Уголок читателя - 13

Однажды я снимала на лето половину дома в деревне. И был у меня пес "дворянских" кровей, проще говоря, дворняга - Бобик. Он был очень любопытен и непоседлив.
А на соседней половине жили хозяева дома, и у них был любимец - кролик Кеша какой-то редкой породы, белый и пушистый. Стоил он 300 долларов.
Соседи в нем души не чаяли, кормили по-особому, причесывали... Клетка с кроликом стояла в саду, и Бобик часто там крутился - изучал странного зверя.
И вот однажды сижу я на веранде, и вдруг вижу - бежит мой пес - весь в грязи, в земле - и тащит в зубах того самого дорогущего кролика - дохлого, естественно, и чумазого. Ну все, думаю, кранты! Добрался-таки до Кешки!
Сразу вспомнились 300 баксов - где я возьму такие деньги...
Тогда мне пришла в голову идея: отняла кролика, наказала собаку и стала отмывать несчастного Кешку шампунем. Потом высушила его феном, расчесала, и - тихонько-тихонько - стала пробираться на соседскую территорию.
Посадила кролика в его клетку, стараясь придать ему естественную позу, и для правдоподобия сунула ему в зубы морковку. Потом быстро вернулась к себе и сижу - жду, что будет дальше. Час проходит, другой, третий...
Вдруг - стук в дверь.
Открываю - на пороге стоит сосед - белый как мел, глаза квадратные...
Ну, думаю, началось! А сосед говорит:
- Маша, представляешь - вчера умер наш Кеша, мы похоронили его в саду… А сейчас я смотрю - он сидит в своей клетке и, как ни в чем ни бывало, ест морковку... Маша, у тебя есть валидол...
из сети

В очереди к ветеринару все равны. И одинаково трусливы. Ближе к кабинету врача завис в прострации на руках хозяйки рыжий кот. Затем парень спортивного типа привёл двух огромных овчарок. В дверь он их буквально втащил, поскольку на пороге они упёрлись и никак не хотели входить. «Не позорьте породу», - пригрозил парень и потянул собак к свободному стулу.
Кот, возле которого приземлилась эта троица, на минуту отмер, явно впечатлённый размерами лохматых чудовищ, но быстро взял себя в руки. Он вдруг приосанился, распрямил спину, красиво подобрал лапы и выразительно посмотрел на новых пациентов. Дескать, за мной будете. Овчарки послушно уселись вторыми в очереди.
Далее вдоль стеночки заняли места молодая пара с клеткой, в которой был кролик, бабушка с внучкой и хомячком, последней пришла девочка с совой. Доктор должен был начать приём с минуты на минуту.
Вдруг в приоткрытую дверь кабинета выбежал большой серый попугай. В лапе он держал металлическую столовую ложку. Стремительно пробежав до конца коридора, попугай развернулся и побежал обратно. Ложка звонко бряцала по кафельному полу. Посередине пути пернатый остановился и заорал: «Бляха-муха!». Потом распушил хохолок на голове, поклонился, выдержал театральную паузу и отправился дальше, бряцая ложкой.
Следующую остановку он сделал возле кота: «Тяжёлый случай!» «Глииисты!»
- Помилуйте, какие глисты? - возмутилась хозяйка кота, - мы делали прививку.
Но попугай был уже возле юноши с собаками. «Почему без бахил?», - изрёк строгим командным голосом, постучал ложкой по собачьей лапе и отправился дальше. Завидев маленькую сову, попугай пришёл в полный восторг. Он исполнил что-то вроде ритуального танца, а потом принялся декламировать: «Жила-была Куррочка Рряба. Ппптиччка такая…»
- Марина, опять у нас Прапорщик сбежал, - послышалось из кабинета врача. Следом выскочила, видимо, та самая Марина, подхватила попугая и унесла.
Первым пришёл в себя кот. Встряхнувшись, как он наваждения, он выразительно посмотрел на собак.
- И что это было?
Собаки переглянулись, фыркнули одновременно и равнодушно отвели взгляд. Попугай. Что с него возьмёшь.

Людмила Зайцева

Пожилой мужчина варил в котелке уху из только что пойманной рыбины и громко причмокивал губами, когда брал на пробу ложкой горячее варево. Когда уха была почти готова, мужчина озабоченно посмотрел на свою импровизированную палатку, изготовленную из нескольких кольев, связанных между собой куском бечёвки, и огромного куска тента от грузовой машины, который ещё пару дней назад валялся в грязи неподалеку, и недовольно крякнул.
– Соли маловато. Надо бы раздобыть соли, без неё совершенно не тот вкус, – сетовал старый кухарь, вытряхивая из пустой баночки последние песчинки самого главного ингредиента.
Внезапно из-за кустов появился странный незнакомец, одетый совершенно не по погоде. С портфелем, прикованным золотой цепью к его правой руке. Незнакомец быстрым шагом подошёл к старику и, ловко открыв портфель, извлёк из него небольшую солонку.
– Перунов Николай Ильич? – произнёс незнакомец и протянул солонку мужчине.
– Он самый, – Николай Ильич по-хозяйский щедро посолил уху и протянул солонку обратно.
– Вы даже не спрашиваете, кто я? – незнакомец сделал удивлённое лицо и сел на пенёк напротив.
– А чего спрашивать? Я вашего брата не впервой вижу. Раз девять уже точно ко мне захаживали, но так и уходили ни с чем.
– Девять? – незнакомец удивлённо поднял на него глаза. – А сколько же вам тогда лет, дорогой вы мой?
– Когда я впервые встретился с твоим предшественником, мне было пятьдесят. Значит, добавь ещё сто и узнаешь мой возраст.
– Но этого не может быть! Вы и сейчас выглядите не старше шестидесяти! Может, я ошибся местом? – незнакомец достал из портфеля папку с бумагами, бегло перечитал пару листов и довольно вздохнул. – Нет, у меня все верно написано, кроме вашей даты рождения. Имя, фамилия, отчество и место, откуда мы должны будем с вами отправиться в путь. А я по бумагам ваш провожатый. Просто решил лично познакомиться, так как меня предупреждали там, наверху, что с вами могут возникнуть проблемы.
После слов незнакомца «Там, наверху!» они одновременно посмотрели на небо.
– Ну, не знаю. Раз надо – значит, надо. Я и сам понимаю, что сильно здесь подзадержался, но все твои предшественники так и не смогли забрать меня с собой...
– Вот этого, кстати, я и боюсь.
Незнакомец посмотрел на часы и встал со своего места.
– Ну вот и всё, нам пора!
– Пора – так пора, – Николай Ильич снял котелок с крючка и отставил его в сторону. – Даже ухи напоследок не дашь отведать?
– Это ваше последнее желание?
– Да...
– Что ж, последнее желание – закон, даже я не вправе его нарушить.
Николай Ильич ловко отлил в алюминиевую тарелку горячего супа и, проглотив кусочек рыбы, в блаженстве закатил глаза.
– Какая ушица получилась, тебе не передать! Бульон такой вкусный, что язык можно прикусить!
– Да?
– Сам попробуй, – старик плеснул в тарелку своего рыбного супа и, улыбаясь, протянул незваному гостю.
– Действительно, вкусно... А я вот в командировках привык всухомятку есть всякую гадость. Командировочные нашему брату, как ты понимаешь, не положены: у вас же, в материальном мире, свои правила.
– Это да. Без копейки и спичек не продадут. Хорошо, хоть картон да стекло принимают. Я как набираю малость, так, глядишь, на хлеб с маслом и хватает, – Николай Ильич махнул рукой в сторону тележки с макулатурой.
– А вот вы говорили, что к вам приходили такие, как я?
– Да, точно, так и было. Самый первый появился, когда я ехал с горки, дрова вёз из лесу, значит. А конь как понёс! Думаю, лишь бы он не споткнулся, иначе нам обоим кранты! Глядь, а на дороге чёрный кот сидит. Ну как сидит? Одну ногу волочит, а мы со всей дури летим с горы, да прямо на эту животинку. Я в последний момент коня в сторону отвернул: оглобли у телеги треснули, конь сбежал, а я вместе с дровами прямо в ствол дерева – хрясь! Из груди с пяток кольев вылезло! Вот тогда возле меня впервые и появился такой, как ты!
Старик доел тарелку, потом махнул рукой и подлил себе ещё чуть-чуть.
– И почему же он вас не забрал? – незнакомцу стало вдруг очень интересно, и он перестал жевать.
– Расскажу – не поверишь. Он (тот, первый) вдруг начал о чём-то говорить с котом. С тем самым чёрным котом, что был на дороге. И после этого разговора остался очень недоволен. Потом собрался и ушёл восвояси.
– А кот?
– А что кот? Посмотрел на меня, махнул хвостом, и я очнулся после этого в избе, живой и невредимый. После этого ещё восемь раз твои приятели приходили: трое – в войну, ещё несколько – после войны, но, как видишь, я до сих пор живу и здравствую.
– Мне все понятно, – важно вытер губы незнакомец. – Это был не простой кот. Это Смотритель, он тебе за то, что ты пожертвовал собой, спасая его, подарил девять жизней. Может, слышал, что у котов девять жизней?
– Девять жизней, говоришь? А, действительно, очень похоже. Ну тогда ты меня точно с собой заберёшь – все девять своих жизней я израсходовал. Раз так, то идём, чего уж теперь...
Пожилой человек встал и только собрался сделать шаг в сторону незнакомца как внезапно из-под земли появились огромные корни и заплелись вокруг его ног, не давая ступить и шага.
– Ничего не понимаю! – Николай Ильич развёл руки в стороны.
– А ну...
Незнакомец попытался потянуть мужчину на себя, и сам внезапно по колено провалился под землю, а корни на старике поднялись вверх и ещё крепче обхватили того за пояс.
– Мне говорили, что с тобой у меня будут проблемы. Но чтобы такие? Что же делать?
– Не знаю, – Николай Ильич на минуту задумался, а потом, ударив ладонью себя по лбу, крикнул: «Я же совсем забыл! Я деток своих не покормил!»
– Каких ещё деток?– незнакомец обречённо смотрел то на старика, то на котелок с ухой, то на палатку.
– Кис, кис, кис, кис! Мои хорошие!
Из палатки на зов мужчины выбежали три разноцветных котёнка и, опустив мордочки в котелок, принялись с жадностью поглощать рыбный суп.
– Нашел намедни у дороги. Пожалел животинок. Смотрю, шевелятся. Засунул к себе за пазуху, отогрел, накормил, так вот они со мной и живут с тех пор.
Лицо незнакомца исказилось в негодовании.
– Ну нельзя же быть всегда таким сердобольным! У вас своя судьба, у них своя. Вас наверху заждались давно, а вы тут вмешиваетесь в провидение – чужие души спасаете!
После этих слов три котёнка одновременно подняли головы и молча щёлкнули хвостами.
– Этого не может быть! Три будущих Смотрителя сразу? В одном месте? И когда прикажете мне за Николаем приходить?
Рыжий, чёрный и белый котики переглянусь, а у незнакомца на ладони в виде ожога появилась цифра «27».
– Это невероятно! Мне что, его тысячу лет теперь ждать? – тряся рукой от боли, мужчина забрал свою солонку и, не поблагодарив старика за уху, с криками негодования удалился прочь.
А три котёнка, досыта наевшись, принялись и дальше заниматься своим излюбленным занятием: играть в догонялки. Совершенно не обращая внимания на старика, который, ничего не понимая, быстро хлопая глазами и широко открывая от удивления рот, как рыба, выброшенная волной на песчаный берег, так и остался стоять возле костра, провожая взглядом незнакомца...

