Уголок читателя - 13

В голове его завертелось сотня мыслей, от что нужно будет взять сыну до как он проживет две недели без Али, но Ира оборвала его размышления.
— Так я себе только взяла. Куда  ты с Арсением? Он же маленький еще! Пустая трата денег возить ребенка в таком возрасте в отпуск.
— Но Ира! А как же я? Я тоже хочу в отпуск! — возмутился Гена. — Я как проклятый с ребенком сижу, заслужил же и я немного отдыха!
Жена привычно прищурилась.
— Об этом, мой дорогой, надо было думать раньше, — она похлопала его по плечу и ушла в ванную.
А Гена остался скрежетать зубами, но и этого ему сделать не удалось, проснулся Арсений.
Ира уехала, не слушая никаких возражений, и Гена с сыном остались на две недели вдвоём. Как-то незаметно получилось, что все больше времени они проводили у Али. Она кормила их наивкуснейшими домашними обедами, мастерски укладывала спать детей, и Гена, впервые с рождения сына, чувствовал себя абсолютно счастливым.
За три дня до возвращения Иры у них с Алей вышел сложный разговор.
— Знаешь, ты мне очень нравишься, — складывая выстиранные детские вещи, говорила Аля. — Но я больше так не могу. Ты женатый мужчина, я не хочу быть на вторых ролях, да и вообще, мы поступаем ужасно по отношению к твоей жене. Я прошу тебя больше не приходить.
Гена не знал, что ответить. Понимал, что Аля права, но представить свою жизнь без нее уже не мог.
— А если я уйду от Иры? — тихо спросил он.
Аля вздохнула, вытерла лоб и помотала головой.
— Нет! Я не хочу рушить чужую семью. Знаю, уже поздно, надо было раньше об этом думать, но мне так хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом...
Она села на диван и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от плача. Гена неловко помялся рядом, пытаясь ее обнять, но Аля оттолкнула его.
— Уходи! Так всем будет лучше.
И он ушёл. Забрал Арсения и вернулся в пустую квартиру, впервые в жизни желая выпить залпом бутылку, а то и две, беленькой.
Три дня тянулись мучительно долго. Гена места себе не находил, сотни раз порывался позвонить Але и обрывал себя. Прогуливался с сыном у ее дома и на их общих местах, в надежде на случайную встречу, но Али не было. Арсений плакал и звал "лялю", так он называл Алю, даже во сне.
К приезду Иры Гена был как на иголках. Он понял, что больше не хочет так жить. Что выбрал не ту женщину для брака, и на самом деле ему, как бы он этого не отрицал, нужна домохозяйка, которая станет встречать его вкусным ужином, расспрашивать о том, как прошел его день, и заботиться о детях. А еще ему хочется семейных вечеров, поездок, традиций, а не вечно занятую, насмешничающую над ним жену.
— Нам надо поговорить, — сказал он, как только Ира переступила порог и отмахнулась от сына со словами, что она слишком устала после перелета.
— Ой, давай потом? В душ схожу сначала. У меня к тебе тоже разговор.
Пока Ира плескалась в ванной, Гена устроил Арсения перед телевизором, разогрел ужин и налил вина.
— Что отмечаем? — Ира вышла из ванной голышом, демонстрируя загар и идеальную фигуру.
Гена на миг забыл обо всем и потянулся к жене, но она лишь поморщилась и отстранилась.
— Ты бы хоть помылся, пахнешь едой, — она накинула халат и устроилась за столом.
— Я... Это... — Гена выпил еще для храбрости. — Развестись хочу.
Он ожидал истерики, насмешек, скандала, но Ира вдруг радостно улыбнулась.
— Похоже, ты не очень расстроена, — обиженно сказал Гена.
— Просто я тоже хотела про развод поговорить... Вдали от дома я поняла, что мы слишком разные. Не знаю, о чем я думала, когда согласилась выйти за тебя. Наверное, боялась, что упущу что-то важное. Но это была ошибка. Мне неинтересна вся эта возня с семьей, понимаешь?
— Да я заметил, — буркнул Гена.
— Но сын остается с тобой! — твердо заявила Ира.
— Конечно, — снова буркнул Гена. Все таки его мужское самолюбие было уязвлено.
— Но я буду платить алименты.
— Обойдемся, — проворчал Гена.
— Ну, тогда буду забирать Арсения ненадолго. Когда он вырастет. Не знаю, плохая из меня мать. Твоя подружка больше вам подходит.
Гена забыл дышать.
— Моя что?
Ира рассмеялась. Налила себе бокал вина и выпила сразу половину.
— Дорогой, я, может, и плохая мать, но точно не безответственная. Я поставила камеры, чтобы поглядывать как ты справляешься с нашим сыном. Не могла же я доверить тебе ребенка без проверки. Ну и увидела ваши милования. Да ты не переживай, я не в обиде. Наоборот, рада за тебя. И Арсюше с ней лучше будет.
Гена снова не знал что сказать. Совсем не такого он ожидал от разговора, но в душе был даже рад, что не пришлось самому рассказывать про Алю.
— Мир? — протянула руку Ира.
— Мир, — облегченно вдохнув, ответил Гена.
* * *
С Алей они поженились почти сразу после развода. Мама Гены называла новую невестку распущенной вертихвосткой и разрушительницей семей. Но Гене было все равно. Он, наконец-то, был абсолютно счастлив.

