Уголок читателя 11

Спасибо, Лиля за новую тему! 

В один прекрасный день, моему начальнику надоело оплачивать мне персонального водителя и он послал меня на курсы вождения  за счёт фирмы, сказав, что когда я получу права, то он купит мне машину. 
Идея была, в принципе, неплохая и действительно выгодная для бизнеса, но мне очень не хотелось садиться за руль, искать парковки, разбираться с техосмотрами и так далее. Поэтому я честно закончил курс и так же честно завалил подряд два экзамена. То есть водить я безусловно научился, но экзамены не сдал.
После вдумчивого почти часового обсуждения с начальником моих умственных способностей и места крепления верхних конечностей, мы пришли к выводу, что моя деятельность на посту его зама оправдывает расходы на водителя.
 На том эпопея с вождением мною транспортных средств и закончилась. Ну, то есть, я так думал. 
Через некий промежуток времени надо было нам съездить на выбор натуры в составе - я, режиссёр, оператор и художник.  Загрузившись в машину оператора мы направились в ближнее Подмосковье, где находился необходимый нам объект. Дорога заняла полчаса. Ещё минут пять заняло у творческих мужей оглянуться по сторонам, переглянуться между собой и хором  сказать "Годится". И я пошел договариваться с администрацией объекта, чтобы нас пустили туда снимать. Пока я отдалялся от машины, обдумывая как бы объяснить вышеупомянутой администрации,  что это они должны заплатить нам за то, что мы их выбрали для съёмок, а не мы им за аренду, мне в спину прилетел вопрос:
- А ты машину умеешь водить?
Я на автомате ответил утвердительно и пошел дальше. Это было ошибкой.
Когда через полчаса, довольный резутьтатами переговоров я вернулся к нашему транспорту я обнаружил трёх очень довольных и абсолютно бухих мужиков.
- А возвращаться мы как будем? - ох... ошарашенно спросил я
- Ты проведешь - с улыбкой чеширского кота ответил владелец машины.
- У меня нет прав - убитым голосом отвечаю я, понимая что все равно другого пути нет. 
- Ты же сказал, что умеешь водить машину - возмущается владелец оной
- Уметь водить машину и иметь права - это две очень большие разницы, как говорят в одном приморском городе. Грузитесь давайте. - отвечаю я, мысленно пересчитывая наличность и выстраивая будущий диалог с ментами.
- Погоди - поздновато вскидывается автовладелец - а ты раньше водил машину?
- Да - честно отвечаю я - учебную. 20 раз.
- Бл......, - протяжно и на одной ноте тянет мой собеседник, пытаясь протрезветь усилием воли. Может быть, если бы это был новый Мерин, ему бы это и удалось, но ради старенького Ауди организм отказался показывать фокусы. - Я сяду рядом с тобой и буду руководить.
- Ты сядешь назад и пристегнешься. - сказал я представляя себе, как именно он будет руководить.
 Потом посмотрел на двоих оставшихся потенциальных пассажиров  и сказал:
- Вас это тоже касается.
Подождав пока возмущенный бубнеж поутихнет я сказал:
 - Вариантов два: первый, вы делаете как я говорю и мы пытаемся добраться до студии на этой машине, второй, я вызываю эвакуатор для машины и такси для нас, вписываю эти расходы в смету и потом объясняю начальству откуда эти расходы взялись.
Как я и думал, протесты на этом закончились, ребята дружно погрузились на заднее сиденье и даже пристегнулись.
- Значит так, со мной не разговаривать, советов не давать, молится про себя. - проинструктировал я своих пассажиров и отважно выжал сцепление.
Дорога прошла нормально, я ехал в правом ряду, периодически включая аварийку. Так что до въезда в город мы добрались без приключений.
Но естественно подобный стиль вождения не мог не заинтересовать работников жезла и свистка, поэтому они нас остановили. Я взял у владельца машины стопку документов, положил сверху какую-то бумажку и непонятным тестом и несколькими печатями, оставшуюся после съёмок и приказал пассажирам усиленно выдыхать  в салон.
Когда человек в форме подошёл к открытому мной окну, воздух в машине надо было закусывать. Ширина улыбки гаишника, учуявшего запах из салона не позволила ему просунуть голову внутрь.
Выслушав его приветствие, я протянул ему стопку документов со словами:
- Сверху это справка о том что у меня не заразный гепатит.
Мент, протянувший было руку к документам, отвёл ее в сторону и спросил: 
- В каком смысле?
- Ну у меня врождённый гепатит, это болезнь печени, поэтому мне нельзя пить, поэтому, я работаю водителем у этих алкоголиков. А справка о том, что гепатит не приобретенный,а соответственно не заразный - Все это я произносил голосом уставшего человека, который говорит это в тысячный раз. 
Мент погруснел:
- То есть ты трезвый?
- Всегда - грустно ответил я
- А чего ты тогда так едешь медленно и аккуратно? - подозрительно спросил опытный гаишник
 - Скажите вам приходилось когда-нибудь отмывать салон от рвоты сразу трёх человек? - спросил я.
- Езжай - содрогнувшись и явно что-то вспомнив, махнул мне палкой гаишник.
#опусыирассказы

- Андрей Витальевич, миленький, пожалуйста! Умоляю вас! Помогите! – женщина бросилась в ноги к облаченному в белый халат высокому мужчине и разрыдалась.
Там, за россыпью обветшалых кабинетов, в пропитанном запахом лекарств приемном покое поселковой больницы умирал ее ребенок.
- Да поймите же вы, я не могу! Не могу! Потому сюда и уехал! Я два года не оперировал! Рука и условия…
- Заклинаю вас! Пожалуйста! - женщина продолжала настойчиво тянуть отказывающегося идти за ней врача.
Он обязан согласиться. Обязан попробовать. Потому что в противном случае…
Еще несколько метров. Деревянная, выкрашенная белой краской дверь. И вот он - ее Мишка. Родной. Единственный. Окутанный проводами, с закрывающей блеклые веснушки на лице кислородной маской. Дышит. Все еще дышит. И сочащаяся из-под повязки на голове кровь кажется густой и темной, как прошлогоднее вишневое варенье. И зеленая полоска на большом мониторе вздрагивает в такт рваным вздохам.
Не довезут. Сто километров до города. Вертолет… Но разыгравшийся на улице буран отнял последнюю надежду. А давление падает. И сердце бьётся совсем тихо. Фельдшеры скорой помощи глаза отводят.
- Ковалевский! - хватает за руку суетящаяся подле носилок с бледным ребенком пожилая медсестра, - Андрей Витальевич!
И достает из кармана старую газету с высоким мужчиной в белом халате на фотографии, которого, словно снегири рябину, облепили улыбающиеся дети. И за слезами путаются строчки про аварию. И поврежденную руку. И неудачную операцию. Но светило нейрохирургии! Врач от бога! В их глуши…Господи, пожалуйста! Только бы согласился!
- Я не могу взять на себя такую ответственность! Да поймите же вы! - он сопротивляется изо всех сил, - Последняя операция… запястье… Я не справился! Я больше не оперирую! Я не могу!
А мальчишка на каталке все бледнее. И кровь как варенье. И столпившиеся в проеме двери притихшие коллеги, с которыми за год так и не смог сродниться. И рыдающая мать. И время. Против них всех время. И собака…
- Собака?!
- Откуда здесь собака?
Но в ответ только скулеж. Лабрадор. Черный. К каталке рвется. Когти скребут пол, кто-то тянет за ошейник. А он рвется. И с мальчика Мишки глаз не сводит. И уже не скулит. Хрипит. Но все равно рвется…
- Это Верный. Мишкин, - плачет женщина и забывает, как дышать, когда в опустившуюся на приемный покой гнетущую тишину камнем падают слова врача:
- Готовьте операционную.
Он на минуту зажмуривается. И в памяти всплывает другая собака. Найда. Надежда. И отец еще живой. И Андрей Витальевич просто Андрюша. В седьмом классе, кажется, учится. И дорога в Новый год скользкая. И разбитая машина в снегу, как упавший с елки стеклянный шар. Мама плачет. И врач глаза отводит. Операция сложная, а у него опыта нет. И до центра далеко…
И Найда у могилы не скулит больше. Хрипит только. И не ест уже шестой день. Смотрит. А потом и ее не стало. Ушла за хозяином. Сгорела.
- Я нейрохирургом буду, мам. Я Найде обещал, - шепчет у земляного холма растрепанный мальчишка, - Самым лучшим. Веришь?
Как он мог забыть? Почему?
*****
Лампы в операционной, как солнце. Сталью блестят инструменты. И запястье опять разнылось. Терпит. «Собаку что ли завести?» - глупости какие в голову лезут, надо же! А пальцы почти деревянные. Ничего, справится. Плохая травма. Сложная. Давление падает, отека бы избежать…Ткани мягкие задеты. Кость височную по кусочкам собрать надо. Сосуды…
И на вертолете бы не успели. У ассистентов местных глаза блестят. Для них такая операция - чудо. А для него? Сколько он таких провел? Почему после одной неудачи сдался? В глушь эту уехал. Связи оборвал. А рука ноет. И Найда в углу мерещится. Смотрит тоскливо. А может, лабрадор этот черный. За мальчишкой своим собрался… Верный.
Зажим держать сложно. Скобы. Пальцы почти свело. Ничего, немного осталось. Дыши, Мишка, дыши главное. Не надо сдаваться. Мы тебя не отпустим.
Время. Теперь оно на Мишкиной стороне. Вертолет шумит, кажется? Долетел все-таки…
*****
- Андрей Витальевич, там вас спрашивают, - заглянула в кабинет дежурная медсестра и, не сумев сдержаться, широко улыбнулась.
Все они улыбаются. Как же, сам Ковалевский вернулся. В каждом отделении только и разговоров, что об этом. Детишек тяжелых со всех городов везут. Теперь не страшно. У Ковалевского руки «золотые». И смех детский по коридорам нейрохирургии опять звучит. Выздоравливают маленькие пациенты. И родители, вон, как привязанные за ним ходят…
- Пять минут. Макара только зайду проверю.
До палаты шестилетнего Макара от ординаторской рукой подать. Смешной мальчишка. Рыжий. Дядь Андреем его зовет. На экскурсию неделю назад в Москву приехал. Со второго этажа упал. Засмотрелся. Прям как Мишка из поселка. Голову Андрей Витальевич ему по кускам, бедовому, собирал. Восемь часов операция шла. Справился. И рука почти не ноет. От смеха детского, что ли, излечилась…
Хорошо все же, что он вернулся. Правильно. Раньше надо было, да видно стимула подходящего не было. Забыл многое, запамятовал. А жизнь вон она как – напомнила. Собаку вот только так и не завел. Все некогда. Интересно, как там лабрадор с Мишкой поживают. Часто что-то он их вспоминает.
- Андрей Витальевич, миленький!
Вот те раз, не успел дверь на улицу открыть. Легки на помине!
- Ну, здравствуйте, Мишка, Наталья, - улыбается, - И тебе привет, Верный.
А рука уже к черному загривку тянется. И нос мокрый в ладонь тычется. И глаза коричные как-то уж очень внимательно смотрят.
- Вы какими судьбами здесь? С Мишкой что? Обследоваться приехали?
- Хорошо все с Мишкой, - частит Наталья, - хорошо! Мы по другому поводу!
Андрей Витальевич только сейчас замечает, какая улыбка у нее светлая. Пальто вот только странно топорщится. Да глаза подозрительно блестят. А спросить неловко. Верный вокруг кружится, с мысли сбивает.
- Вот!
Подросший Мишка первым молчания не выдерживает. И к матери за пазуху лезет. И протягивает растерявшемуся Андрею Витальевичу что-то черное. Поскуливающее и неприлично лопоухое.
- Ааа…? - совсем говорить разучился, ругает себя Андрей Витальевич мысленно, поднося к лицу неожиданный подарок.
- Не сердитесь только, - тараторит мальчишка Мишка, - его Верный нашел. Мама разрешила оставить. А вчера, по телевизору, интервью ваше было. Так Верный его за шкирку к телевизору подтащил, как голос ваш услышал. Ну, мы и подумали с мамой, что…
- Правильно подумали. Давно надо было, - Андрей Витальевич подмигнул черному лабрадору, - Стимулом назову. Тимкой - ласково.
Автор ОЛЬГА СУСЛИНА.

