Уголок читателя - 7

— Доктор, к вам можно?
В дверь заглянуло сморщенное лицо с хитрым прищуром.
— Да, да, заходите.
Врач Павел Антонович кивнул, не отрываясь от бумаг. И в кабинет тут же юркнула сухонькая старушка.
— С самого утра к вам сижу. И всё идут и идут к вам, как саранча. Без талончиков всё норовят поперёк очереди залезть. Ух, так бы и стукнула!
— На что жалуетесь?
— Сосед у меня, алкоголик, перфоратор купил. Каждый день и сверлит, и сверлит, как заведённый! И ведь специально, негодяй, выбирает время, когда я дома. Наверно, из окна смотрит, что в подъезд захожу. Подырдит своей адской машиной, достанет до печёнок и выключит. Только я успокоюсь, только чаю себе налью, как он опять! Дырднет и перестанет, дырднет и перестанет. И дочь у него такая же: ходит вся из себя королевна, да ещё накрасится, юбку выше колен напялит. Тьфу! И здоровается без уважения.
— Стойте, — Павел Антонович перебил старушку, — зачем вы мне это рассказываете?
— Так вы же сами сказали: на что жалуетесь? Вот я и жалуюсь. А ещё соседка: стерва первостатейная. Ходит, улыбается, здоровьем интересуется. Я так думаю, ждёт, когда помру. Вот фигу ей!
— Подождите. Я вас о здоровье спрашивал. Какие у вас жалобы?
— На здоровье-то? Ох, родимый, сплошные жалобы. Раньше-то как: утром встала, завтрак приготовила, на работу побежала, отпахала, в магазин зашла, сумки домой притащила, ужин сделала, с детьми уроки выучила, телевизор посмотрела, стирку поставила и ещё силы оставались подругам позвонить. А сейчас? Пока встала, пока блинов навела, уже передохнуть хочется. А тут по магазинам надо, и квартиру прибрать, съездить по скидке чего купить. В дом культуры сходить тоже надо: мы там с подружками в хоре поём. Ох и поём! Душевно, на десяток голосов, костюмы себе пошили. Кстати, на гастроли недавно ездили. Опять же за дедом надо следить. Бабок вокруг много, а вдруг какая позарится? Так вот за день так набегаюсь — вечером уже ничего не хочется. Не то здоровье уже.
Павел Антонович глубоко вздохнул, задержал дыхание и громко выдохнул.
— Что у вас болит?
— Как хорошо, что вы спросили. Вот все говорят, что вы очень душевный доктор. У меня подружки к вам ходили, так вас рекомендовали. Душа у меня болит, родной мой. Душа, аж надрывается. Что со страной-то будет? Вот уйдёт президент, а заменить некем. Старенький он уже, тоже здоровье не то. А кто командовать будет? Как думаете? Я мыслю, ему преемника надо выбрать. А кого? Кандидатур много, только малахольные все.
— Стоп!
Павел Антонович выставил ладонь, заставляя старушку замолчать.
— Где ваша карточка?
— Ох, намучалась я с этой карточкой. Ваши девочки, что в регистратуре сидят, три раза её теряли. Я, главное, такая подхожу, спрашиваю, а они рукам разводят. Так сразу неприятно стало. Как я им рассказала, кто они! И кто родственники у них, и откуда руки растут, и даже Сталина вспомнила с Маодзедуном. Уж они бы их заставили карточки хранить как положено. А когда начала рассказывать, что бы с ними Иван Грозный сделал, они сразу забегали. Через три минуты карточку нашли, представляете?
Не выдержав, Павел Антонович взмахнул рукой, собираясь со всей силы ударить по столу. Но в последний момент одумался: а вдруг бабку кондратий хватит? И только легонько шлёпнул ладонью о дерево.
— Зачем. Вы. Пришли. Ко мне?
— Так я же это, в бассейн с подружками собралась. А там справку надо, что могу ходить по состоянию здоровья. Вот пришла направления на анализы взять. Сдам всё, а потом вы мне справку выпишите.
— Не надо.
— Как?
— Анализы не надо. Я и так вижу. Сейчас выдам справку.
Быстро, пока бабку опять не прорвало, Павел Антонович заполнил бланк, оттиснул печать и расписался.
— Вот. Ходите в бассейн, плавайте в своё удовольствие.
— Спасибо, доктор. А можно я к вам на днях зайду: что-то давление у меня подозрение вызывает. Вроде померяю, а сердце всё равно не на месте. А вдруг оно поднимется? Или упадёт?
— Нет! — голос Павла Антоновича сорвался в фальцет. — Я в отпуск ухожу!
Запишитесь к другому терапевту!
— Ну ладно. Спасибо за справочку, побегу я.
Уже выйдя из поликлиники, бабуся вытащила телефон и набрала номер.
— Алё, Галя? Ну что, посмотрела я на вашего Пашу. Нормальный мужчина, терпеливый. Вежливый. Скажи дочке, пусть спокойно идёт за него, хороший муж будет.
В трубке благодарно забулькали.
— Ладно, ладно. Не забудь на свадьбу позвать. А сейчас извини, пойду записываться в бассейн — не пропадать же справочке.
Александр "Котобус" Горбов

Бублик



И когда он встал на задние лапы, как сурикат, мы влюбились в него навсегда, и даже сейчас, когда его с нами рядом нет, вспоминаем его очень часто с улыбкой на лице. Бублик – это лучшее, что случалось в нашей дачной жизни…
Был теплый июльский вечер. В такие вечера мы часто жарим шашлык во дворе. Все шло своим чередом, ничего не предвещало приключений, пока на горизонте не появился серый кот. Он шел, осторожно ступая по траве, как будто выбирая место, куда можно без опаски сделать следующий шаг.
Мы сидели и наблюдали за его приближением, боясь спугнуть. Уж больно красив был этот крепыш, как позже выяснилось - шотландский вислоухий кот.
- Ты откуда взялся?
Кот взглянул прямо в глаза и прошел мимо нас, как будто он здесь полноправный хозяин, а мы вообще непонятно кто. Во взгляде чувствовалось спокойствие и умиротворение. Ничего не могло нарушить этот променад, тем более какие-то люди.
Мы дружно встали и пошли за ним. Кот даже позволил себя погладить. Шерсть была слегка потрепанной, в пыли и опилках. И мы решили, что какой-то нерадивый хозяин привез его на машине в нашу деревню и оставил с мыслью, что здесь наверняка найдется тот, кто приютит такого красавца.
Кот не собирался уходить. Поел с нами шашлыка, понежился на травке, все также безмятежно разглядывая наш двор. И потом возле куста шиповника встал на задние лапки, как будто говоря: «Ну что, хорош я?»
Хорош! Мы впервые видели, что коты так умеют стоять. Дочь предложила назвать его Бубликом, уж очень упитанным он был. Это был именно Бублик.
продолжение следует...

Все сразу захотели его «усыновить» и пригласили пройти в дом. Кот очень настороженно отнесся к нашему предложению, но все-таки зашел. Заглянул во все комнаты, все обнюхал, но тревога его не покидала. Глаза наконец раскрылись, округлились и из них пропала безмятежность. И как только открыли дверь, кот вылетел пулей на улицу, видимо, как-то спокойнее он себя чувствовал снаружи.
Удерживать кота мы не стали, хотя очень хотелось. Все-таки было подозрение, что кот хозяйский, просто решил прогуляться по окрестностям и изучить чужие владения. Таких котов не бросают. Но то, что раньше мы кота не видели, а он был взрослым, да еще таким породистым, оставляло сомнение в душе.
Побыв с нами еще немного, кот отправился к воротам и шмыгнул на улицу. Эх, такой замечательный кот. Таких я еще не встречала. Весь вечер говорили только о нем. Смеялись, как он вставал на задние лапки, как обнюхивал все углы с опаской, и рассуждали, откуда он все же появился.
Так и разошлись под ночь по своим комнатам. А ночью сквозь сон мы с мужем услышали мяуканье за нашим открытым окном. Там был он! Он сидел на заборе у самого подоконника и просился на ночлег. Как мы могли ему отказать! Затащили в дом прямо через окно, накормили и устроили ему местечко рядом с нами.
С тех пор кот не отходил от нас ни на шаг. Днем нежился на солнышке или валялся на кухне, если было жарко, в самых смешных позах. То на спине, то изогнувшись по полу. Вот кого точно не мучил остеохондроз.
продолжение следует...

Пил, ел, вставал на задние лапки, как будто спрашивая: «Ну? А ты что можешь мне дать?» Развлекал нас как мог. Иногда потеряем его, а он уже лежит на кровати, распластав задние лапы. Бублик сделал наше лето незабываемым.
А спустя некоторое время он исчез. Мы перебирали варианты, куда он мог деться, а через пару дней увидели нашего Бублика в соседском окне. Лежал себе, наблюдая за бабочками и шмелями.
«Предатель!» - подумала я, и стало очень обидно. Ну как же он мог после всего, что мы для него сделали, просто взять и уйти, и больше не появляться. «Только приди, ни за что не пущу…»
А он пришел. На следующий день. Как ни в чем ни бывало. Зашел и сразу встал на задние лапы. Ну как можно было на него сердиться.
Как оказалось, нашего Бублика на самом деле звали Миша. Хозяйка кота уезжала на несколько дней, а его оставляла тут, на улице. Насыпала ему еду, но чужие кошки все съедали. И серому проныре ничего не оставалось, как идти на промысел по соседям.
Оказывается, он так посещал не только наш дом, но и еще два рядом стоящих дома. И к каждому втирался в доверие. И каждого влюблял в себя своим бесподобным внешним видом.
Вот таким предприимчивым оказался наш Бублик. Хотя он совсем не наш. И совсем не Бублик. Но мы до сих пор листаем его фотографии и с теплом в душе вспоминаем этого симпатягу. Котик и сейчас жив-здоров, живет со своей хозяйкой в городской квартире, вот только на лето его сюда больше не привозят.
Боятся наверно, что кто-нибудь захочет забрать его себе. Я бы забрала, а вы?
АННА БАБЕНКОВА

Странная белая кошка. «Ну, а дружба начинается с улыбки».