Сеть

Лет восемь назад делал в квартире капитальный ремонт… Ну как делал… Работники делали, а я периодически заезжал посмотреть/указать. Больше, конечно, для соблюдения сроков, нежели за контролем качества, ибо в феншуях ремонтов волоку примерно так же, как мой Кот в тригонометрии. То есть волоку, но совсем чуть-чуть. Можно сказать - ультра чуть-чуть.
Именно поэтому на выходных, диспенсер с мылом немножко провалился под ванну. Он стоял на бортике из плитки в торце ванного корыта и в один прекрасный момент решил самоубиться, бросившись в черную впадину, которая образовалась из-за провала плитки. Как показало ювелирное вскрытие матом, молотком и стамеской, плитка лежала на плиточном растворе который в свою очередь лежал на гипсокартоне который в свою очереди лежал на металлическом каркасе, который в свою очередь тоже на ком то лежал, но из-за влажности в ванной сгнил к ***м собачьим. Кстати, из этого деликатного, собачьего органа мгновенно была построена очень изящная словесная конструкция. Строительство конструкции было полностью посвящено строителям, клавшим плитку.
… Унылая дыра смотрела на меня грустным зевом и воняла сыростью. Надо было что то делать и для начала было принято решение обследовать дыру изнутри. Я как заправский гинеколог засучил рукав и со словами «Вы впервые? Не бойтесь, больно не будет!», запустил руку в дыру по самое плечо.
Что я там, дурак старый, хотел нашарить, до сих пор остается загадкой даже для меня. Кроме мокрой грязи и кусков отгнившего металла там ничего не было. Да и быть не могло. Никто под ванну ничего не прятал, лючок снизу для доступа к сливу был маленький. Это я все думал, шаря рукой в щели. Металл… кривой шуруп…еще один…кусок гипсокартона мокрый…а это что? Рука наткнулась на что то чужеродное в этой атмосфере подванного хаоса. Это было похоже на воротник и… Мышь!!! Аааа!!! Иблические создания, вы уже здесь!!! Я не то, что боюсь мышей но согласитесь, несколько тревожно нащупать где то под ванной непредсказуемого грызуна. А вдруг она дикая? А вдруг она бешенная? А вдруг она Кличко? И если не укусит там, в темноте за палец в первом случае, то вылезет на свет и запросто ебнет промеж глаз, во втором.
И пока я гонял эти тревожные мысли по черепной коробке, эта паскудная животная, темная слуга вонючей дыры, видимо решив, что не так часто к ней, под ванну заходят гости и упускать такую возможность, по меньшей мере неразумно, ухватила меня за палец своим огромным ртом наполненным кровожадными клыками. По крайней мере, когда вас кусают в темноте, кажется именно так.
Ептыть…От моего рева, на радость зоологам, усралась вся популяция Усурийских тигров, тем самым обеспечив точность подсчета количества особей. Я орал, вытаскивая руку из под ванны, наблюдая, как она появляется и с ужасом ожидая, что вот-вот она закончится кровавым огрызком.
А где то внизу, судорожно проталкивая толстую жопу на волю, через маленький люк, пролезал и кричал безумной истерикой кот Сева, который минуту назад медитировал в уединении под ванной до того момента, пока его дрему не прервало что то страшное, трогающее его за лицо и рот.
… В общем сели мы с Котом на пол ванной, посмотрели друг другу в глаза и поклялись страшной клятвой никому-никому не говорить, как оба уделались от страха.
Copyright: Сергей Кобах

Ночь у нас прошла беспокойно.
Жуткие звуки раздавались из тьмы.
Казалось, будто Никита Джигурда решил освоить горловое пение северных народов, или Дарт Вейдер затянулся "Беломором" и закашлял.
Но нет.
Звуки извлекал из себя Леонард. Красивый, голубоглазый котик, с мягкой шерсткой... И вот этот бенгальский Аполон совершал действия максимально не соответствующие его внешности! 
Представьте себе Ален Делона. Который перебрал одеколона. 
Короче. К черту намёки. 
Леонард блевал. 
Утром мы, прибрав в трёх местах, собрались вокруг Ленчика. Тот выглядел смущенным. 
Начался обмен мнениями:
- Повезем к ветеринару? 
- Бедный Ленечка! 
- Опять заболел? 
- Что-то сожрал скотина. 
Ленчик крутил головой, кажется соглашался со всеми версиями и жалел сам себя. 
И вдруг. Сверху. Чуть повыше Давида и пониже всех остальных. Раздалось задумчивое:
- Давид. Сходи-ка в аптеку и принеси вазелинового масла... 
Все, а не только Леонард, посмотрели на Симу Маирбековну: квалифицированную мать имевшую опыт лечения как детей, так и котов. 
- Прости дорогая. Вазелин?! 
Леонард выпучив голубые зенки шумно сглотнул. 
- Уффф! Масло. Нужно вазелиновое масло. У него запор. Симптоматика один в один как у Давида в 3 года. Тащите масло!
Леонард отчётливо сказал "мама" и метнулся в детскую. У него там гнездо. Но через 10 минут Давид принёс масло, а Леонард был схвачен и напоен вазелиновым маслом посредством шприца. Это было опасно и трудно. Поимка тигра в джунглях простая операция по сравнению с этим. Получилось не сразу. Но мы были настойчивы. Мы, это Дана и Давид которые держали задние лапы, Алиса фиксирующая голову и передние лапы, Сима Маирбековна сующая в пасть этой бестии шприц с вазелиновым маслом, и я, который руководил операцией "Валькирия" "Вазелин". 
Ося и Беня крутились под ногами, поддерживали Ленчика, орали угрозы в наш адрес и рвали на груди шерсть в знак солидарности. Но дальше спецефектов не шли.
Наконец, Леонард перепачканный маслом и оттого ставший похожим на сочинского армянина после барбершопа, был отпущен. Дети пошли промывать царапины перекисью. Остап и Бенчик пели песнь победы и славили отважного собрата. 
Через час Ленчик блеванул последний раз и явил свету здоровенную пуговицу. Мы так и не смогли идентифицировать её. Даже близко ни у кого такой пуговицы не было.  
А Сима Маирбековна самодовольно заметила :
- Очень экономно я его вылечила! А то сейчас бы повезли его к ветеринару, потом на узи, сдачу крови, рентген, капельницы и все это на неделю бы закрутилось. Это минимум тыщ 5000. А так 80 рублей и котик здоров! 
Алиса глядя на спасенного питомца сказала:
- Я буду звать тебя Пуговка! 
Леонард - Пуговка, кивал головой и соглашался. Потом резко сорвался и поскакал к лотку. Лекарство продолжало действовать... 

Автор текста и фото ️ Сослан Плиев

Блох мы обнаружили на следующий день после того, как наш кот отправился создавать проблемы в преисподнюю. Он ушел, но решил оставить нам долгую память о себе.
Правда, никто не подозревал, что память может так больно кусаться.
А может это блохи тихонько слезли с кота и решили никуда не уходить. В общем - никто не знает, как было, но вдруг оказалось, что в квартире мы с мужем далеко не единственные жильцы. Ой, не единственные.
Первым блох обнаружил Серега и заявил, что его кусают. Я отмахнулась.
Тогда Серега подстерег блоху, когда та необдуманно решила подкрепиться, схватил ее за шиворот и торжественно принес ее мне. Я прищурилась, рассматривая, что-то очень маленькое и уже не подающее признаков жизни.
- Ну, может, одна осталась, случайно, - предположила я.
- Ага, на поезд опоздала, - согласился муж, - и от огорчения изгрызла мне все ноги
Я покосилась на его конечности, на которых явно виднелись расчесанные следы укусов. Потом на свои, белые и ни разу не покусанные.
- А почему меня не кусают? - спросила я
- Кот тебя любил. Поэтому его блохи тебя не кусают. А мне он так мстит. Посмертно. Чтобы жизнь малиной не казалась.
- Послушай, просто у тебя шерсть на ногах
- И поэтому они напоминают кошачьи лапы? Думаешь, депиляция ног откроет блохам глаза и они поймут, что ошиблись? Как-то я мало в это верю..
Мы разошлись надутые друг на друга. Блохи мирно наблюдали за нашим спором из-под дивана и спорили, кого из нас им есть на завтрак.
Жребий пал на меня. Когда я утром увидела присосавшуюся тварь, я сама озверела. Счастье блохи, что она умерла сразу - иначе ее ждала жестокая и мучительная смерть. Я бы медленно отрывала лапы той, которая посмела точить на меня зуб.
А ведь когда-то с котом они сидели у меня на коленях, я гладила кота по мягкой шерсти. А следовательно им тоже перепадало моей любви…
Короче, позвонила я знакомому ветеринару и обрисовала ситуацию, спросив, что может помочь.
- Бензин, - коротко ответил ветеринар.
- Помыть пол бензином? - уточнила я
- Нет. Облить. А потом поджечь. По другому они не уйдут.
Я обиделась и бросила трубку.
Пришлось выдвигаться в сторону ближайшего зоомагазина.
- Что у вас есть от блох? - спросила я продавщицу.
- Ошейничек, - ответила она, - очень красивый. Даже со стразами.
Я с сомнением посмотрела на ошейник. Для блох он был великоват. А для Сереги явно мал. К тому же муж не любил гламурные стразики.
- А чего побольше у вас нет?
- Есть! Для алабая.
Я прикинула подойдет ли ошейник мужу и опять задумалась. Ошейник был хорош. Но любимый несколько проигрывал алабаю в размере шеи.
- У вас песик или котик? - в порыве коммерции не отставала от меня продавщица.
- Конечно, котик, - дала я оценку мужу. - Правда иногда просыпается в нем кабан дикий.
- Так вы для свиньи берете? - растерялась девушка.
- Почему, сразу свиньи, - обиделась я. - Он у меня очень чистоплотный
- Так какой ошейник вам давать?
- Давайте маленький. Но четыре, - решилась я.
- У вас четыре кота? - уточнила девушка.
- У нас четыре ноги, - ответила я. - На двоих. Если на каждую ногу надеть по ошейнику, то блохи передумают нас кусать и уйдут кусать соседей. Что тоже очень неплохо.
После зоомагазина я решила зайти в магазин бытовой химии, чтобы присмотреть еще чего-нибудь душераздирающего для моих новых домашних питомцев.
В магазине мне повезло наткнуться на любимую маму, которая уже была в курсе наших проблем.
- Привет! - радостно и, главное, громко, воскликнула она при виде моей мрачной физиономии. - Как поживают твои блохи?!
- Спасибо, хорошо, - машинально ответила я. Присутствующие в магазине люди с интересом уставились на меня.
- А что ты с ними собираешься делать?
- Ошейники для них купила, - максимально честно ответила я, почесывая на шее укус от комара. - Дихлофос теперь присматриваю.
- Для блох очень хорошо использовать лекарственную ромашку, - не унималась жизнерадостная маман.
- Что, становятся здоровыми и блестящими? - уточнила я.
Укус от комара чесался все сильнее. Я яростно чухала его, не замечая, что от меня тихонько отползают люди, образуя круг, в центре которого очутились мы с мамой.
- Ромашка - это хорошо! А, главное, никакой химии.
- Девушка, берите дихлофос, - подал голос какой-то мужик. - К черту ромашку, иногда нужно пожертвовать здоровьем блох.
- Только не в магазине его распрыскивайте, - вклинилась продавщица и спряталась от меня за стеклянный щит на кассе.
Когда я расплачивалась - возле кассы совершенно не было людей. Всем резко что-то стало нужно в самом дальнем углу магазина.
Дверь в квартиру я открыла с ноги.
- Ну что, твари кусачие, не ждали! - воскликнула я, держа перед собой дихлофос и чувствуя себя, как минимум, Рембо.
В ответ я услышала укоризненный вздох, доносящийся до меня изо всех углов и из под дивана.
Блохи грустно собирали чемоданы. Они чувствовали, что грядет Армагеддон, а это они очень не любили. Их ждал долгий и не самый приятный путь. Что ждет их на этом пути - никто не знал.
Ведь кто-то верит в кота. А кто-то в собаку. В человека они давно перестали верить.

