, тихо ответила Младшая, не поднимая головы. Потом прямо посмотрела в глаза Старшей и уже твердо сказала: – Да! Он столько для нас сделал! Прогулки на летней даче, весёлая охота на кузнечиков, мышек и птичек! Осенние вечера на мягком ковре, у тлеющего камина, рядом с Хозяином в кресле-качалке…
Её глаза тоже засветились зелёным.
- Голос Хозяина, читающего книжки для нас, - продолжила Старшая, - и ласковый покой… Четырнадцать лет любви, тепла и счастья, которых могло и не быть!
- Это стоит того, чтобы возразить Вершителю судеб, - твердо произнесла Младшая и решительно поднялась.
Змеёй шипел обогащенный кислородом воздух, и рассеиваясь по комнате, уносился потоком в открытую форточку. Гибкая трубка, идущая от аппарата, была перегрызена надвое острыми кошачьими зубами.
Младшая заглянула в глаза Хозяина и почувствовала, как его отпускает боль. Он смотрел на Младшую и улыбался! Она видела – он улыбался!
- Не задерживайся, Сестренка! Нам надо успеть пройти по Радуге, встретить Хозяина ТАМ, и проводить его до Небесных ворот! – донеслось от открытой форточки.
- Иду, - прошептала Младшая и в последний раз потерлась о небритую щеку.
- Ждите меня ТАМ, Сестренки. Я скоро, - явственно услышала Младшая голос Хозяина, замерла на мгновение и, больше не оглядываясь назад, кинулась к окну, на подоконник, в проём открытой форточки, в комнате квартиры на двенадцатом этаже…
Через пару часов к подъезду дома подъехал роскошный автомобиль, из которого вышел хозяйский сын и, увидев рядом два бездыханных тельца, признал в них отцовских кошек. Презрительно хмыкнув, он обошел их и направился к подъезду. Зайдя в квартиру и бросив взгляд на отца, он понял, что для того все уже кончено.
А ТАМ, по дороге из лунного света неторопливо шел крепкий, веселый мужчина. На каждом плече у него восседало по молоденькой, полосатой кошке. Шерсть у обеих лоснилась от света Луны, а прищуренные глаза искрились озорными, зелёными огоньками.
Младшая, сидя на левом плече, что-то задорно мурлыкала Хозяину в ухо. Тот весело смеялся, выслушивая её рассказы о былых проделках. Старшая, на правом плече, глядела на лунную дорогу, расстилающуюся перед ними и, приобняв хвостом Хозяина за шею, загадочно улыбалась…
Улыбался и Вершитель судеб, глядя на необычную троицу. Ну что он мог сделать!? Против Любви он бессилен, да и кто устоит против искренней, бескорыстной Любви?
Ох уж эти кошки…
@ ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Доходяга