Ольга и Виктор, внимательно слушавшие разговор двух друзей, переглянулись, и в беседу вклинился голос Виктора: «Да, сколько мы вам должны? Ведь Эйнштейна лечили, кормили, содержали, да еще и нас нашли. Сколько? Простите, что сразу об этом не подумал, эмоции как-то все перекрыли. Так сколько?».
Вскоре около трапа самолета собрались уже все заинтересованные лица: Ольга, Виктор, естественно — Эйнштейн, добежавшие Макс с Томасиной и Сергей, и даже сын Ольги и Виктора, вышедший из салона и спустившийся по трапу, хоть стюардесса и пыталась этому воспрепятствовать — ёлки-палки! — все-таки взлет через три минуты! Уже пора и дверь закрывать! А тут, а тут... Но и стюардессе ничто человеческое было не чуждо, да к тому же внизу присутствовал так обожаемый ею начальник кинологической службы аэропорта Сергей...
Если бы времени было больше, если бы рейс можно было отложить, если бы... Но вопрос касался обычных рядовых граждан, это не у президента проблема возникла и даже не у министра, а у обычных людей, поэтому... — поэтому было решено, что Ольга и Виктор остаются, раз пса нельзя с собой взять, их сын вместе с их вещами летит, по прилету забирает вещи, едет домой и вместе с женой ждет родителей. А они — ну, прилетят вскоре. Нет, не следующим рейсом. Может, дня через три. Может — через недельку. Сообщат, в общем. Надо же все документы на собаку выправить. Да и вообще...
— Мама, папа, но где вы будете жить? Квартиру ведь продали уже!
— Ай, да лети уже, а то сейчас стюардессе надоест ждать, она дверь закроет, и — тоже останешься. А на счет жилья не волнуйся, разберемся, мир не без добрых людей, — сказал Виктор, махнул сыну рукой, типа, что спорить, решили ведь всё уже, езжай, и обнял пса, прижался к нему головой, стараясь скрыть навернувшиеся слезы: Эйнштейн — живой! — в это до сих пор не верилось и воспринималось как чудо.
Сын поднялся, стюардесса закрыла дверь и самолет взлетел. Все еще какое-то время смотрели ему вслед и махали руками, будто это поезд и отъезжающие отлетающие могут их видеть.
продолжение следует...

Эйнштейн был настолько счастлив, что, будь он кошкой, обвился бы вокруг своих людей, чтобы ощущать сразу обоих. Но он был собакой. Поэтому просто тыкался мордой по очереди то к одному, то к другому.
Решить вопрос с билетами помог Сергей — перерегистрировали на другой рейс с открытой датой вылета. Да, потеряли в деньгах, но... Но разве это могло сравниться со счастливыми глазами Эйнштейна? И со слезами в собственных глазах...
***
— Все хорошо, однако, нам надо позаботиться о жилье, а то вижу, пес уже притомился, столько эмоций... Сергей, вы не знаете, тут, в гостинице аэропорта, можно с собакой размещаться?
Сергей не успел ответить, за него ответил Максим.
— Никакой гостиницы! Сейчас все едем к нам. А то наши все испереживались, да и к Эйнштейну уже привыкли. Так что к нам едем. На одну ночь, думаю, вас друзья не откажутся приютить, вы же останавливались у них до этого. Ну, а если против будут — у моих родителей все разместимся. Потеснимся, но разместимся.
Сергей проводил их до выхода из аэропорта, взял слово, что, если с собакой при регистрации на рейс или при посадке возникнут проблемы, не стеснялись, к нему обращались, пожал всем руки, и даже лапу Эйнштейну, и отправился обратно, напевая себе под нос вдруг вспомнившуюся из детства песенку: «С голубого ручейка начинается река, ну, а дружба начинается с улыбки», — и ловил себя на мысли, что так и хочет, как ребенок, поскакать на одной ножке, перепрыгнуть через турникет, а не чинно через него пройти, забить гол или подтянуться на турнике в конце концов! — день, хоть и не закончился, был уже не зря прожит.
Крутилась в голове и другая мысль: что очень хотел бы сейчас оказаться вместе с только что ушедшей компанией, узнать историю Эйнштейна, ведь из-за пса люди сошли с рейса, а такое — такое случается крайне редко, на памяти Сергея — всего второй раз. Гораздо чаще наоборот происходит: люди улетают, уезжают, а своих питомцев оставляют, абсолютно не думая, как и что с ними будет... Вчера вот тоже — доехали до аэропорта с собакой, а как узнали, что собаку без документов на борт не пустят, всё — привязали собаку к дереву, а сами на регистрацию пошли. И сидела сейчас эта глубоко беременная псица у Сергея в служебном помещении... Ну, хорошо, пока его смены — посидит, а дальше что? — не в приют же отдавать? Домой — тоже не вариант: жена только-только родила, а квартира — однокомнатная...
Так, стоп? А если?
И Сергей, недолго думая, развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал догонять всю честную компанию — это же такая силища!
Компания уже почти дошла до машины, около которой их ждал улыбающийся Валера — судя по количеству идущих человек, он уже понял, что всё хорошо: хозяев пса не просто догнали, и те не просто узнали пса, а признали его, раз идут сюда, а не на самолете летят. А следом за ними бежал Сергей, и он явно боялся, что может не догнать, что все сядут в машину и уедут раньше, чем он успеет добежать.
«А Сереге-то что надо? Или что-то случилось?» — улыбка сползла с лица Валеры. Нет, никакой каверзы от друга он не ждал, не такой Серега человек, но бюрократическая система везде есть, вот она-то и могла сработать...
Томасина, если вперед она «ехала» в сумке за спиной Максима, то обратный путь проделывала у него на руках, поэтому она сразу заметила, как изменилось выражение лица ждущего их человека и, проследив за его взглядом, обернулась назад. Несколько секунд — и кошка уже знала, зачем и по какой причине догоняет их начальник кинологической службы аэропорта.
— Макс, Макс, слушай внимательно — сейчас к тебе Сергей подойдет, захочет кое-что сказать, но ты его опереди, первый скажи. И скажи следующее — чтобы он с собакой приезжал в понедельник с утра в клинику. Псица сама разродиться не сможет, так что однозначно в клинику. И, еще скажи ему, что собаку зовут Тильда. Тильда, слышишь? Не забудь! Я тебе потом всё объясню.
Макс не успел ничего ответить кошке, услышал, как его зовет Сергей.
— Максим!
Максим, а с ним и все остальные обернулись на голос. Вроде все хорошо, но мало ли, не будет же их просто так догонять начальник кинологической службы... Виктор и Ольга встали ближе друг к другу, спрятав за свои спины пса. Мало ли...
продолжение следует...

— Максим, у меня к вам разговор есть... и дело...
— Сергей, приезжайте с вашим «делом» в понедельник с утра в клинику, я как раз работаю. Обязательно приезжайте. Собака сама разродиться не сможет, ей помощь потребуется. И еще — собаку зовут Тильда. Не забудьте, Тильда. Еще раз — большое вам спасибо и до встречи в понедельник. Адрес и телефон я вам смс-кой скину.
— Сп... спасибо! Приеду!
Сергей стоял и смотрел, как все садятся в машину, находясь в легком шоке и большом недоумении. Вопрос-то его решился, почти решился, но... — но, черт побери, откуда про собаку мог знать Максим?!
После посадки возникла еще одна заминка: Валера убеждал всех, что ни о каком такси и речи не идет, до места он довезет их сам, и их возражения, что это как-то «неудобно», не принимаются, а вот им, с его «неудобно» придется смириться.
— Ребята, мне не неудобно, поверьте. Я вас с удовольствием подвезу, довезу, еще и транспортировку машины Максима организую, поскольку — поскольку я же не просто так: я же в гости напрашиваюсь! Да что там напрашиваюсь, я просто набиваюсь в гости. И с ночевкой! Так что мое «неудобно» гораздо больше вашего: мало того, что я такой наглый стеснить вас хочу, так мы еще по дороге и ко мне домой заедем, чтобы я Зака мог взять, а то пёс у меня с ума сойдет, если я домой ночевать не явлюсь. Так что мое «неудобно» всяко больше! И это я должен извиняться!
— Валера, ты что, да мы бы без тебя ни за что не успели! И только вслед улетающему самолету бы смотрели. А Эйнштейн... Так что какие извинения, это мы еще тебе должны.
Ольга и Виктор, внимательно слушавшие разговор двух друзей, переглянулись, и в беседу вклинился голос Виктора: «Да, сколько мы вам должны? Ведь Эйнштейна лечили, кормили, содержали, да еще и нас нашли. Сколько? Простите, что сразу об этом не подумал, эмоции как-то все перекрыли. Так сколько?».
На Виктора с Ольгой тут же уставились четыре пары негодующих глаз. Возникшую паузу прервал Эйнштейн — пёс просто залился лаем:
— Хозяин, ты что! Авррр! Гав! Ты знаешь, какие это люди! А ты — деньги! Если уж так хочешь помочь, отблагодарить — так оплати лучше лечение и корм для Тильды, которую в понедельник привезут! Авррр! Гав!
Возмущающегося пса тут же поддержала Томасина, издав то ли шипение, то ли негодующий мяв: «Шшшш — Фу, как нехорошо! — шшшш!».
Пока Максим и Валера соображали, как бы так ответить, чтобы никого не обидеть и не высказаться слишком резко, Ольга, уже оценившая и ситуацию, и реакцию собеседников, просто улыбнулась и сказала: «Ребята, Максим, Валера, не обижайтесь. Просто эмоции действительно зашкаливают. Мир?».
Ну, как можно вставать в какую-то позу, когда на тебя смотрит красивая женщина, которая почти в матери тебе годится, улыбается, предлагает мир, а к её ногам прижимается счастливый Эйнштейн? — никак.
— Мир.
И все заулыбались. А из динамиков аэропорта полилась знакомая всем с детства песня: «Ну, а дружба начинается с улыбки». Под эту песню из мультфильма про крошку Енота автомобиль тронулся с места и все поехали домой. Да, пока — к Максу, точнее — к его родителям, но все равно — домой.
ДиНа