-Бора, а шо у тебя завтра в планах?
- Ой, Симочка, песТня моя, та всё ж зависит, как я посплю ночью, как я встану утром. Какая будет погода, какое у меня будет настроение. Ну и там всякие разные разности.
- Понятно. Значит мине твои всякие разности очень важны, но если дождя не будет ты берешь список и идёшь на Привоз, а если  дождь будет,то ты берешь список и идёшь на Привоз под зонтиком.
- Так,если будет дождь, я же смогу только одну торбу нести, потому что одна рука будет с зонтиком,а у тебя список , обычно, на две торбы.
- Правильно. Значит сходишь на Привоз два раза. Под дождичком гулять , только для здоровья.
- А если будет сильный дождь? Я же промокну- заболею ...и умру.
- И не надейся. Я тебя вылечу.
- Может я всё-таки, останусь дома?....Если дождь.
- Конечно останешься. На Привоз пойдет Гриша за червонец. А ты будешь делать ремонт ....  вон...обои тебя ждут- грустят, спрашивают "Где же наш Бора, мы за ним соскучились?".
- Может я тогда на Привоз, а Гриша на обои?
- Гриша на обои за червонец не пойдет. Тута нужен полтинничек.
- Симочка, а шо делать?
- Как шо! Спать хорошо ночью, встать утром с хорошим настроением и сделать приличный базар, как нормальные люди.
- А ,если дождь?
- А ,если дождь, то базар меняем на ремонт.
- То есть просто так ... отдохнуть мне не удастся.
- Бора! Смена работы- уже отдых.


Марина Гарник
Ирина Бабиченко

Скандал  разразился неожиданно. Из-за омлета. Омлет был очень вкусный:  мясистые  помидоры, нарезанные толстыми кружочками, сырокопченая колбаска   кубиками, мелко порубленный зеленый лучок. И всё это великолепие было  залито взбитыми яйцами и посыпано тёртым сыром. Очень вкусно!
Но когда ты ешь такой омлет восьмой день подряд, кроме отвращения уже ничего не испытываешь.
Об этом Маргарита в сердцах и сказала Славику, который этот самый омлет ей упорно готовил на обед вторую неделю.
-   Не хочу я твой омлет! Я хочу борщ. Целую тарелку наваристого борща,   который я вчера вечером сварила. Со сметаной, с салом и чесноком! А от   твоего омлета я скоро кукарекать начну!
И конечно же Славик обиделся.   Он считал, что супы - это абсолютно бесполезное блюдо, в отличие от   омлета. И вообще, он этот омлет готовил с любовью и такие вкусные омлеты   можно каждый день есть. А Марго носом крутит!
Вот тогда Маргарита и  сказала Славику всё, что о нём думает. И про его скупердяйство и лень, а  заодно засохшие шашлыки припомнила, которыми он её пытался неделю  кормить, уверяя, что мясо хорошо прожаренного шашлыка на четвертый день  самое вкусное. И про  "танчики" сказала, в которые он целыми днями  резался. И про работу, на  которую Славик всё никак устроиться не мог:  то график не устраивает, то  директор лицом не вышел, то ехать далеко,  то зарплата маленькая.  И про  суши напомнила, которые он без зазрения  совести заказывал почти каждый вечер и за которые расплачивалась  почему-то Маргарита, которая и суши-то не любила.
В  общем,  Славик обиделся. Так сильно обиделся, что быстренько собрал свои  вещи,  сказал, что пока поживет у мамы, а Марго должна подумать над  своим  поведением. И ушел, громко хлопнув входной дверью.
Маргарита  терпеть  не могла, когда её называли Марго и со злости выбросила омлет  вместе  со сковородой в мусорку, разогрела борщ, но аппетит вдруг пропал,  зато  невыносимо захотелось кофе. Кофе в её квартире не было уже два  месяца. С  тех самых пор, как Славик к ней переехал и в первый же вечер  сказал,  что кофе плохо влияет на цвет её лица, поэтому в квартире должен  быть  исключительно зеленый чай.
Девушка накинула ветровку и выбежала на улицу. Кофе хотелось просто невыносимо.
Открыла   дверь в первую попавшуюся кофейню и окунулась в теплый аромат   свежесмолотого кофе и восточных специй. И почему-то сразу захотелось тут   остаться навсегда.
-Приветствую Вас! - улыбнулся ей рыжеволосый молодой человек за барной стойкой.-Кофе?
Маргарита не успела удивиться, просто кивнула и неловко взобралась на высокий стул возле барной стойки.
-Вы у нас десятый посетитель за сегодняшний вечер и Вам полагается комплимент от заведения: бесплатный авторский кофе.
Маргарита вымученно улыбнулась:
-Это Вы только что придумали?
-Почему    бы и не придумать такую замечательную традицию. - рыжеволосый  поставил  перед девушкой большую керамическую чашку с пышно взбитой  сливочной  пеной и протянул серебряную чайную ложку. - Ваш авторский  кофе  "Счастливое воспоминание". Рекомендую начать с пенки.
Маргарита   тяжело вздохнула и набрала в ложечку немного воздушной массы. Пенка  была  густой и почему-то пахла жасмином. Девушка осторожно попробовала  её. И  зажмурила от удовольствия глаза.
Теплый летний вечер  опустился на  город. Шум машин постепенно затихал, редкие прохожие  неспешно  прогуливались по улочкам, наслаждаясь прекрасным вечером. В  раскрытое  окно вплывал тонкий аромат цветущего жасмина.
Маргарита  держала в дрожащих от волнения руках только что распечатанное письмо.  Поступила! Урра!  Она поступила! Значит не зря были бессонные ночи и  слезы, зазубривание  билетов и непонятный страх, что она провалит  вступительные экзамены. От  нахлынувшего счастья хотелось обнять весь  мир!
Маргарита очнулась от воспоминаний, когда на дне чашки не осталось ни капли кофе.
-Какой у Вас неожиданно волшебный и вкусный кофе. Не знаю, что Вы туда добавили, но меня просто распирает от счастья!
-И хочется обнять весь мир? - улыбнулся рыжеволосый, протирая высокий стеклянный бокал.
-И   хочется обнять весь мир... - повторила девушка, ощущая себя так,  словно  с её хрупких плеч неожиданно свалилась тяжелая бетонная плита,  давившая  на неё долгих два месяца. - Я словно спала всё это время в  каком-то  тяжёлом кошмарном сне и наконец-то проснулась. Спасибо за  "Счастливое  воспоминание". Вы вернули мне себя.
-Это наша работа. -  неожиданно серьезно ответил молодой человек. - Двери "Кохета"  всегда  открыты для тех, кто немножко потерялся или запутался. Не в моих   правилах давать советы. Но я бы очень рекомендовал Вам сменить замок на   входной двери и начать жизнь с чистого листа.
-Пожалуй,  прислушаюсь  к Вашему совету. - Маргарита закинула в большую стеклянную  банку для  чаевых пару рублей, легко спрыгнула с барного стула и  счастливо  улыбаясь направилась к выходу.
Рыжеволосый Ярик,  бармен, бариста  и повар в одном лице, сосредоточенно натирал на мелкую  терку дикий  женьшень, чтобы приготовить освежающий напиток для  следующего  посетителя. У Ярика была удивительная способность точно  знать, что  понадобиться новому посетителю круглосуточно работающего "Кохета",   волшебного места, в котором любой найдет то, что ищет. И совершенно не   важно кто это будет: запутавшаяся в себе девушка, седой демон, одинокий   старик или кто-то из городских ангелов.