Автор: Юля Ислямова

Когда Машке было ещё четыре, а Ляльке один, я вдруг упал на колени и стал молиться. Дорогой Бог, обратился я в сторону спутниковой антенны, спасибо тебе за всё. У меня всё есть, но очень хочется спать.
И на следующий день, без предварительных знамений прямо с неба спустилась тёща. У ней были крылья с бриллиантами, сапфирные глаза и другие признаки святости. В частности, авоська с едой на три дня. Если грамотно распоряжаться, авоськи могло хватить до субботы. И сказала тёща голосом доброго змия:
— У вас времени — до шести. ЭТИХ я задержу. Бегите куда хотите и познайте там добро.
Мы ж не дураки тратить время на переодевания. Мы, в чём были, прыгнули в мой большой американский лимузин и поехали на море. И выехали на пляж, пустой по осени, и разложили сиденья.
— Ты готов испытать блаженство? — спросила Люся, игриво подняв бровь.
— Я ждал этого вечность — ответил я самым жарким из всех своих шёпотов.
В ответ Люся улыбнулась и дрогнула ресницами. А я обдал её перегаром, расстегнул ворот рубашки и рукава. А она скинула шлёпки.
И мы обнялись и уснули самым нежным образом.
Потому что две маленьких девочки кому хочешь докажут — нет в свете счастья, есть только покой, воля и три часа чтобы поспать.
Дети — птахи божьи. Даже в выходной встают в шесть утра и чирикают. Летают по жилищу, ищут чего поклевать. А мы спим, нам очень хочется. Выходной. Им же некогда спать, детство кончится вот-вот и конфеты потеряют вкус.
Когда дети приземляются, важно успеть спрятать пузо, иначе печёнки и всякие желудки могут пострадать. Не говоря уже про непасхальные тантрические символы.
Вчера — помню сквозь дрёму — с меня стянули одеяло и считали родинки — 103 шт. Я похрюкивал от счастья.
А сегодня я был бережком синей реки. На мне сидели и болтали ногами, с меня ловили рыбу, потом на мне же развели костёр и варили уху.
Люся спросила не просыпаясь:
— Лаврушку кинули?
По пробуждении не помнит. Рефлекс однако...
Слава Сэ

- Наташ, ну ладно не плачь, ну сиди , я буду тебя охранять. Ну подумаешь бросил, подумаешь в первый раз, да ты знаешь, сколько еще у тебя будет ентих Сергеев, это просто не твой человек, Наташ, твой кот тебя никогда не одМанывает. Может хочешь я тебе мороженку принесу, ты только скажи, нет? Ну может семечки или сладкую вату? Ничего? Ну ладно, я тут рядом помолчу, хорошо, ты поплачь, но знай, я туточки. А то поздно уже, а завтра тебе на работу, глаза опухшие будут и нос красный, что говоришь? Без разницы? Ну так это тебе, а мне вот ты не без разницы, я вот по своему котячьему переживаю, ну все молчу,я тебя не отвлекаю, сиди
Лилия Гайсс

Однажды, к принцессе, приехали свататься сразу три принца. Обычно так и бывает, то ни одного, а то очередь. Принцы в очереди стоять не стали, а пошли так – напролом.
Первым к принцессе зашёл Ну Просто Офигительный Принц: здоровый, накаченный, с огромной сумкой спортивного питания. Представил этот Ну Просто Офигительный Принц кучу документов подтверждающих, что он всех драконов в округе извёл, и коммерческое предложение оставил на подумать, а «мы потом вам перезвоним».
Ушёл Ну Просто Офигительный Принц, и даже спортивного питания не оставил, хотя принцесса уже примостилась к сумке.
Следом зашёл Ну Ничего Такой Принц, и пообещал принцессе недавно купленное три-десятое государство на неё переписать. Принцесса взяла его коммерческое, пообещала подумать и сразу перезвонить.
Третьим зашёл Вообще Не Прекрасный Принц, но тут же заметил, что принцесса увлекается разведением кабачков сортов разных, а он как раз из Тьмутаракани семена привёз. И тот час же предложил их помочь посадить. Принцесса пошла с Вообще Не Прекрасным Принцем в теплицу, и там отдалась ему прям на грядках. Трижды.
Мораль: изучайте предмет своей страсти заранее и говорите по существу.
из сети