Фонтан брызг из лужи облил прохожую с ног до головы. Автомобилист даже не затормозил, по своим делам уехал, а ей пришлось бежать домой и переодеваться. Поэтому на работу Настасья Петровна чуть-чуть опоздала. В родное отделение почты вбежала в девять ноль пять вместо девяти. Начальница злобно зыркнула, но не сказала ничего.
—Что там у вас? Бандероль? Паспорт предъявите! Не выдам без паспорта! — Настасья Петровна повертела в руках документ. — С этим паспортом тоже выдать не могу, почтовое отправление на другое имя. Мужчина должен получать, Сергей Хвостенко. А Вы — Алла.
-Но фамилия-то одна… Это мужу моему посылка… Он из Китая себе выписал…
Настасья Петровна могла бы в сотый раз закрыть глаза на правила. Тем более, что эту Аллу Хвостенко она видела в отделении с мужем много раз. Но такое зло взяло! Явилась тут красивая. С макияжем! Нарядная! И еще права пытается качнуть! А она, Настасья Петровна, с утра уже забегалась. И с начальницей еще объясняться, чтоб ей пусто было! Чтоб ИМ ВСЕМ было пусто!
-Доверенность есть? Нет? Вот пусть муж и приходит, сам получает, все, что он себе их своего Китая выписал. Вам выдать не могу. Следующий!
Алла Хвостенко вышла из отделения почты злая как собака. Вот что ей стоило, а? Ведь не убудет же у нее, у почтальонши этой! Пошла, что называется, на принцип! Какие все правильные стали, тьфу, смотреть противно.
-Мужчина, не стыдно вам? Курить у входа в детский садик? Совсем совесть потеряли. Сами смолят, а дети этим дышат! — Алла Хвостенко начала отчитывать мужчину, которого впервые в жизни видела. Высказала ему все, что думает и про курильщиков, и про бессовестных, и про всех остальных. От напора этой маленькой энергичной женщины курильщик впал в ступор, затушил сигарету и молча пошел по тротуару.

На душе у него скребли кошки. День не задался с самого утра. Накануне на работе задержали зарплату, из-за этого утром поругался с женой. Вышел на улицу проветриться и услышал гневную отповедь.
Курит он видите ли не там! Детям мешает! А дети-то у нас святые, никому не мешают никогда, так ведь?!
Рядом шла женщина, ребенок который прихрамывал, противно хныкал и жаловался на неудобные кроссовки.
-Да что же Вы за мать-то такая, — неожиданно для самого себя взорвался курильщик. — Ребенок плачет, а ей все равно!
Женщина пыталась что-то объяснить, но он ее не слышал. Он упивался своей правотой. Наорав на безответственную, безнравственную, непонятно зачем понарожавшую женщину, курильщик понял: ему полегчало. Настроение стало чуть лучше.
-Ну ведь не жмут же они тебе, не жмут! — когда скандалист скрылся в толпе, уставшая женщина заругалась на маленького сынишку. — Тебе внимание привлечь надо было. Ну вот.. привлек! Доволен, да?
Обиженный мальчишка с полминуты молча слушал мать. Затем взял с обочины камень и швырнул куда-то в кусты. Судя по звуку — попал.
Озираясь, мама схватила сына за руку и быстрым шагом отправилась прочь.
На блестящей черной двери автомобиля камень оставил хорошо заметные царапины и небольшую вмятину. Вмятина-то небольшая, а вот счет автосервис очень приличный выкатит!
-Сам виноват, — сокрушался автомобилист, прикидывая масштаб проблемы, — надо было утром все-таки остановиться, когда облил из лужи ту женщину. Некрасиво я поступил, зря уехал. Вот и прилетел ко мне бумеранг!
Если бы он знал, каким маршрутом к нему летел бумеранг, он бы, наверное, очень удивился.

@Дзен

Естественный отбор. Хозяин.



Он увидел ее в проеме подвального окна, стоящую на дрожащих лапках. Она не пыталась выйти наружу и только молча смотрела на него слезящимися глазами…
Не спалось. Он повернулся на бок к журнальному столику, стараясь не побеспокоить двух хвостатых Сестренок, сладко посапывающих на одеяле, в ногах. В темноте нащупал мобильник и, включив его, взглянул на цифры часов. Было начало второго ночи.
«Опять не высплюсь», - пронеслось в голове – «Тяжелый будет день. Надо вздремнуть, хотя бы пару часов».
Но дремотное состояние уже улетучилось и, судя по ощущениям, возвращаться не собиралось. Стараясь не задеть Сестренок, он выпростал из-под одеяла ноги, всунул их в тапочки и двинулся на кухню, подсвечивая дорогу мобильником.
Уткнувшись лбом в подмороженное стекло окна, постоял, прикрыв глаза. Окончательно решив не возвращаться в постель, включил на кухне свет и поставил на плиту чайник.
Метель на улице закончилась еще днем, и на смену ей пришел крепкий мороз. Градусник за окном показывал -27. Заварив пахучего Кенийского чая, он закурил у окна, приоткрыв форточку. По ногам прокатилась волна свежего морозного воздуха.
Налив горячего чая, он хотел присесть к столику, но два имеющихся в наличии стула уже были заняты Сестренками, сонно поглядывающими на него прищуренными глазами. Пришлось моститься на подоконнике, рядом с обжигающим голые ноги радиатором и холодящим бок воздухом из форточки.
- Не спится, Хозяин? – вопросительно мявкнула Младшая, потягиваясь на стуле и переворачиваясь на бочок.
- Тебя что-то беспокоит, – пристально глядя ему в глаза, муркнула Старшая и присела, - поделись, может легче станет.
Он, будучи одиноким, уже давно привык обсуждать с Сестренками проблемы, планы на будущее, делиться новостями и просто беседовать. Они, слушая его, смотрели в глаза и, то отворачивали усатые мордочки в сторону: - «Чушь несешь, Хозяин!», то мурлыча терлись о его ноги: - «Одобр-ряем, Хозяин, все пр-равильно»!
- Сегодня на улице мороз, - начал Хозяин издалека. – Хорошо тем, у кого есть теплое жилье и мягкая постелька, а в мисках достаточно вкусного корма и свежей водички.
- Ну-ну, продолжай, – поощрили его хвостатые, взгляды их выражали полное согласие.
- А есть такие, у кого этого нет и взять негде. По дороге на службу я заезжаю в один двор, чтобы забрать коллегу, с которым вместе работаю. В его многоэтажке есть окошечко в подвал, из которого всегда выглядывают замурзанные мордочки ваших соплеменников. Пять или шесть котеек живут там и питаются только тем, что принесут им добрые люди.
- Ты ведь тоже подкармливаешь их, мы видели, как ты вываливаешь остатки нашего корма в мешочек. Это ведь не для того, чтобы выкинуть его в мусорку?
- Да. Вы у меня капризные девочки, привыкли кушать только свежее. А они всегда ждут меня, выбегают, видя мою машину, и набрасываются на угощение. Но сейчас стоят такие морозы, что они даже не успевают доесть, как корм замерзает.
Кошки молчали. Хозяин отхлебнул из кружки и затянулся сигаретой.
– А недели две назад к ним прибился котенок, ему от силы месяца два. Девочка, как и вы. Я зову ее Люсей, и она уже привыкла к своему имени, бежит ко мне, когда позову. Я кормлю ее отдельно, иначе взрослые коты все отбирают, а то и поддают ей по загривку.
Сегодня вечером, когда я привез товарища домой, еще раз угостил хвостатых, но она не вышла, хотя я слышал ее писк в подвале. Может быть она болеет - простыла, да и не мудрено в такие морозы. – Он вздохнул и еще раз глубоко затянулся сигаретой. – Если в самом деле простыла - то она обречена, без тепла, хорошего питания и лечения ей не выздороветь. Переживет она эту ночь или…
- Бросил бы ты курить, - проворчала Младшая, - поберег бы здоровье. Не мальчик ведь уже.
- Не заморачивайся, Хозяин. Это естественный отбор, помнишь ты читал нам об этом? Выживут только те, кто… ну, сможет выжить. – Старшая зевнула и отвела глаза.
- Естественный, говорите? – Хозяин задумчиво смотрел на них и прокручивал в голове какую-то мысль. – Что естественного в том, чтобы выбросить на холод маленькое, беззащитное существо? Естественно ли обрекать его на голодное существование, постоянный холод, отсутствие заботы, болезни и неминуемую гибель?
продолжение следует...

