Уголок читателя - 4

-  А давай на перегонки до горки? - предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. - сказала она - Воспитательница сказала не бегать!  Попадёт потом.
- Струсила?  Сдаёшься? - подначил он её и засмеялся обидно.
- Вот ещё! - фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, под присмотром нянечки, и дулись друг на друга, и на воспитательницу.
- Говорила тебе-попадёт. - бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно,  - дулся он - ты нечестно побежала.  Я не приготовился...
- А спорим я быстрей тебя читаю? - предложил он ей.
- Хахаха - приняла она пари - Вот будут проверять технику чтения и посмотрим.  Проиграешь-будешь мой портфель таскать неделю!
- А если я-отдашь мне все свои яблоки за неделю.
Потом он пыхтел с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что?  Зато ты пишешь медленне, спорим?
- А давай поиграем, - предложил он - как будто я рыцарь, а ты дама сердца.
- Дурак! - почему-то обиделась она.
- Слабо? -засмеялся он - Слабо смущаться при виде меня?  И не обзывать дураком?
- И ничё не слабо. - повелась она - Тогда ты тоже меня дурой не называешь и защищаешь!
- Само собой! Не рыцарское это дело!
Потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было вести себя, как дура!  Я, кстати, и извинился сразу...
- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? - спросила она.
- С трудом. - ехидно ответил он - Я тебя слишком хорошо знаю.  А что случилось?
- На вечеринку пригласили, а одной идти не хочется.
- Нууу, я даже не знаю.
- Слабо?
- И ничё не слабо, - принял он предложение - С тебя пачка сигарет.
- За что?
- Эскорт нынче дорог!
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюблённого, сыграй влюблённого..А сама по роже лупит ни за что...Влюблённые, между прочим, целоваться лезут обычно...
- Что это? - спросила она.
- Кольцо.  Не очевидно разве? - промямлил он.
- Небелунгов?  Власти?  Новая игра?
- Угу.  Давай в мужа и жену поиграем. - выпалил он.
- Надо подумать.
- Слабо?
- Ничё не слабо...А мы не заиграемся?
- Да разведёмся, если что.  Делов-то!
Потом он оправдывался:
- Откуда мне знать, как предложение делается!  Я же первый раз предлагаю.  Хочешь ещё раз?  Мне не слабо!
- Сыграем в родителей? - предложила она.
- Давай!  В моих или твоих?
- Дурак!  В родителей собственного ребёнка.  Слабо?
- Ого как, - задумался он - не слабо, конечно, но трудно небось...
- Сдаёшься?
- Не, не.  Когда это я тебе сдавался?
- Усложняем игру.  Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда?
- 3900.  Пацан!
- А ты в данном случае в кого играешь?
- В мужа бабушки, - засмеялся он.
- В де-душ-ку!  Как бы ты не молодился!  Слабо?
- Куда я денусь-то...
Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаёшься?  Ты сдаёшься что ли?!  Выходишь из игры?  Слабо ещё поиграть?!
- Угу. Похоже, что так. - ответил он - Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл, раз сдаёшься!  Понял?  Проиграл...
- Спорное утверждение...
Улыбнулся он......
                                                            (с)С.Узун

Люби и помни



-Понасажала цветов своих, по двору ни пройти ни проехать. Ладно бы кабачки сажала или огурчики на засолку - так ведь нет, опять цветник развела...
Так жаловался Алексей Михайлович единственному сыну Сережке, приехавшему в отпуск на две недели из далекой Москвы.
Сергей - давно взрослый мужчина, любил приезжать сюда летом. Здесь он отдыхал от шумной суеты города, вдыхая полной грудью запах родных полей и слушая по утрам пение птиц под крышей деревянного дома.
Алексей Михайлович и Антонина Михайловна были на редкость дружной парой. Давно вырастившие единственного сына, они все еще держались за руки, как в молодости во время долгих прогулок, по-прежнему смотрели друг на друга с нежностью и любовью.
Одно-единственное разногласие омрачало их мирную семейную жизнь. Антонина Михайловна обожала цветы.
Все подоконники в доме были заставлены цветочными горшками. Антонина Михайловна выращивала и простые в уходе фиалки, и капризные орхидеи.
А уж что творилось в саду!
Любая палочка, воткнутая Антониной Михайловной в землю, через некоторое время начинала цвести и плодоносить.
Цветы царствовали здесь, сменяя друг друга в зависимости от даты в календаре: праздничные ярко-оранжевые тюльпаны, белые и тигровые лилии, нарядный дельфиниум, ирисы, нежные ландыши, высокие гладиолусы, неприхотливые яркие петунии, махровые высокомерные пионы и, конечно, розы.
-Весь сад и огород засадила своими цветами, куда это годится? Я бы лучше здесь площадку заасфальтировал и теннисный корт бы оборудовал - для внуков будущих, - ворчал Алексей Михайлович, стараясь не задеть газонокосилкой яркие бутоны, качающие головками на ветру, - Будут ведь у нас внуки когда-нибудь?
-Лешенька, ну посмотри, какая красота, разве тебе не нравится? - расстраивалась Антонина Михайловна, - Выйдешь в сад - и сердце радуется. А внуков дождемся, обязательно! Будем учить их рыбу ловить и грибы собирать...
Антонина Михайловна умерла внезапно в один не самый прекрасный зимний день от обширного инсульта. Сергей, успевший на похороны матери, поддерживал под руку отца, плакавшего как младенец.
-Внуков-то... Внуков кто будет учить грибы собирать? - причитал осиротевший Алексей Михайлович, - А ведь обещала!
Обеспокоенный Сергей предложил отцу ехать с ним в Москву, но Алексей Михайлович наотрез отказался: - "Тонечка без меня скучать будет".
Сергей улетел в город, обещая приехать в конце зимы...
А в один из теплых мартовских дней, когда солнце глядело уже по-весеннему ласково, Алексей Михайлович поехал в магазин за семенами и рассадой. Дома он долго перебирал яркие пакетики, что-то высчитывал и записывал на бумажке, а потом...засадил семенами длинные ящики с землей. Засадил, прикрыл полиэтиленом и включил над ящиками дополнительное освещение...
Сережа сумел вырваться с работы лишь в середине лета. Ожидая увидеть погрустневший без материнской заботы сад, Сергей толкнул деревянную калитку и вошел в родной двор. Вошел - и остолбенел.
Сад утопал в цветах. Там, где раньше располагались теплицы с помидорами, сейчас были разбиты огромные клумбы, на которых вольготно раскинулись яркие пестрые цветочные головки на высоких крепких ножках.
- Петунии, ирисы, бархатцы, бегония, розы, вербена, а это цинния, - перечислил довольный Алексей Михайлович, здороваясь с сыном, - Я еще и в огороде посадил немного...
-Пап, ты чего? - Сергей обеспокоенно глядел на отца, - Ты как себя чувствуешь?
-Неплохо! - Алексей Михайлович обвел глазами цветущий сад и улыбнулся, - Словно Тонечка вернулась и разговаривает со мной через цветы...
(с)Аиша Идрисова

Жила-была Абсолютно Независимая Женщина.
Примерно год назад стала она таковой – абсолютно независимой. Чем ужасно гордилась.
Она просыпалаcь по звонку будильника и никогда не валялась в постели.
Ей было все равно, пить кофе или чай: она долго преодолевала зависимость от кофеина. И преодолела, заодно изгнав из своего рациона все сладкое, калорийное и неполезное. Поэтому она пила утром воду и ела несладкую и несоленую овсянку.
У нее не было подруг – потому что ей не хотелось от них зависеть. Она совершенно равнодушно относилась к шопингу – и никто не посмел бы упрекнуть ее в том, что из-за блестящей тряпки она способна потерять голову.
Да что там шопинг! Она не теряла голову и от мужчин. С тех пор, как она прогнала своего любимого (а ведь чуть было не попала в зависимость от него!), прошло уже много месяцев.
Короче говоря, Абсолютно Независимая Женщина чувствовала, что еще немного – и она станет Идеальной Женщиной.
Субботним утром за ее дверью послышался шорох. Она отворила. Шатаясь от усталости, на пороге стояла Кошка. Женщина всмотрелась и ахнула:
- Ты?! Но… Как же? Триста сорок семь километров?!
- Я шла год, - и Кошка, войдя в дом, обессиленно прислонилась к ножке кресла.
- Зачем?
- Соскучилась, - подняла глаза Кошка. – Я не могу жить ни без тебя, ни без нашего дома. Ни без нашего мужчины – кстати, где он?
- Но ведь я отвезла тебя к тетке в деревню… Ты не обиделась?
- Поначалу да, - вздохнула Кошка. – Но потом простила. Я же понимаю: ты так хотела стать независимой…
- И стала! – Голос Женщины вдруг предательски дрогнул.
- Что ж, - прошептала Кошка. – Ничего не поделаешь. Я отдохну день-два – и пойду обратно.
Ночью Женщина вздрогнув, открыла глаза – она всегда просыпалась от непонятного чувства тоскливой пустоты в груди. Около сердца было холодно – словно кто-то внутри включил вентилятор. По привычке она протянула руку за успокоительным - и наткнулась на теплую шерстку. Кошка мягко протопала по одеялу, улеглась под боком, замурчала. Вскоре холодный вентилятор в груди исчез.
… Спустя три дня Женщина проснулась. Полчаса повалялась в кровати, затем помчалась в кухню, предвкушая чашку крепчайшего кофе с долькой черного шоколада. Затем она потянулась к мобилке и задала своему любимому мужчине самый важный вопрос: «Ты где?» (всего таких звонков она вчера сделала штук сто). Затем назначила встречу подружке в кафе.
И вдруг она увидела Кошку, сидящую у двери.
- Выпусти меня, пожалуйста, - попросила та.
- Ты уходишь?! – в глазах Женщины появились слезы. – Но теперь я не смогу без тебя!
- Успокойся, - произнесла Кошка. – Я просто иду погулять, скоро вернусь. И не запирай, пожалуйста, дверь. Ведь независимость – это вовсе не отсутствие зависимостей, как тебе казалось. Это - знание того, что дверь открыта. А еще независимость – это счастье. Оттого, что у тебя есть кто-то, к кому ты готов триста сорок семь километров идти пешком…
И Кошка вышла за порог, ободряюще улыбнувшись Абсолютно Нормальной Женщине.
(с)Татьяна Петкова