Тварь



В этот раз маньяку Феофилу попался трудный мальчик. Мальчик не хотел ничего, откровенно смеялся в лицо Феофилу и не хотел уходить со двора.
— У меня игровая приставка там есть... Плейстэйшн, — нудил Феофил.
— Сходи поиграй, раз есть. В Супер Марио, — смеялся мальчик — Не буду я с таким старьем играть.
— Конфеты там разные есть. Много. Драже. И шоколадные. И леденцы, — не сдавался Феофил.
— За зубы не боишься? — смеялся мальчик — Ты ж и мяса в дом купи. Котлеток всяких, вырезку...
— Велосипед! — выдохнул Феофил.
— Какой! — выдохнул мальчик.
— Большой! — попытался ошеломить Феофил.
— Лох! — не ошеломился мальчик и продолжил смеяться. — У меня — Унивега Альпина. Карбон.
— Телевизор и мультики! — сменил направление Феофил
— Не позорься, — отрезал мальчик.
— Ну ты скажи, скажи... Чего у тебя нет? — сменил тактику Феофил — У меня дома это есть.
— Все у меня есть, все, — вновь засмеялся мальчик, — А если нет — будет.
— Прям все-все? — не поверил Феофил.
— Все-все, — заверил мальчик. — У меня Тварь есть.
— Как тебе не стыдно! — возмутился Феофил, — Твоя мама знает какие ты слова говоришь?
— Не твое дело, — отрезал мальчик, — Тварь — она и есть Тварь. Как ее еще называть?
— Фу! Какой ты плохой! — поцыкал зубом Феофил, — Уйду я от тебя. Мороженого поем. Хочешь мороженого? — безо всякой надежды забросил маньяк удочку в последний раз.
— Мороженого... — протянул мальчик, — Мороженого хорошо бы...
— Так пошли! — засуетился Феофил, — Вот там есть... За углом прямо.
— Не надо никуда идти, — сказал мальчик, — Сейчас мороженое будет здесь.
— Прилетит к нам волшебник? — снисходительно захихикал Феофил, — В голубом вертолете?
— Тварь принесет. Говорю же — Тварь у меня есть, — объяснил мальчик.
— И где она? — не понял Феофил.
— Не знаю, — пожал плечами мальчик — Сейчас позову.
Мальчик достал из кармана свисток и подул в него. Свиста не последовало.
— Не работает твой свисток, — сказал Феофил, — Я могу дома его починить, кстати.
— Работает, — ответил мальчик, — Просто свиста не слышно.
— И где твоя Тварь? — скептично спросил Феофил.
— За спиной у тебя, — ответил мальчик, — Только не ори, пожалуйста.
Феофил вдруг почувствовал, что кто-то дышит ему в спину. По рукам и ногам с топотом пробежалось две дивизии специально выученных беговых мурашек. Медленно, на ватных ногах он обернулся и... Это действительно была Тварь. Что-то аморфное, изначально мерзкое смотрело на Феофила парой десятков глаз и... И Феофил закричал.
— Говорю же, не ори! — сказал мальчик и похлопал Тварь по одному из бугорков вокруг морды, которая занимала добрую половину поверхности Твари, — Она добрая.
продолжение следует...

Феофил захлопнул рот и, содрогаясь от отвращения, смотрел как Тварь прихрюкивает и пытается лизнуть руку мальчика фиолетовым пучком языков.
— Ну все, все... — осадил мальчик Тварь, — Мороженого принесешь? Мне Гранд Опуленс Санда как обычно.
— Ты какое будешь? — спросил мальчик у Феофила.
— П... Пломбир, — прозаикался Феофил, которому совсем не хотелось мороженого.
— Я ж говорю — лох, — сурово отозвался мальчик, — И ему пломбира. И быстро.
Феофилу очень захотелось закричать при виде того, как послойно исчезает тварь. И пока не исчез дергающийся фиолетовый пучок языков, Феофил был занят борьбой с желанием заорать и убежать со двора.
— Успокойся, а, — спокойно сказал мальчик, — Ушла она. Минут через пять придет.
— Кто это, а? — дрожащим голосом спросил Феофил.
— Тварь это, — пояснил мальчик.
— Я понял. Я спрашиваю — кто это? В смысле — животное или растение?
— А я знаю? — пожал плечами мальчик, — Животное вроде. Хотя, конечно, может и растение. Просто животным прикидывается. А какая разница, а?
— Ну... Я не знаю... — разницы в принципе не было никакой, — Может и гриб вообще. Или микроб большой. С фиолетовыми языками. И... А сколько у нее зубов вообще? Мне показалось — много очень...
— Не знаю. Рядов 15, наверное, — ответил мальчик, — и те, что снаружи — тоже зубы, кстати. Она двусторонняя.
— А? — не понял Феофил, — Как двусторонняя?
— Вот так. Я как-то видел, как она вывернулась. Из пасти так — оооп и полезло. Хлоп — и такая же. Только не розовая с фиолетовыми языками, а фиолетовая с розовыми. Вот вернется — попрошу ее показать.
— Не... Не надо, — сдержал рвотные позывы Феофил, обладающий хорошей фантазией, — А откуда она?
— А я знаю? Шел себе, смотрю — свисток. Свистнул — она и появилась. Ух я и орал тогда...
— Представляю, — понимающе кивнул Феофил, — и что?
— И ничего. Желания выполняет.
— А как ты догадался, что выполняет?
— Она сама сказала.
— Так она еще и говорит? — удивился Феофил.
— Ага. Хриипло так. Страшно, — ответил мальчик, —
продолжение следует...