- Нет. Он мне не нужен. Он воняет и кусается. Мне все равно, что с ним будет. Его завтра должны забрать на притравку в охотхозяйство. Лечить его никто не собирается...
Состоятельные родители готовы были исполнить любой каприз своего драгоценного чада. Щенка лисы, и всего лишь? Да пожалуйста! Это же, в конце концов, не Луну с неба.
Купили на “черном” рынке маленького лисенка-несмышлёныша и подарили единственной дочке.
Его назвали Яшкой по примеру знаменитого “Яшки” Э. Асадова, совсем не думая о том, что этот славный малыш запросто может повторить судьбу своего тезки.
Оля, наигравшись живой игрушкой, за которой ухаживала домработница, потеряла к ней интерес и отдала своей подружке Дине, мечтавшей о таком же необычном питомце. Подруга была на седьмом небе от счастья, теперь и ей есть чем выделиться перед друзьями.
Дина, проживающая с отцом и матерью в небольшой квартире, совсем не думала, что новый питомец доставит домочадцам столько хлопот. За дочь “подумали” её родители и после нескольких дней пребывания Яшки дома, поместили зверька в бетонный погреб старого металлического гаража, превратив его в тюрьму.
Пленник человеческой глупости, превратившейся в жестокость, сутками метался в полной темноте, пытаясь выбраться, но это было невозможно.
Яшка стал никому не нужной обузой, как чемодан без ручки. Кормили его очень скудно, в основном отбросами, да и то, нерегулярно, а только когда позволяло время дойти до гаража. Теряя в весе, узник постепенно начал слабеть и уже не метался, а просто лежал в полной темноте, свернувшись клубочком на холодном бетоне.
Со временем и Дина поняла, что мечтала совсем не о том, рисуя в своем воображении безоблачную идиллию в виде пушистого рыжего обаяшки, целыми днями мирно сидящего на её руках, и себя, ласкающей в свободное время это маленькое солнышко, прогуливаясь с ним по двору на зависть сверстникам.
Девочка решила последовать примеру своей подруги и избавиться от Яшки, ставшего причиной конфликтов с родителями.
- Он мне надоел и больше не нужен, не хочу ходить в гараж и слушать, как он, грязный и вонючий, орёт там, - заявила разочаровавшаяся дочь.
Папа с мамой были и рады этому решению, и одновременно озадачены. Что делать?
Да найдет дорогу ищущий - вскоре через знакомых друзей удалось связаться с владельцем конюшни, находящейся за городом. Он согласился бесплатно забрать лисёнка.
Слово “бесплатно” неприятно поразило “хозяев”, рассчитывавших на денежное вознаграждение, но других вариантов на горизонте не было и пришлось согласиться. Только пусть забирает сам, сено за коровой не ходит.
Приехавший берейтор, повидавший многое на своем веку, был поражен худобой легкого как перышко Яшки, крепко зажмурившегося от яркого дневного света и страха, пойманного за хвост и брошенного в железную клетку размером метр на метр.
- Да это просто доходяга! Вы что же, его не кормили?
- Кормили, просто плохо ел, он в еде очень разборчивый, - смущённо ответила “хозяйка”.
- Ну ничего, у меня отъестся, - пообещал добродетель, посмотрев ещё раз на валяющиеся в погребе картофельные очистки и огромную голую кость, задумчиво покачал головой, сел в машину и уехал.
Дина попрощаться с Яшкой не пришла, ей было некогда, она ушла с друзьями в кино.
Маленькая клетка, ставшая новым “домом” Яшки, была поставлена у конюшни на видное место для привлечения клиентов, привозивших сюда детей на уроки верховой езды на холёных сытых лошадях.
Яшка ел, спал и делал свои дела в своей новой тесной тюрьме. Он был постоянно мокрый, от него неприятно пахло, но взрослые и дети глазели на него, показывая друг другу пальцами - смотрите, какой хорошенький, и никто не думал, как ему здесь плохо. Хозяин и работник кормили страдающего Яшку, а иначе кто же будет восхищаться доходягой.
Прошло полгода, наступали холода. Невольник немного поправился, но начали болеть лапы. Большую часть времени он лежал, болезненно тряся головой с такой силой, что железные прутья клетки звенели, как струны на гитаре.
От болезней и нервного истощения Яшка опять начал стремительно худеть. Лечить его никто не собирался, ведь лиса не лошадь, прибыли никакой, а только большие расходы да хлопоты, и так было ясно, что зиму он не переживет.
продолжение следует...

Только есть на свете добрые люди! Нашлись они и для бедного обреченного Яшки. Это было подобно сказочному чуду.
Татьяна, случайно узнав о несчастном животном, потеряла покой. Сели в машину и поехали всей семьей на конюшню. Там они увидели вялого, безучастного к происходящему вокруг, двухлетнего худющего, грязного, покорно ждущего своего конца Яшку, клетку с которым уже убрали с глаз долой на дальние задворки, окончательно “списав” со счетов умирающего доходягу.
Зверек изо всех сил пытался встать, с робкой надеждой, издавая тоненькие жалобные стоны, тянулся к неожиданным гостям. Яшка своим тонким чутьем безошибочно определил, что с этой минуты его угасающая жизнь находится в руках этих людей.
На глаза приехавших навернулись слёзы. Они не смогли уехать, бросив Яшку без помощи, как поступало до них множество людей, делавших вид, что они не видят мучений живого существа. Нашли хозяина конюшни, предложив ему свою помощь в лечении и постройке просторного вольера.
- Нет. Он мне не нужен. Он воняет и кусается. И вообще мне все равно, что с ним будет. Его завтра должны забрать в охотхозяйство на притравку.
Услышав такой ответ, Татьяна с мужем и дочкой сразу же забрали больного Яшку, не торгуясь, заплатив “хозяину” кругленькую сумму, и поехали в клинику. Сдали анализы, сделали прививки и УЗИ.
Лис ловят за хвост. Яшку ловили так жестоко, что хвост его был сломан в семи местах! Также обнаружили проблемы с лапами и ушами. Врачи недоумевали, кто мог совершать такие злодеяния и как смог этот слабый зверек выжить. Срочно требовалась операция. Через пять дней Таня с мужем, волнуясь, справятся ли они, забрали бедолагу домой, чтобы продолжить лечение.
Яшка, на удивление, оказался воспитанным лисом и ни разу никого не покусал. Он подружился с хозяйской собакой, играл с ней, делился едой, принося куриное мясо, и научился у нее встречать у двери домашних.
По-настоящему Яшка обожал только Танину дочку и её игрушки, она могла обнимать и гладить лиса сколько хотела. Чужих детей рыжий питомец тоже не трогал. Лечение и полноценное питание принесли свои плоды - Яшка потихоньку поправился, окреп, стал любопытнее и смелее.
Его стали брать на дачу. Яшка охотно ездил в машине. Таню с мужем лис за хозяев не признавал и никак не мог привыкнуть к лотку и пеленкам. На прогулках играл и с чужими собаками, всё было хорошо, но в туалет ходил только дома.
В квартире появился стойкий неприятный запах. Некоторое время спустя Яшка стал громко кричать по ночам, издавая особенные пугающие звуки, хотя на даче спал как убитый и один раз даже не проснулся, когда у его носа бегала мышь. Посыпались жалобы от жильцов дома.
Яшку принципиально ни разу не сажали в клетку, но, судя по всему, ему нужна была свобода. Начались поиски идеальных условий. Искали очень внимательно и придирчиво, без спешки.
И нашлась женщина-зоозащитница, которая живет в подмосковном Волоколамске. Имея в собственности несколько гектаров земли, она выкупает бедолаг, попавших в беду, и строит своим зверям домики с огромными выгулами.
Лисы и песцы живут в компании с сородичами в почти привычной им среде. Хозяйка звериного приюта радушно приняла Яшку и пока для него строился домик и выгул, он жил у неё в доме, гуляя в вольере без шлеек и поводков, как и положено природой.