Естественно ли пнуть голодного кота, подошедшего к тебе с единственной целью – попросить что-нибудь покушать, или выгнать измученную невзгодами, бездомную кошку в морозный день из теплого подъезда? Думаю, что тот, кто считает это естественным – уже потерял человека в себе. Так что, это не естественный отбор, а противоестественный. Так-то, хвостатые.
Теперь уже обе Сестренки прятали глаза. Они еще помнили себя в такой же ситуации. Но месяцы сытой, спокойной жизни в тепле, рядом с Хозяином, притупили эти воспоминания, и только холодный воздух из открытой форточки, пронизывающий их до дрожи, сейчас напомнил им о былых временах.
- Да ладно тебе, Хозяин, - Младшая выгнула спину крутой дугой, - мало тебе забот на работе?
- Пошли лучше досыпать, часика три еще есть. – Старшая зевнула, прикрыв от наслаждения глаза. – Заморозил кухню. А в постели тепло, уютно. Утром все забудешь и жизнь пойдет дальше.
Когда Хозяин вошел в комнату, Сестренки уже мостились поверх одеяла, отпихивая друг друга упитанными хвостатыми попками. Хозяин с улыбкой глядел на их возню. Наконец решившись, он открыл шкаф и принялся одеваться. Сестренки неодобрительно смотрели на него.
источник фото: img5.goodfon.ru
- Куда ты, Хозяин, подожди до утра, - буркнула Старшая, присев.
- Мороз на улице, девчонки, надо поторопиться.
Сестренки проводили его взглядами. Хлопнула входная дверь, а через некоторое время под окном заурчал двигатель машины. Потом шум двигателя удалился и затих - машина выехала со двора.
- У Хозяина доброе сердце, - вдохнула Младшая, - хорошо это или плохо?
- Когда это касается нас – хорошо, а когда других – не уверена, что хорошо для нас.
- Но ведь…
- Хватит! Додумаем утром, а сейчас – спать!
И Сестренки задремали, прикрыв носики лапками.
А старенькая иномарка Хозяина ехала по ночному городу, пробиваясь по свежему, успевшему затвердеть на морозе, снегу. Заехав в знакомый двор и заглушив двигатель, он прошел, по колено в снегу, к подвальному окну и вполголоса позвал:
- Люся, Люся!
Из проема окна высыпал разношерстный прайд, Люси не было.
- Кушать! Кушать! – С жалобным мяуканьем требовали они, обнимали хвостами его ноги и просительно заглядывали в глаза.
Он очистил от снега две плошки и наполнил их сухим кормом. Хвостатые наскоро похватав его, снова юркнули в подвал, спасаясь от мороза. Он продолжал звать Люсю.
Прошло некоторое время, и он увидел ее в проеме подвального окна, пошатываясь стоящую на дрожащих лапках. Она не пыталась выйти наружу и только молча смотрела на него слезящимися глазами.
Подхватив ее под тощий животик с выступающими ребрышками, он сунул малышку за пазуху и что-то говорил, говорил, успокаивая ее, или может быть себя.
- Все будет хорошо, Люсенька. Вот увидишь, все будет хорошо. Ты будешь жить. Ты должна жить. Ведь это правильно и естественно.
И уже усаживаясь в автомобиль, с дрожащей Люсей за пазухой, вспомнил:
- Естественный отбор, однако!
Да, самый, что ни на есть – естественный.
ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Друг



Меня разбудил кошачий ,, мяу ''. В три часа ночи.
,, Что случилось? Кушать? ''
Кот увидел, что я встаю с постели и радостно засеменил лапками, увлекая меня за собой, на кухню.
Но, пройдя мимо своей миски, он направился к балкону. Сел у порога и посмотрел на меня.
,,Пойдем.'' Я открыл балконную дверь и взял кота на руки.
Он радостно перебирал передними лапками, слегка царапая мою руку, и изредко вздыхая смотрел в окно.
Ему нравится прохладный воздух и вид с десятого этажа. Кот уткнулся головой в мою ладонь - знак того, что он абсолютно доволен.
Я этого не видел ( не знал, ещё ни кота ни его хозяйку ) но, в детстве он болел.
Сильно болел.  
У малыша были глисты, которые убивали его.
Ему парализовало ножки.
Удивительное в том, что будучи парализованным, он полз, подтягиваясь на передних лапках, к своему лотку, чтоб сходит в туалет.
Даже в таком состоянии кот не мог себе позволить нагадить на пол.
Когда его вылечили и он начал подрастать ,в квартиру, где он жил, принесли щенка. Девочку.
Собачка выросла и начала ревновать.
Ревновать людей к коту.
При любом проявлении внимания, со стороны людей в сторону кота, собачка тут же начинала жалобно скулить, подбегала и прогоняла кота.
Он замкнулся.
Залезал на шкаф и оттуда смотрел, как люди играют с собачкой.
Когда мы познакомились, он деловито обнюхал меня и ушёл.
Через некоторое время я понял, что хочу забрать этого кота к себе домой.
Хозяйка кота ( моя жена ) с радостью согласилась, чтоб кот жил с нами.
Приехав в новую квартиру кот шипел на нас и не подпускал.
Постепенно он пообвыкся и стал спокойнее.
Месяца три я пытался наладить контакт с ним.
Дело в том, что за шесть лет кот отвык от игр и ласки и никак не позволял даже погладить себя.
Страх, что собачка прогонит, видимо сохранялся в маленьком мохнатом существе.
Потихоньку, маленькими шажками, я сначала начал дотрагиваться до кота.
Потом он позволил немного гладить его.
Сейчас, больше всего, кот любит сидеть у меня на руках.
И он мурлычет.
Порой он играет, как котёнок.
И очень любит спать, обняв мою ногу.
Любовь - универсальный язык, который понимают даже животные.
Хотя, назвать животным котёнка, который с детства столкнулся с трудностями, полз парализованный к своему лотку, чтоб сходить в него, язык не поворачивается.
Этот кот сильнее духом и искреннее многих моих знакомых.
Этот кот - мой лучший друг.
Павел Светлов

А надо было завести мужу кота…



Вот больше чем уверен, в этой истории каждый увидит «что-то свое». Причем это «свое» будет настолько далеко от смысла, который вижу (и который пытаюсь донести) я, что… будет очень грустно в очередной раз (мне).
Но, с другой стороны, это, наверное, хорошо, что каждый свое видит? Это говорит, насколько все мы разные. Видовое разнообразие. Оно позволяет кому-то быть счастливым, а кому-то — несчастным. Все справедливо.
Так вот, к истории возвращаюсь.
Матушка-пенсионерка хорошего приятеля пару лет назад отдавала кота. У нее котов много, они у нее большие, красивые, толстые — в общем, посмотришь на котов и сразу понятно, кого в доме любят. Однако кошачья ротация присутствует, так как коты изначально — драные и тощие бомжишки. Которых, красивыми, здоровыми и откормленными отдают в светлое будущее.
Смотреть кота пришел знакомый (уже не мой, а моего знакомого, такая вот Санта-Барбара). Пришел не один, а супругой, которой, по привычке, и начали рекламировать достоинства хвостатых — какие они все послушные, в лоточек ходят, какие мурчательные да обнимательные.
А супруга и заявила:
— Мне это все даром не надо. Это вон ему — ткнула пальцем в мужа — кота приспичило.
Закончились смотрины ничем. И матушка-пенсионерка уже в эту семью кота не хотела отдавать, потому как не «будет коту счастья в доме, если там такая баба завелась» (ее выражение, когда расписывала эту историю), да и муж, который кота очень хотел — всех там перегладил, понял, что ничего хорошего из затеи не выйдет.
А потом оказалось, что ушел мужик от жены.
Котолюбивая пенсионерка это прокомментировала:
— А надо было завести мужу кота…
После чего добавила:
— Не в коте, конечно, дело (хотя и в нем тоже). Просто нельзя относиться к желаниям и мечтам близкого тебе человека свысока и постоянно их растаптывать. Даже если тебе самому что-то не нравится, стоит найти компромисс. Где-то уступить, где-то вытерпеть. Кот-то что, кот там так — верхушечкой был. По ней видно было, мужика в грош не ставит. Ну, вот и результат.
И, знаете, я с бабулей согласен. Сделать приятное близкому человеку, даже если тебе и не очень его желания и мечты нравятся (с учетом, конечно, того что эти желания и мечты твоему психическому и физическому здоровью не грозят), не так и сложно. И тез таких взаимных уступок, внимания, уважения к желаниям друг друга, построить семью невозможно.
И да, кот не главное. Ну, наверное. Но Сеня Котофеич тут рядом сидит и мяучит — без кота и жизнь не та! Как это вообще — без кота? А я ведь, честно говоря, о коте не мечтал никогда. Жена завела. И как теперь без этой усатой наглой морды — представить странно.
Олег Сидоров

Суп - это еда для бедных. Так Kира Петровна считала. И презрительно кривилась, когда сосед по коммуналке дед Прохор над кастрюлькой колдовал. Старичок любовно супы готовил. Бережно резал овощи, тонкими пластиками мясо и сало. Кира Петровна крутила пальцем у виска, а дед с содержимым супа даже разговаривал:
- Bарись, миленькая картошечка! Капусточка, не подкачай, матушка!
И супы у деда Прохора получались красивые такие. А еще он вкусно ел. Причмокивал, жмурился от удовольствия.
Mимо, презрительно скривившись, проплывала величаво Кира Петровна. То салатик изысканный несла. То ананасы с курицей.
- Чего с него взять, беднота. Пристал к своему супу! Потому что ничего другого не видит. То ли дело я. Всегда что-нибудь этакое изобрету. И самой в радость, и гости довольны! - говорила Кира Петровна.
Больше всего дед Прохор борщ уважал. И знал какой-то секрет приготовления, потому что он у него просто потрясающий получался!
А потом Кира Петровна заболела. И все лежала, не вставая.
К ней знакомая приходила, потчевала деликатесами. Да только хворая их уже есть-то не могла. Кожа почти прозрачная стала, ручки высохли.
Наблюдал за этим дед Прохор, пытливо поглядывая из-под кустистых бровей. И однажды появился у соседки на пороге с тарелочкой.
Та хотела деда прогнать, да сил не было. А тот присел на стульчик. От тарелки шел божественный аромат. И вдруг Кире Петровне до такой степени захотелось этого самого супа, который она никогда не готовила и презрительно о нем отзывалась.
- Слышь, соседка. Покормлю я тебя. Знаю, не уважаешь ты супы. Но надо, милая. Желудочек нужно погреть! Я тебе сварил куриный супец, с мятой. Мигом на ноги встанешь, - и дед Прохор, приподняв Киру Петровну, принялся ее кормить с ложечки.
Так и ходил к ней. То гороховый принесет, то рассольник, то борщ. И встала-таки Кира Петровна на ноги!
Одни говорят: лечение помогло. Но большинство уверено - супы дедовы. Потому как нельзя без них человеческому организму.
И Кира Петровна теперь всегда себе суп готовит. И больше не называет это едой для бедных. Борщ знатный ее дед Прохор варить научил.
И сидят теперь. Причмокивают от удовольствия. Едят вдвоем суп.
Палыч