Я попросил, чтоб молчала при мне. Боюсь очень.
— Джин! — осенило Феофила.
— Неа. Джин как облако ваты выглядит, — возразил мальчик.
— А ты откуда знаешь? У тебя и джин есть?
— Неа. Мне Тварь сказала. Я ей верю. Она мне не врет. И слушается меня.
— Почему? — задал Феофил совсем уж глупый вопрос.
— У меня ж свисток, — хмыкнул мальчик.
— А покажи — что за свисток? — попросил Феофил.
— Вот, — мальчишка протянул на ладони обычный пластмассовый свисток, — На, посмотри.
Феофил взял свисток в руку. Свисток ничем не отличался от своих собратьев, которые продавались в любом спортмагазине. И вдруг Феофил понял, что это самый великий в его жизни шанс. Он крепко зажал свисток в руке и побежал со двора. Феофил мчался по улицам, ловко проскакивая между шарахающимися от него прохожими. Он бежал, а в висках его стучало «Мое! Все мое!». Задыхаясь, он добежал до своей квартиры, запер двери и свистнул в свисток.
— Да ты спринтер, — раздалось за спиной низкое и страшное рычание, — Такую дистанцию за 15 минут — это сильно.
Феофил мысленно приготовился, повернулся и все равно заорал.
— Чего орешь, дурак? — спросила Тварь. — Мороженое возьми вот. И ешь.
— Где? — спросил Феофил.
— Под ноги смотри, — рыкнула Тварь.
У ног действительно стоял стаканчик пломбира. Феофил взял мороженое, лизнул его и затараторил:
— Значит так. Мне сейчас надо...
— Тебе сейчас надо доесть пломбир, — сказала Тварь.
— Ты меня слушай! — прикрикнул Феофил, — Перво-наперво мне надо...
— Доесть мороженое! — рыкнула тварь так, что Феофил аж присел от страха.
— Ну хорошо, хорошо... — начал откусывать большими кусками мороженое Феофил — А потом, когда я доем...
— А потом у тебя нету, — вроде даже как-то сочувственно прорычала Тварь, — Никакого потом. Есть, но очень короткое и незавидное.
— Ты должна меня слушать! — перестал есть мороженое Феофил.
— Кто тебе сказал? — рычание получилось каким-то мирным и даже усталым.
— Я... Я... А его ты почему слушала? А? Пацана-то? — взвизгнул Феофил.
— Нравится он мне — вот и слушаю, — сказала Тварь, — Ты мороженое ешь. А то оно все равно растает и все начнется. А так — хоть мороженого поешь.
— А я? — всхлипнул Феофил.
— А ты не нравишься. У детей свистки воруешь, — сказала Тварь, — Доедай — мало осталось уже.
— Я.... Я... У меня свисток! — закричал Феофил и запихал остаток мороженого в рот.
— Можешь свистнуть на прощанье! — придвинулась Тварь к Феофилу.
И кричащий Феофил в последний момент понял, что Тварь сейчас будет выворачиваться вокруг него.
Фрумыч

Бaба Яга, уютнo устроившись в кресле, вязала себе шaль из козьего пуха и мeжду делом вела бeседу с Котом. За окном шумел лес, стeмнело. Кот зажёг лампу и пошёл наливать чаю с медом сeбе и Яге. Тyт в дверь заскрeблись.
— Матвей, ты? Нe заперто, входи, — oкликнула старуха.
Двeрь чуть приоткрылась, и в избушку вoшёл волк.
— Бабyль, там это… — волк замолчал.
— Чего стряслось? Аль загрыз кого? Так не полнолуние вроде.
— Да нет… Мальчишка там у озeра…
— Какой мальчишка? - не сразу поняла Баба Яга.
— Ну какой… Малeнький. Плачет.
Старушка отлoжила вязание и посмотрелa на часы. Кукушка спала.
— Мaшка! Подъём! Который чaс?
— Двенадцатый пошёл, — зевнув, сообщила кукушка, и снова уснула.
Яга задумчиво почесaла нос.
— Сколь мальчику-то? Лет дeсять небось?
— Нет, — тихо проговорил волк, — Года три-четыре.
— Сколько?! - ошарашено воскликнула Яга. — Так ты чего не привёл-то сразу?
— Так я ж волк тeперь, не обoротень больше.
— Ну и что с тoго?
— Так напугается ведь, — убито сказал Матвей.
— Такие не боятся, мaл ещё. Ладно, показывай, — и старушка, накинув старую шаль и велев Коту разжечь печь, выскочила за дверь.
Яга, несмотря на вoзраст и негнущееся колено, была весьма шустрой, до озера добрались быcтро. Мальчик сидел, прижавшись спиной к дереву, и довeрчиво смотрел на пришедших.
— Ох ты ж, да он же бoсой! - покачала головой Яга. — Где обувь-то твоя, малец?
— Там птица страшная была. Я испугался, побeжал и пoтерял, — шёпотом сказал мальчик.
— От бeда-то. Как звать-то? Лeт сколько?
— Никита. Пять.
— Ладно, пойдём ко мне, не в лесу же ночевать будешь, — и Яга подняла Никиту на ноги.
— Бабушка, я не мoгу идти, у меня ножки болят, — и Никита заплакал.
продолжение следует...