Прошло два года. Больного доходяги, прошедшего тяжелые испытания, давно уже нет и в помине, а есть стройный лис Яшка с пушистой, блестящей золотыми искорками, обновляющейся каждую весну шубкой, гуляющий в огромном общем вольере в компании своих друзей.
Татьяна, её муж и дочь навсегда привязались к своему другу, они у Яшки частые гости, и рыжий красавец всегда узнает их издалека по звукам шагов, радуясь новой встрече с настоящими людьми, подарившими ему самое дорогое - жизнь.
@ НАТАЛИЯ С.

Выпускной класс и Ангелы



Она подбежала к котёнку, плачущему возле дерева, и, отвязав его, прижала к себе. Сто учеников стояли и смотрели на происходящее, раскрыв рты и глаза. Они не двигались, будто превратились в каменные статуи…
Она училась в этом классе с самого начала. С шести лет. Но это не мешало все эти годы одноклассникам издеваться над ней и изводить её так, будто она была их личным врагом. А провинность была…
Очень простая. Она одевалась не так, вела себя стеснительно, не принимала участия в их развлечениях. И ещё - не смеялась, когда смеялись другие.
Короче говоря, выделялась на общем фоне, что воспринималось детьми, а потом и подростками, как вызов. Как желание показаться лучше других. И поэтому…
Плевки в спину, бесконечно приклеенные к её спине и портфелю листки с обидными надписями, подставленные на выходе из класса ноги, чтобы упасть, а потом - обидный смех в спину. Оскорбления, выкрикнутые из толпы и прямые насмешки девочек над её старыми потёртыми платьями и огромными мужскими ботинками не по размеру. И очками, которые уже разбивали много раз, наступали на них и плевали в стёкла, а она...
Улыбалась печально в ответ на всё, а после плакала дома горючими слезами, стараясь чтобы ни мама, ни младший братишка не увидели ничего. Она приходила домой поздно ночью, потому что, подрабатывала официанткой в кафе.
Маме не хватало денег на их содержание. Отец давно ушёл. Вот они и остались одни. Сами. Навсегда. На звенящем промозглом ветру под названием – Время. Оно было безжалостно, отнимая надежду, радость и любовь…
Потому она и подрабатывала в этом кафе, чтобы её маленький брат ходил в школу в хорошей новой одежде, в красивых кожаных туфлях и с большим портфелем из магазина. Как у всех. А не со старой холщовой сумкой через плечо, как у неё.
И поэтому не было у неё времени, возможности и права на отчаяние, на склоки в школе. Она не могла себе позволить тратить силы и деньги на себя. Ведь мама работала уборщицей в соседней школе и получала мало, но много болела. И кто-то должен был оплачивать её лекарства!
И, разумеется…
Ну, разумеется, она не думала о выпускном бале. Какой, ко всем чертям, выпускной бал? Откуда?!
Откуда, дамы и господа, у неё могут быть деньги на платье? Такое… красивое. Знаете? Там, на центральной улице города, оно висит в витрине одного дорогого магазина.
Она позволяла себе иногда остановиться напротив витрины и, закрыв глаза и зажмурив веки так, чтобы стало больно глазам и потекли слёзы, увидеть...
Увидеть, как она идёт в этом платье, а все одноклассники не смеются над ней и не плюют ей в след, а смотрят восхищенно. И тот...
Самый красивый парень, ну, знаете, с передней парты, который самый умный и занимается греблей… Он смотрит ей вслед… Смотрит, смотрит и смотрит, а она…
Кружится, и вокруг все улыбаются…
Но открывались глаза, и серое небо кричало ей, гнало её. На работу.
И в это день всё должно было быть точно так же. Вот только во дворе школы собралась толпа учеников от первых классов до старшеклассников.
Самый большой и самый сильный, наглый и хамоватый мальчишка из параллельного выпускного класса, известный на весь район хулиган и гроза всех, держал одной рукой маленького котёнка...
А другой - доставал из кармана верёвку. Он привязал пищащего малыша к небольшому дереву, росшему посреди двора, и достал из кармана большую рогатку. Отойдя на несколько метров, он потребовал грубо, чтобы стоящие кругом ребята расступились и дали отойти ему назад.
- Ну? Кто забьётся со мной на две бутылки пива, что я с завязанными глазами попаду в него с десяти метров?!
Среди ребят пронёсся уважительный гул, полный недоверия и даже…
Даже кто-то вызвался поучаствовать в соревновании и поставить две бутылки пива. Что тут сыграло роль?
Нежелание выделяться и возразить против этого расстрела? Нежелание показаться другим? Почему никто из почти сотни детей не возразил и не вступился за котёнка? Боязнь расправы? Боязнь проявить жалость к маленькому существу на глазах всех? Или нежелание увидеть в глазах друзей непонимание, но…
продолжение следует...