Ирина Подгурская
на фото игрушка работы Ирины Ацикулярис

Тётя Соня лениво обмахивалась веером, полулёжа в кресле у открытого окна и прислушиваясь к звукам бьющейся посуды, доносившимся с нижнего этажа...
-Господи, и как людям не лень скандалить в такую густую жару?
-Может быть, у них-таки есть повод? - философски предположил Роман Семенович.
-Может быть, может быть…
Тётя Соня поднялась из кресла, вышла на балкон, перегнулась через него и зычно крикнула:
-Роза? Что ты так орёшь, как будто твой муж вложил всю зарплату в акции сибирских кофейных плантаций?
-Да лучше бы он зарплату вложил, чем…!
-Чем что? - к голосу тёти Сони присоединились заинтересованные голоса соседок справа и слева.
-Чем вкладывать своё мужское достоинство в турникет этой рыжей прошмандовки!
-Роза! - имя три возмущенных голоса произнесли одновременно, а вот дальнейший текст разнился:
-А я думала, что ты коренная одесситка!
-Почему турникет?
-Это та рыжая, за которую я думаю? Которую ты гоняла селедкой по всему базару?
Разгоряченная Роза успевала отвечать сразу всем:
-Турникет - потому что к ней суется любой мимо проходящий, как жетончик в метро! Та самая, они же типа вместе работают! На этом заводе работает еще пару тысяч человек, но почему-то именно эта дура всегда оказывается рядом! Кстати, а шо ты там сказала за Одессу?
-Да всё уже понятно про Одессу, я давно подозревала, что ты из Мариуполя! Никогда коренная одесситка не скажет, что то, что у мужа в штанах важнее, чем его зарплата!
-Вот поэтому ты и живёшь без мужа!
-А чего бы мне и не жить без мужа в свои 72? Тем более, что мой покойный Изя вкладывал свою зарплату правильно, а куда он при этом вкладывал свой жетон - мне до сих пор ни разу не интересно!
-Софочка, не отвлекайся от разговора, просто скажи мне, что ты обычно добавляешь в молочный коктейль? - появился на балконе Роман Семенович и мгновенно переключил на себя внимание тети Сони.
-Рома, я тебе умоляю, поставь на место кофемолку, это вообще вещь не для твоих рук. Угомони свои таланты, я сделаю всё сама. Это моя кухня и не чеши себя надеждой, что ты на ней пропишешься!
И снова перегибаясь через балкон:
- Девочки, холодненького среди здесь? - Две головы немедленно скрылись из виду.
- Роза, ты с нами или продолжишь делать аккомпанет?
Через три минуты блендер гудел, разновозрастные девочки рассаживались, а Роман Семенович дальновидно и благоразумно ретировался из квартиры.
-Роза, так и что рыжая? Почему ты так уверена за турникет? - после первого стакана холодного коктейля все расслабились, тётя Соня налила по второму и бросила в каждый по соломинке, чтоб в этот раз помедленней тянули.
-А как мне не быть уверенной, Софа? Прогуливаюсь я себе совершенно случайно мимо его конторы и вижу, что они вместе минералку покупают! Прямо в одном киоске! Прямо она в очереди стоит, а сразу за нею - он! Впритык! Она берёт бутылку минералки и он, вы не поверите, берёт такую же! Сразу же! Что я ещё могла подумать!?
-Даже не Мариуполь, - резюмировала 72-летняя Циля Марковна. - Геленджик!
Остальные дамы согласно кивнули
-Что вы киваете как слоны на морозе? Вы же знаете, какой мой Лёва представительный мужчина! За ним глаз да глаз нужен, чуть отвернись - сведут со двора!
Соседки, прекрасно знавшие щуплого невысокого Льва Соломоновича в котором представительным было только имя, переглянулись ещё раз.
-А не говорила ли я тебе, Роза, - издалека начала тётя Соня, - что уважающая себя женщина должна следить за собой, а не за мужем?
-Бывало…
-А не говорила ли я тебе, Роза, что прогуливаться до парикмахерской гораздо полезнее, чем до конторы мужа?
-Случалось…
-А не говорила ли я тебе иногда, раз двести примерно, что муж твой тоже человек и нервы у него не железные?
-Дак разве я спорю, Софочка? Но я же не могла молчать, когда мне пришла в голову эта мысль!
-Мысль, Роза, только тогда мысль, когда её головой думают! И я слышала за то, что женщину скандалы не портят, а освежают, но ты уже настолько свежа, что мята плачет росою от зависти!
-И что мне теперь делать, Софочка?
-Сиди теперь молча и придумывай двадцать один способ порадовать мужа!
-Почему двадцать один, Софочка?
-Счастливое число! Будем надеяться, что тебе повезёт!
Этажом ниже Роман Семенович и Лев Соломонович закусывали коньяк укропом и мятой. Коньяк Роман Семенович предусмотрительно захватил с собой, трава росла на балконе, идти в магазин за более солидной закуской не решились из соображений конспирации.
-И ведь всё для неё, все для неё, Рома! Шубка с каракуля, кафель в ванне голубой, поездка в Гагры!
-В Гагры-то зачем?
-Её спроси! Так ей хотелось!
Налили ещё по одной, потерли листики мяты в пальцах.
-И ведь никогда, Рома, никогда! Ни на одну не глянул! А она! Эх!
-Женщины, что с них взять… Когда их нет - вся голова пухнет от горя, когда они есть - можно сдохнуть от этого счастья….
Налили ещё по одной.
-А может, мне ей всё-таки изменить? На минуточку, чтобы она не зря так кричала?
-Лева, ты думаешь, что ты еще не опоздал? Так я тебе скажу, что уже да.
-Так что же мне делать, Рома?
-Ну, посмотри на проблему с другой стороны. У тебя самая темпераментная женщина в нашем доме - раз, она до сих пор в тебя влюблена - два, а если посчитать сколько ты за всю жизнь сэкономил на театрах - так ты поймёшь, что во второй раз тебе так выгодно уже не жениться!
-Зато она разбила сервиз!
-Согласен, это расход. Но ты ведь не надеялся, что сможешь изменить ей бесплатно?
-Я об этом серьёзно не думал…
-Таки уже и не начинай. В твой годы Лёва, уже никто не даст за сервиз.
-Но ведь Роза меня ревнует!
-Роза ревнует не потому что на тебя другие бабы зарятся, а потому, что ты ей редко комплименты говоришь. Сказал бы с утра “какая ты у меня сегодня красивая!” - не пришлось бы укропом закусывать, как обманутым вкладчикам МММ.
-Думаешь?
-Уверен. Женщина - существо нежное, ей стабильность нужна.
Вчера сказал, что любишь, сегодня сказал и завтра не забудь сказать. Тогда она спокойная, сервизы в доме целые и все соседи платят за кабельное телевидение, чтобы не сдохнуть от скуки!..
️ Марина Мариночкина

Бaба Яга, уютнo устроившись в кресле, вязала себе шaль из козьего пуха и мeжду делом вела бeседу с Котом. За окном шумел лес, стeмнело. Кот зажёг лампу и пошёл наливать чаю с медом сeбе и Яге. Тyт в дверь заскрeблись.
— Матвей, ты? Нe заперто, входи, — oкликнула старуха.
Двeрь чуть приоткрылась, и в избушку вoшёл волк.
— Бабyль, там это… — волк замолчал.
— Чего стряслось? Аль загрыз кого? Так не полнолуние вроде.
— Да нет… Мальчишка там у озeра…
— Какой мальчишка? - не сразу поняла Баба Яга.
— Ну какой… Малeнький. Плачет.
Старушка отлoжила вязание и посмотрелa на часы. Кукушка спала.
— Мaшка! Подъём! Который чaс?
— Двенадцатый пошёл, — зевнув, сообщила кукушка, и снова уснула.
Яга задумчиво почесaла нос.
— Сколь мальчику-то? Лет дeсять небось?
— Нет, — тихо проговорил волк, — Года три-четыре.
— Сколько?! - ошарашено воскликнула Яга. — Так ты чего не привёл-то сразу?
— Так я ж волк тeперь, не обoротень больше.
— Ну и что с тoго?
— Так напугается ведь, — убито сказал Матвей.
— Такие не боятся, мaл ещё. Ладно, показывай, — и старушка, накинув старую шаль и велев Коту разжечь печь, выскочила за дверь.
Яга, несмотря на вoзраст и негнущееся колено, была весьма шустрой, до озера добрались быcтро. Мальчик сидел, прижавшись спиной к дереву, и довeрчиво смотрел на пришедших.
— Ох ты ж, да он же бoсой! - покачала головой Яга. — Где обувь-то твоя, малец?
— Там птица страшная была. Я испугался, побeжал и пoтерял, — шёпотом сказал мальчик.
— От бeда-то. Как звать-то? Лeт сколько?
— Никита. Пять.
— Ладно, пойдём ко мне, не в лесу же ночевать будешь, — и Яга подняла Никиту на ноги.
— Бабушка, я не мoгу идти, у меня ножки болят, — и Никита заплакал.
Яга, присев, посмотрела на ноги мальчика. Они были сильно поцарапаны, в грязи и крови.
— От ить гоpе-то… Матвeй, иди сюда. Повезешь на спине Никитку, сам не дoйдёт.
Добрались уже заполночь. Кот успел поставить горшок с кашей в печь и нагреть воды. Постелил мальчику на сундуке чистую постель.
— От помощник, молодeц! - похвалила Яга. — Мазь мою зеленую достань, ранен нeмного ребёнок.
Сама, не мeшкая, принялась помогать Никите помыть ноги. Матвей тoптался у двери.
— Ну чего застыл? Обутку сыщи сбегай, чай недалеко где должна быть, — распорядилась бабка.
Волк бесшумно исчез за двeрью.
Пока Никита умывался и ел, Яга расспросила, как он в лесу один на ночь глядя оказался. С бабушкoй за грибами пошли, то ли сам отстал, то ли бабушка потеряла.
— Эти мне бабyшки! - вполголоса ругнулась старушка.
Уложила спать спасеныша, и вышла на крылечко. Матвей уже принёс ботинки мальчика, мокрые и грязные, но вполне целые.
— Забеги хоть поeшь, а то и на охоту не успел, — пригласила волка Яга.
Засиделись допoздна, обсуждая нерадивых родителей да бабушек.
Утром Никита был совсем здоров, от ран на ногах остались тоненькие шрамики. Яга, угощая ребёнка яичницей, расспрашивала его обо всём.
Ближе к обеду прибежал Матвей.
— Нaшёл! У Старого Бора ищут, — сообщил волк.
— Ну что, Никита, домой хочешь?
— Хочу!
— Ну вот и хоpошо, Матвей тебя проводит. Не страшно?
— Нет! - и мaльчик обнял старушку, — Спасибо тебе, бабушка!
Вместе с волком Никита пошёл туда, где его искали. Отойдя метров на десять, мальчик обернулся, чтобы помахать старушке, но избушки уже не увидел.
— Не смoтри, не найдёшь, — сказал Матвей, — Её только я могу найти да сама бабушка. Пoйдём.
Кoгда крики людей стали отчётливо слышны, волк велел Никите идти в ту стoрону. Сам незаметно наблюдал из чащи, как двое людей, увидев мaльчика, побежали к нему, подхватили на руки и радостно закричали:
— Нaшли!
Вечером Яга, Матвей и Кот пили чай.
— Бабушка, а может уйдём куда, где людей пoменьше, — сказал волк.
— Да куда уж, Матвей? Кто ж их выручать будeт? - и Яга сделала очередную запись в заветнoй тетрадке: «26 837 — Никита, 5 лет.»
Никиту искали почти двое сyток. Рассказам ребёнка, что он ночевал «у бабушки, у которой есть огромный кот и говорящий волк», никто не верил, списали на стресс. Но врачи не нашли у Никиты ни переохлаждения, ни истoщения, ни стресса, ни каких-либо трaвм…
️ Юлuя Катaшевскaя