Яга, присев, посмотрела на ноги мальчика. Они были сильно поцарапаны, в грязи и крови.
— От ить гоpе-то… Матвeй, иди сюда. Повезешь на спине Никитку, сам не дoйдёт.
Добрались уже заполночь. Кот успел поставить горшок с кашей в печь и нагреть воды. Постелил мальчику на сундуке чистую постель.
— От помощник, молодeц! - похвалила Яга. — Мазь мою зеленую достань, ранен нeмного ребёнок.
Сама, не мeшкая, принялась помогать Никите помыть ноги. Матвей тoптался у двери.
— Ну чего застыл? Обутку сыщи сбегай,чай недалеко где должна быть, — распорядилась бабка.
Волк бесшумно исчез за двeрью.
Пока Никита умывался и ел, Яга расспросила, как он в лесу один на ночь глядя оказался. С бабушкoй за грибами пошли, то ли сам отстал, то ли бабушка потеряла.
— Эти мне бабyшки! - вполголоса ругнулась старушка.
Уложила спать спасеныша, и вышла на крылечко. Матвей уже принёс ботинки мальчика, мокрые и грязные, но вполне целые.
— Забеги хоть поeшь, а то и на охоту не успел, — пригласила волка Яга.
Засиделись допoздна, обсуждая нерадивых родителей да бабушек.
Утром Никита был совсем здоров, от ран на ногах остались тоненькие шрамики. Яга, угощая ребёнка яичницей, расспрашивала его обо всём. Никита оказался очень разговорчивым, не смущал его ни убогий вид избушки, ни огромный Кот.
Ближе к обеду прибежал Матвей.
— Нaшёл! У Старого Бора ищут, — сообщил волк.
— Ну что, Никита, домой хочешь?
— Хочу!
— Ну вот и хоpошо, Матвей тебя проводит. Не страшно?
— Нет! - и мaльчик обнял старушку, — Спасибо тебе, бабушка!
Вместе с волком Никита пошёл туда, где его искали. Отойдя метров на десять, мальчик обернулся, чтобы помахать старушке, но избушки уже не увидел.
— Не смoтри, не найдёшь, — сказал Матвей, — Её только я могу найти да сама бабушка. Пoйдём.
Кoгда крики людей стали отчётливо слышны, волк велел Никите идти в ту стoрону. Сам незаметно наблюдал из чащи, как двое людей, увидев мaльчика, побежали к нему, подхватили на руки и радостно закричали:
— Нaшли!
Вечером Яга, Матвей и Кот пили чай.
— Бабушка, а может уйдём куда, где людей пoменьше, — сказал волк.
— Да куда уж, Матвей? Кто ж их выручать будeт? - и Яга сделала очередную запись в заветнoй тетрадке: «26 837 — Никита, 5 лет.»
из сети

В бревенчатой большой лесной избушке у старой ведьмы жили помогуши - растили звезды, астры и мелиссу, читали листья - от деревьев письма.
Вот пишет клён: "Вчера видал оленя. Тот ел последний сладкий белый клевер, нëс на ветвях-рогах весёлый ветер, что всех рыжее - тыкв, листвы и меди!"
Вот пишет ясень: "Слышал от сороки - мол, в феврале завьюжит все дороги. Мудры сороки - снегопады чуют каким-то птичьим разуменьем чудным".
Вот пишет ель: " Как подрастают звезды? Пришла пора их выпускать на воздух. Шагает осень - время звездолёта. Им, верно, в небо уж самим охота!"
Читают ведьме тихо помогуши. Они - умерших малых деток души. Бывает так - проклюнулся росточек, но на земле не прожил и годочка. Им, бедным крохам, Ада нет и Рая - вот ведьма их к себе и забирает. Растит, пока не станут домовиты. Они капусту режут по корытам, метут сенцы, плетут кобылам гривы, играют, хохоча, под шумным ливням. Смеётся с ними ведьма: "Пострелята!"
Жаль, каждого ей отпускать когда-то придется. Подрастают помогуши. Весной пустует ведьмина избушка. Зимой её покинут домовые.
В путь каждому по ложке ведьма вынет: "Идите, да дома храните людям! ЧерпАйте ложкой кашу, счастье в судьбы, храните хрупких малышей беззубых! Скотину пестуйте, с котами ссор не стройте! Живите ладно в доме и в народе! "
И лишь уйдёт воспитанник последний, дверь затворяет старенькая ведьма. Молчат деревья. Речь их непонятна. Их разумеют лишь её ребятки. В начале лета вновь слетятся крошки - побольше мышки, чуть поменьше кошки. Лохматенькие серые комочки – людьми потерянные сыновья и дочки.
"Ой, люли-люли, вы мои малышки!" - их гладит ведьма, и поёт чуть слышно. Они сначала плачут и тоскуют. Всех обнимает ведьма и целует. Всем она бабушкой приходится в посмертии – теперь они и внуки ей, и дети.
Все вместе вечерами сеют звезды, в котле на зверобое варят грозы, пекут пирог с душистой земляникой, играют в незатейливые игры, читают письма-листья от деревьев, да у печи ладошки-тени греют.
Из года в год в начале лета душно - открыта дверь у ведьминой избушки. Она стоит под сенью вечных веток, встречает души самых малых деток, что пахнут мамой, молоком, ватрушкой…
Живут у старой ведьмы помогуши.
из сети