...Жил в Израиле человек по фамилии Ленский. Это еще не начало карнавала, еще не смешно. Обычная еврейская фамилия, у нас и Пушкины попадаются.
Когда-то в Советском Союзе этот Ленский в знак протеста против ввода советских танков в Прагу сжег красный флаг на площади Свободы в Риге. Разумеется, его схватили, судили, дали срок, который он отсидел тютелька в тютельку. После чего репатриировался в Израиль, на историческую Родину, в демократическое государство, где, как он полагал, забудется страшный коммунистический сон.
Но в Израиле в то время у руля стояла Рабочая Партия, у которой, как известно, на трибуне с одной стороны был национальный бело-голубой флаг, а с другой – красный. Что там говорить. Ленский сжег красный флаг на площади Царей Израилевых в Тель-Авиве. Его схватили, судили, дали срок (надо отдать справедливость – гораздо меньший), он отбыл его и вышел на свободу. И вышел он на израильскую свободу законченным диссидентом.
Жил на так называемых «территориях», состоял в экстремистской организации КАХ, ходил с оружием, участвовал во всех антиправительственных демонстрациях, (неважно – какая партия стояла у власти), а также митинговал на всех митингах. Он участвовал во всех забастовках – будь то служащие аэропорта Бен-Гурион или работники детских садов и ясель. Словом, человек сросся с карнавальным костюмом «закоренелый правонарушитель».
Стоит ли говорить, что израильская полиция и органы госбезопасности в любой заварушке привыкли тянуть за ниточку, которая приведет к вечному диссиденту Ленскому.
И вот моя соседка, работающая каким-то мелким секретарем в следственном отделе иерусалимского полицейского управления, описала мне сценку, свидетелем которой стала на днях.
Действующие лица:
Студент, юноша лет двадцати, из интеллигентной ленинградской семьи, привезенный в страну в возрасте шестнадцати лет – то есть, человек, обремененный некоторым грузом русской культуры.
Офицер полиции, йеменский еврей лет сорока пяти, привезенный в страну в детстве. В любом случае никак не обремененный грузом русской культуры.
Между ними происходит следующий диалог.
Полицейский: Ты про Ленского слышал?
Студент: Да… конечно.
Полицейский: От кого?
Студент иронически поднимает брови, оглядывается на секретаршу, наконец говорит:
– То есть как – от кого? От Пушкина.
Офицер быстро помечает что-то на листке перед собой.
– А где он сейчас – знаешь?
– В каком смысле – где? – настороженно спрашивает молодой человек, – его же это… убили…
– Как – убили?! – вскрикивает визави. – Кто убил?! Он вскакивает из-за стола и начинает в страшном возбуждении кружить по комнате. Очевидно, его сильно задевает тот факт, что этот сопляк знает об убийстве Ленского, а он, офицер полиции, почему-то не знает. Он останавливается напротив студента и повторяет:
– Кто убил?
Студент, уже чувствуя, что этот странный разговор с сумасшедшим любителем пушкинского романа пошел по какому-то неправильному руслу, поеживается и тихо говорит:
– Ну, как же… ну, этот… Онегин же… Полицейский подскакивает к столу, быстро записывает и это показание.
И только когда он пытается выяснить точную дату убийства, а юноша, явно подсчитывая что-то в уме, бормочет, что приблизительно в первой четверти девятнадцатого века… следует, как – у Гоголя – финальная сцена с застывшими фигурами и вытаращенными глазами.
Дина Рубина.

Гришка — Гришенька, собирайся, за тобой пришли. Мальчик поднял голову и посмотрел на Александру Сергеевну с надеждой. Такое у них бывало — вдруг открывалась дверь, и воспитательница говорила: «Собирайся, за тобой пришли». Дети прилипали к окнам и смотрели, как ребенок идет к воротам, держа за руки новых маму и папу. Многие плакали, а многие молча сопели, надеясь, что в следующий раз назовут его имя. Гриша встал. — За мной? — За тобой, миленький, пойдем скорее. *** Александра Сергеевна улыбалась, а в глазах стояли слезы. Она долго мучилась с Гришей — учила его заново жить, учила доверять людям. Гриша помнил, как его оставили в детском доме. Помнил, хоть и делал вид, что забыл. Мать привела его к воротам, сказала ждать, пока его заберут, но Грише было уже шесть, и он понимал, что заберут — значит, насовсем. А он не хотел, он хотел жить дома. — Мама, не оставляй меня! Пожалуйста. Я больше не буду баловаться, не буду просить есть, я буду тихо сидеть... Он хватал мать за руки, плакал. Но она отталкивала его и повторяла: — Ты привыкнешь, тебе здесь хорошо будет. А мне тоже жить хочется! Валера сказал — никаких детей! Она оттолкнула и Гришу и побежала прочь, но мальчик бежал следом. Мать остановилась. — Да за что же мне это наказание?! Она схватила Гришу за руку и потащила к воротам. По пути отстегнула ремешок от сумки, а потом просто привязала его руку к забору и побежала. Гришку нашли часа через два, обессиленного от слез. Сразу поместили в изолятор, доктор вколол ему успокоительное. Но мальчишка закрылся в себе. Он больше не плакал. Он больше не улыбался. Он вообще был больше похож на робота, чем на человека. Его возили к психиатру, он даже лежал в какой-то больнице. Но толку ноль. И тогда Александра Сергеевна разыскала его мать. Дверь открыла молодая женщина, нормальная с виду. — Что же вы делаете? Ваш ребенок погибает от того, как вы с ним поступили. Женщина юркнула на площадку, оттеснив Александру. — Тише, тише… Валера услышит. Не приходите больше. Я так решила и не передумаю. Уходите. И она скрылась в квартире. Целый год Александра Сергеевна пыталась достучаться до души Гриши, убеждала его, что предать могут только раз. Больше никогда. Не могла же она ему сказать, что просто каждый следующий раз уже не так больно. Сначала Гриша просто молчал. Слушал ее, не улыбался. Никогда даже голову не поворачивал. Потом стал прислушиваться, что-то отвечать. Александра Сергеевна радовалась по-детски, а директор говорил: — Нельзя так. Вы, конечно, должны быть доброй и внимательной, но так жить жизнью каждого ребенка — значит сжечь себя дотла. Но она по-другому не могла. Когда директор сказал, что приехали усыновители Гриши, она даже всплакнула немного, на была очень рада за мальчика. *** Гриша обернулся на детей. Все с нескрываемой завистью смотрели на него. И тогда он улыбнулся: у него будут мама и папа. Конечно, он до сих пор любил свою настоящую маму, но он будет любить и новую. В кабинете директора его ждали улыбчивая женщина и строгий мужчина. Гриша поздоровался и остановился. Женщина встала: — Гришенька, а мы за тобой. У нас красивый дом, тебе понравится. И даже комната своя у тебя будет. Александра Сергеевна проводила их до машины. Гриша крепко обнял ее, а она поспешила уйти, чтобы не расплакаться.  *** Прошел год с того дня. Она гуляла с детьми во дворе. — Александра Сергеевна, если я не ошибаюсь? Женщина обернулась. Перед ней стоял мужчина, держа за руку Гришу. — Папа, можно я к ребятам пока? — Да, Гриша, беги. И мальчишка рванул туда, где были все его старые друзья. — Мы можем поговорить? Александра Сергеевна смотрела на него настороженно. — Да, конечно. Какие-то проблемы с Гришей? — Да нет, он неплохой мальчишка. Только, понимаете... Моя жена, наконец, забеременела. Мы ждали этого пятнадцать лет, думали, что уже не получится… Через месяц ей рожать. В общем, мы опасаемся за своего родного ребенка. Вы же понимаете, какая наследственность у таких детей. Александра уже начала понимать, к чему клонит этот мужчина. — Нет, вы этого не сделаете! — Послушайте, только не нужно давить на совесть. Мой родной ребенок мне гораздо ближе. Он протянул ей пакет с бумагами и быстрым шагом пошел к воротам. Через минуту машина отъехала от детского дома. Александра даже боялась смотреть в сторону Гриши. Она позвонила директору. *** После того, как Гришу бросили во второй раз в его маленькой жизни, Александра больше не говорила ему, что предают только раз. Она вообще больше ничего не говорила, потому что прекрасно понимала, что Гриша больше не поверит ей. Впервые в жизни она видела ребенка, который плачет внутри себя. То есть он не плакал так, чтобы видели другие. Но когда удавалось заглянуть ему в глаза... Даже самому становилось больно. Как-то, прошло уже полгода, а может чуть больше, Александра и другой воспитатель вели одну из групп детского дома в цирк. Дети весело переговаривались, все были в предвкушении зрелища. Дорога шла через парк, где в выходной день было очень много гуляющих. И вдруг Гриша вырвал у воспитателя свою ручонку и бросился в сторону. — Мама! Папа!
продолжение следует...