Мой муж Фёдор построил дом, настоящий дворец, в два этажа, с верандой, балконами и даже двумя входами. Я тогда удивлялась, зачем разные входы, а он объяснил, что для сыновей — у нас их двое было, Иван и Костя. Но всё сложилось по-другому.
Началась война. Сначала ушёл Фёдор, потом один за другим два сына, а через несколько месяцев пришла из части похоронка — погибли оба… Я сходила с ума. Хожу по пустому дому-дворцу и думаю — как жить? Работала я в это время в райкоме, мне сочувствовали, успокаивали, как могли. Однажды иду я около вокзала, и вдруг летят три самолёта. Люди как закричат: Немцы! — и рассыпались в разные стороны. Я тоже в какой-то подъезд забежала.
Вижу — бежит по площади женщина с девочкой на руках. Я ей кричу: Сюда! И тут один из самолётов сбросил бомбы. Женщина упала и ребёнка собой прикрыла. Я, ничего не помня, бросилась к ней. Вижу, она мёртвая. Тут милиция подоспела, женщину забрали, хотели и девочку взять. Я прижала её к себе, думаю, ни за что не отдам, и сую им удостоверение райкомовского работника. Они говорят — иди.
Я — в райком: Девчата, оформляйте мне ребёнка! Мать на глазах у меня убили… Они стали отговаривать: Как же ты работать будешь? Малышку в ясли не устроишь — они забиты. А я взяла лист бумаги и написала заявление об увольнении: Не пропаду, — говорю, — буду гимнастёрки солдатам шить. Унесла я домой мою первую дочку — Катю. Уж как я любила её, как баловала… Ну, думаю, испорчу ребёнка, надо что-то делать.
Зашла я как-то на свою бывшую работу, а они двух девчушек двойняшек, лет трёх, в детдом оформляют. Я к ним: Отдайте их мне, а то я Катю совсем избалую. Так появились у меня Маша и Настя.
Тут соседка парнишку привела шести лет, Петей звать. Его мать беженка, в поезде умерла, — объяснила она, — возьми и этого, а то у тебя — одни девки. Взяла и его. Живу с четырьмя малютками.
Тяжело стало: и еду надо приготовить, и постирать, и за детьми приглядеть, да и для шитья гимнастёрок тоже нужно время — ночами их шила. И вот, развешиваю как-то во дворе бельё, входит мальчик лет десяти, худенький такой, бледный, и говорит: — Тётенька, это ты детей в сыновья берёшь? Я молчу и смотрю на него. А он продолжает: — Возьми меня, я тебе во всём помогать буду, — и, помолчав, добавил: — И буду тебя любить. Как сказал он эти слова, слёзы у меня из глаз и полились. Обняла его:
— Сыночек, а как звать тебя?
— Ваня, — отвечает.
— Ванюша, так у меня ещё четверо: трое девчонок да парнишка. Их-то будешь любить? А он так серьёзно отвечает:
— Ну так, если сестры и брат, как не любить?
Я его за руку, и в дом. Отмыла, одела, накормила и повела знакомить с малышами.
— Вот, — говорю, — ваш старший брат Ваня. Слушайтесь его во всём и любите его.
И началась у меня с приходом Вани другая жизнь. Он мне как награда от Бога был. Взял Ваня на себя заботу о малышах, и так у него складно всё получалось: и умоет, и накормит, и спать уложит, да и сказку почитает.
А осенью, когда я хотела оформить его в пятый класс, он воспротивился, решил заниматься самостоятельно, сказал:
— В школу пойду, когда подрастут младшие.
Пошла я к директору школы, всё рассказала, и он согласился попробовать. И Ваня справился.
Война закончилась. Я запрос о Фёдоре несколько раз посылала, ответ был один: пропал без вести. И вот однажды получаю письмо из какого-то госпиталя, расположенного под Москвой: “Здравствуй, Лиза! Пишет незнакомая тебе Дуся. Твой муж был доставлен в наш госпиталь в плохом состоянии: ему сделали две операции и отняли руку и ногу. Придя в себя, он заявил, что у него нет ни родственников, ни жены, а два сына погибли на войне.
Но когда я его переодевала, то нашла у него в гимнастёрке зашитую молитву и адрес города, где он жил с женой Лизой. Так вот, — писала Дуся, — если ты ещё помнишь и ждёшь своего мужа, то приезжай, если не ждёшь, или замуж вышла, не езди и не пиши”. Как же я обрадовалась, хоть и обидно мне было, что Фёдор усомнился во мне. Прочитала я письмо Ване. Он сразу сказал: — Поезжай, мама, ни о чём не беспокойся.
Поехала я к мужу… Ну, как встретились? Плакали оба, а когда рассказала ему о новых детях, обрадовался. Я всю обратную дорогу о них говорила, а больше всего о Ванюше.
Когда зашли в дом, вся малышня облепила его:
— Папа, папа приехал! — хором кричали. Всех перецеловал Фёдор, а потом подошёл к Ване, обнял его со слезами и сказал:
— Спасибо, сын, спасибо за всё.
Ну, стали жить. Ваня с отличием закончил школу, пошёл работать на стройку, где когда-то начинал Фёдор, и одновременно поступил на заочное отделение в Московский строительный институт. Окончив его, женился на Кате. Двойняшки Маша и Настя вышли замуж за военных и уехали. А через пару лет женился и Пётр. И все дети своих дочек называли Лизами — в честь бабушки.
️Борис Ганаго

История одной любви



Он подошел в кафе к одиноко сидящей девушке и попивающей горячий кофе. Аромат кофе ударил ему в нос. Немного смутившись, он обратился к девушке:
- Девушка, здравствуйте, не хорошо воровать средь бела дня, - тихо, но внятно произнёс он.
- Что? – глядя на него с удивлением, спросила она, глаза медленно округлялись, - я не воровка, Вы меня с кем-то путаете.
- Нет, не путаю, - уже более уверенно ответил он, - вот Вы взяли, да прямо днём, и прямо сейчас украли моё сердце!
- Это самое неинтересное, избитое и банальное знакомство, - с пренебрежением сказала она.
- Банально, но честно, - немного сморщив нос, ответил он. И далее спросил у неё:
- А Вы верите в любовь с первого взгляда?
- Любви вообще не существует. Ни с первого, ни с десятого взгляда, - сердито ответила она.
- Разрешите купить Вам стакан воды? Говорят, после кофе нужно обязательно выпить стакан воды, - не унимался он.
- Во-первых, отойдите, мужчина. А во-вторых, я от незнакомых мужчин не принимаю подарки.
- А вот и отлично, меня зовут Сергей и теперь я для Вас не «незнакомый мужчина», - улыбнулся он и, побежав, принес стакан воды и уже сел рядом с ней.
- Вы и вправду очень понравились мне, не отгоняйте меня, давайте познакомимся. И, извините, я не успел купить Вам цветы, так как шёл с самого парка за Вами, - заговорил он еще смелее.
- Так Вы следили за мной? – злясь, спросила она.
- Нет, не следил, просто шёл за Вами, чтобы не потерять Вас из вида, - просто ответил он.
- Зачем Вам со мной знакомиться? Может я проститутка? – уже улыбаясь, спросила она.
- Одиноко сидящая девушка на лавочке в парке и читающая книгу? И я видел, и эта книга отнюдь не сборник анекдотов или типа «Как стать стервой!». Извольте! Никогда не поверю, - улыбнулся он.
После этого разговора были долгие, уютные вечера в кафе, прогулки в том же парке, они подолгу сидели на той скамье, и весело смеялись. Он признавался ей в любви, она отвечала ему взаимностью.
Иногда они вечером сидели на траве, в парке, смотрели на звездное небо, и строили планы на будущее. Он хотел четверых детей, два мальчика и две девочки, она настаивала на троих, и неважно какого пола. И в разговоре, он всегда нежно, но крепко держал её за руку.
продолжение следует...