Сaмый пеpвый pаз, когда я его увидeл, он ошaрашил меня cвоей злораднoстью... Дело былo так : пpишли к другу чaйку попить, стоим на кухне, дeлаем чай. Крис (пoпугай) тeм временем нaблюдает, я кладу себе пакетик в чaшку, Криc подxодит к ней, наклоняет боком голову тaк, чтоб его левый глаз видел чтo в чашкe (я уже ржу) и выдaет: "Сахap положи!"
Я, понятноe делo, под стол, но кое-как выбpавшись оттуда кладу-таки, ложку сахаpа в чашку. И что бы вы думали? Он снoва смотрит в чашку, поднимaет голoву и глядя на меня, выдает ещe раз ту же фразу:
- Саxар полoжи!
Я сновa пoд cтoл, но все-таки кладу, и вcе повтopяется снова, а потoм еще раз, и eще, и вoт, когда я положил ceбе в чaшку уже семь ложек сахара, этот засpанец, делaет свое фирмeнное движение головой и подняв ее, выдaет мне злoрадно-злopадно:
- Нaxpeна столько положил? - И бежать...
Я готов был покляcться, что звуки, кoторые он издaвал убегая - был смeх!
из сети

Вы обратили внимание, что если женщина выставляет своё фото, то сразу же ее подруги пишут под фото и не важно, как женщина выглядит на этом фото:
— Какая же ты куколка.
— Какая ты красивая, мася моя.
— Любимка.
— Я тебя обожаю, солнце мое!!!
— Ты так похудела!
И она всем подругам отвечает в ключе:
— И я тебя...
— Это ты куколка...
— Это ты моя любимка....
— Это ты похудела... и т.д. и т.п... и сердечки, сердечки, сердечки....
И как-то это смотрится... привычно, что ли... ну хвалят друг друга, поддерживают.
Сегодня я поэкспериментировал.
Мой друг выставил фото. Я решил поддержать это угрюмое туловище и написал под фото:
«Ты так похудел, мася. Любимка моя!!»
И даже поставил сердечко.
Через секунду он мне перезвонил
— Вольский!! Ты шо творишь?
— А че?? Решил поддержать друга добрыми словами. Не могу же я тебе правду написать...?!
— Удалю твой коммент... Дебил!! Уж лучше напиши правду!!!
— Ладно. Как хош!
Написал новый коммент.
«Как был урод, уродом и остался!!! Таким какой ты есть, тебя примет только — земля!!!»
И он ответил
«Спасибо, сам урод!!»
И как-то всё равно поискренней получилось.
Правду всегда говорить приятней!
Стас Вольский

 
 
 
 
 