Когда он уже натянул резинку, прицеливаясь в котёнка, и сказал товарищу, чтобы тот завязал ему глаза, из толпы, молчаливо взиравшей на этот расстрел, вылетело что-то…
Такое, до боли знакомое и всегда появляющееся не в том месте, не в то время и вообще, но маленький кулачок, сжатый так, что побелели костяшки пальцев, ударил точно в правое ухо! Со всей силы, и...
Рогатка выпала из мгновенно разжавшихся рук. Крик боли, испуга, страха вырвался из губ стрелка. Он согнулся, держась за ухо, рухнул вниз и тогда…
Наверное, это просто совпадение, но тогда её старый большой растоптанный ботинок… Помните, дамы и господа, именно те ботинки, которые ей всегда были не по размеру. Попал точно ему в нос!
И хруст прозвучал, как выстрел среди наступившей совершенно мёртвой тишины. Сто учеников стояли и смотрели на происходящее, раскрыв рты и глаза. Они не двигались, будто превратились в каменные статуи, и знаете...
Знаете, что я вам скажу… Они и были каменными статуями.
Она подбежала к котёнку, плачущему возле дерева, и, отвязав его, прижала к себе и убежала. А на следующий день…
На следующий день она пришла в класс на первый урок и, открыв дверь, попыталась тихонько проскользнуть на свою заднюю парту, где и просидела в одиночестве все десять лет, но…
Тут что-то грохнуло. Грохнуло так, будто небо упало на Землю. Будто открылись хляби небесные и ангелы уронили на Землю что-то очень важное. Что-то такое, без чего нам, людям, никак нельзя.
Это встал класс. Весь, как один. Грохнув одновременно крышками парт. Они вышли в проход, каждый напротив своего места и опять грохнули крышками своих парт. И всё это было посреди мёртвой тишины.
Ни слова, ни звука, ни одного движения, будто они всю ночь репетировали это действие. И отрепетировали его до абсолютной точности. Так, как солдаты на параде маршируют. Нет, не так...
Так, как идут в самый последний бой, когда всё самое важное уже не важно…
И они молча стояли и смотрели на неё, а учительница сказала:
- Тебя вызывает директор. За устроенную вчера драку. Ты избила мальчика и теперь он дома с переломанным носом.
Она повернулась, чтобы выйти и пойти по пустым гулким школьным коридорам к кабинету директора, но тот самый мальчик, умный и занимающийся греблей, сказал:
- Постой. Постой, пожалуйста, - и, обращаясь к учительнице, попросил:
- Можно, она теперь до конца школы будет сидеть рядом со мной, и можно…
Можно, я провожу её, чтобы она не одна шла?
- Ну, конечно. Конечно можно, - ответила учительница, хорошо знавшая о том, что вчера произошло на школьном дворе.
И тут весь класс сорвался с мест, и они, окружив её, одетую в старенькое потёртое платьице, повели через гулкие, но уже совершенно не пустые коридоры.
К кабинету директора, куда вошли все вместе, и самый умный красивый мальчик, высокий и занимающийся греблей, вдруг сказал упрямо самому директору:
- Мы не уйдём. Мы не оставим её одну, вы ведь не знаете, что случилось вчера. А я знаю, и мне очень стыдно. Потому что, я тоже был там, среди всех. И я стоял, смотрел и молчал.
Директор, оглядев класс, ответил:
- А я, между прочим, всё знаю. Всё абсолютно. Я всё-таки, директор. Тридцать лет. Но я должен… Должен поругать её, а значит… Будем считать. Что я уже поругал. А наказание будет такое…
- Ты, - и он показал на этого мальчика, - теперь провожай её в школу и потом домой до самого выпускного вечера. Идёт?
И протянул ему руку.
- Идёт, - ответил парень и пожал протянутую ему ладонь.
Нет, это не конец. Каким бы я был сказочником, если бы дал этой истории так закончиться? Разумеется, это не конец…
Через неделю, поздно ночью, когда она возвращалась из кафе, и фонари, качавшиеся на ветру, составляли ей компанию...
Не успев раздеться и проглотить свой холодный ужин, она услышала, как в двери кто-то стучится. Осторожно, чтобы не разбудить спящих маму и братишку. Она подошла и открыла дверь.
В неверном свете желтых ночных фонарей стояли все девочки её класса. Все те, кто эти десять лет издевался и насмехался над ней.
Они протягивали ей большой пакет. Длинный такой, метра два, наверное, в длину. Они стояли совершенно молча, и когда она подошла поближе, одна из девочек сдёрнула покрытие с пакета…
И она… Она задохнулась, потому что это было… Оно!
Именно оно, то самое платье. И ещё, большая коробка с духами, туфлями на высоких каблуках и всякими женскими премудростями. Она стояла, прижав руки к лицу, и плакала.
И тогда девочки подошли и обняли её. Они так и стояли под жёлтым, неверным светом ночных фонарей...
А мы оставим их тут, дамы и господа. Оставим, потому что, мне неудобно подглядывать за ними. Как-то, не по-мужски, что ли…
Но я вас уверяю, что она пошла на выпускной бал вместе с тем самым, красивым, высоким, умным мальчиком. И они, разумеется, были самой красивой парой вечера, а она была совершенно счастлива...
Но не потому, что была самой красивой девушкой среди всех, а это именно так и было, а потому, что она теперь была среди своих…
Своих друзей, которые улыбались ей и аплодировали.
Вот, только иногда, я задаюсь вопросом, дамы и господа…
Да. Я задаюсь вопросом, когда один иду под неверным, желтым светом качающихся ночных фонарей.
Что было бы, если бы она тогда не успела?! Подбежать? И спасти?
Я поднимаю голову вверх и спрашиваю об этом у ангелов, и они отворачиваются и хмурятся.
А, впрочем, не стану вас расстраивать, ведь это, всего-навсего, сказка.
Да, сказка. А может быть, и нет…
@ ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Это уже было при том, что Славка Ядин не писатель, а поэт, я знакома с ним по ЛиРу, если найду автора сообщу!