Пришёл день, когда он повёл её к алтарю. Они сияли от счастья. Каждый присутствующий втайне от других завидовал им, сколько любви и нежности в их глазах.
А на алтаре, помимо обязательных слов, он шептал ей на ухо: «Ты – моя Весна! Ты – мой воздух, без которого мне не прожить! Ты – моя Вселенная».
Жизнь протекала, как и у всех людей. Впервые годы работали вместе. Вечером встречались дома. Он никогда не забывал принести с собой букет цветов и подарить ей, чтобы подарить ей радость и снять немного усталость рабочего дня. В день знакомства каждого месяца он дарил ей какой-либо подарок, или приглашал её в ресторан. Это было их любимое число.
Но были и обычные дни, когда, то его, то её раздражало что-то, но они умели обходить углы стороной.
- Опять ты разбросал свои носки по комнате? Сколько можно? Скоро у нас будет ребёнок, и вот так ты хочешь стать образцовым отцом? - негодовала она.
- Любимая, я устал с работы, ну, пусть полежат ещё десять минут, пока я отдохну, а потом я их положу в стиральную машинку. Только не говори, что эти носки могут рассорить нас, - улыбаясь, он отвечал ей.
Ругая себя, что чуть не поругалась с ним из-за носков, она подходила к нему, целовала в щечку и уходила убирать носки.
- Милая, да угомони ты своего ребёнка! И так был очень тяжёлый рабочий день, а теперь и дома этот бесконечный ор, - со злостью кричал он в её сторону, пытаясь немного вздремнуть на диване.
- Между прочим, это и твой ребёнок! Плод нашей с тобой Любви! А ты не задумывался, что он тоже любит тебя и, может быть, именно сейчас зовёт тебя, потому что соскучился? – с улыбкой и без злости отвечала она ему.
В такие моменты приходила его очередь,  ругать себя, и, встав с дивана, он непременно сначала шёл к ней, чтобы обнять, поцеловать, потом брал ребёночка на руки, который моментально прекращал плакать. Уже через несколько секунд, нарезая морковку для супа, она слышала весёлое агукание и смех ребёнка.
Сколько бы они не спорили в молодости, получилось так, как хотела она. У них было трое детей, старший сын и две девочки, которые росли в любви,  и учились у родителей любить и уважать людей, природу, жизнь.
На золотой свадьбе было около ста гостей. Они вместе восседали на самом почётном месте зала, как на троне. Гости веселились, говорили тосты, танцевали. Вдруг один из гостей попросил микрофон и спросил:
- Милые наши бабушка и дедушка, откройте нам секрет, как можно было столько лет прожить вместе, ни разу не поругаться, и всегда хранить любовь и верность друг другу?
Он встал не спеша, постарался выпрямить уже сгорбленную спину, расправил плечи, насколько это было позволительно, а она, нежно глядя на него, подправила ему пиджак. Он взял в руки микрофон, громко откашлялся и сказал:
- Однажды, давным давно я увидел девушку в парке, сидящую на скамейке и читающую книгу. Я никогда не говорил тебе, милая, - повернувшись, он обратился к ней, - ты читала повесть Эрнеста Хэмингуэя «Старик и море», я чувствовал, что ты его перечитываешь не в первый раз, и сразу понял, насколько глубока и нежна твоя душа, раз ты готова снова и снова переживать за старика.
Тут он понял, что отступил от своей основной речи, и снова повернулся к залу, а она нежно смотрела на него и улыбалась.
- Так вот, - и когда я её увидел, в этот момент она невольно украла моё сердце. Украв тогда, она его до сих пор и не вернула его мне, - смеясь, продолжал он, - и с самого того момента я безумно влюблён в неё. Она стала для меня моей весной! Весной – осенью, весной -  и лютой зимой! Она стала моим вдохновением! Она стала моим воздухом, без которого я не мог жить, не мог дышать! – и, повернувшись к ней, взяв нежно её за руки, он повторил, - Ты – мой воздух, милая! Никогда не забывай об этом!
Через год её не стало. Он каждый вечер ходил в тот парк, сидел на той же скамеечке, в руках он держал маленькую книжечку «Старик и море» и её фотографию. Мимо проходящие прохожие могли слышать, как он разговаривал с фотографией, нежно гладя ее старыми руками.
Через полгода ушёл и он. У него не стало Весны,  и у него закончился воздух.
(с)Замира Калмакова

В зрелом возрасте мало одной любви для счастливой совместной жизни.
Мало физического влечения.
Мало финансовой пользы от совместной жизни.
Человек может быть любимым, желанным, обеспеченным и совершенно невозможным для жизни под одной крышей. Все дело в его привычках. Они могут нам абсолютно не подходить. И хороший, милый человек превратит нашу жизнь в ад.
Это ещё во время локдауна одна женщина познакомилась на сайте с прекрасным мужчиной. И так быстро развивались события, что они стали вместе жить спустя месяц после знакомства.
Так легче перенести заточение в квартире. Не так тревожно, когда рядом любимый человек. И финансово выгоднее; они оба временно потеряли работу из-за ограничений.
И через две недели женщина не знала, как избавиться от своего возлюбленного. Его квартиру они выгодно сдали на полгода. А возлюбленный ничего плохого не делал, не хамил, помогал по хозяйству, уделял внимание!
Но он вставал в шесть утра. Такая у него была привычка. И начинал делать упражнения. Он следил за формой и за здоровьем. Он прыгал, отжимался, приседал, дышал по какой-то системе… Это продолжалось час. Потом он шёл в душ потом и пел там, пока шумно плескался.
Он хотел смотреть политические шоу, а женщина их терпеть не могла. Он рассуждал часами о политике. Он громко включал телевизор. Он вообще любил все громкое: музыку и пение…
Он постоянно привязывался к своей даме и склонял ее к физкультуре. Это правильно! Но она не хотела отжиматься, отдуваясь, и приседать.
Он подолгу сидел в туалете. Он там читал. Ну, привычка у него такая была!
И ещё он чавкал. Громко ел. А куриные кости складывал на стол рядом с тарелкой, хотя женщина ему делала замечания. Он извинялся и снова так делал, - привычка.
Зато его раздражало, что его дама разбрасывает вещи по квартире. И он тоже делал ей замечания по-доброму, но с нотациями вязкими и рассуждениями…
В общем, после изоляции они расстались в плохих отношениях, хотя никто никому не сделал зла. Привычки не совпадали. А изменить себя в пятьдесят лет очень трудно. Почти невозможно.
Так коллеги могут рассориться после долгой командировки. Или приятельницы - после совместного отдыха. Из-за несовместимых привычек. Которые изменить очень трудно.
Поэтому надо сначала побольше узнать о привычках человека, если вы с ним решили жить вместе, а вы уже не слишком молоды. Подстраиваться под другого очень трудно. Это только великая любовь может заставить сделать, если привычки не совпадают или претят.
Но есть один секрет. Если человек - наш, если он предназначен нам судьбой, его привычки нас ничуть не раздражают. И пение в душе приятно - век бы слушал! И чавканье умиляет - как ему вкусно! И все приемлемо или даже мило нашему сердцу.
Вот если так - это любовь. Принятие и понимание. Но так бывает редко в зрелом возрасте.
(с)Анна Кирьянова

— Ёжик, ты чего такой кислый бродишь по лесу?
— Настроение упало…
— Где?
— Где, где… во мне…
— Так давай поднимем! — радостно воскликнул Мишка.
— Что упало, то пропало, раз пропало — значит испортилось. Ну и зачем мне нужно испорченное настроение?
— Тогда давай от него избавимся.
— Как? —  грустно вздохнув, спросил Ёжик
— Проветрим голову и оно выветрится!
— Но если мы от него избавимся, то я совсем буду без никакого настроения…
— А я своим хорошим поделюсь с тобой, у меня на двоих хватит! — весело ответил Мишка.
Они долго гуляли по лесу, Мишка веселил друга, рассказывая ему смешные истории и Ёжик радостно смеялся в ответ.
«Как хорошо — думал про себя Ёжик, — что у меня есть такой замечательный друг, который может поделится хорошим настроением.»
Татьяна Первых

НВП



Наташа была в школе круглой отличницей. Когда пошла в 10-й класс, родители уехали в Германию, прихватив её с собой. В Германии пришлось идти в 8-й, но, изучив язык, она "перепрыгнула" в класс постарше и была обожаема всем классом, т.к. помогала безвозмездно всем по математике и английскому (там так не принято).
Летом классом отправились на экскурсию на военную базу Рамштайн (всё правильно, одна "м"!). Самолёты были красивые. Когда натовский спец в музее стал восхищаться достоинствами натовских пукалок, Наташа только улыбалась. Даже не насторожило вояку, когда девушка поправила его, что натовский патрон не 5,65, а 5,56 х 45 мм. Оговорился, бывает...
Вояка начал бодро рассказывать про устройство М4, подробно хвастаясь скорострельностью, точностью и качеством. И тут на крайнем стенде она увидела ЕГО! Скромно блестел маслом АК-74. О, трофей холодной войны. И тут одноклассник подначил её: "Говорят, у русских, даже дети умеют с ним обращаться." "Это, наверное, муляж". Нет, заверил вояка, настоящий русский АК-74. Можно даже подержать в руках. Наташа взяла ЕГО в руки.
"Аз есьм "Альфа" и "Омега", также - СОБР и ОМОН, мной прикладом бьют с разбега, очень мощный мой патрон!"
Да, это был не тот АК, который они разбирали и собирали на НВП. Приклад был отполирован солдатскими плечами. Курок отшлифован сотнями нажатий. Несмотря на демилитаризацию, ОН пах порохом. И что-то гремело внутри. Наташа подняла удивлённые голубые глаза на вояку: "Его неправильно собрали ?" Вояка усмехнулся:"Я лично его 3 минуты собирал".
Наташа была вполне серьёзна: "16 секунд".
Класс начал дружно ржать.
Нет, эта худая девочка с косичкой такая самоуверенная..... Вояка, отодвинул со стенда макеты патронов и усмехнулся: "Разбирай".
Когда через 27 секунд "Калаш" был разложен, стало слышно, как шуршат мыши под потолком. О, за пружину скрепка зацепилась. Отцепляем... Ещё через 16 секунд "Калаш" молча лежал на стенде, блестя маслом. Собранный, довольный, улыбающийся.
Наверное, если бы в этот момент из-под пола вылез Ктулху и начал жрать школьников, сержант не выглядел бы настолько растерянным.
Когда Наташа спросила: "А где можно руки помыть?", сержант вздрогнул. В полной тишине голос её прозвучал громовыми раскатами в бедной стриженой голове. Он растерянно ткнул в сторону выхода и пробормотал что-то невнятное. Тут вмешался одноклассник: "Она из СССР". Как будто это что-то меняло... Вояка чуть не заплакал. Откуда ему было знать, что у Наташи была "пятёрка" по НВП?
Dilan80

После долгой проповеди священник спросил у прихожан: готовы ли они простить своих врагов? Около половины из них подняли руки.
Недовольный  результатом, священник продолжал говорить еще минут 20, а затем  повторил свой вопрос. На этот раз руки подняли около 80% прихожан.
Священник  читал проповедь еще 15 минут, и снова спросил: готовы ли они простить  своих врагов? Уставшие прихожане ответили единогласно, и только одна  пожилая дама воздержалась.
— Миссис Джонс, вы не готовы простить своих врагов?
— У меня нет врагов, — смиренно ответила старушка.
— Это замечательно! А сколько вам лет?
— Девяносто три.
—  Миссис Джонс, пожалуйста, выйдите вперед и расскажите нам, как человек  может дожить до 93 лет, не имея при этом ни одного врага.
Старушка медленно вышла в центр храма, обернулась к прихожанам и, улыбнувшись, сказала:
— Это элементарно. Я просто пережила этих сук.....
из сети