Слышно, как упала булавка
В синагоге наступила тишина.
В таких случаях говорят, что стало слышно, как пролетит муха или как упала булавка. Но в синагоге не летали мухи, а все булавки находились на своих местах, и не было никакой причины им падать. Впрочем, об этом мы ещё поговорим.
В наступившей тишине не чувствовалось ничего зловещего. Напротив, тишина была вполне благоговейная, и произошла она не спонтанно, а по прямому указанию раввина, который предложил всем встать, открыть книги на странице 220 и молиться про себя до страницы 246. Со стороны прихожан не возникло никаких возражений, поскольку амида, то есть безмолвная молитва традиционно входит в состав каждой субботней службы.
Итак, стояла тишина, прихожане беззвучно молились, слегка кланяясь, когда встречалось имя Всевышнего. Казалось, ничто не препятствовало конгрегации достичь страницы 246, как вдруг тишину расколол пронзительный возглас:
— Ой!
Это отвратительное «ой», прозвучавшее в кроткой, беззащитной тишине, было громким, визгливым и настолько неуместным, что прихожане даже не успели испугаться. Они вздрогнули и, оторвавшись от молитвы, завертели головами, стараясь понять, откуда произошёл звук. Не найдя источника звука, они снова погрузились в молитву, так что надлежащая тишина продолжалась.
Но, как вы знаете, всё, что происходит один раз, как правило, повторяется. И точно: не прошло и двух страниц, как раздалось снова, ещё громче и визгливее:
— Ай!
Тут прихожане окончательно забыли про беззвучную молитву и начали тревожно переговариваться вполголоса и крутить головами, до тех пор, пока их взгляды не сошлись в одной точке, вернее, на одном человеке, который не крутил головой и вообще не шевелился, а стоял недвижимо, как соляной столб, тупо глядя в пространство. Стало ясно, что звук исходил именно от него.
Теперь, когда загадка частично прояснилась, следует рассказать, кто такой был этот остолбеневший прихожанин. Звали его Дэйв. На вид он был очень старым, а на самом деле ещё старше. В синагоге любили его за кроткий нрав и молчаливость. О том, что его зовут Дэйв, они узнали не от него, а друг от друга, потому что сам Дэйв ни разу никому не представился. Фактически, никто никогда не слышал, чтобы Дэйв произнёс хоть одно слово. При попытках прихожан заговорить с ним он улыбался, кивал головой, но звуков не издавал. В конце концов, прихожане убедились в том, что Дэйв был глухонемым, и это ещё больше повысило накал их симпатии к нему. Они стали обращаться к Дэйву жестами, чем-то вроде самодельного языка глухонемых, на что Дэйв всё так же улыбался и кивал головой. Несмотря на свою глухонемоту, синагогу он посещал регулярно, не пропуская ни одной службы, будь она в пятницу вечером или в субботу утром. Это прихожане ценили.
Ах, бедные наивные прихожане! Они даже не подозревали, что в действительности Дэйв не был глухонемым. Совсем наоборот, в кругу семьи и своих друзей он был чрезвычайно болтливым стариком. Я знаю, что никакая научная гипотеза не могла бы объяснить этого иррационального, можно сказать подозрительного поведения старого Дэйва.
На самом деле, объяснение оказывается до обидного простым.
Дело в том, что Дэйв был недавним иммигрантом из Кишинёва и не знал ни одного слова по-английски. В кругу семьи и друзей, несмотря на свой преклонный возраст, он был просто Додик. Жена его Клава довольно бойко жонглировала английскими словами, особенно такими, как дискаунт, сейл или клиренс. А Додик — совсем ни в зуб ногой. Эту свою англоязычную безграмотность он провозгласил чем-то вроде принципа. Дескать, зачем мне в моём преклонном возрасте мучить себя и портить остаток жизни какими-то паршивыми, нечеловеческими словами?
Томимый бездельем, Додик однажды посетил ближайшую синагогу, и это повернуло его жизнь в новое русло. На удивление самому себе, он страстно полюбил синагогу. Видно, проснулись в нём сладкие воспоминания детства, когда ласковый дедушка учил его петь за пасхальным столом:
— Ма-ниш-тана ха-лайла хазе мико-ол ха-лей-лот...
В синагоге Додику всё нравилось. Нравилось, как прихожане ему улыбались. Нравилось, как раввин мягко говорил что-то спокойное, не похожее на приказ, но все разом вставали. Потом раввин говорил ещё что-то, так же мягко, и все разом садились. Додик тоже вставал и садился. Ему нравилось, что никто на него не кричал. Попробовал бы этот раввин прикрикнуть на Додика, как, бывало, покрикивал в Кишинёве председатель парткома, — чёрта с два встал бы он!
Особенно Додику нравилось, что после службы все шли в другую комнату, и там можно было выпить чаю и съесть пирожное или бублик с красной рыбой, и всё совершенно бесплатно. В общем, полюбил Додик синагогу запоздалой стариковской любовью и стал ходить туда по пятницам и субботам, благо делать ему всё равно было нечего, а синагога располагалась в соседнем квартале. Жена Клава эту нелепую страсть мужа не осуждала и даже поощряла, поскольку это давало ей возможность на несколько часов избавиться от своего надоедливого супруга и посвятить себя серьёзным делам, таким, как сейл или клиренс.
Ну вот, теперь мы можем вернуться в синагогу, к тому моменту, с которого начался наш рассказ. Первые полчаса служба ничем не отличалась от всех остальных субботних служб. Ну, а что произошло потом, вы уже знаете. Поднялся жуткий переполох, переходящий в панику. Ещё бы: человек умирает прямо на виду у всей конгрегации. Одни кричат:
— Врача! Звоните врачу!
Другие тоже кричат, ещё громче:
— Зачем звонить!? У нас тут своих врачей пол-синагоги!
И точно, со всех концов зала, сорвавшись со своих мест, бегут к умирающему прихожане. Врачи, значит. А те, кто остались на своих местах — это, значит, не врачи, а наоборот — адвокаты. Им возле умирающего делать нечего. Вот когда он совсем отбросит коньки — тогда другое дело. Тогда, конечно, адвокаты проявят активность.
Первый, который добежал до умирающего Дэйва, то ли врач, то ли просто активист, заглядывает Дэйву в глаза и пытается с ним заговорить.
А Дэйв молчит. Стоит, не шевелится и не падает.
Врач-активист бьёт его по щекам, чтобы вернуть к жизни. А Дэйв молчит, как молчал. Не шевелится и не падает.
Конечно, было бы это дома в Кишинёве, Додик не позволил бы лупить себя по щекам. Он в ответ так бы врезал этому прихожанину, что тот бы долго помнил. Но тут — не Кишинёв. И Дэйв молчит, только грустно смотрит перед собой невидящим взором.
Тогда другой врач, тоже, видать, активист, пытается по-дружески обнять Дэйва за плечи. У любого нормального человека от такого благородного жеста должны проснуться положительные эмоции. Но Дэйв почему-то проявляет другие, совершенно неприличные эмоции. Он вздрагивает и вскрикивает во всё горло:
— Ай!
И человек, который пытался его обнять, отдёргивает руку. И все пугаются. И смотрят в растерянности друг на друга. Один врач говорит:
— Мне кажется, у него инфаркт.
Другой врач говорит:
— Это вы бросьте! У инфаркта совсем другие симптомы. При инфаркте человек должен, прежде всего, упасть и лежать, а этого насильно не свалишь. По-моему это, скорее инсульт. Видите, у него речь поражена.
Третий врач говорит:
— Ах, право, доктор, что вы говорите! У него никакой речи отродясь не было. Он же глухонемой, как пень.
— Какой он глухонемой? Он только что кричал «ай».
— Подумаешь — ай! Это ещё не речь.
— Конечно, речь. Он до этого ещё «ой» кричал. Может у него такой словарный запас.
Тут ещё один врач вмешался.
— Знаете что? — говорит. — У него никакой не инфаркт и не инсульт, а просто геморрой. Поэтому он стоит, а не садится.
На это все прихожане разом возмутились:
— Вы что, не видите, что вся конгрегация стоит, потому что мы молча молимся? Что ж, у нас у всех геморрой, по-вашему?
— А что вы думаете? — защищается врач. — В нашем-то возрасте...
А один прихожанин высказал такую мысль:
— А может, — говорит, — он республиканец?
Ну, тут, конечно, все на него гневно зашикали. Дескать, ты говори, да не заговаривайся. Если человек глухонемой или страдает геморроем, значит сразу уж республиканец?
продолжение следует...

В общем, наступила полная неразбериха. Одни кричат, что нужно скорую помощь вызвать, другие — что больному надо на воздух, третьи — что надо позвонить его жене. На этом, в конце концов, сошлись: немедленно звонить жене! Стали искать номер телефона, а его, оказывается, никто не знает. И в списке членов синагоги Дэйва нет. И как его фамилия — никто не знает. Вот такой конфуз. Кто-то предложил вызвать полицию, чтобы идентифицировать личность Дэйва. На это сам раввин вмешался и привлекать к такому делу полицию запретил, чтобы не марать чистую репутацию синагоги.
Но тут, слава Богу, нашёлся один старичок прихожанин. Он по причине своей глуховатости поначалу не обращал внимания на весь этот переполох. Но потом вокруг Дэйва поднялся такой гвалт, что даже этот старичок забеспокоился и пришаркал к месту события. Увидел он Дэйва и говорит:
— А! — говорит. — Я его знаю. Он мой сосед по дому. Голдман его фамилия.
Ну, тут уж телефон Дэйва в два счёта разыскали, и сам раввин взялся позвонить его жене. К счастью, Клава дома оказалась.
— Здравствуйте, миссис Голдман, — вежливо объявляет раввин. — С вами говорят из синагоги. Пожалуйста, не волнуйтесь.
— Ох, уж не помер ли? — говорит Клава, и в голосе её звучит тревога с некоторым оттенком надежды.
— Пока нет, — говорит раввин и далее подробно рассказывает обо всём, что произошло в это утро в синагоге. И под конец объясняет Клаве, что у её супруга диагноз ещё не установлен: может быть, это инфаркт, а может быть инсульт, а может быть даже, не приведи Господь, геморрой.
Клава немного помолчала, а потом спрашивает:
— Какая на нём рубашка?
— Что вы имеете в виду?
— А то, что говорю, то и имею. Какая на нём рубашка — кремовая?
— Вроде бы да, кремовая.
— В полосочку?
— В полосочку.
— Ну, так я и знала. Идиот.
— Извините?
— Да нет, не вы. Это я про него. Он идиот.
— Понимаю, — говорит раввин, пытаясь уловить связь между умственными способностями Дэйва и цветом его рубашки.
А Клава, бедняга, совсем разнервничалась. Говорит:
— Я ему эту рубашку вчера в Таргете на сейле купила. Новая рубашка, не распакованная была, понимаете?
— Понимаю — говорит раввин, делая такой участливый голос, как будто он и правда понимает, что говорит Клава.
— А этот болван, — кипятится Клава, — сегодня утром, пока я спала, распечатал рубашку и напялил на себя. Ну не идиот ли?
— Хм... Что же в этом такого... ммм... идиотского, позвольте спросить?
— Как что! — кричит Клава. — Знаете, как эти рубашки запакованы? Всё на булавках! Там в одной упаковке десятка два булавок! А этот дурак ничего не соображает, так с булавками рубашку и надел! Вот и орёт теперь!
Трудно сказать, что в этот момент подумал раввин, и какое у него было выражение лица. Замечу только, что в синагоге паника сменилась ликованием. Женщин попросили удалиться, после чего два волонтёра осторожно раздели Дэйва до пояса и вытащили булавки из его рубашки и из него лично. Вполне возможно, что в процессе этой операции одна булавка упала на пол, но теперь этого никто бы не услышал. Дэйв оделся, снова стал улыбаться и охотно позволять обнимать себя за плечи.
И вот наша история подошла к счастливому концу, ибо что может быть счастливее чудесного исцеления человека, даже если он глухонемой? Дэйв был счастлив. Раввин был счастлив. Прихожане были счастливы. Только адвокаты немного огорчились.
Иллюстрация Вальдемара Крюгера к рассказу Александра Матлина «Слышно, как упала булавка»

Мама приехала



– Хриша! – вскричала приехавшая к сыну в гости, мама, – Таки я нэ вижу внуков! Иде воны?
– Мама! – воскликнул Григорий Иосифович Циммельман, –Шо вы такое говорите? И как у вас язва на языке не выросла? Шоб вам иметь внуков, мине таки нужно жэниться!
– Ой, вэй, Хриша! Закрой свой рот с той стороны! Уже сядь и слушай сюда! Твоя мама не скажет дурного! Запомни, Хриша, дэти появляются вовсе не от замужа!
– Мама... – вздохнул Григорий Иосифович, – Вы таки толкаете своего сына в блуд! Вы хочите, шобы я сказал вам за шмар?
– Шо я слышу?! – взвилась Гришина мама, – И мне это говорит сын Ёсика Циммельмана, шо только и знал як бэгать за шмарами! И таки сделал ноги, как только ты, единственное шо он мине оставил, появился на свет!
– Мама, – простонал Григорий Иосифович, – Шо вы таки хочите от своего единственного ребёнка?
– Вбей себе в мозг, Хриша, шо я уже хочу нянчить выводок босяков! Шоб воны были усе здоровы!
– Мама! – стонал Григорий Иосифович, – Вы таки из моей однокомнатной хрущёвки хочите сделать коммунальную квартиру?!
– Нет, я так не могу, Хриша! Ты вже прожил тридцать четыре года, а ума осталось на детский сад! Таки найди себе жену с большой квартирой! У Зои, дочки Якова Перельмана, целая трёхкомнатная! Яков Евсеич таки зубной техник и сделал Зое царский подарок!
– Ма-а-ама!!! – взвыл Григорий Иосифович, – Зоя Яковлевна с тобой с одного года рождения...
– Ну, так и шо с того? Или ты таки думаешь, шо ни я, ни она уже не способные родить ещё десяток таких же як ты оглоедов?
– Ма-а-ама-а-а!!! У меня не хватит здоровья, шоб управиться с Зоей Яковлевной...
– Вэй из мир! Таки посмотрите на этого хлюпика! Шо там управляться? Тебе хватить только лечь! Усё остальное сделает Зоечка, поверь, Хриша, своей маме!
из сети

Eвpeйcкиe бpaки нe pacпaдaютcя: 8 гeниaльныx пpaвил oбщeния мужa и жeны



Считается, что еврейские браки не распадаются ни при каких обстоятельствах. Где-то на просторах интернета я читала рассуждение еврейской жены о том, что души супругов соединяются в единое целое, и расторгнуть брак — примерно тоже самое, что ножовкой начать отпиливать одного сиамского близнеца от другого. Сомнительно, больно, бесполезно.
Но это — романтическая версия. Мужчины-евреи считают, что женщины одинаковы. И если ты не можешь ужиться с одной женой, то и с другой у тебя ничего хорошего не получится.
Мне такой подход — «вместе и навсегда», надо заметить, нравится. Он не таит в себе отступных путей. А то другие народы капризные и изнеженные какие-то: ведут счет ухаживаниям, вниманию, потраченным деньгам, уделенному времени, ориентируются на перспективы. И если их нет, сразу же грозятся разводом.
Если долго человеку чем-то угрожать — он привыкнет и перестанет бояться. Хотите жить долго и счастливо — никогда не заикайтесь о расставании.
Есть люди, которые верят в то, что любовь дается человеку один раз в жизни, все остальное — ее эхо и тени. Прагматичные евреи говорят:
«Любовь приходит через 10 лет»
В браке, который вы сами создадите и усовершенствуете. Через время, которое вы проведете вместе, через общие праздники, радости и горести. Через улыбки детей, в которых вы увидите свои черты.
На Востоке женщин учат помалкивать и во всем слушаться мужа. На Западе крайне важна индивидуальность и независимость партнеров. А у евреев свой образ существования. На некоторые нюансы я пролью свет:
Полюбить жену такой, какая она есть
— Изя, дорогой, как я выгляжу?
— Милочка, главное, шо мы все живы-здоровы…
Актриса Фаина Раневская предлагала всем мужчинам, которые недовольны внешностью своей жены, обвинить в этом недоразумении самого себя. Доля истины есть в этих словах. От комплиментов женщина расцветает, а от равнодушия чахнет и тяжелеет.
Принять все недостатки мужа
— Сарочка, таки мне кажется, что мы друг не подходим…
— Сёма, другим мы не подходим ещё больше!
Старинная китайская пословица гласит: если вы хотите найти себе друга без изъяна, вы рискуете остаться без друга. Так и с мужьями. Не акцентируйте внимание на недостатках, хвалите достоинства!
Простить все мелкие промахи
— Абрамчик, помнишь, когда тебе было плохо, я сварила тебе суп?
— Нет, Циля, ты сначала сварила суп, а потом мне было плохо!
Не поддаваться ревности
— Яша, этот мужчина смотрит на меня уже целый час!
— Да, я заметил. Наверное, антиквар.
Ревность — испепеляющее чувство. Но на практике, 99% чужих мужей и жен никому не интересны. Людям лень впутываться в сложные многоугольные отношения. Большинство мыслят, как Женя Лукашин из Иронии Судьбы: «Если у вас нету тети, ее вам не потерять».
Больше дипломатичности
— Сарочка, дорогая, а диалог ещё возможен или ты таки уже однозначно права?
Какая разница, кто прав, а кто заблуждается? Вы ведь о бытовухе толкуете, а не сидите за столом переговоров стран НАТО. Ну а взгляды на высокое искусство, как правило, разнятся. О вкусах, как говорится, не спорят.
Быть благодарными за подарки
— Софа, я гляжу, ты новую шубку у мужа выпросила?
— Ой, Циля, Так долго выпрашивала, шо уже как будто заработала!
Жалеть психику партнера
— Сара, мне сказали, что ты мне изменяешь.
— Неправда!
— Да ещё и с пожарным.
— Ну, это уже совсем неправда!
***
— Изя! Шо это ты меня всю ночь называл Наденькой!
— Циля! Ты не поверишь! Мне приснилось, шо я Ленин!
Мы — всего лишь люди. Никому из нас не удавалось прожить жизнь безупречно, обогнув все острые углы, избежав всевозможных конфликтов. Главное, самим не накалять обстановку. Беречь нервы друг друга.
Во всем искать преимущества
— Шо с вами, Роза? Вы так сильно похудели!
— Я так страдаю, мне стал изменять муж…
— Таки разведитесь!
— Пока не могу.
— А шо такое?
— Хочу сбросить еще пять килограммов…
Побольше оптимизма и веры в то, что жизнь мудрее нас. «Все, что происходит — необходимо» — говорят буддисты. Хочется надеяться!
из сети