— Лара, Лара-а, и де ты ходишь? Скока можно целоваться?
Оставь Изю в покое.
Вы женаты уже три месяца... и ещё не нацеловались при живой матери.
Оставь его в покое.
Иди до меня, я буду тебя учить жизни.
Лара, солнце мое, если Господь Бог решил, что ты должна стать моей невесткой, то я верю шо это сделано из лучших побуждений.
Поэтому слухай маму, пока я ещё в своем уме и твердой памяти.
Лара, твой муж, а мой сыночка врач, не простой, он ги-не-ко-лог.
Причем хороший.
Лара, его ни поцелуями, ни другими женскими прэлестями не удивишь и тем более не удержишь.
Его можно удержать...запомни, а лучше запиши... вкусный борщ, котлетки, блинчики с мясом и икра из синеньких..
Поняла?
Так.
Идём дальше.
Так как ты новенькая в нашем дворе, я тебя хочу ввести в курс жизни.
Вот теперь надо записывать.
Так пиши...квартира номер 3...
Нинка, та ещё паразитка.
Но.....у нее есть шикарный бак для закатки и не менее шикарный закаточный ключ. Такого не купишь нигде.
У неё это можно брать на прокат.
Квартира 5 - Фира, ещё худшая паразитка, но это билеты,это Госконцерт.
Это билеты на все спектакли, выставки, фестивали и концерты.
Так, квартира 6 - это Гриша.
Это мастер на все руки , Лара, слышишь...на все.
Расчет тока деньгами, иначе спортишь мастера.
Квартира 7- это отдел архитектуры, землеры, кадастр...
Квартира 9- это отдел образования, детский садик, школа и музыкальная и художка и обычная школа и физмат....
Так в 10..... ничего интересного, так..ерунда.
В 12 - это аптеки ...
В 14- это Сонечка, это лучший парикмахер в нашем районе, а её сестра- это идеальный маникюр и педикюр.
В 15-ой Моня....это не портной, это модельер самого высшего класса.
Ты поняла какой у нас двор....шикарный.
Не вздумай ни с кем ссориться. Улыбка до ушей и всем "Здрасьте" по три раза на день. Если шо непонятно, то я рядом.
Марина Гарник