СТЕПАНЫЧ



В ординаторской было непривычно тихо. Старшая акушерка отделения сидела с красными глазами. Разнокалиберные чашки с нетронутым кофе стояли вразброс.
Единственный стол в ординаторской, на котором был всегда идеальный порядок — папки аккуратной стопочкой, мелкие бумажки в файлах, ручки и другие канцелярские принадлежности в подставке — это стол Степаныча. Но сейчас, он представлял собой нагромождение разных бумаг, смешанных с историями родов, кучу использованных медицинских масок и скомканных одноразовых шапочек, мелкого мусора и упаковок из под лекарств.
Степаныч сидел за своим столом сгорбившись, смотря в одну точку. Его руки тряслись. Я не знаю, что на меня подействовало больше — непривычная тишина или вот эти, трясущиеся руки Степаныча, которые я никогда в жизни не видела такими. Его неакушерские руки, достаточно некрасивые, с короткими и толстыми пальцами, с ногтями, обрезанными неровно и очень коротко, с морщинистой кожей и пигментными пятнами, обычно творили чудеса в родзале и операционной. Эти руки воспринимались мною, как руки фокусника — изящные и волшебные. Но никогда... они никогда не тряслись.
«Пришла жалоба... какая то шишка из верхов накатала. Начальство топало ногами, что мол, пенсионер, сколько можно... Короче — сказали на пенсию!», — всхлипывая, прошептала мне на ухо старшая акушерка.
...Более двадцати лет назад.
Я, очень молодая и «великая» акушер гинеколог со своим однокурсником, таким же молодым и «великим» — дежурим. Ответственный — Степаныч. В родзале женщина, пятые роды, поперечное положение плода. Под пальцами во влагалище — пустота, вот только головка плода справа и сбоку — достаётся кончиками пальцев. Друг держит живот, пытаясь плод удержать продольно, а я пальцами сдвигаю головку вниз на схватку.
Мы пыхтим, пытаемся перехитрить природу, пот льётся градом. Заходит Степаныч. Одевает перчатки. Аккуратно, одним движением пальцев, очень грациозно, захватывает через плодный пузырь ножки плода из глубины слева и за одну потугу выводит из влагалища ножки плода, а за вторую — ребёнка. Два всхлипа — и вот уже кричит малышка в руках акушерки.
вродолжение следует...

«Мог быть разрыв матки, за который бы ... отвечал я», — спокойно говорит Степаныч, глядя на нас очень внимательно, — «Акушерство — это наука. Не всегда очевидное — правильно. Читайте книги, молодёжь...».
И мы читали. Интернета ещё не было. Но был стол Степаныча, где и в столе, и под столом, и ещё на специальных полочках, были те книги, которых не было ни в продаже, ни в библиотеках.
...Около пятнадцати лет назад.
Вся ночь в операционной — кровотечение, преждевременные роды. Нестабильная женщина. Ребёнок умер...
Степаныч ласково забирает у меня сигарету, выливает мутный кофе в раковину и даёт свою личную чашку с чем-то одуряюще и вкусно пахнущим.
«Это чай на травах и мёд высокогорный. Мне мои пациенты уже много лет привозят. Пей маленькими глотками и попробуй заснуть. Решила работать в акушерстве — будь морально готова к разному... Таких случаев будет много. Если рвать из-за каждого себе миокард на части — долго не протянешь.
Работа подождёт. Если форс-мажор — я подстрахую».
И через пять минут уставший мозг улавливает заботливые руки, укрывающие тебя пледом и тихо закрывающуюся дверь в ординаторской.
...Около десяти лет назад.
Я, уже взрослая врач, ответственная дежурная. Степаныч готовит отчёт, задержавшись на работе. Переодевшись в цивильную одежду, заглядывает в родзал попрощаться. У меня затянувшиеся потуги. Головка плода очень высоко. И резко обрывается сердце ребёнка.
В операционную не успею. Выход — высокие щипцы. Наркоз... Ложки щипцов не смыкаются. В голове — пустота. И только судорожная пульсация в висках — то ли тахикардия, то ли отсчёт секунд до катастрофы.
За моей спиной — спокойный голос: «Бывает... это очень сложная операция — полостные акушерские щипцы. А ну-ка, подвинься на одну минутку», — пустота заполняется мыслью — а когда он успел переодеться в стерильное? Степаныч очень осторожно заводит свои руки во влагалище, что-то придерживает и филигранно поправляет.
«Всё, теперь можешь работать, ложки щипцов сомкнулись... Ах да, и не переживай, я просто пока побуду рядом, если ты не против...», — вот только хирургическая рубашка у него вся мокрая, но я то знаю — он скажет, что ему просто жарко...
Истинный узел пуповины. Колдуют неонатологи... Вздох... Крик...
«Ну я поехал! Что-то задержался сегодня. Ничего тебе не желаю. До завтра!».
...Три года спустя.
«Ты даже не представляешь себе, как преображается дача, когда ею постоянно занимаешься. Посмотри на эти розы. Ты помнишь их? Доходяги, которые если и цвели один раз на лето, то это было счастье. Оказывается, что у меня здесь очень много сортов. А вот это моя любимица. Взгляни — какой стебель — почти метр! А цвет! Ты вообще видела, чтобы сам бутон был нежно-жёлтым, а кончики лепестков — оранжевые?
И вишня уже третий год плодоносит. И не говори мне, что ты на диете. Вареники с вишнями, сделанные мною собственноручно, тебя ждут через час. Там тоненькое тесто — еле слепил.
Жалко, что тебя не будет через неделю. Приезжают мои внуки. Я их заберу на два месяца...
Я знаю, что ты хочешь спросить... Отвечаю. Конечно скучаю, но...
Есть жизнь и без акушерства. И поверь мне — она более спокойная и здоровая. Я бросил курить. Я теперь сплю... Первое время просыпался от того, что мне казалось, что разрядился мобильный и я пропустил телефонный звонок. Потом просто не спал, потому что не привык спать, как все нормальные люди. И вообще, я теперь считаю, что всё, что ни делается — то к лучшему... Всех денег не заработаешь. А ведь можно и не успеть полюбоваться вот такими розами и не успеть понянчить внуков.
Ой! Заговорила ты меня. У меня же вода на кухне кипит для вареников!»
Проходя мимо цветущих роз, Степаныч узрел пожелтевший лист где-то в середине куста и аккуратно, еле уловимым движением, достал его двумя пальцами так быстро и виртуозно, что бутоны даже не пошевелились...
(с)Наталия Яремчук

Андрей сидел за праздничным столом. Скоро от тещи должны были вернуться жена и дети. В дверь позвонили. «Что-то они рано как-то» - отметил для себя Андрей. Он прошел по коридору и открыл красивую металлическую дверь с незамысловатым узором из ромбов на ней. На пороге стоял дед Мороз. Легкая улыбка появилась на лице Андрея.
- Здравствуйте! С Новым Годом, с новым счастьем, - пробасил дедушка Мороз.
- Спасибо, дедушка! И тебя также!
- А не здесь ли живет мальчик Андрюша?
- Тут, дедушка! – Андрей уже не мог сдержать улыбку на лице. – Здесь живет Андрюша – только он уже давно как не мальчик!
- Ну, значит все верно! И мне ведь не ребенок нужен, ведь я же взрослый дед Мороз.
- Чего? Взрослый дед Мороз? – рассмеялся Андрей. Все это принимало очень комичную ситуацию. – Это в смысле для взрослых что ли?
- Ну да. Есть детский дедушка, а я для взрослых! – подмигнул дед Мороз.
- Эмммм.. – опешил Андрей. – Я, конечно, все понимаю, дедушка. Но, должен тебя огорчить, что я люблю женскую половину человечества! Ну… То есть я не по этим делам! Ты меня понимаешь? Был бы ты Снегурочкой, тогда бы...
- Снегурка пока задерживается! Позже будет… Ну так что, Андрюша? Может, пустишь уже дедушку Мороза за порог? – делая шаг вперед, сказал дед.
- Я же говорю, вы видимо ошиблись. Мы не заказывали деда Мороза! – остановил его Андрей.
- Что значит, не заказывали? Я Вам что, аниматор какой-то или клоун? – нахмурился дед.
- Я иду туда – куда считаю нужным и поздравляю того, кто этого заслужил! – ударив посохом, злился дед.
- Ну, правда. Мы не заказывали никакого деда Мороза. Дети у нас уже большие и знают правду. А уж тем более взрослого деда Мороза – мы никак не могли заказать.
- Да что ж это такое! Идешь к нему с чистыми намерениями, со всей душой, в хорошем настроении – а он тебя даже в дом не пускает!? – возмущался дед Мороз. Он достал из мешка мятый листок и прочитал: «Ларьков Андрей Васильевич» - это ты?
- Я, - удивился Андрей.
- Ну, так, что ж ты меня путаешь, Андрюша? Правильно я пришел! А ну-ка, пойдем в дом!
Андрей удивился, но отошел в сторону. Что это? Может быть, розыгрыш друзей или жены? Точно, вот почему они под вечер ушли к тёще, якобы провожать старый новый год. «Ну, Алиска – придешь, мы с тобой поговорим» - подумал он про себя. Дед Мороз вошел в коридор и пробасил

продолжение следует...