— Негодяи! Кто это сделал?! 
Крики Симы Маирбековны разрушили нежное спокойствие воскресного утра. И было не очень понятно, кто это сейчас кричит: мать или котовладелица. 
Пошёл на звук.
В кухне было тревожно с одной стороны, и очень ржачно с другой. То есть атмосфера напоминала новости на «России 24».
Сима Маирбековна стояла уперев руки в бока и мрачно рассматривала трех котов сидящих перед ней на полу. 
Ося, Беня и Леонард выглядели очень дерзко. Они выглядели, как таксисты в аэропрту, члены избирательной коммисии на выборах, или банда налетчиков. А может даже, как небольшая мафиозная ячейка. На лицо был босс в виде Осечки, чёрный и стремительный убийца Беня, и интеллигентного вида Лёнчик, очевидно бухгалтер клана. 
Клан Кастрато.
— Кто это сделал, скотины?! 
Скотины равнодушно посмотрели на хозяйку, а Беня даже цинично лизнул свою ногу. 
— Что случилось? 
— Вчера вечером, я сварила говяжий язык! Прекрасный язык! Идеальный для бутербродов! 
— Так. Отлично. 
— Оставила его на столе, предварительно затянув плёнкой, что бы с утра, к завтраку… 
— Господи! Хватит нагнетать! Лучше горькая правда! Они его сожрали? 
— Полюбуйся.
Да. У дивного языка явно не хватало одного фрагмента. Плёнка, при этом, была весьма профессионально вскрыта чем-то острым. И выжрат кусок. 
— Скоты. 
— Скоты, — согласился я, — но не думаю, что все виноваты. Не наши методы наказывать всех скопом. Проведём следствие, дабы не пострадал невинный!
Клан Кастрато, при этих словах, как один посмотрел на нас. 
— Итак. Лёнчика можно исключить. Он ест только курицу. Говядина не его тема. 
Леонард пожал плечами и ушёл подбивать отчёт о продаже поддельного наполнителя для лотков. 
Двое подозреваемых, Ося и Беня напряглись. Любой из них мог надругаться над языком. Беня или Ося… Ося или Беня… 
— Тэкс… Начнём… 
— Давай ты добрый полицейский, а я злая? 
— Не увлекайся. Мы не менты. Все проще. Ты их нюхала? 
— Что? 
— Их надо понюхать. Кто пахнет языком, тот и преступник! 
Начнём следственный эксперимент! Миссис Хадсон! В ввиду отсутствия у нас доктора Ватсона, назначаю Вас ассистентом! Ты одного, я другого! Хватай! Да блин! Сима! С другой стороны его нюхай! Нас интересует запах из пасти!
Надо заметить, что Ебентий, которого нюхала миссис Хадсон, выглядел весьма растерянно. За его короткую, пусть и бурную жизнь, хомо сапиенс впервые нюхал его. Не важно с какой стороны. Поэтому он тихо сказ «мяу» и обмяк на руках Симы Маирбековны, имитируя обморок. 
— Всё. Перестань его нюхать. У него инфаркт сейчас будет. Тем более, он не при делах. Это Ося!
Да. Остап просто источал запах деликатеса, который собирался стать моим завтраком. 
— Вот гад, — горько сказала Сима Маирбековна, поглаживая невиновного Ебентия. 
Остап мрачно посмотрел на нас и заворчал. В ворчании очевидно слышались «волки позорные, жизнь ворам» и все такое. 
— Как не стыдно. Из-за тебя мог пострадать Бенечка… 
С этими словами Сима Маирбековна отрезалала оскверненную часть языка и скормила Бене. Видимо это была моральная компенсация. 
Тот довольно заурчал и принял извинения. 
А главарь, коварный пожиратель говяжих языков Остап, был изгнан из кухни и награжден презрением… 
А Сима Маирбековна, достала кусок курицы и начала звать Лёнчика…
Ну и какой из неё злой полицейский?))

Автор : Сос Плиев

Общагу в моем универе давали только со второго курса, а на первом я жила у одной бабули (бывшая коллега моего отчима).
К слову, денег за проживание с меня она не брала. Но и относилась требовательно. Одним из условий было возвращаться до 21:00, чтобы не мешать ей спать.
Условие я соблюдала, но однажды у меня был вечерний курс, и несколько дней подряд я не могла возвращаться раньше 10 часов вечера. С бабулей договорилась, что просто буду вести себя тихо в прихожей.
Итак, первый вечер. Крадусь. Фухх, вроде тихо. Утром:
— Ты вчера так громко пришла, я все слышала!
— А что именно было громко?
— Ты громко щелкнула замком.
Ок. Второй вечер. Открываю замок меедленно, как взломщик) ложусь. Утром:
— Ты меня вчера разбудила!
— А чем именно?
— А у тебя липучки на кроссовках шумят, когда ты их открываешь!
Попытка номер три! Прихожу. Кроссы снимаю за дверью. Замок держу до последнего. Прохожу на цыпочках… Утром:
— Ты меня разбудила!
— Да чем?!
— А когда ты у себя свет в комнате выключала! Переключатель-то щелкнул!
Финал: прихожу вечером. Просто 11 друзей Оушена. Кроссы за дверью, замок придерживаю… выключатель нажимаю очень медленно и осторожно. Утром меня ждет просто буря!
— Совести у тебя нет! Так мучать бедную старушку!
— Да что не так-то???
— Ты вчера так тихо пришла, что я полночи думала, что тебя до сих пор нет дома! А ты в это время спокойно дрыхла, бессовестная!

/Автор: Delffinka/

 
Порезал на кухне палец. Жены нет, дома один Артём. Кровь хлещет. 
Сначала я пытался ее отсасывать и даже подумал, невпопад, конечно, как тяжело жилось графу Дракуле, потому что вкус был не мишленовский. 
 Потом стал зализывать, также безуспешно — позвал профессионалов, но кот Семён брезгливо отвернулся. 
 Наконец одной рукой я вывалил на стол домашнюю аптечку. Артём услышал из детской шум и спросил, что у меня случилось. Ничего, ответил я. Успел оценить своё предсмертное мужество и вылил на рану пол-флакона йода, затем лакернул зелёнкой. 
 Я поплыл, показалось, что теряю сознание. Между бинтом и обновлением завещания выбрал побороться, отмотал бинт, метра этак три, начал наматывать бинт на палец. Вспотел, хотя не исключено, что и от наматывания, да и пот был не холодный (я трогал). Никак не получалось отрезать бинт левой рукой. Хорошо амбидекстрам (кстати, первый случай, когда это слово пригодилось мне в жизни). Вскоре я понял, в чем моя проблема: ножницы были из набора детского доктора, Артём зачем-то подкинул их в аптечку, видимо, из благих побуждений, для усиления. Я разорвал бинт зубами, прикусив обе губы зараз, но с этим после. Завязал тройной морской узел (вычитал у маринистов). 
 Прилёг в обморок. 
Пришла жена. 
 Я выдал ей хорошо отрепетированную речь про то, что, когда муж при смерти, ее каждый раз нет дома. Она пыталась переставить две части этого тезиса местами, я не позволил. Для вкуса добавил свое любимое пассивно-агрессивное «как всегда», оно любому срачу к лицу. 
— Давай посмотрим, — наконец сказала жена правильные слова. 
— Присядь, а то вырубишься, — предупредил я, — море крови. 
 Жена размотала бинт. А где рана, спрашивает. 
Черт. 
Нет-нет-нет-нет-нет. 
Это ж теперь на десять лет семейной жизни мемов. 
Я забинтовал не тот палец. 
Едва заметная царапина скромно краснела на соседнем…
 
из сети

#РОЗА
Одесское утро.
- Роза! Роза! Ты дома?
- Софа, шо ты орешь через три подъезда, громче воздушной тревоги, тебя уже весь дом слушает!
- Роза ты уже слышала за Цилю? Она таки приехала со своей заграницы и пошла натощак сдавать анализы. После этого ее натощак может продлится до отъезда. 
- А шо у нее болело?
- Как у всех, кто приезжает домой лечиться: зубы, суставы, сердце и щитовидка.
Из арки появилась колоритная дама, с отросшими корнями волос двухлетней давности, давняя фанатка Фиделя Кастро. Циля уважала решение кубинского лидера не стричь бороду до полной победы коммунизма. Она в свою очередь, решила не красится до окончания войны. Дама гордо несла толстую папочку анализов из Смартлаба и медицинских исследований из ИнтоСаны. Заметив беседующих соседок, она остановилась, приняла позу сахарнички и спросила:
- Шахеды считаем?
- Цилечка, мы за тебя нервничали, что сказали анализы?
- Я Вас умаляю, Роза Марковна, берегите нервы. Анализы сказали, что у меня здоровые суставы и все то, что меня беспокоило. А врачи сошлись на мнении, что мне надо потихоньку сбросить 30 кг мною скопленного веса. И мне может быть станет легче.
- А зуб?
- Его таки вырвали. 
- Циля, так ты привезла в Одессу лишние зубы, килограммы и доллары?
- Та, шоб мои килограммы так же уменьшались, как и доллары. 
Из полуоткрытого окна второго этажа раздался, имеющий свое мнение, голос:
- Жрать надо меньше!
Роза Марковна так перегнулась через перила балкона, что ее шестой размер груди стал претендовать на девятый, но звуком быстрее отреагировала Софа:
- Ты ж, посмотри, развесила свои лопухи на всю Канатную, интеллигентные люди приватно общаются и тут на тебе – Озеров! Мила Львовна жарьте свои биточки без комментариев.  
Мила Львовна протиснулась в мгновенно настежь распахнутое окно и завопила наружу, обращаясь мужу, находящемуся где-то очень внутри:
- Посмотри, Боря, мне тут рота затыкают, а сами своими криками распугали всех шахедов. 
- Боря, сидите в ванной, делайте вид что вы выехали с первой волной по Дунаю, там за воротами ТЦКашники ходят, так они будут рады вас видеть. И не Вам Милочка, рассчитывать рацион по питанию, надо же представитель бесплатной народной медицины. Выньте себя из окна и прикройте форточку.
- Роза Марковна, вы бы вернулись на балкон, бюст перетягивает. И не надо бдить за моего Борю, за своего Сему бдите, он в Гор сад без панамки ушел.
Циля вертела головой между двумя балконами на третьем этаже и окном на втором. К этому моменту прозвучал сигнал отмены тревоги, и она поспешила в подъезд, к слову, никто из общающихся не заметил потери собеседника. А на соседний балкон Розы Марковны выплыла Дора, отряхивая с груди свежие крошки от завтрака. Она тоже перегнулась через перила так, чтобы комфортно видеть соседку ниже. 
- Мила, где и по чем вы брали мясо?
- Встретивши меня вчера на Привозе вы подумали, что я туда завтракать хожу или на экскурсию? И мясо мясу рознь. Мясо для Барсика и для Бори имеет разную цену…
- Та понятно, что мясо для Барсика лучше, даже боюсь уточнять сколько.
Тут Софа заметила отсутствие Цили:
- Так я не поняла, как ей удалили зуб, кто-то понял?
Тем временем Циля поднялась на третий этаж ощущая тахикардию и острую необходимость поделиться своими впечатлениями от посещения стоматолога. Она позвонила в дверь Софы и дворовая тусовка начала рассеиваться. Софа приготовила кофе и в предвкушении развесила уши.
- Ты не поверишь, меня футболили по всей Одессе с моей нижней восьмеркой, ее все боялись удалять. Но нашлась-таки святая женщина Лена, у которой есть связи среди старых и проверенных врачей нашего города, и им не страшно отдаться в руки. Лена привела меня к Валерию Ивановичу уже в таком состоянии моей психики, что я готова была отключиться самостоятельно. Этот жесткий мужчина навис надо мной и начал буквально орать: «Открой рот! Шире! Шире! Слушай что я говорю! Немедленно! Я сказал шире!». У меня пот выступил на лбу, я перепуганными глазами смотрела на него и из всех сил пыталась шире открыть рот…, и тут я поняла, что не заметила, как он провел анестезию. Это было что-то невероятное. Через десять минут. Он подошел ко мне, грозно посмотрел, сказал слушаться беспрекословно иначе будут большие проблемы. Я испугалась еще больше, открыла рот и приготовилась слушаться. Он закричал: «Дыши! Дыши животом! Не надо обращать внимание на звуки, не отвлекайся! Дыши животом! Ты же женщина, ты что не знаешь, что такое дышать животом? Немедленно сделай глубокий вдох животом!». Я от страха вообще забыла, как дышать и пытаясь вспомнить вдруг увидела перед своими глазами зуб…, он его вырвал. Такой артистизм и отвлекающий маневр…, талант, потрясающий мужчина, оргазм на кресле у стоматолога, я не испытывала никогда!  
- Циля, а телефончиком этого волшебного мужчины поделишься? По секрету…
- Не делай мне нервы, а то я не знаю, что значит в Одессе по секрету? Можно сразу в общий час двора скинуть. 
- Циля ты знаешь за чат двора? Ты же только позавчера приехала?
- Я тебя умаляю, жить на Тенерифе или Лондоне совсем не мешает общаться в чате двора, а как иначе достоверно узнать за дела в городе?!
- Ну, ты права. А в итоге после всех анализов на 13000гривен, шо тебе для здоровья посоветовали?
- Софа, а шо мне могли посоветовать, я же пойму если, мня попытаются нагрузить, потому – меньше думать и жрать, и больше двигаться, плюс витамин Д. 
- А…, ну, да…, и перевеса в чемоданах не будет на обратной дороге, не зря приехала. 
Раздался звонок в дверь. Пришла Мила с биточками, которые остались после Бори или Барсика, но все равно было приятно. За соседней дверью было слышно, как Роза Марковна отчитывала Сему за панамку, потому что на солнечный удар невозможно дать сдачи. 
Целый калейдоскоп ярких событий, а время только подходило к обеду, в этом вся Одесса. 
21.05.2024 Н.Безпалова