Галина Терпицкая.
Рисунок автора.

У нас с Котом завелся чайник со свистком. Сначала он тихо стоял на дальней конфорке и не отсвечивал. А потом я решила провести полевые испытания. Налила воды, чиркнула спичкой и пошла бегать. Глазами по монитору (спорт – это мое). Кот в это время загорал себе подмышки. Ничего не предвещало. 
Минут через десять тишину раннего летнего утра расколол вопль раненого дракона, у которого сперли все золото. 
Из положения лежа на спине Кот взвился на полтора метра вверх, перевернулся в воздухе и на пол уже приземлился не мягкий домашний котик, а машина для убийств. "Хааааууууу", - издал Кот боевой клич команчей и посмотрел на меня отчаянным взглядом. Я слегка растерялась, потому что, увлекшись бегом, совсем забыла о чайнике и не ожидала такой психологической атаки. 
"Жуть какая", - пробормотала я, растерянно глядя на Кота. 
Кот сразу понял, что надеяться можно только на себя. Как единственный мужчина в семье он обязан спасти и защитить. Даже ценой собственной жизни. Глаза его загорелись алым дьявольским пламенем, шерсть вздыбилась везде, хвост претворился в пушистое бревно, а сам он раздулся до размеров мейн-куна. И ринулся в бой. Кот не собирался брать пленных или вступать в переговоры. Он шел убивать. 
Мой герой. 
P.s. понятно, что дракона победила я, просто повернув вентиль. Но Кот до сих пор уверен, что это он испугал и изгнал из дома идолище поганое. Я с ним соглашаюсь. Мужчин надо хвалить за подвиги))) 


Инет

Когда ко мне подкрались мои шестнадцать лет, мама решила ввести в "состав Правления" (по воспитанию моей строптивой натуры), папу. До этого момента мое общение с родителем ограничивалось несколькими встречами в год. 
У папы давно была другая семья. В которой подрастал мой младший брат, отцовский любимчик. Мамой же, папа был зачислен в кагорту изменников и предателей, без права на помилование. Когда на ее психику надавил мой "переходной возраст"- мама воззвала к "паршивой совести" бывшего супружника. Требуя от последнего вмешаться в мою подростковую беззаботную жизнь. И привлечь строптивую дочь к дисциплине.
Папа все "разрулил" очень быстро и просто. Мне было велено собрать мало -мальски необходимые для жизни пожитки. И я на все лето  укатила с отцом и младшим братом в далекое, от родного города и дома, Село. Именно там папа и его брат- мой дядя, организовали то, что сейчас модно называть "фермерством".
Так началась моя жизнь- под патронатом папы и любимого дяди, который сходу "просек" причину моего приезда.
Мне сразу же по прибытию, было вручено ведро и большая терка. А моя особа была представлена шести огромным хрюнделям, в роли няньки и кормилицы. Поток моих слез, от вида огромных свинных рыл, грозил снести весь сарай с пристройками.
В ответ я услышала четкое, дядино:
-Вперед, тебя ждут великие дела.
Так у меня появилось "поле моей деятельности". Конечно же за моими "трудовыми свершениями" наблюдали предупрежденные дядей рабочие, готовые в любой момент спасти хрюшек от моей заботы. Но все прошло на удивление гладко. Свинки остались живы и вскоре начали весело похрюкивать при моем появлении. 
Потом мне подкинули сто гусят, огромной холмогорской породы.
Эти мерзавцы быстро ко мне привыкли. И таскались вслед за мной всем стадом, по всех закоулках огромного хоздвора. В наши обязанности с Сережкой, братом, входило пасти этот громкогогочущий табун. Который при виде любой зеленухи разбредался кто-куда.
Вид наших трудолюбивых, покаянных мордах, стал причиной утраты дядей и папой  бдительности. И мы с братом нашли "точку опоры в жизни"-растущее рядом поле гороха. Гороха непростого, а сладенького и нежного. Лакомство неописуемое.
Мы проскальзывали в боковую калитку и заседали в этом горохе вечерами. Там нас и застукал, на этом злополучном поле, председатель соседней агрофирмы. Меня, Сережку и сто гусей, которые по привычке поперлись за нами. Эти мерзавцы не издали ни звука. Пока обносили позади нас, в ста метрах горох подчистую. Пока мы, два глупых  человеческих создания, травили (жуя горох) своих смешки, анекдоты и играли в "тетрис".
Председатель то синел, то багровел от своего же крика. Дядя с ледяным спокойствием выслушал его надрывные вопли  о племянниках- "ворюгах бессовестных".
В обмен на довольно ощутимый урон по гороху, дядя привез на консервный завод пострадавшей стороны пять тонн отборных помидор.
Мы же, стоя в паралельных углах носами, выслушали лекцию о "позоре фамилии" к которому были причислены.
Так я узнала, что так поступать- "не по-пацанячьи".
Что уж тут поделать!? Мужское воспитание.
А через неделю нас отловил, все тот же председатель, уже в абрикосовом саду. Без гусей, но с карманами, полными отборных абрикос.
Дядей нам был задан всего один, животрепещущий вопрос:
-Вы, наверное, не доедаете? Шо вас то на горох, то на абрикосы тянет?! Значит щас будем лечить недоедание".
Мой любимый дядька умел пояснить "истину" быстро и доходчиво. Тележки с навозом рабочим было велено не трогать. Брат прошептал:
-Уж лучше бы врезали.....
Пока мой папа приносил обьемные извинения этому вездесущему председателю, расшаркиваясь в реверансах, Сержик тихонечко выпустил из вольера Дружка, огромную рыжую лайку. 
Вышедший из офиса Панасович, на такой гешефт не рассчитывал. И бегал энтот председатель от нашего песика по всему двору, а за ними дядя с ошейником и поводком...
Отец, выстоив нас парой (и гуси сзади) в ряд.. толкнул весомую, по значению речь:
-"Не, ну мерзавцы. Обое. Что с вами антимонии разводить?!Всыплю щас по первое число".
"Мерзавцы" представляли собой дуэт из шестнадцатилетней девчонки волейбольного роста и метрового черноглазого "заморыша".
Дядя, тащивший мимо упирающегося всемя четырьмя лапами Дружка, гаркнул:
-Или не пакостничаете, или пакуете манатки и скорым поездом" Кукуево -Бздюхово" отправляетесь к маманям родненьким.
А вот это в наши планы не входило! Несмотря ни на что, к маманям мы не хотели. Тележка с говенцом из сарая покотилась очень быстро. Причем толкали мы ее наперегонки.
После этого, отойдя от душевных мук совести, оба наши воспитателя поволокли нас на ночную рыбалку. Дабы показать, что кроме лазанья по чужим садам, огородам и другим мелким пакостям, есть интереснейшие вещи.
И они нам их показали.
Каждое лето я ждала, как "манну небесную". Я обьездила всю страну. Увидела прекраснейшие в мире села в Западной Украине. Гребла на веслах, переплывая Днепр. Стала разбираться в сортах помидор. Под присмотром дяди, рулила в тракторе. Папа научил колоть дрова, а вдруг пригодится.. А оно пригодилось!) И варить самогон. Тоже нужное дело.
Каждый год, 29 августа, меня привозили, пардон, возвращали маме. На вопрос, "Как я себя вела все это время?" Был один и тот же ответ:
-Нормально, как настоящий пацан!
И ни слова об абрикосах, гусях, горохе, разломанном заборе...
Так я поняла, что болтать лишнее -не "по пацанячьи".
Я благодарна каждой минуте этого "мужского воспитания".
Мои родные, перевернули весь мой мир в 16 лет.
Научили слушая- Слышать.
Любя- НЕ вредить.
Поступать- по пацанячьи...