- Ну? Где у нас ёлочка?
- В той комнате, - ответил мужчина. Пока дед проходил в гостиную, Андрей выбежал на площадку и внимательно осмотрел лестничный проем и закуток мусоропровода. Никого. «Странно все это» - подумал он. – «Видимо, в доме стоят скрытые камеры».
Мужчина забежал домой и прошел в комнату, в которую ушел дед с красным потрепанным мешком. Дед Мороз уже сидел на диване и ел мандаринку. На краю стола стояла пустая рюмка с еще оставшимися на дне каплями водки. Андрей немного опешил от таких хозяйских действий незваного гостя.
- Ну что Андрюша? – начал дед Мороз. – Ждал меня, наверное?
- Вообще-то… - хотел было сказать Андрей, но бородатый мужик его перебил.
- Вот и пришел я! Долго я иду, да и не к каждому. Ну, раз уж пришел – то давай по существу – ты меня порадуешь и я тебя…
- Что? – удивился хозяин квартиры. – Что значит порадую?
- Ну?! Ты что? Совсем не понимаешь? Чем можно порадовать дедушку Мороза?
- Стишками что ли? – не понял Андрея.
- Ну, какими еще стишками!? Ты еще станцуй мне или песенку спой! Я же не детский дед Мороз – слушать такое! Ты меня порадуй своими достижениями! Что в этом году хорошего сделал, что купил, продал, заработал?
- Какими достижениями? – продолжал удивляться парень. – Слушайте! Вы точно уверены, что пришли по правильному адресу? Скажите честно? Вас Алиска заказала? Или кто-то из моих друзей?
- Ну, ты и баран, Андрей! Ты что? Не видишь кто перед тобой?
- Вижу… Дед Мороз… Вы знаете, я и сам на работе подрабатывал дедушкой…- ему снова не дали договорить.
- Какие к черту подработки?! – ругался дед. – Ты не видишь что ли, кто перед тобой? У меня такое ощущение складывается, что ты вообще не верил в мое существование?!!!
- Вообще-то… - Андрей отвел глаза в сторону и тихо добавил. – Да, не верил…А что? Надо было?
- Очень зря! Я есть! И как же меня угораздило прийти к тебе, ума не приложу! Ощущение такое, что мои помощники что-то напутали, дав мне твой адрес!
- И я о том же говорю! – улыбался хозяин квартиры, помогая дедушке встать и покинуть комнату, выводя его в коридор. – Видимо, в Вашей конторе произошел сбой. Такое бывает…
- Так! Стоп! – остановился дед. – Летом на реке ты спас девочку Олю?
- Ну, я… - опешил Андрей. – Так это что? Она вас заказала? – вдруг осенило хозяина квартиры.
- Да что ты заладил? Заказала - не заказала! Можешь ты уже понять, что я настоящий!? Не заказной, не переодетый сосед! На-сто-я-щий!
- Ага! – засмеялся Андрей. – Держи карман шире. И борода у тебя настоящая! – он дернул со всей силы деда Мороза за бороду, отчего тот заорал, как резанный.
- Ой, извините. В самом деле - борода настоящая!
- Я тебя сейчас заморожу! Ты что себе позволяешь?
- Извините. Я нечаянно! Так что вы там говорили про достижения?
- А то! Порадовал, говорю, ты меня своими поступками в этом году. Хочу узнать подробности всего, но, увы, - он глянул на часы на стене. – Времени совсем не осталось! Ты, в общем, это, продолжай в том же духе, короче! А теперь я хочу узнать, что хочешь ты? Чем бы я тебя мог порадовать!?
- Это в смысле, желание?
- Конечно!
- А что можно загадывать?
- Все, что угодно!
- Что? – удивился Андрей. - Прямо вообще, что угодно?
- В масштабах разумного, конечно… - откусывая соленый огурец, пояснил дед. – Ну, и еще с одним условием… - Мороз дожевал огурец и добавил. – Желание должно быть лично для себя!
продолжение следует...

Нельзя попросить какому-нибудь Васе Пупкину, чтобы к нему жена вернулась или чтобы он в лотерею выиграл. Ну, или поднять кого из мертвых – этого я не могу. А так… В принципе всё, что желает душа. И да…Самое главное. У тебя осталось 8 минут!
- Почему восемь?
- Сам долго не хотел пускать меня в дом! Это уж не моя вина! У меня все строго регламентировано! По полчаса на человека! Уже прошло 22 минуты. Ты же у меня не один! Так что поторопись!
- Ну, совсем уже… - расстроился Андрей. – Ты бы хоть предупредил, я б подготовился!
- Совсем уже с дуба рухнул? Предупредил?! Может еще письмом уведомить заказным? Делаешь добро – а тебе еще и претензии предъявляют, ну что за народ пошел?! Я итак пропустил вводную часть, в которую ты меня должен был удивлять и поражать… Ну, что за человек?!
- Я даже и не знаю, что загадать… А что обычно загадывают?
- Ну, это кому что надо! Кто денег чемодан, кто девочек красивых в новогоднюю ночь, кто машину, кто дом за городом… Я называю это материальные желания. А есть категория людей, которые загадывают что-то другое – я их называю фантазеры! – дед улыбнулся. – С этими сложнее всё, но зато интереснее!
- Фантазеры? – удивился Андрей. – И что же они фантазируют?
- Разное… Один попросил себе способность чуять грибы в лесу, представляешь? Зато сейчас гуляет по лесу и чувствует все грибы подряд. Он ведь не уточнил, что его интересуют только съедобные грибы. – дедушка Мороз рассмеялся. – Еще один деятель был, попросил возможность читать мысли! Только недолго он после этого прожил, умер от не перестающих бубнить что-то в его голове чьих-то чужих голосов. Выбросился в окно. – дед указал на окно в комнате. - Это я к тому, что внимательнее отнесись и четко сформулируй свое желание, так как изменить его не будет возможности. – дед посмотрел на часы. – Три минуты, кстати, Андрюша! Давай! Что ты там придумал?
Андрей задумался, а что ему надо? У него вроде все есть: семья, дети, дом, машина, деньги. Что еще надо для счастья? Какие-то супер-возможности, но какие? За пару минут такое и не придумать, да и нужны ли они ему?
- Ну и что ты загадаешь? – спросил дед Мороз. – Последняя минута выходит!
- Спасибо, дедушка! Ничего не надо! Все, что надо – у меня есть. Загадал бы я кому-то другому что-то полезное, но нельзя, а для себя… ничего не надо. Достаточно того, что уже есть!
- Вот ты хитрый! – улыбнулся дед. – Третий тип желания выбрал? Самый редкий – счастья загадал?! Ну, что ж, исполню…
- Счастья? – удивился Андрей.
- Да! Счастья в Новом году! – вставая с дивана, сказал дед Мороз. Он задорно подмигнул мужчине, стащил со стола кусок колбасы и вышел в прихожую. В этот же момент в дверь позвонили.
- Это за мной, похоже. Снегурка пришла! – улыбнулся дед. – Нагнала, наконец.
Дед оттолкнул хозяина в сторону и открыл входную дверь. На пороге стояла белокурая девица с косой в голубом кружевном пальто и белых сапожках. Ну, форменная снегурка.
- Дед? Вот ты где?! Я тебя обыскалась уже! Опять ты по квартирам шастаешь? Вы извините ради Бога – обратилась она к Андрею, вытаскивая деда за шкирку на площадку. - Он у нас немного не в себе, возомнил себя дедушкой Морозом – это у него всегда обострение перед Новым годом такое! Дедушка Мороз хренов! – она повела носом, принюхиваясь, возле его лица. – Ты что? Выпил опять? Ну, дедушка!!!
- Цыц, внучка! Не порти настроения хорошим людям! – нажимая на кнопку вызова лифта, заговорил дед, опрокидывая в рот кусок колбасы, который он стащил еще перед уходом.
- Простите, пожалуйста, и ради Бога не слушайте вы его! Не верьте тому, что он Вам наобещал! Он так-то хороший, добрый, вот только помочь всем постоянно желает. Как Новый год подходит – так и начинает «крышу сносить»! Еще раз, извините за дедушку и… с наступающим Вас Новым Годом!
- И Вас! - улыбнулся Андрей.
Снегурочка затолкала в кабину лифта Деда Мороза и помахала на прощание ошарашенному хозяину рукой. Андрей закрыл дверь и прошел в комнату, на столе разрывался телефон – звонила жена Алиса. Мужчина вдруг вспомнил, что обещал встретить ее у подъезда. Бедная, наверное, замерзла там с детьми в коляске. Он выбежал на улицу. Супруга сидела в инвалидном кресле с коробкой торта на коленях, рядом с ней весело бегали дети и кидались снежками. Такую он видел свою вторую половинку уже на протяжении шести лет после той трагедии, когда автобус с туристами съехал с дороги и перевернулся. Из сорока человек выжило лишь семь человек, в том числе и его жена. И он был искренне рад этому, что она осталась жива. К сожалению, позвоночник был сильно раздроблен, что и явилось причиной паралича нижних конечностей. Врачи сказали, что ходить Алиса уже никогда не будет, но главное, что она жива и он ее очень любит.
Этот праздник они весело отметили, Андрей рассказал Алисе об интересном дедушке Морозе, посетившего его пока они гостили у тещи. Они вместе посмеялись над этим. После боя курантов вместе с детьми они пускали фейерверки на улице. И счастливые легли спать в середине ночи. Это был чудесный Новый год, который Андрею запомнится на всю жизнь, потому что утром, когда Андрей готовил на плите завтрак, Алиса, медленно передвигая ноги и опираясь на стенку, сама вошла на кухню…
(с)А. В. Репницын