Однажды одна экзальтированная дамочка пришла к Достоевскому и говорит:
— Федор Михайлович, вы – подлецъ.
— Это почему ж?
— Поглядите, какие гадости Вы про людей сочиняете. Всякую мерзость выдумываете, которой и в природе-то нет. И типажи у Вас один другого подлее. Ни одного порядочного человека среди них не сыщешь. Только такой появится – обязательно грязью его измажете. Чтобы не выделялся. Такую пакость про него напишите – читать тошно. Разве так можно?
Достоевский внимательно её слушал, ничего не отвечая.
— Почему бы Вам не придумать сюжета эстетического, сентиментального? Какой-нибудь пасторальной элегии? Представьте себе семью: он живописец, она – его муза. Они живут в маленьком домике плодами скромных трудов его. У них ребенок, девочка с кудрями ангела. Муж пишет полотна, жена прядет ткань и поёт ему песню, а дитя их играет у его ног. Они так счастливы, что из глаз катятся слезы…
— Ага! — вскричал Достоевский. — Слезы!
Мадам испугалась и замолчала.
— А знаете, почему слезы? — спросил Федор Михайлович и глаза его недобро заблистали.
— Почему?
— Да потому, что ребеночек-то от другого! И когда супруга, значит, изводя его насчет финансов, помрет в подвале от чахотки, а он – весь в долгах (потому что – порочен и игрок) – будет мыкаться с дитём на руках по углам, то мысль, что девочка от чужого мужчины, который страшно надсмеялся над ним, неустанно будет его точить. Понимаете ли Вы это? И он будет малютку мучить, и изводить за грех упокоенной матери, и пороть, (а маленький человечек будет его ладошками хватать за плеточку, и просить смиренно «папа! папочка», со слезами – непременно из голубых глазок – а он еще большими слезами будет сам умываться, и очищаться в падении своем! через ничтожество своё), пока вконец не уморит плеточкой девочку совсем…
В этом месте Достоевский тяжело замолчал и побежал скорее в кабинет записывать мыслишку, чтобы не забыть. А мадам та посидела еще какое-то время, поглядела на фортепиано, на рафаэлевый эстамп и, не дождавшись писателя, ушла. А Федор Михайлович в три ночи, со стула не вставая, написал «Скверный анекдот».
из сети

В общем, появился у меня в друзьях какой-то мужчинка, иностранец... Сама удивилась, его там обнаружив... Ну, думаю, ладно, не мешает, пусть себе будет. Но тут начал он мне сообщения писать. А я ж — воспитанная, и, вроде, сразу забанить не удобно. И так-то ничего плохого от него: "Доброе утро!", "Спокойной ночи!" Я сначала не отвечала — ну, думаю, напишет пару раз, поймёт, что я на контакт не иду, и уйдёт себе подобру — поздорову дальше счастье искать... Но не тут -то было! Мой воздыхатель, видимо, решил, что нужен подвиг, надрыв и уханье осадных машин, швыряющих в эту непреступную твердыню букетики и колечки. Я тут спать никак не улягусь, а он мне "Good morning!" и чашечку с кофе – в личку. Я ему так вежливо: "Твою ж... Кому — утро, а у меня — вечер (разница во времени у нас). Гуд бай, май френд!"
Он тогда быстро перестроился: я — только спать, а он: "Goodnight! Good dreams! Молюсь за тебя!"( они там более религиозные, чем мы, понятное дело) и — розочку, всю в ярких блестках... Красота! Глаза закроешь, аж искры сыплются. Я тогда так осторожненько.. (ну, чего человека обижать сразу): "I do not speak English! Я не андестенд... Гитлер капут!.." Похоже, он тоже не очень андестенд. Говорит: "Ничего, я подучу!"
Думаю: "Господи, что ж тебе от меня нужно?"... Сам — вроде, ничего такой: руки, подкачанные... – мог бы где-нибудь в Голливуде телохранителя играть. И на лице признаки интеллекта присутствуют...
И тут он такой: "Давай пообщаемся в видео - формате!" Ладно, думаю, три простых предложения я уж как-нибудь слеплю...
И вот.. я, вся красивая, перед экраном тереблю свежевымытый локон и глазами так кокетливо "вправо - влево", как учили. А сама думаю: "Вот какого чёрта я здесь делаю? У меня там пирог стынет.. — лучше б кофе с пирожком навернула..."
И тут у меня за спиной раздаётся богатырский храп. Не, ну, то, что это не я храплю, очевидно! А мой визави напрягся, типа: "What is it?" А я такая: "Ой, не обращай внимания, может ветер в трубах, может дом усадку даёт"... И тут ещё более мощный храп сотряс дом. Мой ухажёр как-то весь обмяк, скукожился: "Пойду я, пожалуй, спать.. — говорит, — Устал что-то".
На том и разошлись, к моей радости. И никаких тебе теперь сверкающих розочек или идиотских смайликов. А в том, что бульдог —лучшая в мире собака, я убедилась окончательно...!
Лариса Деберина

НОЧНАЯ СКАЗКА



Волк сидел на берегу реки и задумчиво смотрел на лед.
Незаметно подошла Красная Шапочка.
- Все сидишь?
- Сижу. А тебя опять выгнали?
- Нет, я сама пришла, дома холодно.
- А здесь? - меланхолично спросил волк.
- Здесь тоже холодно, но можно ходить в шубе. А дома нельзя.
- Почему же замерзла река? Ведь не было такого никогда, - задумчиво сказал Волк.
- Глобальное Потепление, - глубокомысленно сказала Красная Шапочка.
- Это так в социуме говорят? - удивился Волк.
- Так и говорят, - призналась Красная Шапочка.
- Почему же тогда холодно?
- Никто не знает. Но рассказывают разные истории. Вот недавно рассказали одну, про девочку Грету.
- Ну расскажи, - заинтересовался Волк.
- Ну я плохо запомнила. Но расскажу как смогу.
Жила-была девочка Грета, а когда она немножко подросла у нее украли детство.
- Как это? - удивился Волк.
- Никто не знает, тайна веков...
- А дальше?
- Ну вот эта девочка Грета заметила что у нее украли детство и сразу поняла что все дело в Глобальном Потеплении. Она стала ездить по разным городами и рассказывать про свое украденное детство.
- И детство ей вернули? - спросил Волк.
- Про это никто не знает, самое главное что все взрослые поверили что детство украли и что это сделали духи Глобального Потепления.
- А почему же стало холодно?
- Ну это никто не знает, может духи обиделись. А может Грета чего перепутала.
- Странно это все, детство украли, потепления не наступило...
- Закон жизни, - грустно сказала Красная Шапочка.
Волк и Красная шапочка еще долго смотрели на замерзшую реку и Волк думал об украденном детстве, а Красная Шапочка о горячих пирожках.
Орлов Вадим Викторович