Из сети

Все включили кондиционер?
И как мы жили без него?!
Ты спрашиваешь, как мы жили без кондиционеров?! А так и жили. Хорошо жили, дружно!
Никогда не закрывались летом двери квартир нашего дома. Как не закрывались?! Да просто! Было не принято... Моветон! Только на ночь, и то не всегда. Жарко же...
На кусок бечевки вешалась старенькая занавесочка, списанная в тираж. От мух, чтобы не так активно влетали в квартиру!
- Андреевна, дай пару луковиц до завтра, а?! - просовывается под видавший виды тюль голова бабы Оли, с прилипшими ко лбу прядями волос.
-Да бери, не жалко! А что там Шура? Уже завялила бычки?! - и кредитование луковицами затягивается на добрые полчаса, пока обе не спохватываются, что бульон почти выкипел весь, вот ведь зараза!
В распахнутые окна дует горячий ветер с улицы, и легкие эти занавески хлопают крыльями, слегка приоткрывая кусочек прихожей.
Подьезд наполняется запахами с кухонь - баба Оля готовит сотэ, а баба Шура жарит бычки. У тети Клавы снова сбежало молоко - опять зачиталась...
Баба Галя рубит, отчаянно стуча секачкой, "сырую" баклажанную икру, которой потом будет щедро угощать соседок. ..
С пунцовых лиц хозяек ручьями течёт соленый пот, заливая глубокие декольте их ситцевых платьев. Полотенце на плече, фартук поверх платья. Но не у всех поверх платья - некоторые дамы надевают его просто поверх нижнего белья. А чего ж? Домашние разбежались - кто на море, кто на работу. Можно платьем и пренебречь! Жарко...
Раскаленные газовые и электрические плиты излучают мегакалории тепла в кухни.
А тетя Аня сегодня стерилизует трехлитровые бутыля с огурцами...Красная, как знамя Победы над Рейхстагом, она неумолимо закатывает банку за банкой, беззлобно матерясь, когда кипящий рассол попадает ей на пальцы. Вот где героизм! Условия повышенной травмоопасности... А ты - кондиционер, кондиционер!
Двое внучек Ольги Анисимовны, привезённых из далеких северных краев к бабушке на лето, завтракают. Лена метелит все подряд, работая челюстями, как мясорубка. Юля же, со вселенской скорбью в огромных карих глазах, страдает над едой.
- Лена! - утробно вещает на весь двор Ольга Анисимовна. - Лена, не набивай полный рот! Юля! Юля, ешь! Юля, жуй!! Ю-ля!!! Глотай, в конце концов!!!! А-аааа---а-пцхаааа!!! - и громовое чихание катится по летнему двору, перекрывая щебет птиц и визг играющей ребятни...
Юлька, улучив миг, когда строгая бабушка покинет кухню, ловко сползает с высокой табуретки и быстренько скатывается по лестнице вниз, во двор. Неповоротливая пухленькая Лена, зацепившись платьицем за угол своего табурета, неуклюже летит на пол, поднимая истошный вой...
Сиреной воздушной тревоги гудит голос Ольги Анисимовны над двором, призывая в свидетели силы небесные, что она отправит девчонок назад, к родителям.... Обмахиваясь полотенцем, она поднимает ревущую Лену, тащит под кран, умывает личико девочки...
...Спасаясь от гнева производящей консервацию тети Ани, муж её, дядя Петя, сидит под акацией. Как всегда, пьяненький. Уж лучше умереть от жары под акацией во дворе, чем получить смертельную рану скалкой... "Живёт моя отрава... В высоким... Террремуууу".. - тенорок дяди Пети ставит победную точку во взятии Рейхстага - последняя бутыль укупорена с пролитием рассола на пальцы тети Ани. " Ааааá-ааа.... Алкаш богомерзкий... А ну, домой! Быстррааа!.. " И, обмахиваясь полотенцем, хмуря густые брови, тетя Аня, стоя на пороге под, езда, ждет, когда дядя Петя допоет свою предсмертную песнь. И, аки агнец на заклание, поплетется в душные недра квартиры в первом этаже, да под раздачу призов и подарков....
Жарко... На лавочке бабки с кайфом уплетают бутерброды с бабы Галиной баклажанной фирменной икрой...
Бегаем мы, нечувствительные к летнему зною дети...
Вот баба Шура вынесла поднос с только пожаренными беляшами.
-А ну, мелюзга, налетай! - и разлетелись горячие пирожки....
Баба Шура, ласково улыбаясь, утирает сморщенное лицо фартуком, идет на лавочку, к соседкам...
Какие, на фиг, кондиционеры?! Единая семья многоквартирного двора... Семечки... Житейские истории...
И - счастье...
Ольга Меликян

Кувшинчик лета



«А вот у меня, — рассказывал Маленький Ангел, — есть особый кувшинчик — для лета.
Я в нём всё лето собираю побольше… лета!
Это ведь гораздо удобнее, чем в ладошку: не просыплется и поместится всё, что хочешь, даже целое лето!

Вот смотри, в нём уже есть лёгкие поцелуи теплого дня. И ветер, который так беззаботно растрепал тебе волосы.
И яркие радужные флаги. И черника… Помнишь, та самая, чуточку неспелая…
И звонкая стрекоза: крылышки вон так и мелькают, так и сверкают сапфировой синевой…
И вот эта тонкая, переливающаяся разноцветьем паутинка, на которой играло солнце, настроившись на ноту ля…
И улыбки и тёплые объятия тех, кого ты так любишь.
И разговоры ни о чём и обо всём сразу…
И долгие прогулки… И путешествия…
И удивление всяким глупостям…
И вправду кажется, что ерунда какая-то, а ведь удивило… порадовало… затикавило*…
Если когда-нибудь хмурым осенним вечером или унылым зимним днём тебе станет немного грустно, нужно просто достать этот кувшинчик с летом и…
Зажжётся твоё внутреннее Солнышко.
И сыграет на тонкой сверкающей шёлковой струне МЕчтательную ноту или МУрчательную… Или ноту ля…
И согреет тебя жарким теплом…
И раскрасит настроение всеми цветами радуги…
И звонкая стрекоза рассыплет тонкими трепещущими крылышками золото солнечных зайчиков…
А смешливый ветер расскажет новую историю ни о чём и обо всё сразу…
И у тебя станет вдруг так много лета, что ты непременно подаришь немного тепла… немного нежности… немного любви… тем, кого ты так любишь…
Потому что ведь, знаешь, лето — это тёплышко и радость внутри тебя…
Ни почему. Просто так…
…Кстати, в моём кувшинчике осталось ещё немного места…
Для лета… Для солнца… Для тепла… Для радости… Для любви… Давай, добавим!..»
Ольга Мешковская-Пятакова

СЕРЁЖКА



- Исполни уже, наконец, свой супружеский долг! – сказала мне жена.
И я, понурив голову, приступил к исполнению.
Подошёл к супружескому ложу, размером два на два, и, немного покряхтев, без домкрата и иных вспомогательных средств, исполнил...
То есть поднял вышеупомянутую кровать, дабы жена могла засунуть под неё жерло пылесоса.
И как только она его туда засунула, пронзительно вскрикнул:
- Ой! Что-то сверкнуло!
- В глазах?! – испугалась жена и, бросив пылесос, кинулась к телефону: заказывать мне КТ, МРТ, и так далее...
- Да нет же! - натужно пояснил я. – Под кроватью серёжка!
- Какой ещё Серёжка?! – побледнела благоверная, машинально отступив от места преступления.
- Да не Серёжка, а серёжка! – хрипло сказал я и, подперев плечом край ложа, извлёк из-под него золотую серьгу.
- Вот, - продув от пыли, предъявил я находку. – Ты её чуть не засосала...
- За-со-са-ла? – внимательно всматриваясь в вещицу, проговорила жена.
- Ну да, – подтвердил я. - А что?
- А то, что это не моя серьга!
И тут уж побледнел я.
- Как не твоя?
- А так!
Вообще-то, мной давно подмечено, что хуже потери, может быть только находка.
Но чтоб такая! Да ещё в таком месте!..
Словом, мысли мои заметались, рот пересох...
И вовсе не из-за того, что - боже упаси! А из-за того, что – сохрани и помилуй!
Ибо легче объяснить непорочное зачатие, чем происхождение под брачным ложем женской серьги.
Поэтому первой фразой, подкинутой мне в мозг инстинктом самосохранения, была фраза: «Это не я!»
– Это не я! – выкрикнул мой сухой рот. – Это не я! – повторило моё оцепеневшее сознание.
- Что не ты?!
- В смысле - не моё!
- А чьё?!
- Ни чьё! Но не моё точно! – вздул я вены в глазах и на шее.
- Может это девочек? – предположила жена.
- Конечно, девочек! – кивнул я всем туловищем.
- Да нет... - тут же отмахнулась она, - все их драгоценности я знаю... Разве что подружек.
- Конечно, подружек!! – гаркнул я, и кровать показалось мне пёрышком, так что её приземление на ногу я даже не почувствовал.
- Хотя, чего это их подружкам делать в нашей спальне? – задумчиво проговорила жена.
- Игрались, валялись, бесились! – словно знаток «Что? Где? Когда?», в миг накидал я версий.
- Кто валялся, игрался, бесился? - посмотрели на меня с прищуром.
- Подружки!
- Какие ещё подружки?
- Деде.. дедевочек!
- А чего ты так разволновался? Что это за заикание?
- Я?!! Нет?!!.. С чего ты взяла?!!.. Чего это мне заикаться?!!.. – раскричался я, прыгая из октавы в октаву, пока не сорвался на фальцет.
- Да вот, не знаю...
И, взяв телефон, жена сфотографировала серьгу и набрала послание из трёх букв.
А мной давно подмечено, что послание из трёх букв ничего хорошего не сулит. Особенно в семейном чате!
«Чья?» - гласило то послание.
И вверху чата сразу же замигало «печатает…»
«Приговор» - подумалось мне, потому что легче объяснить в постели двух Серёжек, чем одну серёжку.
«Ква-ква!» - квакнуло пришедшее сообщение, и у меня пропал пульс.
«Ой, так это ж моя! – писала средняя. - Мне их бабушка на девять лет подарила!»
- Вот видишь! - рассмеялся я. И, нащупав пульс, привалился к стенке.
- Что вижу? – спросила жена. - Пятнадцать лет назад? Да мы тогда даже в этом доме ещё не жили! Какие бабушки-дедушки?!
- А причём тут год дарения?! – возмутился я. - Главное, что это её! А потерять она могла когда угодно!
«Ква-ква!» - снова по-жабьи квакнул телефон.
«Бабушка ей подарила с зелёными камнями, а эта - с белыми!» - писала старшая.
- Белые, зелёные! – взвился я. – Да какая, к чертям, разница?! Главное, что это её серёжка! И всё! И закрыли тему! Дальтоники!!
«Ква-ква!» - не унывало земноводное.
«Такие серёжки есть у моей подружки» - писала младшая.
- Ну вот! – выдохнув, сполз я по стеночке. – Я ж говорил... Что и требовалось...
Но стоило жене произнести: «Ну ладно, считай - реабилитирован», как эта тварь снова квакнула, и я взревел:
- Да что ж такое-то! Вы можете уже успокоиться раз и навсегда!!
И на экране появился смеющийся смайлик с надписью: «Только ей мама их надевать не разрешает...».
- Подумаешь, делов-то! – проорал я. - Так она без спроса взяла! Выключи уже этот чёртов телефон - у меня пульс пропадает!
«Ква-ква!»
«Потому что это серёжки её мамы!» - дописала послание младшенькая.
И пульс у меня пропал окончательно...
Эдуард Резник