Александр Бирштейн

ГОЛОДАЮЩИЙ

У Межбижера украли пенсию. Как? А вот так: стырили, сбондили, попятили. И с концами, если кто эти мудрые слова понимает.
Короче, стоит Межбижер у ворот, переживает. До того дошел, что на горе свое мадам Берсон пожаловался. Та, конечно, все у Межбижера выспросила, а потом завелась на весь двор:
- Йолд! – кричит. – Шлимазл! Лучше бы ты эти деньги мне бесплатно подарил. На день рождения, что полтора месяца назад был. Это ж каким надо быть адиётом, чтоб в очередь за сахаром с полным карманом пенсии соваться!
Честно говоря, мадам таки права. Очереди за сахаром о ту пору были, как наводнение. А воров там хватало…
Так что, орала мадам вполне квалифицированно.
Ну, люди на крик мадам и высунулись из окон. Потому что, когда мадам так кричит, всегда что-то интересное. То пожар, то драка, то в молочную сгущенку завезли…
Так что, о горе Межбижера узнал весь двор, причем в подробностях, о которых он и сам не догадывался.
В общем, пошел Межбижер домой уже трагически популярным.
Пошарил по закоулкам да карманам – а мелочь воры почему-то не тронули! – наскреб почти трешку.  Так… На две буханки хлеба хватит. Одну черного, одну серого. Вода в кране есть. Заварки немного, макароны… Короче, неделю, а то и десять дней продержаться можно. А потом… А потом худо! Денег ему взаймы никто не даст. Потому что, брал и не отдавал. Плюс почитай на всех, включая младших школьников, хоть какую-то, а анонимку-жалобу накатал. Короче, нет во дворе человека, которому бы Межбижер не напакостил.
- Помру, как пить дать помру! – сложил прогноз Межбижер. – А поделом мне!
Мелкие, как все его поступки, слезинки побежали вперегонки по щекам, изредка проваливаясь в овраги морщин.
На улице у ворот говорили о Межбижере. О том, что он сволочь, притырок и стукач. О том, что Бог его наказал. И, конечно, о том, что так ему и надо. И вообще, такого гада, если и пожалеть, то только добив, чтоб не мучился. Хотя и этого он недостоин. И каждый припоминал свои обиды…Тут уж все оторвались по полной. И вообще, такого единогласия в нашем дворе не наблюдалось со времен выборов в Верховный Совет СССР.
Межбижер гласом народа был обречен. А глас народа…
Наутро он проснулся несчастным и голодным. В тумбочке, заменявшей ему буфет, обнаружился огрызок бублика и горбушка ситного. Все это он тут же схарчил, тщательно размочив в невкусном бледном и несладком чае, который мадам Берсон всегда называла пышарц.
Съеденный хлеб сытости не обеспечил, зато обеспечил изжогу. Межбижер порылся в запасах, но соду не обнаружил. Необходимость потратить целых пятьдесят шесть копеек на этот ценный медицинский препарат довела Межбижера до слез. С другой стороны, если жрать один черный хлеб, то изжога лютовать не перестанет, а тогда без соды никак. Межбижер, кряхтя, оделся и собрался в магазин. За содой и хлебом. А больше ни на что денег не оставалось…
Возвращаясь, Межбижер обнаружил у порога кулек, а в этом кульке два яйца, видимо, крутых и стеклянную банку со сметаной.
Знаете, какая первая мысль обнаружилась в голове у Межбижера?
- Отравить хотят!
Он придирчиво, с увеличительным стеклом, исследовал фольгу на банке и яйца. Повреждений не было. Даже микроскопических. К тому же, очень-очень хотелось кушать. Межбижер отрезал ломоть хлеба, достал чайную ложечку и зачерпнул сметану. Ох, какой вкусной она ему показалась!
Одно яйцо Межбижер съел немедля, второе приберег на обед.
И стал гадать имя благодетельницы. Или благодетеля. Но это было бесполезно. Ибо, как только перед глазами Межбижера возникало чье-то лицо, немедля возникал и список гадостей, которые он, Межбижер, этому человеку и сотворил.
Короче, выходило, что провизию Межбижеру подсунули по ошибке.
Но в обед под дверью обнаружилась полулитровая банка супа перлового и котлета…
Межбижер ел суп и плакал…
Надо сказать, что с того первого дня провизия, хоть какая-то у его двери появлялась регулярно. Так что, мысли о «хлебе насущном» перестали Межбижера посещать вообще. Конечно, досадно было, когда жаркое слегка пересолено, а вместо оливье, которое Межбижер очень уважал, подкинули этот, как его… винегрет. Но кому скажешь? С кем поделишься горем и возмущением? Прячутся…
В один прекрасный – прекрасный ли? – день в дверь Межбижера постучала почтальон, принесшая пенсию. Межбижер аж удивился – гляди-ка – целый месяц прошел!
Получив пенсию, Межбижер повеселел капитально. И стал мечтать о том, что тратить ее не станет, а станет откладывать на сберкнижку. По пятьсот рублей в месяц. Это ж за восемнадцать месяцев можно на машину «Победу» собрать! Межбижер представил себя за рулем… Ух!
За мечтами он проголодался и привычно пошел к двери за пайком. Но там ничего не было. Межбижер глянул на часы. Точно! Время обеда! И… ничего! Непорядок! Он закрыл дверь и стал подслушивать, ожидая услышать торопливые, виноватые, крадущиеся шаги. Но никто не спешил, никто не крался…
На ужин тоже ничего не принесли. Так что, пришлось тратить свои, кровные.
- У-у, сволочи! – думал Межбижер. – Ну, погодите!

Александр Бирштейн

СКАЗКА ПРО ЧУДАКОВА

Чудаков собрался в Египет. Куда в Египте он точно не знал. Какой-то там шейх с шарманкой. Дело в том, что все поездки планировала и осуществляла жена Чудакова Люба. А Чудаков с ней соглашался и следовал. Так что, и в Египет должны были отправиться они вдвоем. И номер двухместный, и места в самолете – все заказано и, вот обида, заплачено.
Почему обидно? А потому, что Люба поехать не смогла. Любина мама, а Чудакову, соответственно, теща сильно заболела. Вот Люба и наотрез отказалась.
- Дело серьезное, - говорит, - мама почти при смерти. Как я поеду? А вдруг умрет? Желающих на ее квартиру много…
В общем, пролетает поездка, как туча над Нилом.
И еще, что обидно, билеты-путевку сдать обратно нельзя. Ну, никак. Уговор, вроде, такой.
А это больше тысячи денег потеря.
Выходило, что хоть одному Чудакову, а ехать надо. Но кто ж его одного пустит? Он же Чудаков!
Но Люба выход нашла! Женщина! Голова!
Она путевку своей сводной сестре Марине втюхала. Отец-то у них один. Вот и похожи, как две капли вермута. Или, как его, мартини. Только у жены Чудакова есть горе – сам Чудаков, - а Маринка, пока, так обходится – незамужняя она.
- Возьмешь мой паспорт и Чудакова в нагрузку и отдыхай себе на море среди зимы! – уговаривала Люба Марину. И уговорила. Еще и заработала немного. Чуть-чуть, по-сестрински.
Так что, собрала Люба Чудакова в дорогу. Невнимательно, но собрала. И напутствие дала. Чтоб ни-ни. Вернее, не-не. Не пить, не засматриваться, не делал идиотских покупок. А чтоб верней было, выделила ему двадцать долларов и велела ни в чем себе не отказывать.
Он и взял. Раз дают. И в путь отправился. С Мариной.
Паспортный контроль, что у нас, что в Египте, прошли мигом. Погранцы как на Маринку глянули, так и обомлели. В паспорта уже и не глядели. Только на нее. И на Чудакова с уважением. Ну, не может абы кто с такой женой рядом быть!
Короче, сели они в Египте в автобус – трансфером называется – и в отель. А там номер двухместный, а кровать одна!
- Беда! – Чудаков думает. А потом думать перестал. Потому что, зачем?
А что Маринка думала, мне неизвестно. Тем более, она бассейн заприметила.
- Пошли, братец, купнемся, - говорит, - а то жарковато в краях этих!
- Чай не Одесса! – соглашается Чудаков.
- Отвернись, - Маринка просит, - я купальник надену!
Ага. Тот случай. Чудаков дурной-дурной, но умный. Отвернулся. К зеркалу. И сразу возмущаться:
- Какой это купальник, - спрашивает, - если все видно?
- Тебе видно, - Маринка смеется, - а почему другим нельзя?
- Так ты ж мне это… Вроде жена… Мне положено…
- Кем положено?
Ну, тут Чудаков и вовсе запутался. Мямлит что-то.
Но Марина это шустро прервала:
- Давай, Чудаков, облачайся!
А во что?
Люба ему вместо плавок семейные трусы положила. Синие такие, сатиновые. Даже Чудаков понимает, что с ними в бассейн никак.
- Да-а, модный у тебя прикид… - Маринка сожалеет, но сразу и интересуется: - а рубаху нательную, бязевую, взять не позабыл? С кальсонами?
- Нет, - отвечает Чудаков, порывшись, - таковых нет.
- И то, слава Богу! –  радуется она. – Давай деньги, пойду тебе что-нибудь купальное куплю.
Выдал Чудаков ей свою двадцатку. А что делать?
- Всю не трать! – просит. – Люба больше и не дала!
Ну, тут на него Марина как Мальвина на Артемона посмотрела.
- Ты что Чудаков, - спрашивает, - денег вообще не видишь?
- Вижу! – вступается за жену Чудаков. – В зарплату и вижу!
- А потом?
- А потом Люба на них смотрит…
Хмыкнула Маринка и пошла ему шорты купальные покупать. Прямо в купальнике своем. Слышит Чудаков шум падений какой-то. А это мужики все встречные в осадок прямо на пол выпадают. Мордюковочки-то у сестер похожие, а все остальное, увы. Люба стройная, как доска. А Маринка волнистая. И все по делу волнится. Уж поверьте. Аж укачивает. Мужиков.
В общем, пошли они к бассейну. Марина в купальнике и Чудаков в шортах до колен. Но ничего. Вполне смотрелся. Даже женщины замужние внимание обращали. У них с мужьями ихними разделение труда вышло. Мужья на Маринку пялились, а жены, правда, может, в отместку, на Чудакова.
Потом ужин был, потом шоу, а потом, вроде, спать пора. А как?
Маринка легла, простынкой укрылась, лежит, посмеивается. А Чудаков что-то не ложится.
- Иди сюда, не съем! – Маринка зовет.
Но Чудаков что-то сомневается.
Короче, провели ночь они в одной постели. Потому что, Маринка пригрозила,  на рецепшене рассказать, что не жена она вовсе.
- А штраф знаешь какой большой? – пугала. – Двадцаткой не отделаешься!
- Где та двадцатка… - сожалеет Чудаков.
- А вот! – достала из-под подушки и Чудакову отдала.
- Так ты мне шорты… - мучается он.
- Да! – она отвечает.
Короче, ночь прошла дружно.
А дальше, как в раю. Для Чудакова. А для Маринки не знаю. Скрытная она.
Только вдруг выяснилось, что пора домой возвращаться. Насовсем. Для Чудакова – вообще полная неожиданность. В море да бассейне купается, кормят вкусно, а по ночам вообще отказу нет. Зачем домой-то? Тут, чай, лучше!
Но пришлось.
Сели они в самолет. Летят. Чудаков мыслями – с непривычки – мается. А Маринка… сидит себе рядом, а глаза на мокром месте. И чего спрашивается?
Прилетели, короче. Чемоданы забрали.
- Ну, все, - Маринка говорит, - пойдешь ты сейчас, Чудаков, к своей Любе…
- Нетушки! – Чудаков молвит – он дурной-дурной, я ж говорил уже,  да умный, - Я к тебе пойду!
- Больно ты нужен! – Маринка радуется. Увял Чудаков. Но все же домой идти отказывается.
Выходят они за двери, а там Чудакова Люба с муЩиной неизвестным, но толстым.
- Так и так, - говорят, - любовь у нас практически до гроба. Так что, извиняйте, конечно, но мы начинаем новую жизнь, а старую заканчиваем…
Не верите?
Ну, и не надо!
Это ж сказочка. А в сказках и не такие концовки бывают. Скажите спасибо, что хорошую пририсовал.