Александра слишком поздно заметила гуляющую с коляской пару. Зато она отлично рассмотрела испуганные глаза женщины и злые — мужчины. Гриша ухватился за женщину. Она обняла его, но мужчина стал отрывать Гришу от нее. — Прекрати! Что ты устраиваешь тут цирк? Ему почти удалось оторвать Гришу, но тут мальчик вцепился зубами в его руку. Вцепился так, как будто от этого зависела его жизнь. Тот взвыл и наотмашь хлестанул ладонью Гришку по лицу. Мальчишка полетел на землю, а женщина упала перед ним на колени. — Гриша, Гриша! Откуда ты? Почему ты с группой? Мне Вася сказал, что тебя потребовали обратно твои родители… Александра выхватила у нее из рук Гришу, прижала к себе. Не смогла сдержаться: — Таких, как ваша семья, нельзя подпускать к детям. Категорически! И развернулась, унося тихонько подвывающего Гришу. А женщина осталась стоять, непонимающе глядя им вслед. Потом перевела взгляд на мужа. Тот сказал: — Прокусил руку, гаденыш. Сразу видно, наследственность! — Вася… — Да, Светочка... — Вася, что все это значит? — Светочка... Я все тебе объясню, и ты поймешь, что я поступил совершенно правильно. — Мне кажется, что уже не нужно никаких объяснений. Женщина вытащила телефон. — Света, ты совершаешь огромную ошибку! Ну подумай сама, кому ты будешь нужна с ребенком? И папины деньги не помогут! А еще я всем расскажу, какая ты! Расскажу, что гулящая, пьющая… Она в изумлении опустила руку с телефоном. — Ты сейчас что, мне угрожаешь? - женщина зло рассмеялась. — Как же хорошо, что мы встретили Гришу! Вот я как знала, что этот парень откроет мне на тебя глаза. Она поднесла телефон к уху. — Папуль, привет. Ты не против, если мы с Катюшей немного поживем у вас? Конечно, мы придем сами. Муж? Папа, у меня нет больше мужа. Только на бумагах, да и то временно. Всего этого Александра Сергеевна уже не видела. Она, оставив всю группу на второго воспитателя, бежала со всех ног к зданию детского дома, прижимая к себе Гришу. Мальчика раздели, уложили. И она присела рядом с ним. — Гриша… Он неожиданно повернулся к ней. — Александра Сергеевна, а разве так бывает? Ну бывает, чтобы детей так не любили? Причем все... И мама, и мама Света, и папа Вася... — Солнышко… Понимаешь, просто так получилось. Но… Александра замолчала. Она не знала, что сказать. Гриша уснул, наплакавшись, и она вышла из комнаты. А вечером ее пригласил к себе директор. Войдя в комнату, сразу увидела ту женщину, Светлану. С ней был еще какой-то пожилой мужчина. Светлана сразу вскочила, бросилась к ней. — Как Гриша? Александра Сергеевна холодно посмотрела на нее. — А вы как думаете? Директор встал. — Александра, подождите. Тут не все так просто… И тогда заговорила Светлана: — Понимаете, я понятия не имела, что Василий вернул Гришу в детский дом. Очень тяжелая беременность, почти все время в больнице… Мне Василий сказал, что приходила мать Гриши, валялась в ногах и просила отдать сына. Якобы и сам Гриша плакал и этого просил. Я же не зверь... Конечно, поревела немного. Я очень привязалась к Гришке, он хороший. Да и папа с мамой... Она посмотрела на пожилого мужчину. Тот положил ей руку на плечо. — Василий... Он оказался не очень хорошим. Дело в том, что мой папа очень состоятельный, теперь я понимаю, что поэтому Василий и женился на мне. А я верила, что его чувства искренние! А теперь вскрылись некоторые подробности… помимо Гриши. В общем, мы разводимся. Василий все скрывал, потому что сам-то он ничего не стоит. Работал у отца... Скорее зарплату получал, потому что работать, как оказалось, он не любит. Скажите... Как мне поступить, чтобы вернуть Гришу? Я не смогу себя простить, если не сделаю этого… И Светлана заплакала. Директор подумал. — Я предлагаю сначала поговорить с Гришей. Не факт, что мальчик все поймет, а если поймет, то мы просто через суд отменим отказ, как подделанный вашим бывшим мужем. Светлана встала. — Покажите, куда идти. Они шли по коридору, и сердце Александры ухало в такт шагам. Она молилась за то, чтобы Гриша простил Светлану. До комнаты оставалось еще прилично, когда ее дверь открылась. Оттуда вышел Гриша и вдруг замер. Он увидел людей, которые шли в его сторону. Замер... Александра Сергеевна внимательно на него смотрела, готовая в любой момент броситься успокаивать. Но этого не потребовалось. Гриша вдруг сделал шаг вперед и прошептал: — Мама... Дедушка… Светлана кинулась вперед, а Гриша к ней навстречу. Через секунду она сжимала его в объятиях. Тут и дедушка подоспел. Они стояли обнявшись, а Света шептала: -Прости, прости меня... Я не знала, что папа Вася так поступил.. Пойдем домой? Там тебя Катюша ждет... И кот по тебе скучает... Прости нас всех... *** Директор закрыл глаза на все правила и отпустил Гришу со Светланой и её отцом. Но сказал, что каждый день в дневное время, до решения суда, мальчик должен быть здесь. Они были на все согласны. Александра стояла на крыльце, провожая взглядом мужчину, который нес Гришу на руках, и Светлану, которая держала Гришу за руку. Какая же все-таки странная штука жизнь... Такие повороты делает, что только держись. Потом вздохнула и повернулась к двери. Вчера привезли очень сложную девочку, нужно попробовать с ней поговорить…
из сети

КРОСС

— Завтра пойдете на десять километров! — сказал мне начальник отдела.
— Куда? — поинтересовался я.
— Не "куда", а "как", — сказал начальник отдела. — Десять километров на лыжах. Кросс.
— Да… Но мне пятьдесят три года.
— А это не имеет значения. Мы должны обеспечить массовость. Приказ есть приказ.
— А когда я получу суточные? — спросил я.
Начальник отдела покрутил около виска пальцем:
— Вы что, серьезно?
— Разумеется. Все-таки десять километров…
— Пойдете за свой счет, — сказал начальник отдела. — Потом оплатим.
И он указал мне на дверь.
Всю ночь мы с моей старухой не сомкнули глаз, готовя меня в дорогу, и к утру наконец чемодан был уложен.
— Не занашивай рубашки, — говорила мне моя старуха. — Меняй их чаще.
В хозяйственную сумку она уложила еду.
— Здесь курица, — сказала она, — десяток яиц, котлеты, как ты любишь, термос с бульоном, пирог с яблоками… Остальное будешь прикупать в дороге…
И старуха моя разрыдалась окончательно.
— Прости, если что не так было, — сказал я дрогнувшим голосом. — Все-таки прожили мы с тобой хорошо.
— Береги себя, — сказала она, — обо мне не беспокойся и, главное, возвращайся с победой.
В десять часов утра на станции Реутово мне нацепили на грудь номер 184, и я стартовал…
Придя в себя после первого потрясения, я увидел, что справа от меня, слева, спереди и сзади шли еще мои сослуживцы и много других сотрудников, с которыми я раньше не был знаком. Каждый из них имел свой номер на груди.
— Вы не устали? — спросил я у номера 12, когда мы прошли восемь метров.
— Пока держусь.
— А я буквально валюсь с ног…
— А вы крепитесь, старина, — подбодрил меня номер 12. — Говорят, что скоро наступит второе дыхание…
— Да, — ответил я. — И, кажется, последнее…
Около трех часов дня, когда мы вошли в лес, упал на снег номер 200. Упал как подкошенный и умолял нас бросить его, а самим продолжать движение…
— Жене моей скажите прощальное слово, — хрипел он, — и передайте кольцо…
Мы подняли его, сделали ему искусственное дыхание, привязали к номеру 95 и тронулись дальше…
Однажды на рассвете неожиданный рывок совершил номер 70.
— Куда вы? Куда вы? — закричали мы.
— Мне необходимо быть дома в пятницу! — бросил он. — У жены день рождения!
Бедняга, видимо, потерял счет времени, потому что уже было воскресенье. Недели три еще его сутулая спина с номером 70 маячила перед нами, служа своеобразным ориентиром, но потом и она скрылась за деревьями. Мы продолжали идти вперед, невзирая ни на какие трудности…
— Когда вы получили последнее письмо из дома? — спросил меня номер 50, ожесточенно работая палками.
— Очень давно, — ответил я грустно, отталкиваясь что было силы. — Жена пишет, что дома все хорошо. Она уже на пенсии. Внук пошел в школу. В городе провели метро…
— Да-а! — мечтательно произнес номер 121. — А у нас уже, наверное, лето… Жара небось стоит… Птички поют… — И он смахнул слезу.
Номер 92 до кросса был профессором математики и убежденным холостяком, но, впрочем, большим любителем женского пола.
— Здесь, кажется, неподалеку проходит женский кросс, — шепнул он. — Может, порезвимся, если ветра не будет… Потом нагоним, а?
— Это не спортивно по отношению к другим, — сказал я.
— Ну, как знаете, — буркнул он и начал бриться…
Больше я его не видел. Правда, номер 13 уверяет, что слышал ночью чьи-то крики о помощи. Все может быть. Не исключено, что профессора задрали волки…
Пронеслись годы. Когда я после кросса вернулся домой, старуху свою я не застал, а на столе меня ждала ее записка: "Милый! Меня забрали на соревнование по бобслею. Никто не знает, что такое бобслей, но подозреваю, что это что-то женское. Прощай навсегда!"
Аркадий Арканов