После гибели Анны Карениной под колесами поезда ее дочь Анну на воспитание берет Каренин. Вронский в глазах общества превращается в чудовище, и все, кто раньше злословил по поводу Карениной, теперь выбирают своей мишенью Вронского. Он вынужден уехать из Москвы, но и высшее общество Петербурга его не принимает. Следы Вронского теряются где-то в глубине России.
Каренин воспитывает детей Сергея и Анну одинаково строго. Но подрастающей Анне кажется, что с ней он обходится особенно сурово. Сережа иногда, обвиняя Анну в гибели матери, грозит ей, что папа оставит ее без наследства, что не видать ей приличного общества и что, как только она подрастет, ее вышвырнут на улицу.
Романа Льва Толстого в доме Карениных не держат, но Анна прочитала его довольно рано, и в ее сердце вспыхивает желание отомстить.
В 1887 году совпадают сразу несколько событий: умирает Каренин, Сергей Каренин осуществляет свою угрозу — выгоняет Анну из дому, и становится известно, что Вронский жив. Практически разорившись, бывший блестящий офицер живет в небольшом волжском городе. На последние деньги Анна покупает билет на поезд и, похитив из дома Карениных револьвер, едет, чтобы отомстить отцу.
Вронский живет в приволжском городе Симбирске одиноко. Свет даже такого маленького городка после выхода в свет романа "Анна Каренина" не принимает его, и Вронский вынужден вращаться н полусвете. Однажды он знакомится там со странной парой бывших каторжан, недавно амнистированных. Его зовут Родион Раскольников. Его молодая подруга — Катя Маслова. К Раскольникову Вронского привлекает еще и то, что волей случая они оба стали героями романов. Катя Маслова, бывшая проститутка, убившая любовника, завидует обоим и иногда говорит: "Вот напишу Льву Толстому, он и меня в роман вставит". Она даже иногда по вечерам пишет нечто вроде дневника, а потом отправляет листки в Ясную Поляну. На каторге она потянулась к овдовевшему там Раскольникову, но на свободе постаревший Родион не может идти ни в какое сравнение с сохранившим столичные манеры Вронским.
Раскольников в отчаянии, но сам он уже не может поднять руку на человека. Он решает найти исполнителя своей мести. Выбор Раскольникова падает на семнадцатилетнего гимназиста, у которого недавно казнен брат за покушение на царя. Володя Ульянов, читавший о судьбе Родиона Раскольникова, соглашается и из рогатки, почти в упор, свинцовым шариком в висок убивает Вронского. На крик Масловой сбегаются люди, собирается толпа, и в этот момент к дому на извозчике подъезжает Анна Каренина. Она понимает, что опоздала, что месть осуществить не удается.
Вечером в гостинице она узнает имя гимназиста, убившего Вронского, и то, что в городе созрел своеобразный заговор молчания. Из сострадания к матери Ульянова, уже потерявшей сына, и оттого, что Вронского все равно никто не любил, в свидетельство о смерти Вронского вписан апоплексический удар. Анна, не имеющая средств к существованию, в гостинице знакомится с купцом и на пароходе уплывает с ним.
Маслова в отчаянии, она должна вот-вот родить, но к Раскольникову возвращаться не хочет. Дождавшись родов, она подбрасывает родившуюся дочку в бедную еврейскую семью, а сама кончает жизнь самоубийством. Еврейская семья Каплан, приняла подкидыша, назвав девочку Фанни. Девочка знает, кто виноват в том, что ей приходится воспитываться в еврейской семье. Фанни решает отомстить.
Анна Каренина намеренно бросается в разгул, жизнь превращается в череду пьяных компаний и в переход от одного купца к другому. Идут годы. Однажды осенью 1910 года после пьяного кутежа в затрапезной гостинице Анна находит зачитанные прислугой книги Льва Толстого "Анна Каренина" и "Воскресение". Старая боль вспыхивает в душе Анны, и ей начинает казаться, что во всем виновен Лев Толстой, что именно он виноват в том, что брат выгнал ее из дому. Анна решает убить Толстого и отправляется в Ясную Поляну, послав по дороге телеграмму с угрозой. Лев Толстой понимает, что это не шутка, все бросает и бежит из Ясной Поляны. По дороге простужается и умирает. Анна снова опаздывает.
Снова загул, попытка утолить воспоминания в вине. Приходит в себя Анна только в 1917 году, когда узнает, что в Петрограде произошла революция, и во главе ее стоит тот самый гимназист из Симбирска, который убил Вронского. Это единственный человек, который сделал для Анны хоть что-то. Анна принимает революцию, уходит из занятого белыми города и присоединяется к отряду красных, которым командует Василий Иванович Чапаев. Она становится матерью этого отряда, обстирывает бойцов и готовит еду. Иногда в бою она ложится к пулемету. За это ее прозвали Анна-пулеметчица. Глядя на нее, комиссар отряда, уже выросшего в дивизию, Фурманов говорит: "Напишу роман, обязательно о ней расскажу, только придется фамилию изменить, а то не поверят. И помоложе сделаю".
В 1918 году Фанни Каплан настигает Ленина возле завода Михельсона и сказав: "Помни о смерти моего отца", — стреляет в Ленина из браунинга. Ее быстро казнят для того, чтобы никто не узнал о том, что Ленин в молодости был убийцей.
Гибнет штаб Чапаева, в живых остается только Анна, потому что ее узнал командир белых Сергей Каренин, ее брат.
Заканчивается Гражданская война и Анна перебирается в Москву, чтобы хоть иногда видеть Ленина, но в 1924 году Ленин умирает, и жизнь Анны теряет всякий смысл. Она опускается и идет работать в домработницы.
Однажды, сходив в лавку за подсолнечным маслом, она идет домой и на трамвайных рельсах вдруг вспоминает о смерти своей матери. Приближающийся трамвай кажется ей тем самым поездом. В ужасе Анна бежит, выронив бидон с подсолнечным маслом на трамвайной линии возле Патриарших прудов.
 Валерий Лебедев