Александр Бирштейн

СКАЗКА О ТОМ, ЧТО ПОСТРАДАВШИХ НЕТ

Волосы у нее пушистые-пушистые и чуть пепельные. И глаза серые. Смотрит и смотрит в окно. А на меня ноль внимания. Почему? Ведь меня даже тут узнают. Сперва глазам не верят, потом проталкиваются:
- Скажите, вы не ….?
- Да, - отвечаю, - а что? – кокетничаю.
Тушуются. Автограф некоторые просят. В маршрутке. Самое место. Студентки, наверное. Ай, девочки, небось, только на третью пару едете. И тут я. Будет, о чем подругам на лекциях рассказать. И автограф в доказательство. На запястье! Она, что теперь мыться не будет? Интересно, попросил бы у любой отдаться прямо тут, в маршрутке, на ходу. За счастье бы сочли.
А эта – меня просто не видит!
Как же так? Меня и после предпоследней роли в кино – в сериалах не снимаюсь! Это клеймо – сериалы! – все буквально узнавать стали. А последняя роль – и слава, я бы сказал: мировая, и награды… Канны – это вам не шутка! И деньги…
Барышни и кто постарше – штабелями.
А эта… Сдурела, что ли? Я – я! – доезжаю своей машиной до конечной маршрутки, короче, туда, где она по утрам в транспорт этот садится, стою, как балбес, жду ее… Появляется. Нарядная. Прическа, вроде, небрежная, а на самом деле – ой-ой-ой, духи «Мицуко», причем настоящие… Тоже, кстати, загадка. Такая женщина и в маршрутке. Видно, сломалось что-то в жизни…
Кстати, для кого это она так причесывается-одевается? Не для меня же! А зря! Я бы… Что, я бы? Сколько времени тратил на других женщин? Неделю? Месяц? Как с кем… А с ней? Сейчас кажется, что это на всю жизнь. А на самом деле? Увы, я себя знаю. Знаю? Почему же тогда я тут? И трясусь минут сорок-сорок пять? Зато ее вижу! На конечной, в то время, когда она садится, народу немного. Можно сесть чуть сзади и сбоку и смотреть, смотреть. Любоваться!
Впрочем, если дадут. Заслоняют. Подходят… А разговоры!
- Вот это – человек! В маршрутке, как все, трясется! Наш!
Надоело!
Надоело? Ничуть! И она, наверное, слышит.
Ноль внимания!
Специально смотрел. Обручального кольца нет. Так для кого же она такая? Любовника завела? Вот я дурень! Какой любовник может быть регулярно, каждый день и с утра? Это она на работу, наверное. На работу… Небось с начальником шашни строит! У-у! Убил бы!
Ей выходить. Встает, отдает деньги водителю, пересчитывает сдачу. У меня она сдачу не считала бы! Да я, куда скажет, ее бы сам возил. А если я на съемках? Тогда сама ездила бы. Что мне трудно еще один лексус для любимой купить? Я ведь, можно сказать, миллионер.
Смешно сказать, но еще лет семь назад я выше амплуа «Кушать подано!» и не поднимался. Ну, и Дед Мороз на Новогодние праздники. С того и жил. Пока на съемки не пробился. Случайно вышло. Но в масть. А фильм совместный был. Роль небольшая. Но заметили. Причем, не здесь, а там. Еще пригласили, потом еще…А там и призы фестивальные пошли. А роли все больше. И у нас, наконец, заметили. Я на главные роли долго не претендовал. Даже отказывался. Понимал – рано. А потом, практически подряд, два фильма, которые меня знаменитым сделали. И богатым, соответственно. Один на Оскара был представлен. Другой в Каннах – в Каннах! – приз взял. И мне приз достался…
Представляете?
А она едет себе. Словно меня и не существует! Что ей надо? Ну, что? Хотя… Если она меня не видит… Но почему, почему? Может, притворяется? Но зачем?
Заговорить с ней, что ли? Пытался… Но у меня язык к гортани присыхает, когда хочу ей что-то сказать.
Вышла из маршрутки. Идет себе. Каблучки на шпильках, наверное, стучат… Как тогда. Я только от отчима вышел. Я его раз-другой в неделю навещаю. Раньше они с мамой жили. Но мамы уже пять лет нет. Он один. Справляется… Продукты у меня принимает, а деньги ни в какую! Ничего, я их ему по карманам одежек, что на вешалке в прихожей висят, оставляю. Отчим славный дядька. Не припомню, чтоб он, хоть раз маму или меня обидел. Наоборот. Мы все как-то празднично жили. Так жили, что я отца даже не вспоминал. Впрочем, он меня тоже. Как ушел от нас, когда мне пять лет было, так, словно, канул. Краем доходило, что у него другая семья, серьезный бизнес. Но мне это больше, чем по барабану.
А отчим так и не женился вторично. Уважаю!
Отвлекся… В общем, вышел я тогда от отчима, иду к машине и… Женщина! Мимо! Духи… Походка… Все! Про машину забыл. Иду за ней. Маршрутка… Ах, да, я уже об этом говорил.
Выскакиваю на следующей остановке. Ловлю такси. Надо же как-то до своей машины добраться.
Наконец, можно выйти из этой проклятой маршрутки! Знаю, он стоит и пялится на меня в окошко. И злится, если заслоняют. Ничего, это полезно! Уверена, завтра-послезавтра он заговорит. А там главное не оборвать леску. И да, и нет - при разговоре. Пусть не понимает, на каком он свете. Иначе, столько времени, сил псу под хвост. Это он думает, что случайно встретил меня. Если бы знал, сколько дней простояла за углом, выжидая, когда он посетит своего старика.
Случайно… Стану я случаю в таком важном деле, как приручение для себя мужика, доверять! Как же, как же. Герой! В кино! Да и в жизни без поражений. Трудный вариант. Но не невозможный. Если взяться.
Герой… Что ж ты, герой, своего папочку подле своей мамочки не удержал? Свалился тот на нашу с мамой голову. Маме голову задурил, впрочем, это нетрудно. А потом, годы спустя, и до меня стал добираться. Впрочем, не обломилось ему. А уж как пыхтел-старался. Это он, кстати, мне тебя в театре показал.
- Сынок мой! – говорит. Вроде, как даже похвастал. Я глянула, поняла, что без тебя мне не жить. Поняла… А толку? Хороша собой? Так, вокруг тебя красавиц море. Богата? Так и ты не бедствуешь…
Она повернула за угол, дошла до своего Лексуса и поехала в сторону центра, думая о нем.
В центр ехал и он. И думал о ней, конечно.
***
Из сводки ГАИ.
«… на перекрестке … столкнулись два автомобиля марки Лексус. Пострадавших нет».

огда Бог создавал женщину, он работал поздно на 6-й день. К нему зашел ангел и спросил: “Зачем ты тратишь так много времени на это?”
Господь ответил: “Посмотри на все спецификации, которые я должен соблюсти, чтобы сделать ее. Она должна быть легко моющейся, но не из пластика, иметь больше чем 200 двигающихся частей и в то же время грациозно двигаться.
Должна излечивать себя, когда она больна. Работать по 18 часов в сутки. У нее должно быть только две руки, но она должна уметь обнять сразу несколько детей, и уметь обнять так, чтобы прошла любая боль, будь то пораненное колено или душа”.
Ангел был впечатлен: “А это стандартная модель? Это же невозможно! Слишком много работы на один день. Отложи ее на потом”.
“Нет” – сказал Господь, “Я закончу ее сегодня, и она будет моей любимицей”.
Ангел подошел ближе и прикоснулся к женщине. “Господь, но она такая мягкая!”
“Да, она мягкая, но я так же сделал ее очень сильной. Ты и представить себе не можешь, что она может выдержать и преодолеть. Она выглядит хрупкой, но в ней огромная мощь.”
“А думать она может?” – спросил ангел.
Господь ответил: “Она может не только думать, но и убеждать”.
Ангел дотронулся до щеки женщины. “Господь, кажется, она у тебя получилась бракованная – она протекает”.
“Нет, она не бракованная” – поправил ангела, Бог, “Это слезы”.
“Для чего они?” – спросил ангел.
“Они выражают ее печаль, ее любовь, ее одиночество, ее страдания и ее гордость”.
Ангел был действительно впечатлен. “Господь, ты гений! Ты обо всем подумал. Женщина и в самом деле изумительна!”
“О, да” – сказал Бог. “У нее есть силы, которые могут удивить мужчину. Она может смеяться, когда ей хочется плакать. Она может улыбаться, когда ей страшно. Она будет помогать другому, когда ей самой нужна помощь. Один лишь ее взгляд способен сделать то, что мужчине не под силу...”
Ангел не мог произнести ни слова и стоял зачарован.
Затем Господь вздохнул: “Но есть в ней одна вещь, которая совсем не так. Один недостаток, который если она сама не исправит, может испортить ей жизнь”.
“Что же это?”
“Она не знает свою ЦЕННОСТЬ…”
(с)инет