FENITA LA COMEDIA…



Песок и море. Удобно устроилась в шезлонге, просматриваю свежий номер журнала «Шарм», пахнущего типографской краской. Читаю. «Гардероб для карьеристки». «Жаль, но это не мой стиль», перелистывая страницы, подумала я. О! Гороскоп на неделю и коллекция нового тренда духов? Это уже теплее. Интересно, совпадают ли характеристики этих духов, с моим вкусом?
Мое внимание привлекли громкие голоса двух встретившихся на пляже женщин.
- Соня, дорогая! Как я рада, что мы наконец-то встретились и можем без всяких помех поговорить по душам. Мне так много нужно тебе рассказать!
- Да и мне тоже не помешает выговориться. Уж больно много всего поднакопилось. Только давай подойдем поближе к воде, идет?
- Кто бы спорил!
- Вон там, впереди, есть свободное местечко, защищенное от палящих солнечных лучей. Видишь?
- Конечно!.. Девочки, идите сюда! - и они энергично замахали руками, призывая своих ненаглядных чад, под свое не дремлющее материнское око.
Женщины расположились недалеко от меня. Разговаривали громко. Так что я стала невольной заложницей их откровений.
А две стройные длинноногие девчонки, загребая ногами песок, оживленно переговариваясь и заразительно смеясь, направились в их сторону.
- Знаешь, Роза! – начала разговор одна из подруг. - Иногда мне начинает казаться, что счастья вообще нет. То есть, я хочу сказать, что оно есть, но не у меня. так как у меня - сплошная безысходность. Сколько раз я пыталась спасти наш брак, когда мы с мужем находились на грани развода, ты себе даже представить не можешь! А наши проблемы не исчезают, а только множатся. Брак - на волоске. Возраст – «на носу»! Сорок лет! Представляешь? Мне уже сорок, а жизнь пробежала сторонкой, мимо… Ужас!
- Ничего ужасного! - Сонька, мы же с тобой одногодки! А я и в голову не беру. Сорок лет по нашим временам, ну никак не бабий век. Поэтому наслаждаюсь жизнью, как могу, или, скажем так, как получается. Заморачиваться на нашем возрасте - не стоит. Себе дороже!
- А я наоборот! Чем старше, тем глупее. И все чаще задаю себе один и тот же вопрос: Как заставить судьбу повернуться ко мне лицом или быть хоть чуточку добрее?
- Соня, ты действительно думаешь, что твоя проблема именно в этом? – тщательно намазывая защитным кремом свое крепко сбитое молочно-белого цвета тело Роза.
- А в чем? Может, тебе со стороны виднее? Тогда объясни, научи или в конце-то концов подскажи, что ты по этому поводу думаешь?
- Не думаю. Знаю! Прежде всего, ты должна себя полюбить. А это значит - лелеять, холить и не забывать себя хвалить. Если хочешь знать, - это мое жизненое кредо. И оно работает. А весь секрет в том, что, когда ты любишь себя, - начинают ценить и любить другие. Улавливаешь? Посмотри на меня. Я любимая жена и мать. И я не «раба» своего мужа, и не нянька для моих подросших детей. Я свободная женщина и хочу наслаждаться жизнью. Но и за мужем не забываю присматривать, во всех отношениях. Сечешь? Я – это я! А он – это он! – именно так, а не иначе!
- Опаньки! Моя маменька разошлась не на шутку, - услышав последнюю фразу, насмешливо скривила свой хорошенький ротик, ее дочка Леночка.
продолжение следует...

- А у моей маман не любовь, а настоящая болезнь, которая не дает ей спокойно жить, - хмыкнула Света. - Не хотела бы я оказаться на ее месте. Да и отца тоже. В общем, завидовать тут нечему. Вроде бы уже пожилые люди, а ума нет. Мать по-черному ревнует. Отец – гуляет. Впали в детство, - на полном серьезе резюмировала ее дочка.
- Роза! Я часто думаю о том счастливом времени, когда все было наоборот. Будни – праздниками, а праздники – счастьем! Любовь. Восторженное биение сердца... Куда все подевалось? И что осталось? Одно разочарование. Он развлекается на стороне, а я страдаю. Сколько раз себе говорила: «Соня, плюнь ты на него с высоты птичьего полета! Приоденься, сделай макияж, придай себе «товарный вид», сходи в кино, посиди в кафе, и, в конце то концов проверь, на что ты еще способна! Пойми меня правильно. Это вовсе не значит, что я с первым встречным симпатичным мужчиной заведу романтическую интрижку. Боже меня упаси! Но почувствовать себя женщиной! Почувствовать, что на тебя оглядываются встречные мужчины, – дорогого стоит. Но тут же себя останавливаю.
- По-че-му? - выгнув дугой бровь с нотками изумления в голосе, переспросила Роза.
- А как ты сама думаешь?
- Да никак! Что в этом такого? Ну, вышла немного развеяться. Ну, пококетничала с приглянувшимся тебе мужчиной. Просто вдохнула в себя вкус настоящей жизни. В чем проблема? И, где –криминал? Твоему «козлу» давно нужно было рога наставить! Поверь мне, иногда помогает. Главное - не переживай! Твой муженек далеко не дурак. Да и опыта в амурных делах ему не занимать. Сразу бы просек! Они все из себя смелые, когда в тылу спокойно. А станет ревновать - глядишь, и на сторону бегать перестанет. Свое – не чужое! Вот так-то подружка! Учись!
- Роза, да о чем ты говоришь? Как вспомню, что меня может увидеть кто-то из наших общих знакомых, или, не приведи Господь, одна из его любовниц, которые определенно знают меня в лицо, не только флиртовать - жить не хочется!
- Замолчи! Слушать противно! Соня, пойми, ты, ты сама загоняешь себя в угол! Ни он, а ты, – в сердцах выдохнула Роза.
- Нет, ты сначала выслушай, а потом говори, - понизив голос, попросила Соня.
- Ладно. Рассказывай.
- Перед моим мысленным взором, высвечивается одна и та же любовная сцена: Он и она! Разбросанные вещи. Смятые простыни. Недопитая бутылка шампанского. И она, разомлевшая от полученной порции любви, не хочет вылезать из постели. Он настаивает. А она, как бы невзначай:
- Любимый! А знаешь, кого я вчера вечером видела в кафе? Твою благоверную, сидящую за соседним столиком с красивым, импозантным мужчиной, которую, кстати, ты сам поставил на несуществующий в природе пьедестал супружеской верности! Ха-ха-ха! - ехидненько прокудахчет она. Представляешь?..
Роза хотела открыть рот, чтобы рассказать подруге все, что она о ней думает, но ее внимание привлекла какая-то молодая пара, которую она принялась разглядывать через затененные стекла очков.
- Ленка! - услышала я. - Да твоя мамаша законченная дура! В каком это веке она задержалась? Наверняка, в каменном! Но и в каменном веке бабы умели задирать свои пальмовые юбки, да так, что у их мужиков, слюнки текли. А она, что она? Сидит и дурью мается! Вместо того, чтобы пойти в салон красоты. Выйти раскрасавицей. Зайти в шикарный бутик. Накупить самых балдежных шмоток. Нарядиться. Подкатить к работе мужа на шикарном авто. Он - из офиса. Чешет к своей тачке. И тут из машины выплывает Она. Обворожительная улыбка. Походка от бедра. Сама сексуальность... Он слетает с «катушек»… и нате вам - финита ля комедия... Вот, как нужно охмурять запутавшихся в чужих юбках мужиков! А что делает твоя матушка? Вместо того, чтобы вернуть его в свою постель, а через нее в семью, льет «крокодиловы слезы» и занимается садомазохизмом.
- У меня к этому делу совсем другой подход, - задумчиво произнесла Светка. Внешний вид, стиль и сексуальность - все э так! Но из бесконечных маменькиных сериалов я узнала: если хочешь, чтобы тебя любили, нужно быть стервой! Так как только они умеют заводить нужных им мужиков так, что те от них дуреют и «выпадают в осадок». Поэтому я для себя решила - это единственный и беспроигрышный вариант. А ты, Ленка, что об этом думаешь?
- Всё верно: в замужестве нельзя оставаться «тюхой». Нужно быть волчицей с острыми клыками. Как только поймешь, что он тебя обманывает, кусни его так, чтобы на всю жизнь запомнил: к ноге, и - рядом! - и они надолго замолчали.
- А знаешь, мне жаль, что твоя мать не понимает таких простых вещей, от которых зависит ее счастье и счастье вашей семьи! - выписывая на песке слово – «Любовь», - разоткровенничалась Леночка.
- А я, родная дочь, не могу ей в этом помочь, так как в этом дурацком мире все устроено так, что, как говорит мой папа, - «Яйца кур не учат!» - прошептала она.
PS:
А пока их мамы все еще были заняты своими душевными откровениями к девчонкам подошли два паренька - скорее всего, их ровесники.
- Девчонки, привет! Видите вон ту, самую большую дюну? Там сейчас никого нет! Кайфанем. Оторвемся по полной программе. Ну так как, идет?
- Мамочки! Мы хотим хоть немного поплавать!
- Вы с ума сошли! Смотрите, какие волны! - и обе матери, вскочив на затекшие от долгого сидения ноги, решили пойти за ними следом.
- Не волнуйтесь! С нами ребята! Они хорошо умеют плавать! Утонуть не дадут!
Про мальчишек я ничего не могу сказать. Зато девчонки не пропадут! И слава Богу!
РИММА УЛЬЧИНА

Естественный отбор. Люся.



Однажды Люся даже выглянула в подвальное окно и поразилась огромному и неизвестному миру. Запахов в нем было намного больше, чем в подвале, а уж красок!
Холод ледяными руками сжимал худое тельце. Кончиков ушей и хвостика она уже не чувствовала. Реденькая, тонкая шубка больше не в состоянии была защитить ее от всюду проникающего мороза.
«Поскорее бы» - билась в голове последняя мысль, - «к Маме, к Старому коту – на Радугу».
Можно было еще потолкаться, пробиться в середку сбившихся в кучу сородичей, греющих друг друга слабым теплом, но зачем? Чего ради продолжать эту бессмысленную борьбу с холодом, голодом, от которого нестерпимо болел животик, с сородичами, которые готовы были вырвать из лап другого съедобный кусочек?
Что хорошего в этой жизни? Была Мама, был Старый кот, а теперь – никого. Что ждет ее в будущем? Этот подвал, кроме которого она ничего не видела, сырые, промерзшие стены да маленькое окошечко во двор, до которого нужно было еще допрыгнуть.
Мама… Люся прикрыла глаза. Самое светлое и теплое воспоминание. Шершавый язычок, вылизывающий шерстку ей, единственной выжившей дочке, ласковое мурчание, теплая и мягкая шерстка, и ощущение покоя и счастья.
Мама-кошка в конце сентября окотилась четырьмя котятами. Сберечь получилось только одну. Пока она, ослабевшая, переносила из придорожных кустов в подвал первую – остальных успели найти бродячие псы. Когда Мама вернулась за другими, спасать было уже некого.
Люся еще успела застать несколько теплых, осенних дней. Как-то Мама, вернувшись с поисков еды ни с чем, принесла ей красный кленовый листочек, которым она игралась, забыв о голоде. Она так и уснула с ним, прижав его к бетонному полу лапкой.
Однажды Люся даже выглянула в подвальное окно и поразилась огромному и неизвестному миру. Запахов в нем было намного больше, чем в подвале, а уж красок!
А потом начались холодные дожди и сырость в подвале не проходила. Мама все реже и реже приносила в зубах что-нибудь вкусненькое и на хныканье Люси говорила:
- Если нечего кушать, если нечем заняться, и вообще – если попала в непонятную ситуацию – вылизывай свою шубку. Это отвлекает от голода и не дает тебе опуститься.
Потом, когда уже выпал снег, Мама пошла на охоту и больше не вернулась. Коты и кошки, обжившие подвал, шептались о своре собак, порвавших кого-то у мусорных баков и украдкой посматривали на Люсю.
Люся долго звала Маму, бродила по подвалу, искала ее, но Мамы нигде не было. Кушать тоже ничего не было. Только Старый кот, у которого уже не было зубов, умудрился изловить мышку, отдал ее Люсе и одобрительно смотрел, как та, наигравшись, употребила ее по назначению.
Спали они тоже вместе, тесно прижавшись друг к другу. В долгие вечера он рассказывал ей о большом мире там, за пределами подвала, о людях, которых трудно понять, а значит лучше остерегаться – одни приносят еду, а другие могут больно пнуть, поэтому лучше не приближаться к ним, а еду брать только тогда, когда они отойдут на безопасное расстояние.
Рассказал про свирепых псов, от которых можно спастись, только забравшись на ближайшее дерево. Научил ее ловить мышек, которых было в подвале немного, но они были. А когда она подросла – научил запрыгивать в проем подвального окна и ждать, когда кто-нибудь из людей принесет еду.
Человека, который приезжал рано утром и вечером, Старый кот называл безопасным и позволил Люсе подходить к нему, но с осторожностью. Человек всегда что-то бурчал под нос, раскладывая влажный, мягкий корм из шуршащего мешочка и строго выговаривал другим хвостатым, когда те пытались отнять еду у Люси.
Это он ее так назвал – Люся. Она поняла, что он так выделяет ее из общей хвостатой массы и бежала к нему со всех лап, услышав свое имя.
продолжение следует