Это был один из самых страшных годов в моей жизни. Это был 1993 год. В январе 1992 года не стало моей мамы. В марте 1993 - погиб мой друг Серёжа, человек, которому я доверял и на которого я мог положиться даже больше, чем на себя. Мои друзья помогали мне, как могли, но дело было в том, что они сами были не в лучшем положении, чем я.
Я не буду описывать подробностей, я скажу так - что такое "голод", я знаю не понаслышке. Однажды вечером голод меня просто достал. Дома не было даже заварки. Денег, чтобы хоть что-то купить, тоже не было.
Я надел свое пальто, которое продувалось насквозь всеми ветрами - и вышел на улицу. Я долго топтался около подъезда, не решаясь куда-либо идти, но потом все же решился. Я пошел на хлебозавод. Он был не слишком далеко от моего дома. Погода была поганая - ветер. И моросил мелкий дождь.
Я добрался до хлебозавода, подошел к проходной и постучался. На мой стук из своей каморки выглянул старичок-вахтёр и спросил:
- Чего тебе?
Я честно ему ответил:
- Хлеба... хоть немного, если можно.
Старичок молча открыл дверь и пропустил меня. Показал рукой в темноту, в сторону светящихся окон цеха и сказал:
- Вон туда иди, сынок, скажи там, что тебе нужен хлеб.
Я пошел. Чем ближе я подходил, тем сильнее был запах хлеба, свежего, горячего хлеба... Вы понимаете, что такое запах хлеба для человека, который не ел два дня вообще ничего? Подошел. Цех был старый, светились окна, сложенные из стеклоблоков. Некоторые стеклоблоки были выбиты, я заглянул внутрь - на расстоянии полуметра от меня по конвейеру плыли буханки... Я отошел от окна и поднялся по коротенькой лестничке к двери цеха. Постучался и приоткрыл. В лицо ударил жар. В цеху было шумно, тепло и светло. И работали женщины, в белых халатах и колпаках, кто-то заправлял здоровенные тестомешальные машины, кто-то снимал с конвейера готовый хлеб, кто-то насыпал муку в какие-то емкости... Ближайшая ко мне женщина, уже пожилая, увидела меня и спросила:
- Чего тебе, сынок?
Я в этот момент яростно пытался протереть очки, которые запотели, как назло. Замерзшие пальцы не слушались. Наконец, протер, нацепил очки на нос и попросил:
- Если можно, хлеба. Пожалуйста.
Женщина ахнула:
- Да что ты стоишь там? Зайди внутрь хотя бы! Я зашел, потому что мое пальто совсем не спасало от холода. Я никогда не забуду, как несколько женщин просто впихнули мне в руки не одну, а три буханки хлеба. Горячего, с пылу, с жару. Я не выдержал, отодрал краюху и вгрызся в нее. Я грыз хлеб и благодарил:
- Спасибо вам, спасибо! Пожилая женщина отвернулась, чтобы я не заметил и смахнула слезу. Но я все равно увидел. Потом она посмотрела на меня и сказала:
- Сынок, ты приходи. Приходи еще, если надо будет хлеб.
Я бормотал слова благодарности и давился горячим мякишем. Потом поклонился им - и ушел. Старичок-вахтер выпустил меня на улицу:
- Сынок, если что, я тебя пропущу, приходи.
И я пошел обратно домой, прижимая к груди уже две с половиной буханки. Домой я донес две.
Я больше не ходил на хлебозавод. Не потому, что с того момента мои дела резко наладились, а потому что нельзя было злоупотреблять добротой этих замечательных людей - ведь им могло здорово влететь, мало ли...
Сейчас уже тот хлебозавод снесли, на его месте - "элитные новостройки". Но каждый раз, проходя по этой улице, я вспоминаю и доброго старичка-вахтера и тех совершенно замечательных, милых и добрых женщин, которые спасли меня от голода в тот холодный ноябрьский вечер.
И ругаю себя за то, что даже имен их не узнал.
Не узнал вот...
Но я их всех помню. И не забуду никогда.


/Сергей Шишковский/

– Деда, а что он делает?
– Матери нервы мотает.
На полу магазина лежал на спине, бился головой об плитку и громко кричал мальчик лет пяти:
– Купи, купи, купи...
– Деда, а можно я его пну.
– Упаси тя Боже. Это же какое наказание родителям.
– Деда, а как мы подойдём к кассе?
– Подождём маленько. Вон мать его уже за руку поймала, поди сейчас утащит в сторону. Без папки растёт или балованный очень.
– Деда, я такой не буду, не бойся.
– Знаю. Ты у нас умница и красавица. Мне вчера мать твоя рассказывала, как ты на них за ужином обиделась.
– А зачем они меня за Тимоню ругали. Сами его под столом кормят, думают, что я не вижу, а мне нельзя. Ещё из-за стола выгнали.
– Не выгнали, а отправили руки мыть. А чего ты им пообещала? Чего надулась? Светлана говорит, что ты из-за стола вышла, за угол спряталась и бурчала оттуда: " Ешьте, ешьте, может подавитесь." Разве такое родителям можно говорить. Ну, вот можно к кассе подходить. Ты бабушку то больше не огорчай. Не бедокурила бы с утра, в магазин не пришлось бы так далеко идти.
– Деда, я не баловалась, я в Золушку играла.
– Ну, да, ну, да. Взяла у бабки всю крупу, муку и сахар в кучу свалила по серединке кухни и сама сидела вся в муке, как поросёнок.
– Я не поросёнок, я девочка.
– Анчутка ты. Только гречку с рисом бабушка и спасла. Ты пойми головушкой своей, продукты то денег стоят. Да и запомни, едой играть нельзя. Чего насупилась? Эй, Федул, чего губу надул? Я тебя не ругаю, ты в другой раз спрашивай разрешения.
– Деда, а ты вчера видел, как тётя Люда учила свою Ольку мамино имя произносить?
– Нет, не видел. Я же весь вечер на огороде провозился. А чего было?
– Так у всех животы от смеха болели. Тётя Люда говорит Ольке: " Скажи тётя Света, да скажи тётя Света". А Олька молчит и молчит, а потом как скажет: "Тётя Свася". Так все со смеху и попадали. Она же маленькая, буквы не выговаривает, но хитрая. Ей скажут строго, говори - рыба, а она - кехек, то ли покашляла, то ли лично с рыбой хек знакома.
– Вот ещё одна катастрофа на нашу голову растёт. На ваше бабье царство, надо нам где-то хоть одного пацана раздобыть.
– Деда, а у меня семь рублей есть. Давай пойдём на базар, мне братика купим. Баба говорила, что детей на базаре продают. А если немного денежков не хватит, ты мне дашь несколько копейков?
– Ничего у нас с тобой не получится. На тот базар нас с тобой не пустят.
– Почему?
– Я старый, ты малая. Вот давай денег лучше твоим родителям дадим. Пущай они на базар сходят, братика тебе купят или велосипед.
– Велосипед лучше. Он драться не будет.
– Так и братик твой обижать тебя не будет. Ты же его воспитаешь, как положено. Он, наоборот, любить тебя будет и защищать.
– Правда?
– Чистая правда.
– Деда, побежали скорей домой.
– Зачем?
– Пусть мама с папой на базар пойдут, мне братика купят. Деда, не отставай.
Усмехаясь себе в бороду, дедушка ускорил шаг вместе с внучкой. Главное, думал старик, чтобы дочка его Светланка согласилась на тот базар сходить.

Автор: Вета Драган

- Ниночка, шо то у вас вид...сонной акулы.!? К вам приходил....лоцман- боцман?
- Ойц, завидуйте молча. Дело не в лоцмане и не в боцмане...
- А и де? В Кацмане?
- В мине! В мине... всё дело. Не могу определиться...то мине холодно, то мине жарко.
- В смысле....зима- лето?
- Ай, если бы....Зимой оделся, летом разделся. Нет! Мине то холодно, то жарко каждую ночь. Вот смотрите....сплю под одеялом. Чую, шо жарко....просыпаюсь- открываюсь- засыпаю. Сплю. Чую, шо холодно...просыпаюсь...ищу одеяло,укрываюсь, засыпаю. Сплю. Чую, шо жарко.... И так до утра. Кошмар!
- Так это ...вам нужен постельный охранник. 
- Шо! Постоянный?
-Ну!
- Вы считаете, шо уже пора?
- Ну!
- А кто лучше...лоцман или боцман?
- Ниночка, они же ходят у рэйсы, вам нужен постоянный .
- Вы опять намекаете на Кацмана.
- Я, таки, уже и не намекаю, я таки, уже говорю конкретно.
- Так он же... бухгалтер....
- Ниночка, он Хороший бухгалтер. Кстати на него имеет виды Циля с мебельного склада.
- Та...Циля! Циля мине не конкурент, у неё ,таки ...слегка...есть прошлое.
- Ниночка, у вас, таки, тоже.... слегка...прошлое.
- У неё прошлое, а у миня, пока, настоящее. И это ещё вопрос кто мине нужен лоцман или Кацман. 
- Ойц, если вы в раздумьях, так мерзнете по ночам и дальше. Шо вы себе ждёте прынца на белом коне?
- Почему сразу " на коне"....хотя бы на Мерседесе. У вашего Кацмана есть бэлый Мерседес?
- Нету. У него тока есть бэлый калькулятор.
- Ну вот видите. 
- Ниночка, но у него хорошее будущее.
- У хорошего бухгалтера будущее неизве-ст-но- е.