После нашего похода у меня горела задница, а Вовку всего обсыпало и пару пальцев распухло.
— Аллергия, — сказала бабка. — Ещё бы. Как минимум, три килограмма конфет слопали в два рыла. Чтоб вас понос пробрал, и глаза на лоб повылазили. Это ж надо дорваться так до шоколада. Дед, бери мотик у соседа и езжай за докторшей. Надо ещё и пальцы посмотреть у этого малахольного. Не дай бог перелом или трещина. Лучше бы у вас жопа треснула.
Я, конечно, попытался напроситься с дедом. Мне очень нравилось кататься в люльке. Наденешь шлем на голову, натянешь брезент и представляешь, как будто в истребителе летишь. Но дед сказал, что он не истребитель и ушел к соседу. Лучше бы он взял меня с собой...
Вовка лежал в бабкиной комнате на кровати и болел. Ну как болел? Кроме пальцев у него ничего не болело. Разве что весь в сыпи мелкой был. Я тоже помню, как в детстве меня обсыпало красными пятнами, и я ходил весь в зелёных точках.
— У тебя глаза не лезут на лоб ещё? — интересовался я у Вовки.
— Нет, — отвечал Вовка. — Но чё-то болеть уже начинают.
— А поноса ещё нет? — я так думал, что мне это не грозит, раз меня не обсыпало, а вот за Вовку опасался.
Бабка ушла к соседке на часок, надеясь, что за это время, мы не сожжём дом и не улетим в космос. Потому что если сожжём дом, то она нам в зад горящих углей напихает, а за космос она меньше переживает, потому что идиотов туда не пускают.
продолжение следует...

Углей в задницу нам не хотелось, а в космос мы не собирались.
Я решил, что пока дед ездит за докторшей, может случится беда. Насколько я мог предполагать, деду с бабкой на нас в основном наплевать. И если кто-то из нас сдохнет, им станет легче. Посему, я принял единственное правильное решение, лечить Вовку самому. Я достал из серванта аптечку, взял оттуда вату, бинт и зелёнку.
Мои действия казались мне логичными. Зелёнкой я собирался замазать пятна, бинтом завязать глаза, что бы до приезда докторши не вылезли, а ватой закрыть жопу, чтобы в случае поноса он не обгадил бабкину кровать. Вовку мои планы смутили, но я ему аргументировано объяснил:
— Бинт для того, чтобы глаза не вылезли, вата от поноса, а зелёнка от аллергии. Всё по науке.
Первым делом я набил трусы ватой. Мне показалось мало, и я добавил марли. Затем замотал бинтом глаза. Осталось замазать аллергию. Я взял ватку и начал закрашивать пятна.
Через 10 минут я устал. Пятен было много и очень мелких. Я принял разумное решение, взять и просто закрасить, не мучаясь с каждым в отдельности. Через несколько минут дело было сделано. Вовка стоял и обсыхал...
Во дворе послышался треск мотоцикла. "Докторша приехала", сообразил я и довольный собой уселся ждать, представляя, как она удивится и скажет:
— "Мне, собственно, лечить-то уже нечего. Всё основное лечение уже проведено, остаётся разве что пальцы осмотреть".
Дверь открылась и вошла врачиха вместе с бабкой. Я решил дождаться своей славы в зале и, выйдя из комнаты, уселся на лавку.
— Это чёй у тебя с руками? — с подозрением спросила бабка, задержавшись возле меня, но ответ ей было услышать не суждено. Врачиха зашла к Вовке в комнату...
C воплем: "Мама дорогая!" Что-то упало на пол. Бабка подозрительно глянула на меня и побежала в комнату.
— Ах ты, педиатр самодельный! — бабка выскочила из комнаты и побежала на кухню.
Я осторожно заглянул в комнату и увидел лежащую на полу врачиху. "Неспроста", подумал я. Бабка влетела в комнату с полотенцем и стаканом воды. Начала брызгать на врачиху и обмахивать её полотенцем. Слабый голос внутри подсказывал, что что-то не так, но пока не настаивал. Врачиха открыла глаза и спросила, указывая на Вовку:
— Что это с ним?
Тут бабка видимо вспомнила обо мне, потому что она посмотрела по сторонам и её взгляд остановился на мухобойке. Она протянула за ней руку, и ласково глядя на меня, сказала:
— Иди сюда, мой хороший. Гиппократ ты доморощенный.
Мне показались её слова несколько наигранными, и я попятился назад. Затем внутренний голос скомандовал — беги! И я побежал. Побежал что было сил, с грохотом распахнув входную дверь. C грохотом буквально, потому что в это время дед пытался зайти в дом, неся в охапке большую бутыль, вместо той, которую разбил молоток в кладовке. Он её купил попутно в селе, когда забирал врачиху. Я так понял, что бутыль упала и разбилась. Потому что, когда я уже бежал вниз по лестнице к улице, дед матерился и не мог понять, что это было...
Когда врачиха вошла в комнату, перед ней стояло зелёное существо с огромной задницей и забинтованными глазами. Увиденное зрелище ее, несомненно, повергло в шок, и она, потеряв сознание, упала на пол. Бабка, вбежавшая следом, была всё-таки более закалённой и подготовленной в моральном плане, хоть и не врач. Поэтому она особо не удивилась, а побежала за водой, спасать врачиху. Я же, как минимум час отсиживался за поленницей. Дед во дворе орал, что оторвёт мне ноги и вставит вместо них дрова, чтобы я уже никогда не смог бегать. А ещё лучше, он купит новую бутыль и законсервирует меня в ней.
У Вовки подтвердилась аллергия и ушиб пальцев, ничего страшного, по сути. Глаза не вылезли и поноса не было. Единственный неприятный момент, так это то, что он ещё долго ходил зелёным, светлея день за днём.
Меня же бить не стали. Дед сказал, что, скорее всего дурь из меня никогда не выбить. Ненароком могут последние мозги вылететь и тогда родители меня точно не заберут, а бабке с дедом без мозгов я даром не упёрся. Но меня на неделю заперли в комнате, под домашний арест, чтобы хоть неделю они смогли бы от меня отдохнуть. Ну вот, таким образом, всю следующую неделю должно было бы ничего не происходить. Но ключевое словосочетание тут — должно было бы...
(с)Андрей Асковд

БАБУШКИНЫ ПОДАРКИ



– Как дела, внученька? Давай помогу раздеться и накормлю обедом, – встретила бабушка Настю после школы.
– Бабушка, я сама могу раздеться и поесть. Я не маленькая, – сердито ответила Настя.
Бабушка вздохнула и ушла на кухню разогревать обед.
– Борщ очень вкусный, Настенька, – заметила бабушка.
Внучка демонстративно отодвинула тарелку с душистым борщом и съела котлету. На самом деле Настя любила бабушкин борщ, но ее раздражало то, что бабушка постоянно советует ей, что делать. После обеда девочка собралась на прогулку.
– На улице ветер. Надень синий свитер, который я связала, – попросила бабушка.
Настя скривилась и надела старую кофточку. Конечно, синий бабушкин свитер с розами был намного теплее и красивее, но Настя хотела отучить бабушку заботиться о ней, как о маленькой.
Во дворе было пусто. Настя замерзла, но подумала: «Если приду домой, бабушка начнет охать, поить меня чаем с медом и гладить по головке, как маленькую». Размышление Насти прервала черная Волга, въехавшая во двор. Шофер спросил:
– Девочка, подскажи, где живет Вера Даниловна?
– Вера Даниловна? – переспросила Настя. – Это же моя бабушка, а вам она зачем?
– Приказано срочно доставить на праздник!
– Разве сегодня праздник? – удивилась Настя.
– Как же – юбилей, бабушке твоей – семьдесят лет. Все собрались ее чествовать!
Тут Настя вспомнила, как мама утром говорила, что купит торт, и они отпразднуют день рождения бабушки. Недоумевая, девочка вместе с водителем поднялась в свою квартиру. Шофер вошел первым и радостно воскликнул:
– Бабушка, здравствуйте, я за вами приехал! Мы вас все ждем.
Настя с изумлением смотрела, как бабушка обнимает чужого дядю и ласково приговаривает:
– Петенька, как я рада тебя видеть. А почему уши холодные? Опять без шапки бегаешь.
Придется тебя напоить чаем с медом.
– Я уже не бегаю, а езжу на Волге, бабушка, и приехал за вами. Вы забыли про юбилей, а мы нет. Все собрались и ждут вас.
– Какой юбилей, Петенька. Я внучку не могу оставить, – махнула рукой бабушка.
Но молодой водитель не хотел слушать никаких возражений. Он усадил в машину бабушку и Настю, и они помчались по городу.
– Почему этот дяденька называет тебя бабушкой? – шепотом спросила девочка, но водитель услышал и ответил:
– Потому что Вера Даниловна была нам вместо бабушки и мамы. Конечно, мы бы называли ее мамой, да она нам запретила, сказала: «Мамы у всех вас свои. Они вас любят, а я буду вам бабушкой».
– Петенька, а я помню этот шарф, – бабушка показала на старый шарф водителя.
– Еще бы вам не помнить, – засмеялся мужчина. Вы же сами связали его и сказали, что моя мама мне его прислала на день рождения из больницы. Да вы не волнуйтесь, я и в самом деле чувствовал мамино тепло, когда его надевал. Поэтому и носил, не снимая. Теперь берегу, ношу только по праздникам.
– Как же ты догадался? – всплеснула руками бабушка.
– Мы все знали, Вера Даниловна, что это вы тайком вяжите и шьете для нас подарки и даже спорили, кому достанется следующий. Но эти подарки всегда напоминали нам о мамах. Они были самыми лучшими и теплыми. Думаю, все наши ребята до сих пор их берегут. А ты счастливая девочка. Когда ты родилась, бабушка ушла из детского дома, и с тех пор все бабушкины подарки тебе одной достаются, – обратился водитель к Настеньке, улыбаясь, и девочка густо покраснела.
(с)лександра Лопатина