Ну, как водится, купил вина и тортик. Мерзкий такой тортик, надо сказать. Много крема и совсем никакой закуски. Геннадий Николаевич поморщился, когда покупал его, но всё же купил. «Лучше бы колбасы…» — подумал он и тоскливо поглядел на полки с водкой. Но, тем не менее, пересилил своё вполне адекватное желание и поступил неадекватно: купил вина и тортик.
Женщину звали Алевтина Михайловна. Она была старой девой и, наверное, стервой. Но другой женщины у Геннадия Николаевича не было. Поэтому он взял свой дурацкий тортик — «Лучше бы колбасы…» — и вина — «Гадость какая!» — и пошёл на остановку троллейбуса.
Троллейбуса долго не было, и Геннадий Николаевич начинал потихоньку злиться. Была осень, и шёл мелкий дождик. Зонтика не было, и Геннадий Николаевич замёрз и основательно промок. «Водки бы…» — подумал он, с ненавистью поглядев на тортик. «И колбасы…» — сразу отозвался желудок. «Чего меня несёт куда-то?» — Геннадий Николаевич задумался… Троллейбуса всё не было, а дождь становился всё сильнее. «Заболею…» — Геннадий Николаевич снова покосился на тортик. На остановке никого не было, и ему стало совсем тоскливо…
- Давно стоите? — за спиной раздался молодой юношеский голос. Геннадий Николаевич обернулся и увидел парочку. Совсем молоденькие юноша и девушка.
- Давно, — буркнул он в ответ и отвернулся.
- И троллейбуса не было? — снова спросили за спиной.
- А чего бы я тут стоял? — Геннадий Николаевич снова обернулся и сверкнул глазами.
- Извините, — юноша слегка смутился.
Дождь усиливался. За спиной слышалось перешёптывание. Геннадий Николаевич напряг уши и стал прислушиваться.
- Я хочу торт, — сказала девушка.
- Да ну его, там слишком много крема, фигуру испортишь…
- Значит я, по-твоему, толстая?! — в девичьем голосе послышались нотки обиды.
- Нет, конечно, нет! — юноша стал её успокаивать.
- А почему мне нельзя торт?
- Ну, где я тебе сейчас торт возьму?
- В магазине, где же ещё? — девушка, похоже, обиделась.
- Ну, зачем нам торт? — парнишка из последних сил пытался выкрутиться. — Разве нам и так не хорошо?
- Тебе для меня торта жалко? — девушка почти плакала.
Геннадий Николаевич с ненавистью поглядел на проклятый тортик. Ему было стыдно, что у него есть тортик, а у них нет. «Наверное, у парнишки просто нет денег,» — подумал он.
Украдкой оглянувшись, он увидел, что девушка смотрит в другую сторону, а парень шарит в своих карманах, добывая смятые купюры. Перед глазами вдруг встала Алевтина Михайловна в стоптанных тапках на босу ногу, длинном цветастом халате, и два её кота, норовившие всё время наделать в ботинки Геннадию Николаевичу. Почему-то вспомнились её слова про то, что девственность — главное богатство каждой женщины… Он передёрнул плечами, то ли от холода, то ли от этого видения, и подошёл к парню.
- На! — сказал он коротко, всучил ему в руки торт и, повернувшись, решительно пошёл прочь.
Отойдя уже довольно далеко, он услышал, как девушка крикнула ему вслед:
- Спасибо!
«Заболею,» — снова подумал он, входя в тепло магазина. Покупателей не было, и миловидная продавщица улыбнулась ему навстречу.
- Вы опять за тортом?
- Что?! — Геннадий Николаевич уставился на неё, как на последнюю дуру. — Никакого торта! Бутылку водки и палку колбасы!
Двое влюблённых были совершенно счастливы, целуясь в тёплой темноте подъезда и угощая друг друга тортом. Алевтина Михайловна гладила своих котов и думала, что все мужики сволочи. А девственность — главное богатство каждой женщины. Геннадий Николаевич выпил водки, закусил колбасой и заснул абсолютно удовлетворённый проведённым вечером.
Павел Хмельницкий