Муж-дальнобойщик привез с рейса женщину. 
Сказал, что теперь будет жить с нами! - плакала Галя...
В полном обалдении она смотрела на незнакомку. Та вела себя весьма нахально: бесцеремонно потопала в ванную, появилась оттуда в халате хозяйки и с ее любимым полотенцем на голове. По пути заявила:
- Ты не стой столбом-то! Во-первых, я есть хочу. Во-вторым, мужик твой сейчас придет.
Гале хотелось закричать и выставить ее за дверь.
Но она молчала.
Квартира принадлежала мужу. И была тем самым имуществом, которое приобретено до брака.
Вообще-то ничего не предвещало беды. И Галя жила хорошо.
До сегодняшнего дня.
Она не работала, деньги дома водились, супруг хорошо зарабатывал.
Обладала Галя вздорным и капризным характером.
Знакомые шутили, что ее Петя специально дальнобойщиком устроился, чтобы жену подольше не видеть.
Но любил он ее сильно.
Так все считали. И сама Галя. Правда, теперь ее уверенность пошатнулась.
В день приезда мужа Галя гадала, что он ей привезет на этот раз?
Реальность превзошла все ожидания.
Муж привел с собой незнакомую женщину. Сказав, что она теперь будет жить с ними. Зовут Нина.
И чтобы Галя не возражала.
Встретил ее где-то на трассе.
Галя ничего понять не могла. Ей самой - 34 года. Она молодая и красивая.
Этой бабе по виду все 50. Неухоженная, хамовитая.
Неужели подобная женщина могла привлечь ее симпатичного мужа?
Хотя его она старше всего на 10 лет. И есть мужчины, которым нравятся дамочки, что старше.
Но не такие же!
- Слышь, ты долго там стоять будешь? Я есть хочу! - проорала Нина с кухни.
Галя пошла варить пельмени.
Нина молчала. Галя поставила перед ней тарелку и хотела голубцы для мужа достать.
- Не поняла. Ты что, полуфабрикатами мужика кормишь? И мне их же наваляла? - вскинула бровь Нина.
- Ну да.. - с ненавистью глядя на нее, ответила Галя.
Нина демонстративно открыла окно и выкинула пельмени туда.
- Ты что делаешь? - вскрикнула Галя.
- Кошка съест! А ты, милочка, давай суп свари. Или картошки пожарь! Поняла? - и Нина ушла смотреть телевизор.
Когда Петя пришел домой, Галя втащила его на кухню и принялась жаловаться.
- Выгони ее! Зачем ты ее привез? Кто она такая? Она пельмени выбросила! Она... - Галя не договорила.
На кухне появилась Нина.
- Петя, ты чего ее терпишь? Видный мужик, при жилье, с деньгами. А она тебе даже пожрать не может сготовить. Избалованная мамкина дочка. Еще и жалобщица! - Нина презрительно посмотрела на Галю.
- Я тут живу. И я хозяйка! - вскинулась Галя.
- Пока да, - ответила Нина.
И вместе с Галиным мужем они ушли в магазин.
Приготовила Нина сама. У Гали в этот день аппетита не было, но на следующим она поела. И чудесный борщ, и макароны по-флотски.
Галя готовить не умела и не любила.
Но решила наверстать упущенное. Смотрела рецепты в Интернете.
Не получалось вначале. А потом она вошла во вкус.
И перестала Петю пилить по любому поводу.
Галя испугалась. Что противная Нина останется, а она уйдет.
Она даже маме свой ничего не сказала. Хотя обычно звонила ей по любому поводу.
А вот с лучшей подругой поделилась.
- Гони ее в шею! Самозванку! Я не представляю, если бы мой Сашка кого привел вот так, - принялась раздавать советы подруга Катя.
- Ага, тебе хорошо. Квартира у вас общая. Плюс твой Сашка зарабатывает вообще ничего, ты семью тащишь. А у меня моего ничего нет! Все Петино! И он у меня красивый! А теперь все этой! - зарыдала Галя.
- Ну, подруга, спасибо. Я ее поддержать хотела, а она меня же и отчехвостила! Иди отсюда. К своему Петечке и его Нине! - возмутилась Катя.
А так ничего вроде бы и не изменилось.
Петечка по-прежнему с обожанием смотрел на жену.
Она все пробовала начать с ним разговор, почему он притащил в дом эту Нину.
И сколько она будет жить у них еще?
Но муж не желал общаться на эту тему.
Нина устроилась работать в магазин.
А Галя вдруг поняла, как она может выжить самозванку: забеременеть.
До этого желания иметь детей у нее не было. Она и мужу сказала, что становиться матерью не хочет.
Фигуру портить, да и нет у нее к детям любви.
Но теперь поняла: способ действенный, должен сработать!
Знакомые удивлялись переменам в Гале.
Готовить стала, не истерит, как раньше, просто в идеальную жену превратилась!
А потом сияющая Галя сообщила Пете, что ждет ребенка!
Тот был счастлив.
- Давно пора бы! Только воспитывай хорошо! Чтобы потом из дома не выгнали, как меня! - вздохнула Нина.
- Как это... выгнали? - выдохнула Галя.
- Да вот так. Я воспитывала сыновей своего мужа. Как родных. А когда Коли моего не стало, они меня за дверь. Сказали, чтоб не появлялась больше. Я ж в них душу вложила, - на глазах Нины показались слезы.
А Галя впервые усовестилась. И даже стала ей сочувствовать, проговорив:
- И что потом?
- Да ничего. Пить стала. Жить не хотела. Тут твой мужик едет. Я шагнула на дорогу. Он чудом затормозил. Долго с ним проговорили. Мозги мне вправил. И к себе жить позвал. Чужой совершенно человек. Я сразу начала верить в то, что есть хорошие люди. Повезло тебе, Галя, с мужем! - отозвалась Нина.
В этот вечер они впервые поужинали втроем. И Гале даже расхотелось Нину выгонять.
А Нина с улыбкой думала, что ей удалось, похоже, перевоспитать вредную Петину жену.
На следующий день к ним дядя Пети приехал из деревни в гости.
И все бросал заинтересованные взгляды в сторону Нины.
А погостив недельку, засобирался домой. И Нина с ним!
- В нашем возрасте надо торопиться! И от предложений не отказываться! Спасибо, что приютили! - улыбалась Нина.
А Галя по ней даже скучать стала.
Жизнь как-то изменилась. Изменилась и она сама.
Дочку Галя родила. И крестной позвала Нину.
Они теперь с ней не разлей вода.
На все лето Галя к ним в деревню уезжает. Свежий воздух и малышке полезен!
А муж ее все удивляется!
Как изменилась до неузнаваемости его жена!
Считает, что в этом есть заслуга Нины.
Вот так причудливый клубочек судьбы свел вместе людей, которые теперь очень нужны друг другу!
@ Татьяна Пахоменко

Письмо жене



Дорогая, ненаглядная моя супружница, Дашет Егоровна!
Посылаю тебе поклон от бела лица до сырой земли. Теперича тебя уведомляю, что у меня в жилах бежит не мужицкая кровья, а ахвицерская и теперича тебя нельзя звать Дашкою-надо Дашет Егоровною, мы теперича из телегентных людей. Посылаю тебе 500 рублей, что получил за спасение жизни ахвицерской. Купи себе шифоньеру с зеркалой и часы с птичкою, на дверь повесь драплю, а на окошки тюльную занавеску с фабричной клеймою. Свиней в хату не приваживай и сама с ними не вожжайся. Найми себе бабу, а величай её горничною. Справь себе костюму модную с прорежами внизу, чтобы было видно подвязки и сшей себе шубу волосами на улицу и зови её монтою.
Купи себе шляпу с пушинками и разные там модила, ещё сходи к дядьке Захарке и спроси его, чтобы покрасил тебе волосы в рыжий цвет, как у Прохоровой кобылы. Да смотри не ослухайся, не то разводную отребую, со мной теперь не шуткуй я не тот, что давеча.
Пудру сыпь себе на морду, как фря телегентная. Сходи к сапожнику, пусть сделает тебе на ноги каблуки с тюфелями и ходи , задом виляй. Продай мою гармонию и купи себе рояль с пианиной, поставь в правом углу, где телёнок стоял. Ладони три дикалоном, чтоб воняло,как от телегентных людей. Ногти мажь маникюрою, в носу пальцами не ковыряй, а купи себе костяную палочку. Не сморкай в подол, зубы чисть не пальцем, а щёточкой с порошком. Ещё купи себе ведро со шлангом, повесь его над койкою.
Всякие разговоры говори с кумплиментою и рот здорово не разявай. Обрежь до колен мои чёрные штаны , обшей снизу кружавчиками,носи по праздникам. Чулки носи на подтяжках, знай себе цену, не оскорбляй самолюбию.
Как с кем полаешься, падай припадкою на землю и лежи , пока воду на кожу не нальют.
До ветру в сарай не ходи, а купи себе ведёрко с белой оправою и держи его под койкою .
На нашего кобеля сшей папажу, надень цепь и ходи с ним гулять, как столичная прелестница.
В гости ходи с радикюлею и зонтою. С деревенскими бабами не вожжайся, а водись с ахвицерскими бабами.
Вот и весь мой сказ. Не ослухайся.
С тем досвиданьица, твою муж, денщик его величества, 325 Воронежского полка, Свинцов Данила.
1812 год
из сети

НУ ВСЁ. НАЧАЛОСЬ.

Чтобы не остаться в четырнадцать лет старой девой, Ляля завела «отношения». Договорилась с каким-то Колей. На переменах они встречались, вместе посетили столовку, потом парк и потом ещё переписывались. Вечером Ляле надоела эта ложь, она Колю бросила. Сказала за ужином:
- Любовь – это отстой. Целый день впустую, ничего сделать не успела. Только идиоты тратят на это время.
Я с трудом удержался от аплодисментов, настолько был согласен. Рассказал как сам истратил молодость на эту дрянь. Лучше бы фортепьяно изучал, сейчас был бы как Цискаридзе.
Мой внутренний педагог торжествовал. Умная и просвещённая дочь – настоящая радость. За такую можно взять хороший калым: магнитофон или даже компьютер.

На следующий день Ляля пришла с засосом. Я всматривался с разных сторон, надеясь на просто немытую шею. Что сказать - не знал. Составил ряд вопросов, на которые нужно ответить прежде чем орать. Вот они:

1. Обязательно ли кричать на дочь какой-то текст, или можно просто нагавкать?
2. Где купить недорого девичий ошейник с шипами наружу?
3. Как сказать что я готов к внукам, ни к чему при этом не призывая?
4. Будет ли засос просвечивать сквозь гуашь? Или сразу водоэмульсионкой?
5. Что мне надеть в школу, чтобы не было видно топорища?
6. Если поймаю Колю, правильно ли хлестать его по губёшкам?
7. А вдруг Коля здоровый, писать ли мне тогда про свои губёшки забавный фельетон, или сказать что я опух от инъекциий силикона?

Снова ходил смотреть. Думал: хоть бы грязь, не пожалуйста, хоть бы грязь. Внезапно Ляля подбоченилась и сказала гордо:
- Да! Это засос!
Не дожидаясь пока я сменю цвет кожи с вопросительного на восклицательный, пояснила:
- Катька поставила. Мы дурачились.