СТОЛОВАЯ… 

 - Я живу исключительно с Привоза! – заявила мадам Берсон и сверху вниз посмотрела на соседей. – А некоторые только с гастронома… 
«Жить с Привоза» по понятиям мадам Берсон и всех остальных одесситов означало покупать продукты только на Привозе. Это могли позволить себе далеко-далеко не все, что, безусловно, неслыханно возвышало мадам. Почувствовав комплекс неполноценности, прочие соседи опустили голову и погрустнели. Человек, живущий с Привоза, это вам не какой-то странный – буква «т» в этом слове оставлена для приличия – Межбижер. 
Нет, конечно, люди ездили на Привоз. За курицей, например. Или за рыбой. Но мадам покупала на базаре брынзу и кровяную колбасу! Ну, как вам это нравится? Не нравилось никому. А мадам, тем временем, подбоченясь, оглядела двор. Униженные соседи кучковались перед ней, как новобранцы перед ефрейтором. Еще немного и мадам, скомандовав им: 
- Шаги марш! – послала бы их в какой-нибудь на всю голову смертный бой, но тут раздался голос тети Маруси:
 - А я живу со столовой горисполкома!
 Ух, ты-и-и-и! Мадам Берсон стала сдуваться прямо на глазах, как шарик, прокричавший положенное число раз «уйди-уйди». Конечно, горисполкомовская столовая – по слухам, конечно! – это вам не обкомовская, где черную икру мажут даже на коржики к чаю, но все-таки, все-таки… Нет, куда там Привозу до яств горисполкомовской столовой? Даже смешно! Выбросив из головы мадам Берсон и ее задрипанный Привоз, люди уставились на Марусю так, словно в руках у нее была не авоська с кефиром, а, по меньшей мере, Скрижали. Поставив одну ногу на перевернутое поганое ведро тети Ани, Маруся попирала его, словно вершину горы Синай и вела свой рассказ. Ясное дело, сразу выяснилось, что в столовой горисполкома есть все! Но довольно дорого! Например, кило вырезки стоит два рубля! 
- А на Привозе семь! – взвыла мадам Берсон.
 - Уймись ты со своим спекулянтским Привозом! – одернула ее тетя Рива.
 - А сколько стоит вырезка в гастрономе? – поинтересовалась Дуся Гениталенко. 
Но этот вопрос остался без ответа, ибо вырезку в гастрономе не видел никто и никогда. Вырезку некоторые богатые да зажиточные граждане видели только у грузчика с мясокомбината Семы Накойхера. Он выносил свой товар, привязав его между ногами, что несколько снижало цену и качество, но все равно вырезка у него стоила минимум пять рублей. А мадам вдруг почувствовала себя просто нищей, как Иоська с Кангуна, и ей захотелось попросить у тети Симы и прочих граждан «…кто сколько может…». 
А Маруся, тем временем, разливалась соловьем, рассказывая про какой-то особый кофе, который делают в самой Москве. Кофе этот продают в железных банках. А там порошок. Сыпешь ложку порошка в чашку, заливаешь кипятком и…
 - Нет, это даже не кофе. Это нектар!
 - Такого не бывает и не могет быть! – твердо заявила Нюся Накойхер. – Кофе делают из гущи, а потом по нее гадают! 
Обрадованные соседи слегка загудели. Если выяснится, что Маруся врет, то на душе станет легко-легко! Ах, так! Маруся круто развернулась и исчезла в своей квартире. Ах, так! Она появилась вновь, держа оранжевую железную баночку в руке. Ах, так! Она открыла баночку! На дней ее была видна какая-то коричневая пыль.
 - Неси кипяток! – велела Маруся тете Ане. 
И та побежала за кипятком. Те минут пять, что ее не было, баночка переходила из рук в руки. Все нюхали, смотрели, читали надпись «Кофе растворимый», а ниже, мелкими буквами «Фабрика имени Анастаса Ивановича Микояна»… 
Прибежала тетя Аня, принесла в кружке кипяток.
 - Лей прямо сюда! – щедро разрешила Маруся, ставя баночку на стол для домино.
 Налили… По двору распространился запах настоящего кофе без цикория и овса. Люди не знали этот запах, но не понять, что это хорошо, было невозможно. 
- Ладно, допивайте! – позволила Маруся. – А мне в столовую пора! 
И она ушла, провожаемая почтительными взглядами соседей. Тут не до зависти. Тут уже совсем другой уровень. Маруся перешла Новиковский мост, повернула на Кангуна, дошла до Дерибасовской и вошла в ворота Пароходства. Пройдя двором, свернула в замызганную дверь служебного входа, вошла и очутилась на кухне.
 - Давай быстрей! – скомандовал ей кто-то. 
Маруся надела клеенчатый фартук и стала к крану. Горы тарелок громоздились рядом. Горы! И их следовало перемыть. 