Марина Гарник

Он лежал, свернувшись в клубочек, и плакал. Это была его последняя ночь в родном доме... Сегодня хозяйка сказала: «Если завтра тебя никто не возьмёт, дармоед, пойдёшь на вольные хлеба на улицу!» Зная свою хозяйку, котёнок понял, что так и будет... 
Ему было очень страшно. На улице зима. Мороз. Куда он пойдет такой маленький и беззащитный...
Мама давно уже не обращала на него внимания. Она была вольная кошка: приходила, чтобы покушать да погреться на печке — и на улицу... Братиков и сестричек уже давно разобрали совсем маленькими, ми-ми-мишными... А он засиделся... 
Долговязый, длинный, нескладный подросток с огромными глазами, большими ушами да ещё и черный... Кому он теперь такой нужен...
Он старался быть незаметным, никому не докучал, есть не просил: подойдёт тихонько после мамы, доест то, что в мисочке осталось — и на печку... Не помогло... Завтра его выгонят на улицу!
Маленькая одинокая душа плакала и молилась Кошачьему Богу: «Боженька, найди мне Мамочку! Пусть заберёт меня! Я буду очень ждать её! Не дай мне погибнуть на улице! Я так устал быть одиноким. Мне так страшно... 
Помоги мне, Боженька! Подскажи Мамочке, где меня искать!» Котёнок тихо всхлипнул и решил, что надо привести свою шубку в порядок, чтобы понравиться новым родителям .
***
Этой ночью она спала плохо... Часто просыпалась и снова засыпала, видела сны, которые утром сразу же забыла... Не забыла только один... Это даже и не сон был. Это был ГОЛОС сквозь сон! И сказал ей этот голос вот что: «Поезжай сегодня на большой рынок, там будет ждать тебя ТВОЙ чёрный котенок!»..
Вообще-то она уже давно хотела взять домой котёнка и именно чёрного. Да все как-то откладывала «на потом». И вдруг этот ГОЛОС... Утром они с мужем поехали по своим делам, по магазинам. 
На рынок заезжать не планировали... Но этот голос... Он просто преследовал её, и она рассказала о нём мужу. 
Ещё засмеялась: «Представляешь, будет фокус. Приезжаем сейчас на рынок, а там чёрный котенок меня ждёт. Приснится же такое». Но муж вдруг резко повернул в сторону рынка: «Вот и проверим...»
***
Рассвело... Котёнок не спал всю ночь, всё молился своему Кошачьему Богу и мечтал о новой семье. «Только бы она меня узнала!» — подумал котёнок и стал ждать, когда хозяйка понесет его на рынок...
Или навстречу счастью... Или навстречу смерти... Мысленно он уже попрощался с домом, в котором родился: с тёплой печкой, с вечным запахом пирожков, которые хозяйка пекла для своих внуков.
Но сегодня хозяйка что-то не торопилась его выносить. 
Долго управлялась по хозяйству, ругалась со своим мужем, разговаривала по телефону... 
Котёнок уже стал волноваться. А вдруг Мамочка уже приходила за ним, а его нет... Он даже стал тихонько попискивать, чтобы напомнить о себе хозяйке. Всё равно ведь выкинет... А так есть хоть маленький, но шанс найти новый дом. Наконец хозяйка засобиралась. «Ещё ты здесь, дармоед... Не заберут сегодня — выкину к чертям. Надоел!»
Она схватила его в охапку и понесла. Шли они недолго — дом был недалеко от рынка. Зимой рынок закрывается довольно рано, а с животными так и вообще к обеду уже расходятся, тем более, мороз... 
Так что, когда они пришли была всего пара человек с собачками, да и те скоро ушли. «Опоздали!» Маленькое сердечко оборвалось... И тогда котёнок стал кричать... 
Он кричал так громко, как только мог. Он надеялся, что Мамочка ещё не ушла. Может, ходит по рынку и услышит его. Было очень холодно и страшно. Что же теперь с ним будет? И он кричал... Кричал... До хрипоты... Дрожал и кричал ...
***
Наконец они подъехали к рынку, вышли из машины. О, Боги! Так не бывает! У ворот стояла одинокая старушка и держала котёнка! Вернее, не держала —котёнок вцепился в ее пуховый шарф и кричал. Он был ЧЁРНЫЙ... Они подошли поближе. Котёнок увидел их и затаил дыхание. Это же ОНИ! Они нашли его... Они пришли! «Какой он смешной... Глаза какие огромные, — с сомнением в голосе сказала женщина. — Я себе не такого представляла. Он уже такой взрослый».
Котёнок посмотрел ей прямо в глаза, прямо в душу и заплакал: «Мамочка! Это же я! Ну посмотри! Это я звал тебя!»
— Почему он так кричит? — спросила женщина.
— Он замёрз, — коротко ответил мужчина и расстегнул молнию на пуховике.
Старушка тут же запихнула котёнка к нему за пазуху, приговаривая, какой он хороший, на лоточек ходит и кушает всё, что дадут, и быстро-быстро засеменила в направлении дома.
А котёнок... Он тут же свернулся клубочком и тихо засопел.
— И что теперь делать? — растерянно спросила женщина.
— Любить... — ответил мужчина. — Его же нам Бог послал!
Они засмеялись и пошли к машине. За пазухой мурлыкал чёрный котёнок, его сердечко радостно билось... А сверху смотрел на них Кошачий Бог и улыбался... 
инет

Несколько мужчин сидели возле гаражей за импровизированным столиком и выпивали. 
- Ну, за нас,- поднял тост один из них и быстро опрокинул рюмку, за ним последовали и сидящие за столом. 
- О Михалыч домой идёт, сейчас опять жинке звонить будет, отчитываться,- хохотнул один из мужчин. 
- Наверное, очередную шубу спешит покупать,- поддакнул ему сидящий справа. 
- А ну цыц,- строго посмотрел на мужиков Валерий Иванович, старший водитель. 
- Михалыч, присаживайся с нами. 
- Нет, нет, ребята, мне домой нужно,- опрятный мужчина сорока с небольшим лет приветливо кивнул своим работникам. 
- Начальник, ну уважь ты нас, нечасто же собираемся вместе, а ты и подавно с нами за одним столом никогда не сидел,- мужчины закивали головами. 
- Ладно, сейчас жене позвоню, что задержусь,- мужчины переглянулись, заулыбавшись. 
"Подкаблучник"- пронеслось у каждого в голове, но, конечно, никто вслух этого не сказал. Всё же их начальник и по совместительству хозяин фирмы, был хорошим мужиком, хоть и носился со своей женой, как с великой драгоценностью. 
Когда Михалыч присоединился к работникам, один из них, уже подвыпивший, всё же решил спросить, о чём переговаривались мужики в курилке и что было предметом подколов в сторону начальника. 
- Михалыч, хороший ты человек, во всех отношениях, семьянин к тому же, ты не подумай, мы тебя уважаем. Но чё ты носишься со своей женой, ты же ей ни в чем не отказываешь, покупаешь всё, вон, отчитываешься за каждый шаг. Не боишься разбаловать? За что ты её так любишь? 
За столом замолчали, все ожидали, что начальник вскочит и ударит работника за такие слова, ну или уволит. Михалыч же обвел взглядом сидящих и просто сказал: 
- За оладьи. 
Мужчины переглянулись удивлённо. У них все жены пекли оладьи, но так относиться к своей женщине из-за оладьев, простых толстых блинов? 
А Михалыч, смотря вдаль, продолжил: 
- Десять лет назад, когда я был простым дальнобойщиком, я попал в страшную аварию. Два месяца комы, множественные переломы, мне и шанса уже никто не давал, что выживу. А она два месяца ежедневно приходила ко мне, спала в палате, разговаривала со мной, делала массажи и верила. Когда я пришёл в себя, потребовались огромные деньги на реабилитацию, она продала всё, что у нас было, сняла с себя всё золото, ела через день, чтобы сэкономить, пошла на две работы, хоть, я и был против и не думал, что снова буду ходить, жить, как раньше. Но она не слушала и вот, однажды, вечером, мне очень захотелось оладьев, обычных оладьев со сгущенкой, я лежал и мечтал о них. Звонит жена, с работы пришла только, спрашивает, чего бы мне хотелось , что приготовить на завтра и я без всякой мысли поделился с ней, что до дрожи хочу её оладушек, если ей не трудно, пусть как-нибудь сделает мне. Через два часа, а время позднее, она заходит в мою палату и несёт в корзине, упакованные, горячие оладьи. Понимаете? Она пришла с работы, уставшая, испекла мне их, ехала через весь город, чтобы мне, больному, привезти горячих оладий. С этого момента, я понял, что не имею права хандрить. Через полгода меня выписали. Благодаря ей, моей женщине, я жив и у меня есть вот это всё. 
Михалыч обвел взглядом постройки, гаражи, людей. 
- И будь я миллиардером, но и тогда бы не смог отблагодарить полностью за её оладушки. 
Михалыч встал, выпил рюмку водки, попрощался и пошёл, попутно набирая номер жены. 
А мужчины молча сидели за столом и думали, а есть ли у них такой человек, который поздно вечером принесёт через весь город "горячих оладий"... 

Автор: Елена Коновалова

Возраст - это когда похуже со здоровьем, но получше со свободой... Мамино изречение, и главный девиз её жизни с момента пенсии. Ноги её ходят хуже, но только туда, куда она хочет. Научилась нигде не бывать из вежливости, или потому что позвали, а ей неинтересно. Не оправдывается. Спокойно говорит нет и открывает очередную книгу. Продолжает любить оглушительно дорогие духи и новые платья...
Хандрит иногда. Знатно. Это она тоже разрешила себе, раньше имитировала, как и все мы почти, одобряемый талант вечного бодрячка...
"Дед пришёл", - говорит она, перекладывая всё-таки часть ответственности на тяжёлый характер своего деда, которого я знаю только по бабушкиным рассказам...
Как ни странно, но это действует на неё хорошо - честно признать эмоциональный спад, прожить его, не вытирая пыль, не готовя горячее, и выключая наглухо телефон...
А потом - восстановиться для нового танца отдохнувших эмоций...
Я нахожу её в семьдесят лет более психологически здоровой, чем в пятьдесят. Она свободна от любых предрассудков, от любых общественных шаблонов, от любых языков за спиной...
Плевать хотела...
Обожает своё одиночество настолько, что не только что не жалуется на него, но и редко даёт себя уговорить даже на поездку. Говорить с ней - удовольствие. Остра, иронична, всегда в теме. Мне нравится...
И я точно знаю, глядя на неё, ЧТО важно в себе воспитать уже сейчас чтобы потом не бросаться истерично перетягивать себе лицо в желании остановить молодость.
Не останавливать то, что всё равно уйдёт, как не хитри.
Пестовать в себе свободу и умение быть с собой. Когда ты умеешь быть с собой, с тобой хотят быть все.
И наоборот...
Живите на своей волне, друзья мои, и не слушайте тех, кто приходит прочесть вам лекцию о том, как попасть на чужую.
Волна - только ваша!...