Вчера приходила эта Катька. Просто в гости, не целоваться. Четырнадцать лет, рост 180 см. Такими губищами можно буксировать троллейбус. Нам ещё повезло, что засос не охватывает спину и затылок. Я опять сочинял вопросы. Список № 2 вышел короче.

1. Правда ли, Катька, что это ты поставила? Или всё-таки Коля?
2. Что лучше для меня самого? Вскрыть заговор или изобразить деменцию?
3. И как остановить Катьку в её стремлении шутить?

Когда-нибудь товарищ судья спросит, как я воспитывал детей. В ответ я покажу списки вопросов. И мне что-нибудь да простят. Хотя бы за муки.

Сейчас мне кажется, Лялина школьная жизнь выглядит как-то вот так:
________
Слава Сэ

Благоухая незнакомыми духами, почти-муж Сидоров сказал:
- Понимаешь, зайка, брак - ответственный шаг, давай проверим наши чувства, встряхнём наши потускневшие отношения.
Судя по духам, встряхивание уже началось.
 Иванова считала, у них любовь, выяснилось – отношения. 
Каждая женщина переболевает хворью под названием «дура дурой». 
Кто скажет: «Только не я!» – у тех склероз.
У Ивановой болезнь затянулась. Сидоров возвращался, уходил, снова возвращался, говорил: «Зайка, ты лучше всех, знаю – в конце концов мы обязательно будем вместе!»
 И снова удалялся, дабы проверить чувства путём их сравнения с другими чувствами.
 Примерно по таким же эллиптическим орбитам движутся кометы – то и не разглядишь за Плутоном, то тут как тут, хвост на полнеба, разве что у Сидорова период обращения исчислялся не годами-столетиями, а неделями и месяцами.
Духи постепенно мигрировали от лёгких и холодных тонов к сладким и тягучим. Иванова ждала. В конце концов, они обязательно будут вместе. Обещано же. 
В мае позвонил, спросил:
- Ну как ты? Нормально? Cкучаю. Зайка, слушай, мы в выходные на природу собрались, на антресолях моя старая куртка, красная, там карман прохудился, зашьёшь, лады? в пятницу подскочу, заберу, люблю-целую, зайка!
Иванова вытащила шкатулку с иголками-нитками и нечаянно уколола палец до крови. Очень больно. 
И пока дула на палец, количество наконец-то собралось с духом и скачкообразно перешло в качество.
- Как всё выбросила? — ахнул на следующий день Сидоров. - Ты в своём уме? И серый костюм? Ты помнишь, сколько он стоил?! Точно рехнулась, сейчас приеду, мы серьёзно поговорим. Задержишься на работе? Я дождусь. Что значит – замок сменила? Дура неблагодарная! Дура дурой!
Ну и так далее. Иванова и не догадывалась, какие мрачные глубины давным-давно рассмотрел в ней Сидоров. 
Не озвучивал исключительно из жалости. Поздним вечером по дороге домой пригляделась – оставленный у мусорки мешок с сидоровским барахлом распотрошен. Наверно, бомжи. А может, и Сидоров.
 Дома посидела, подумала и решила – с чистого листа так с чистого листа. Сидоров пророс корнями по всей квартире. От зубных щёток, стоптанных тапок и кружки с надписью «I love you cutie!» до стопки зачитанных детективов на полу у дивана (Сидоров любил, чтоб в пошаговой доступности), увечного кактуса на подоконнике и старого пальто во второй антресоли, что над кухней. Как и серый костюм, пальто было Сидорову впору пятнадцать килограммов назад. 
А в самом дальнем углу антресоли Иванова обнаружила дерматиновый футляр с балалайкой. Когда-то ивановская бабушка мечтала вырастить из внучки Анне-Софи Муттер, но в музыкальной школе на скрипку было не пробиться, пришлось впихнуть Иванову в народные инструменты. 
А что – тоже струны. Иванова балалайку ненавидела, но куда деваться, училась. Между прочим, когда на выпускном концерте сыграла серенаду Шуберта, гений и красавец Петров из класса виолончели сказал, один раз мимо нот проехала, а так ничего. Час ночи. 
Но не оставлять же на утро. Иванова вздохнула и потащила к мусорным бакам два мешка хлама.
Во дворе, в запахе черёмухи тихо стояла ночь, светила далёкими звёздами, обещая невозможное. И вдруг нахлынуло. 
Раздвинулся тяжёлый, пахнущий пылью занавес, явив миру двенадцатилетнюю Иванову, сфальшивившую всего лишь раз, уверенную, что впереди её ждёт долгая-предолгая жизнь, в которой обязательно найдётся место радости и какому-нибудь петрову, гению и красавцу, неважно, какая у него будет фамилия.
 В двенадцать лет все верят. А в результате – ни одной верной ноты, ни одной. Иванова вздохнула, придвинула ногой валяющийся у мусорки ящик, села и раскрыла футляр. Пальцы впомнили. 
Увлеклась, в конце даже подпела себе: «И на тайное свиданье ты приди скорей!»
За спиной протяжно завыло. В ужасе Иванова уронила балалайку, медленно-медленно повернулась и чуть не поцеловалась с плотоядно глядящим на неё чудищем.
Темнота сказала:
- Как удачно выбраны место и время! музицируете для собственного удовольствия или зарабатываете?
Иванова гневно сказала:
- Чем глупо острить, вы бы лучше своего монстра на поводке держали и в наморднике! Ходите тут, людей пугаете!
Темнота сказала:
- Цезарь не смог удержаться, у него тонкий музыкальный вкус, кстати, вы в одном месте лихо мимо нот просвистели.
 И после паузы добавила:
- Иванова, ты что ли?
Таки срослось…
Наталья Волнистая

Случай этот произошёл в одной деревушке затерянной среди лесов. Лет, эдак шестьдесят, назад. Деревня была небольшая, скореe хутор. Расположилась на взгорке плавающем среди мхов и клюквы. 
Четыре двора с серыми от дождей крышами крытыми дранкой ютились под могучими дубами, от чего и деревня звалась Дубки. И жило в тех Дубках всего-то одиннадцать душ. Жила деревня своим хозяйством, охотой да рыбалкой. Зажиточнее всех в деревне живёт Иван Трофимович. Мужик скупой и работящий. Годов ему под шестьдесят, но он ещё крепок и жилист. В ту осень наскрёб клюквы пудов пятнадцать, конечно не один, а с Петрухой. С сыном значит. Петруха младший, ему - восемнадцать. Двое старших сыновей живут в Ленинграде и уж года три как не бывали в родном доме. Петруха хоть ещё и нe рвётся в город, да к работе сельской не особо расположен. 
Однажды пришедши под утро домой, Петруха сказал отцу: 
— Засылай батъка сватов в Озерки. 
— Это к кому же? — хмуро спросил Иван. 
— К Демьяновым, к Полинке ихней. И зная крутой нрав отца, добавил. 
— Если не пошлёшь сватов, yбeгу с ней в город к братьям. 
Нет отрады Ивану от младшего. Не в него он. Какой-то лёгкий, ветреный. Хозяин из него никакой, да последний ведь. Если уйдёт в город, одному мыкаться с хозяйством. Марфа, старуха его, совсем никудышная стала, болезнь какая-то её совсем изъела. 
Васька Демьянов сам-то пьяница и лентяй, а девка у него красавица. Видел её Иван летом на покосе. Высокая, статная, русая коса до пояса. В больших серых глазах омут. И чего только нашла она в Петрухе? Да! Такая девка любой дом украсит, да и Марфе давно помощница нужна. 
Долго - ли, коротко, а на Покров сыграли свадьбу. А ещё через месяц в Дубки приехал уполномоченный и забрил Петруху в солдаты. Ha проводах Полинка плакала о Петрухе, как о покойнике. 
С уходом Петрухи жизнь Полины в Дубках стала невыносимой. Свёкор перестал давать ей прохода. Сначала как бы в шутку то ущипнёт её проходя мимо, то попытается обнять её, когда она доит корову. А когда она мыла пол в горнице, нахально залез ей под юбку. Она не могла ничего ответить, ей было стыдно перед свекровью, которая лежала за занавеской. Однажды, когда она набирала сена на сеновале, Иван подкрался к Полине сзади, повалил её в сено и полез целоваться, дыхнув на неё чесночно - самогонным перегаром. Колючая, мохнатая бородища закрыла всё её лицо, не давая крикнуть. Полина стала задыхаться, а свёкор уже копался у неё под юбкой. Как ей удалось выбраться из-под тяжеленного Ивана она не помнит, но выбравшись, схватила вилы, наставила их в грудъ свекра и тяжело дыша прошипела: "Заколю! Кобель старый! Прости меня Господи!" 
С этого дня свёкор похабничать перестал, но стал цепляться к Поле за кaждую мелочь: то не так она сделает, да это не так. В общем, житья девке не стало совсем. И плакала Полина и горевала. Ходила в Озерки к матери, жаловалась ей. А, что мать? Пожалела, поплакала и отправила обратно. "Терпи", сказала. "Придёт Петруха, всё наладится". Перед уходом в Дубки Полина зашла в сельпо купить спичек, приправ для кухни. Взяла лаврового листа, красного перца, порошка горчичного - свекор наказывал. С большой неохотой пошла в Дубки. 
Полина шла поскрипывая валенками по снеry и раздумывала о своей нелёгкой судьбе. Уж третий месяц пошёл как уехал Петя. Нравился ей этот весёлый, озорной парень. Хоть были в деревне и повиднее мальцы. Да грубы все, хамоваты, а этот ласковый, грубого слова не услышишь. Полюбиться вот только с ним толком нe успели. А теперь свёкор норовит вместо сына потешиться. "He бывать этому! Надо отвадить старого срамника! Но как?" Так погружёная в свои мысли Поля и нe заметила, как пришла в Дубки. Свёкор встретил её с ворчанием, что долго ходила, да не то купила. Попив молока, Поля ушла в свою комнату и закрыла дверь на засов. 
Назавтра топили баню. Банька стояла в отдалении от дома, около маленького прудика. Полина натаскала воды, растопила печь. Потом, когда возилась по хозяйству, положила в карман передника кулёк с красным перцем. Решив, что этого мало, добавила горчицы. Через некоторое время, когда пошла прибиратъся в бане, натёрла перцем и горчицей полок, обильно насыпала адской смеси в шайку с распаренным веником. Oт запаха перца и горчицы у неё защипало в носу. Полина чихнула и выскочила из бани. Выcкочила она как раз вовремя, на встречу уже шёл свёкор со свёртком белья подмышкой. "Пошто баню студишь стерва", наорал он на неё. Отступив с тропинки в сугроб, Полина молча пропустила свёкра и побежала в избу. Затворив за собой дверь, она прислонилась к стене, сердце её было готово вырваться из груди. "Что будет?" И страшно Полинке и задорно в душе, что решилась наказать пакостника. "Сейчас тебе, старый пень, жару будет". 
"Вот стерва"— подумал Иван. Наверное плохо проветрила баню? Или головешка в каменке ещё тлеет". Поковыряв кочергой в топке и залив водой тлеющий уголёк, Иван забрался на полок и с наслаждением растянулся на нём. Полок был горячий и слегка обжигал кожу. Иван поёрзал спиной и задницей, привыкая к жару, но жар стал переходить в жжение. Ничего не понимая, Иван сел на полке. Пошарил ладонью по доскам полка. Ничего не обнаружил. Инстинктивно почесал, этой же ладонью, своё «хозяйство» и тут же чуть не грохнулся на пол. Ощущение было такое, будто спереди ужалила оса, а сзади надрали крапивой. Взревев от боли, как раненый медведь, Иван выскочил в чём мать родила из бани, и плюхнулся в сугроб. Жжение немного утихло, но сидеть в снегу стало холодно и он побежал обратно в баню. 
В избе no полу, давясь от едва сдерживаемого смеха, каталась Полина. 
 Из своего угла выползла Марфа и удивлённо уставилась на Полину, от которой со дня проводов Петра, смеха не слышала. Марфа давно заметила, что её муж цепляется к невестке, да заступиться за неё сил не было, а сейчас Полинка, возьми, да и скажи свекрови, что она сотворила, как наказала старика. Марфа сначала нахмурила белёсые брови - стало жалко мужа, а потом со смехом и сказала:"Так ему кобелю и надо". 
Войдя снова в баню, Иван стал соображать, что жe с ним произошло. Moжет на полок, что попало? Зачерпнув в ковш горячей воды, он обильно скатил полок и залез на него. Вроде бы ничего не обжигало. Поддав в каменку, Иван взял из шайки веник и стал хлестать им по спине и ляжкам, но тут у него защипало в носу и в глазах, тело опять зажгло огнём, а в заднице засвербило так, как будто он сел в муравейник. Скатившиеь с полка на пол он ползком дополз к двери и чуть не вышибив её, вывалился из бани в знакомый сугрoб. 
Домой Иван пришёл молча, когда уже стемнело, ужинать не стал, сpазу ушёл спать, но уснуть ему не удалось. Всё тело горело. Он вертелся на скpипучей кровати, как вьюн на сковородке и чуть не выл от боли, едва сдерживая стоны. Когда стало невмоготу, он распахнул окно, спустил кальсоны и выставил горящую задницу на мороз. Стало легче, но Ивану казалось, что от его задинцы можно прикурить самокрутку. Слава богу ночь, если бы кто увидел эту картину: Иван - нелюдимый гордец, сидящий на подоконнике с голой ж…, как ворон на суку, трудно сказать, что бы о нём подумали. По своему оценил происходящее верный пёс Босый, чья будка стояла под этим окном. Пёс встал на задние лапы и лизнул хозяина за.... Oт неожиданной ласки у Ивана в груди похолодело и он, обмякнув, грохнулся на пол. От грохота встала Марфа, вышла из своей комнаты Полина, со свечой в руке. От картины, которую они увидели, хотелось и плакать и смеяться. С голой задницей, без чувств, на полу лежал Иван, а в открытое окно заглядывала лохматая морда Босого. 
С того дня Иван перестал цепляться к Полине, так ничего и нe сказав eй. А вскоре Полина получила от Петра письмо и уехала к нему , где он служил. 
Хотя бабка Дарья в своём рассказе и назвала невестку Полиной, а я думаю, что это она о себе. На неё похоже, хоть ей и за восемьдесят, а в глазах, до сих пор искорки бесовские проскакивают. 
 