 Александр Бирштейн

Лилёша пишет:Это уже было при том, что Славка Ядин не писатель, а поэт, я знакома с ним по ЛиРу, если найду автора сообщу!

Скопировала, как было. Что то не помню это, наверно очень давно размещали....  Скорее всего, Славка Ядин разместил этот рассказ, не указав источник.  Откуда мне знать, что автор не он?

Стрелок



Я не верил своим глазам. Я щипал себя за уши, щеки и нос. И кажется, пытался креститься и чертыхаться одновременно. Это было совершенное волшебство, виденное мной наяву один раз в жизни…
Я много лет имею удостоверение на право охоты (jagdschein) и являюсь членом немецкого союза охотников ( Deutscher jagdverband, DJV). Если не полжизни. И ездим мы сплочённой компанией в горы Шварцвальда.
Не стану вам, дамы и господа, описывать эту невероятной красоты природу. Просто потому, что это совершенно бесполезно. Кто не бродил по лесам Шварцвальда, не встречал на его озерах рассвет и не провожал с вершины горы закат, не поймет, о чем я. Так что, перейду сразу к делу.
Компания наша состоит из пятнадцати – двадцати человек. Все мы люди давно состоявшиеся. Так уж получилось, что выросли мы вместе. В одном городе. А после жизнь разбросала нас по миру.
Но иногда, не реже одного раза в полгода, мы встречаемся в аэропорту Берлин – Бранденбург и, заглянув на склад в Pankow, где и хранится всё наше охотничье снаряжение, едем. И к вечеру прибываем на место.
Адвокаты, врачи, руководящие менеджеры, высшие чины полиции и армии и владельцы бизнесов. Да, жизнь была к нам благосклонна. Может, не ко всем и не сразу, но я очень благодарен Богу, что могу видеть лица своих друзей, давних знакомых. Наслаждаться их обществом, разговорами, шутками, смехом и разумеется, охотой, в которой не так важна сама охота, как возможность десять дней побыть среди своих и отдохнуть душой и телом.
Нас принимает лесник и егерь Клаус Залеман. Ох, уж мне эти маленькие радости жизни. Свежий воздух и друзья. Что ещё надо, ну так вот. Он организует всё так, чтобы мы в лагере были одни. А домиков и места для ночлега, застолья и тихих неспешных разговоров, более чем достаточно.
Клаус приглашает из находящегося неподалёку посёлка женщин, для того чтобы они готовили нам и немного прибирались. А мы уж можем себе позволить щедро отблагодарить их и деньгами, и мужским вниманием.
Надобно вам сказать, что в городке этом жизнь тихая и устоявшаяся. Поэтому женщинам за сорок, которым просто нечего делать, кроме как сидеть в кафе и обсуждать новости, эти наши приезды, как глоток свежего воздуха. Они нас ждут, а иногда и пишут письма по интернету, приглашая побыстрее вернуться и развеять их скуку. Так что, вечерами у нас даже вполне себе могут быть музыка и танцы.
Пару лет назад один из наших товарищей привез своего знакомого. Мужик был тихий, спокойный, всегда улыбающийся. Он представил его – Стрелок.
Ну, Стрелок так Стрелок. И стали мы его так называть. А потом заметили за ним странность - он никогда не участвовал в наших набегах на уток и зайцев. Вместо этого тихонечко, за нашими спинами, брал свой рюкзачок, кофр с винтовкой и исчезал.
продолжение следует...