Однажды, когда она с жадностью заглатывала влажный корм, она почувствовала, как он погладил ее по спинке. Это было неожиданно, пугающе, но так приятно! В испуге она отпрянула от него, но взглянув в глаза Человека поняла, что тот не желает ей зла, и сама подошла к нему, подставив голову под ладонь.
Закрыв глаза от наслаждения, она принимала ласку, крутилась, подставляя то один бочок, то другой, и неожиданно для себя замурчала. Старый кот с неодобрением смотрел издали, а потом недовольно выговаривал ей за ее безрассудность. Но Люсе было уже все равно: ее приласкали! Может даже ее любят! У нее есть свой Человек! И пусть она всю жизнь проживет на улице, но она всегда будет помнить, что у нее когда-то был свой Человек!
Потом пришли морозы. Старый кот уже не успевал перекусить влажным кормом, который приносил Человек и другие добрые люди. Тот быстро застывал на морозе, а сухой корм он кушать не мог по причине отсутствия зубов. Он быстро ослаб, перестал выходить на улицу – не хватало сил вспрыгнуть на окно. Теперь Люся пыталась греть его своим теплом, но его в маленьком, худеньком тельце почти не было.
Старый кот с благодарностью смотрел на свою воспитанницу и тяжело, с хрипом дышал.
- Он тебя зовет - Люся. Что-ж, хорошее имя. Я чувствую, что у него доброе сердце. Это твой шанс, Люся. Не упускай его, может быть тебе повезет больше, чем всем нам.
- Мне уже повезло - он меня погладил и дал имя, он кормит меня, чего еще можно желать? – Люся с жалостью смотрела на Старого кота и вылизывала ему шерстку на лбу.
- Он может дать тебе все, Люся. Доброту и ласку, тепло и покой, а главное – чувство защищенности. С ним ты всегда будешь в безопасности, а это самое главное. - Старый кот прикрыл глаза от усталости, - отвечай ему тем же и проживешь счастливую жизнь.
- Я не оставлю тебя, ведь о тебе некому позаботиться, – Люся осуждающе посмотрела на своего друга и воспитателя, - как ты мог подумать, что я брошу тебя!
- Ты еще маленькая, глупая киска, но у тебя большое сердце. – Старый кот хрипло вздохнул. –Я уже вижу Радугу, Люся. Скоро я побегу по ней навстречу моим друзьям, братьям и сестрам и… навстречу твоей Маме. Там всегда тепло и сытно. Там нет злых людей и собак, Там я больше не буду испытывать постоянный страх. Мы все Там будем весело играть и сладко отсыпаться…
- Я тоже хочу туда, я устала от голода, мороза и страха. Я больше не хочу оставаться здесь! - пискнула Люся.
- Тебе еще рано. Ты еще не видела Лета и его прелестей, не наслаждалась запахом трав, пением птиц, игрой бабочек, не грелась на Солнышке и много чего еще, - он помолчал, - и все-таки постарайся не упустить свой шанс…
Потом она сидела у окоченевшего тела Старого кота и тихонько плакала. Больше не с кем было коротать вечера, делиться едой, слушать рассказы о большом мире. Больше не оставалось ничего, ничего хорошего здесь.
Ее била дрожь, а голова сделалась тяжелой. Утром она пыталась выйти на зов Человека, но не смогла допрыгнуть до окошечка. Не смогла и вечером. Ей оставалось только плакать, глядя снизу вверх на узкий проем подвального окна.
Сидя рядом с телом Старого кота, она думала, что тот уже на Радуге, и ей очень хотелось тоже скорей очутиться там, увидеть этого мудрого старика живым и здоровым, боднуть его дурашливо. Встретить ушедших сестренок и братишек… И Маму. Прижаться к ней и мурчать счастливо, до самозабвения, вдыхая родной запах, ощущая тепло и Любовь.
Вконец ослабев от голода и мороза, она прилегла на холодный бетонный пол и провалилась в тяжелое забытье…
- Люся, Люсенька! – сквозь болезненный сон услышала она.
Человек! Мой Человек! Он дал мне имя, он погладил меня! Надо попрощаться с ним перед дорогой и, если он позволит, ткнуться ему носиком в щеку. Он все поймет.
С трудом поднявшись на дрожащие лапы, собрав остатки сил, она подошла к окну, примерилась и взвилась вверх. Зацепившись за бетонный подоконник коготочками передних лапок, она отчаянно скребла по обледенелой, кирпичной стене задними, пока наконец не взобралась на него.
Выйти наружу сил уже не оставалось. Сквозь пелену, застилавшую все впереди, она искала взглядом Человека и не находила его. Пелена становилась все гуще и гуще и, наконец поглотила все. Как хочется еще раз ощутить его руку на спинке, услышать неразборчивые слова, означающие ласку, но…
Рука человека подхватила Люсю, она почувствовала тепло, и крупная дрожь затрясла маленькое тельце – это холод неохотно отпускал свою жертву. Сквозь забытье слышались слова, с непонятным пока ей смыслом, но с доброй, успокаивающей интонацией:
- Все будет хорошо, Люсенька. Вот увидишь, все будет хорошо. Ты будешь жить. Ты должна жить.
А потом уже совсем непонятное:
- Естественный отбор, однако…
ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Бабайка



Василий Алибабаевич любил гулять на лестничной площадке. Последний, пятый этаж – относительно безопасно. Правда, иногда кот, чувствуя себя самым храбрым на свете, спускался вниз и сидел несколько минут на скамейке.
А потом бежал со всех лап домой, задыхаясь от собственной смелости. Алибабаевичем он был не просто так... Его папа, дворовой кот с примесью персидской крови, успел до того, как его поймали и полюбили, наделать всем дворовым кошкам не менее сорока "разбойников". Вот и прозвали его – Али-Баба.
Благо, что все котята были невероятно красивы и их расхватывали, как горячие пирожки. Одним из таких "пирожков" и был Василий. Кот небесной красоты, восхитительной грации и повышенной пушистости. Разговорчивый интеллигент с плоской мордочкой.
Нагулявшись, он приходил на свой этаж, к своей квартире и подцепив лапой приоткрытую дверь, заходил внутрь. Отчитывался, что нагулялся и шел к своей, полной миске.
Но в тот день что-то пошло не так и Василия накрыл внезапно начавшийся ливень. Не сразу сообразив, что произошло и почему сверху на него льется вода, Алибабаевич все-таки пулей влетел в подъезд. Но шубка его успела намокнуть.
Растерявшись, Василий до своего этажа не дошел, а стал царапаться в дверь квартиры ниже. А в этой квартире шла воспитательная работа пятилетнего Саши.
Бабушка грозила ему пальцем и обещала, что если он будет продолжать себя так плохо вести, то за ним придет ужасный бабайка. И тут в дверь поскреблись...
Саша побежал следом за бабушкой – он любил, когда приходили гости. Но за дверью оказался не гость. Там был самый настоящий бабайка! Саша вспотел, и на подгибающихся ногах тут же вернулся назад, прибирать свои игрушки.
Василий понял, что ошибся, когда увидел чужих людей. Сразу же извинился, рассказал о погоде. Вежливо поинтересовался здоровьем, пожелал всего хорошего и отправился дальше, на свой этаж.
Бабушка вернулась в комнату. Ну надо же! Даже она так идеально игрушки на полке не расставляла! Взволнованный Саша преданно заглядывал ей в глаза:
- Ба, а бабайка ушел? Что ты ему сказала? Я слышал, он говорил!
- Сказала, что ты хороший мальчик, вовремя ложишься спать, слушаешься взрослых и за собой прибираешь. - Бабушка решила повернуть визит Василия в свою пользу
Саша немного успокоился. Он ведь думал, что бабушка придумывает, а бабайка реально пришел!
Василий Алибабаевич вернулся домой и пришел с докладом к хозяйке. А хозяйка схватила его и начала вытирать старым, жестким, вафельным полотенцем.
Василий возмущался, кричал, что не хочет вафельным, он хочет вытираться новеньким, мягоньким, бамбуковым полотенцем с корабликами. Но хозяйка его так и не поняла...
Cebepinka