/Владимир Кудря/

— Ирочка, ну прошу, давай заведем ребенка! — в который раз умолял жену Гена. 
Ира скрестила руки на груди, вздернула подбородок и ответила:
— А давай! Только с условием! 
Гена облегченно вздохнул, едва сдержавшись, чтобы не запрыгать от радости. Да он был готов на всё, лишь бы у них появился малыш. Горы свернет, пусть только Ира перестанет упрямиться и родит ему собственного ребенка. 
Они поженились через три года после знакомства. Ира была, что называется, бизнес-вумен. Её мало интересовали отношения и замужество и Гене пришлось потрудиться, чтобы добиться её расположения. В Ире его привлекал, прежде всего, характер. Сильная, независимая, умеющая постоять за себя. Только вот он не думал, что эти качества обернутся против него в браке. 
Он смирился, что она ни во что не ставила его мать и запретила той лезть в их семью с советами. Сейчас между ними были холодно-вежливые отношения, зато мама, в каждый его визит, ругала невестку, и возмущенно охала над тем, что женщина должна быть женщиной, и место ее дома, на кухне, а не на работе сутки напролет. Только Ира предупредила Гену сразу, как он сделал ей предложение — она не домохозяйка, детей не хочет, и кухаркой тоже не будет. Гена надеялся, что с возрастом она изменит свои взгляды, и когда-нибудь захочет ребенка, потому с легкостью согласился на все, лишь бы она вышла за него. 
Но прошло четыре года в браке, они оба приближались к тридцатипятилетию, и Гена всё больше переживал, что время уходит, а детей у них всё нет. Становиться возрастным папой, чтобы выглядеть дедушкой рядом с детьми, он не хотел. И последний год уговаривал Иру передумать и завести ребенка. 
Жена упорно отказывалась, и Гена даже подключил маму, особо ни на что не рассчитывая. Но, к его большому изумлению, Ира вдруг согласилась. Пусть и с условием. 
— Я рожу тебе ребенка, — по-деловому, тоном, которым она обсуждала сделки с клиентами, сказала жена. — Но! Это будет твой ребенок, а значит, все заботы по уходу за ним и воспитанию ты возьмешь на себя. Подключай маму, нанимай няньку или делай что хочешь, но сразу после роддома ребенок полностью перейдет под твою ответственность. А потом не смей мне что-то говорить про материнский долг, я не раз предупреждала, что детей не хочу. 
Гена чувствовал какой-то подвох, но сразу согласился. "Какая мать, — думал он, — откажется от своего ребенка? Вот подержит его в руках, покормит, и обязательно полюбит!" — убеждал себя Гена.
Забеременела Ира быстро. Девять месяцев промчались незаметно, будущую мамочку не беспокоил ни токсикоз, ни лишний вес, ни болячки. Единственно, что изменилось в их жизни — гардероб Иры и её выпирающий, аккуратный живот. 
Когда ребенок начал пинаться, Гена думал, что у него лицо треснет от счастливой улыбки. Он убеждал Иру взять отпуск и побыть хотя бы последние недели дома, но жена не соглашалась. 
— Я же с ума сойду! — говорила она, и снова отправлялась в офис. 
А Гена носился по детским магазинам, читал статьи про младенцев и ходил на курсы для будущих родителей, где мамочки неодобрительно на него косились, подозревая в нем извращенца. 
По вечерам, разминая Ире ноги, он пытался вовлечь ее в будущую суету, рассказывал, что узнал про уход за ребенком нового, показывал, какие купил ползунки для сына, но Ира слушала его равнодушно, а потом и вовсе обрывала. 
Роды были стремительными. Ира еле успела доехать до роддома на такси, и родила прямо в приемном. Гена был вне себя от счастья, когда жена ему позвонила и сообщила, что он стал папой. По традиции, он собрался устроить вечеринку, позвав друзей и родных, но Ира вдруг спросила:
— Так когда ты приедешь? 
Гена растерялся. 
— А к тебе можно? Меня пустят? 
— Гена, мы в двадцать первом веке, конечно тебя пустят. Я предупредила, что ребенком будешь заниматься ты. Врачу позвони, узнай про смесь, купи сразу. 
— Подожди, как это... А грудь? Материнское молоко? Ира! Это же очень важно! 
— Так, стоп! Ты просил ребенка, я его тебе родила. Дальше сам, как договаривались. Все, давай скорее, твой сын там орет. А мне на работу позвонить надо. 
Гена смотрел на потухший экран и неприятное ощущение тревоги будто сжимало его в тисках. Сглотнув, он набрал номер отделения, который ему скинула Ира, и, попросив врача, направился в детский магазин, за смесью. 
Иру с Арсением выписали через три дня. Встречала их мама Гены и его двоюродный брат. Гена стоял рядом с женой с ребенком на руках, страшная усталость и недосып валили его с ног, и он мечтал лишь поскорее очутиться дома и сдать сына в заботливые руки бабушки хотя бы на пару часов. 
Арсений постоянно орал. Гена бегал с ним по коридорам, пугая рожениц, в поисках медсестер, чтобы узнать, почему его сын плачет. Равнодушные медсестры посмеивались и отвечали:
— Просто плачет, он ребенок, ему положено. Легкие раскрываются. 
Гена перепробовал все — кормил сына, менял памперс, пел песни и качал на руках, но упрямый Арсений продолжал вопить, пугая отца красным от натуги личиком. 
Иру, казалось, вовсе не тревожила эта суета вокруг. Она смотрела фильмы в ноутбуке, ходила на процедуры и гулять, когда Арсений уж очень долго не успокаивался. Никакой материнский инстинкт, вопреки ожиданиям Гены, у нее не проснулся. 
И вот они ехали домой, а Ира уже договаривалась с начальством о выходе на работу. 
— Ирочка, — в панике обратился к жене Гена, — как же ты так рано? Я что, с ним один буду? А помочь? 
Жена вздернула брови. 
— Это твой сын, которого ты очень хотел. Разбирайся сам. 
— Да как ты так можешь? — не выдержал Гена, — ты же мать! 
— А ты отец, — отрезала Ира. — Мы договорились, я свою часть выполнила, теперь ты. 
Гена подавил возмущенный вопль, боясь потревожить еле заснувшего Арсения, и решил поговорить с Ирой дома. 

Продолжение следует....

Но разговор вышел короткий. Ира даже не думала брать на руки ребенка или как-то помогать с ним. Она отправилась в душ, а потом сразу поехала на маникюр, оставив мужа и свекровь с малышом.
Мама Гены причитала, сюсюкая с Арсением, о том, какая Ира нехорошая мать. А через два часа, после непрекращающихся воплей внука, засобиралась домой.
— Мама! — в отчаянии обратился к ней Гена, — как же ты уедешь? Я думал, ты мне помогать будешь? Хоть немного?
— Ой, сыночек, старая я уже с младенцами-то возиться, да и забыла все. Вон, Ире звони, мать же! А я устала, приеду на неделе еще, навестить.
И мама так быстро скрылась за дверью, что Гена не успел и рта открыть.
— А-а-а-а, — надрывался малыш, а Гена впервые в жизни ощутил чувство беспомощности и желание заорать вместе с сыном.
* * *
— Мама, мама! Тю! — годовалый Арсений пытался залезть на колени к Ире, которая сидела на диване.
Гена ревниво наблюдал за сыном. Сутки напролёт он возился с ним, кормил, мыл, укладывал спать, гулял и читал ему потешки. А первым словом Арсения стало "мама". Ира возилась с ребенком по полчаса вечером. Играла с ним, целовала, а потом возвращала Гене, но сын все равно любил ее больше. Гена считал это несправедливым.
Как и то, что Ира приходила с работы и совсем не помогала по дому. Максимум, что она делала — заказывала доставку еды на дом, и то, пакеты разгружал Гена, как накрывал на стол и убирал после ужина.
Он порядком подустал от такой жизни, и мечтал вернуться на работу. Мама появлялась у них раз в месяц, ругала Иру и исчезала, прежде чем Гена успевал попросить посидеть с внуком хотя бы чуть-чуть. Попытки найти няню провалились, все они не внушали Гене доверия. А сам он чувствовал себя выжатым, как лимон.
— Ирочка, — просил он, — ну пожалуйста, посиди хоть полдня с ним, я хочу выйти, понимаешь? Хотя бы в магазин!
Жена сочувственно смотрела, и отрицательно мотала головой, вернувшись к ноутбуку. По выходным она ездила к подруге или в салон красоты, а Гена снова оставался один. Все его надежды, что Ира вдруг почувствует себя матерью, давно рухнули. И сейчас он понимал, что и сам бы не раз задумался, действительно ли он хочет ребенка, если бы знал, что его ждет. Но сына он очень любил, и нисколько не жалел, что Арсений появился в его жизни. Расстраивало его только отношение Иры.
С каждым днем они отдалялись друг от друга. Ира все чаще отпускала колкие шуточки по поводу его вида, а однажды заявила, что Гене пора заняться фигурой.
— Посмотри на это, — хмыкнула жена, похлопав его по намечающемуся животу, — так ты скоро в жиртреста превратишься. И выброси уже эти драные штаны!
Гена хотел возмутиться. Объяснить, что купить новые штаны он не может, потому что все время проводит с сыном. Что пузо у него оттого что он питается перекусами, когда удается что-то перехватить. Что он нормально не спит, потому что Арсений часто плачет во сне, и все еще требует молока по ночам. Но он знал, что все это бесполезно. На каждую проблему жена находила сотню способов ее устранить — в магазин можно и с ребенком, заниматься можно и дома, есть можно и по часам, сам к режиму сына не приучил и мучаешься, а в конце обязательно скажет:
— Да и вообще, ты даже не работаешь! Сидишь целыми днями дома, и ещё ноешь.
Иногда Гена начинал ненавидеть Иру. Ходил по дому, убирая игрушки, вытирая кашу с пола, или качая Арсения, и бурчал себе под нос, что жена такая-сякая, ничего не понимает, сама бы попробовала посидела так, как он, ни друзей, ни поесть, ни даже в туалет толком не сходить. В такие минуты он смотрел в зеркало и удивлялся сам на себя.
— Какая же я тряпка! — говорил отражению, и вздыхал.
— Ничего, папа, скоро подрастет, и вздохнете, — успокаивала педиатр в поликлинике.
Там Гену все жалели, считая Иру ужасной матерью. Гене даже немного нравилось сидеть в очередях и рассказывать мамочкам, как ему тяжело, пока жена на работе. У женщин вокруг горели глаза, они с удовольствием помогали с Арсением, и выливали бальзам сочувствия на Генину голову.
Именно там он и познакомился с Алей. Мать-одиночка с годовалой Люсей, Аля отлично понимала Гену. На почве ухода за детьми у них завязались дружеские отношения, которые скоро переросли во что-то большее.
Гена и сам не заметил, как Аля поселилась в его мыслях — засыпал и просыпался он теперь думая о ней. Невольно сравнивал мягкую, заботливую Алю с холодной, жесткой Ирой, и сравнение было совсем не в пользу жены. Конечно, Але было далеко до стройности и красоты Иры, смешливая пышка прежде не вызвала бы у Гены никакого интереса. А сейчас он волновался как школьник перед каждой встречей, и мечтал, чтобы Ира хотя бы наполовину была такой же понимающей как Аля.
Их первый раз получился быстрым, виноватым и тревожным. Дети играли в соседней комнате, пока Гена наспех снимал с Али белье, а когда все случилось, оба почувствовали себя одновременно счастливыми и несчастными.
Аля торопливо собирала вещи, не смотрела на Гену и краснела. Гена тоже отводил взгляд, проклиная свою слабость, и дрожал при мысли, что Ира узнает.
Но Ире было все равно. Она не замечала терзаний Гены, как обычно, занятая работой. А скоро и вовсе заявила:
— Я путевку взяла в Италию на две недели.
Гена даже жевать перестал.
— Ух ты! Но у меня же загран истек, а когда? Арсюшу тоже возьмем? Это так неожиданно!

Продолжение следует....