Даже посмеиваться некоторые над ним стали. Потому что никогда не возвращался он с добычей. Но он совсем не обижался нашим шуткам, только как-то виновато улыбался и оправдывался, что любит побродить в одиночестве.
Но тут один из наших ребят узнал, что оказывается, этот самый Стрелок всю свою жизнь служил в какой-то элитной части, выполнявшей задания за границей. И стало нам всем интересно. Куда же он исчезает? И почему приходит без добычи? Ведь такой человек не может плохо стрелять. И стали мы донимать его расспросами, а он - ни в какую.
И даже есть стал отдельно от нас, на пенёчке. Чтобы, значит, не отвечать на наши вопросы. Было видно, что ему очень неприятно это. Но от поездок не отказался. Видно, очень уж ему нравилось бродить по Шварцвальдским лесам и горам в полном одиночестве.
И в это утро, когда Стрелок, как обычно, исчез в предрассветном мареве, ребята собрались вокруг меня и стали просить, чтобы я проследил за ним.
А надо вам сказать, что прежде, чем начал я работать ортопедом в Берлинском госпитале, я много походил по горам, даже подумывал, что альпинизм станет моей профессией, а медицину придётся бросить, пока…
Пока не сорвался я однажды во время восхождения на Чогори, что в Каракоруме. Её ещё называют – гора убийца. Но мне повезло. Несказанно повезло. И я отделался парой сломанных ребер. После чего решил закончить свою альпинистскую карьеру и устроился по специальности.
Ну, так вот. Ребята просили проследить за Стрелком, куда он идёт и чем занимается. А они в это время настреляют нам дичи на обед и ужин. Я и согласился. Но кто знает, согласился бы я, если бы знал, что будет дальше…
Итак, ребята пошли по направлению к озеру, а я… Пользуясь полученными навыками, стал нагонять своего Стрелка. Шел он очень быстро, будто спешил куда-то. Но мне не привыкать разбирать тропы и следы. Там сломанная ветка, тут примятая трава. И вскоре вдалеке, за деревьями я заметил знакомый рюкзак и фигуру.
И тут начался подъём, причем такой крутой, что даже мне, привыкшему к настоящим горам, стало трудновато. Ну, ещё бы. Ведь за спиной рюкзак и ружье-дуплет.
Я думаю, на то время Стрелку было порядком за пятьдесят, а мне всего тридцать пять. Но я всё время терял его из поля зрения. И умаялся в конце концов так, что проклинал всё на свете. И Стрелка, и его скрытность, и его прыть и вообще, всю эту историю.
Тем более, что в этом месте были такие скрытые проходы в горах, что запросто можно было незаметно для самого себя очутиться Бог весть где. И бродить там в ожидании спасателей неделями.
И когда я уже решил плюнуть на всё и вернуться, когда моё дыхание стало рвать мне горло, а сердце обещало выпрыгнуть и вернуться на базу самостоятельно, я, неожиданно для себя, ткнулся лицом в большое дерево.
С трудом переводя дыхание и стараясь не кашлять, не стонать и не хрипеть, я осмотрелся. Это была самая вершина одной из гор Шварцвальда. Здесь образовалась своеобразная поляна, окаймлённая густыми кустами и высокими вековыми деревьями. Заканчивалась поляна большим выступом из куска скалы, совершенно плоского сверху, будто обточенного руками человека.
Совершенно нетронутая трава и цветы. А птицы… Я услышал их, когда удалось успокоить бешено стучавшее сердце. Они пели какие-то совершенно волшебные песни. Так, будто здесь собрались самые лучшие певцы Шварцвальдского леса. Цветы виднелись сквозь высокую траву, а запах… он был такой… дурманящий и успокаивающий.
Посреди большой поляны был пень от некогда огромного дерева, возле которого и стоял Стрелок, устремив свой взгляд куда-то за край обрыва. Там открывался такой неописуемой красоты вид, что я засмотрелся и чуть не пропустил, когда он стал распаковывать свой кофр для ружья.
Надо же такое, подумал я. Он даже ружьё не вынул. Странный человек, право слово. Ну кто же идёт на охоту с зачехлённым ружьём? Будто и стрелять не собираешься.
продолжение следует...