Лиля Град

ЗВОНОК ПОДРУГЕ 

- Ой, да нормально, Кать! Дочь в Москве доучивается, не знаю, кем будет. Она сама по второму-то институту на историка захотела, так что не знаю, не спрашивай. А сын давно закончил, работает, живёт не один который год, ребёнка родили, но не женятся. А я и не встреваю, их дело, пусть себе сами думают.
- Вот ты говоришь, что кричу, а я не кричу, я так разговариваю, у нас ведь как: если ты баба и не заорёшь – не услышат. У меня ж вся жизнь громкая: дети, половина работы в цеху, мужика когда с дивана поднять. Четверть века-больше поднимала, не женщина, а прям гидравлический привод. Дак ведь, Катьк, в мужике от этого привода только одна часть поднимается, и то мало у кого как надо и надолго. А весь мужик где лежал, там и лежит. Очень сильное у них с лежанием притяжение. Дачу брали – первым делом гамак купили. А каркас шаткий, скрипит. Ты в теплицу – он скрипит, ты полоть – скрипит, готовить – скрипит. Пожрали – и снова скрипит.
Скырлы-скырлы-скырлы, Кать, лето за летом!
- На День молодёжи-то (какое там было число?) позатот год поехал на рыбалку. Вернулся к ночи: сырой, вонючий, рыбу в ванную свалил, я чуть не взвыла, как раз ж намывала там полдня, все пальцы хлоркой сожгла. И говорит такой: мол, устал, иду спать, а ты из рыбы-то тушёнки наделай, люблю её очень. А времени ночь, ага. Тушёнки, ему, конечно. И в чистую постель, даже не помывшись. Потом орал ещё, что где мыться, если в ванной рыба? А раньше подумать мог?! Я пододеяльники на балконе сушила, час, поди, гладила, чтобы утюгом и летом пахли! Короче, я его прямо на кровати по рылу этой рыбой. А как побёг, дак рыбу ему в окно, у нас там внизу сирень, она вся в рыбе была, в чешуе, да в рыбе.
И тряпьё его мокрое вонючее туда же. Цирк, блин: висит на кусту куртяйка от зелёнки, а из-под неё рыбина глядит: ам тебя!
Да хрен его знает, где он ночевал. У матери, наверное. Потом так и не поговорили, всё как он домой, так меня из дому чисто кто за шиворот тащит, глаза бы не глядели. Ну и разошлись совсем за год, что ли.
Всё-всё потом вывез, во что хоть рупь вложил. Даже кровать от старого гарнитура, которую ещё его мать к свадьбе отдавала, машинку швейную унёс, серёжки мои и дочкины. Мол-де – моё! Я платил! Платил он...

- Заслонку чугунную от печки со старой дачи из кладовки выковырял, думала, убздится, пока до машины допрёт, она ж тяжелющая. А ничё, не переломился.
Не, квартиру не меняли, на ём материна, а эта на мне и детях. И дача осталась. А гараж и машину забрал, конечно. Ещё хотел, чтобы я ему за ремонт заплатила, но тут уж рога отвернула: какое "за ремонт", тому ремонту десять лет в обед, всё поотваливалось.
Ребятам потом жалился-жалился, что я его из дома погнала, потом бабу какую-то с "Азотки" нашёл, жить с ней начал, ни дочери не звонит, ни сыну, про внучку и не спрашиват.

- Какого мужика, Кать? Ну какого? Такого же привести и ещё тридцать лет к нему привыкать? Алкашей и бывших зеков подбирать, как сеструха моя, только чтобы в доме яйца водились? Так и без мужика, и без хаты останешься, и без зубов на сдачу.
Я лучше собачку заведу. Типа таксы, махонькую и шуструю. Чтоб, когда кормишь, руки лизала, а не гавкала и не кусалась, как мужики-то. И убирать меньше, и гулять начну, и внучке радость!

- Я так думаю, что свой замуж давно отсидела, подольше, чем за убийство дают. Отстирала, отмыла, оттерпела, отнянчилась. Наслушалась всякого про себя и на гамак этот насмотрелась. Пусть теперь молодые девки мучаются, если им надо. Я пришла, салатик или творожок поела, чашку с ложкой помыла – и свободная. Смотрю, читаю, в гости пойду и никого не спрошусь. Забыла, когда весь вечер готовила, а потом до ночи убиралась. Стирки на раз в неделю: брючки, блузочки, раз-два и управилась, аж развешивать нечего. Трусы я и руками по-быстрому, на кой машину гонять, только бельё портить.

- На днях с балкона всё повыкидывала: и лыжи, и доски, и детские велики с санками, и лысые покрышки, и банки эти пыльные мешками. "Пригодится", ага. Даже отдавать не стала, отнесла на помойку к бакам – нехай забирает, кому не тошно.

- Вон, давеча табуретка разболталась, и я такая – оппа, мой-то ведь всё забрал, а ящик с инструментами бросил. Нашла, вытащила, подтянула табуретку-то и думаю: какое всё грязное. Веришь, нет: каждые плоскогубцы, каждую отвёртку салфетками дочиста протёрла, прямо на кухне разложила: это оставляю, а то – в ведро. Все болтики по коробочкам, изоленту новую купить, скотч армированный серебряный, клей для линолеума... Целый ящик на кухне выделила пока, потом чемоданчик современный возьму, там открываешь, и всё само раскладывается, удобно.

- Мужику баба наших лет зачем нужна? Чтобы за ним, старым пердуном, потом ходила. Чтобы жрать готовила, убирала, обстирывала. Вот скажи щас любому: а давай, Ваня, с тобой просто встречаться? Просто ведь ему не надо уже. Разве если ты будешь к нему приходить, и сначала мыть-готовить, а потом "встречаться". Если встречалка не вконец усохла, дак ведь у каждого второго в спальне только часы стоят.

- Ой, Кать, я ж на права сдала! Машину брать хочу, прикинула уже по деньгам, с кредитом хватает. Столько с тачкой жили, и "Жигули" были, и "Форд", а всё "не дам", "разобьёшь", "обезьяна с гранатой", аж вспоминать тошно. Все бабы сейчас водят, кто в сорок выучился, кто в шестьдесят. Чай, не умнее меня. Ты заходи, поболтаем, чаи погоняем, ща номер дам, а? Девушка, даже два пакета. Да не кричу я, женщина, что вы нервничаете, я просто громко разговариваю, я в цеху работала, слышу плохо. И синий "Пал Мал", девушка. Нет, простой. Ой, подождите секундочку, извините, пропустите, ой, спасибо! И вот – шоколадку!

Автор: Зоя Атискова

Мамка ушла внезапно.
Он, Витька, даже не понял как.
Только была весёлая, зацеловывала Витьку, играла с ним, а тут раз... похудела, лысая, улыбается тихо огромными своими глазами, наказывает Витьке жить хорошо, по - человечески и вмиг мамки не стало.-Сиротка,- шепчутся бабки, - што с им будет теперича? Клавдея-то тоже уже в годах, хде уж ей с мальчонкой справиться?
Охо-хо, грехи наши тяжкие, ить молодая Катерина какая была, а вот гляди- кася, никого не щадит болезня эта проклятущая.

Бабки начали плакать, а Витька ничего не мог понять, он таращился на стол, где в большом, продолговатом ящике, оббитом красным и чёрным материалом, с бумажкой на лбу, лежит кто -то, очень сильно похожий на мамку.

-Иди, иди малыш, попрощайся с матерью -то, ох на беду ты родился, сироткаааа.

-Чего это он сиротка, - говорит скрипучим голосом бабушка Клава, - у него родной отец имеется.

Бабки примолкли конечно, глаза в пол, бабу Клаву боялись, за её крутой нрав Боярыней называли за глаза, а может и не за нрав вообще, может по фамилии, Боярынцева она была.

Но то что побаивались бабушку, то точно.

Конечно, как и другие мальчишки и девчонки, у Витьки тоже был отец, да только не видел он его никогда.

Мамка рассказывала что приезжал, когда Витька маленький был, а больше его и не было.

Потом они поехали далеко за деревню, на кладбище.

Тогда как увидел Витька яму разрытую, так и начало до него доходить, что там мамка его, в ящике том и что сейчас её в землю закопают, как заорёт тогда Витька, как бросится к мамке.

-Мамка, мамка, - кричит,- на кого ты меня оставила? На кого покинула? Как жить я буду?

-Словно взрослый голосит, - судачат старухи, - ой, миленкааай, жизнь без мамки не мёд, то без отца можно прожить, а вот без матери.

Как девять дён справили бабушка куда-то собралась.

С вечера Витьке наказала что каша будет в котелке, в печи стоять, на обед и ужин картошки пусть Витька поест с кислым молоком, а там уже и бабушка приедет.

Затопила с утра печь, велела в обед, как погаснут все до единого угольки, закрыть вьюшку, если холодно будет, то на печь залезть, да тулупом дедовым укутаться, бабушка к ночи всё одно обернётся.

-Не забоишься? А то может к Анатольевне тебя отвести, а?

Бабушка знала что Витька не любит и боится Анатольевны, она заставляет учить его странные стихи, которые называет молитвы и целовать тёмные доски с нарисованными там людьми, нет уж, Витька дома с Мурзиком посидит лучше.

К тому же бабуля сказала что к вечеру обернётся.

Ещё через неделю, чистому, умытому, подстриженному Витьке, тихо сидящему на стуле посредине горницы, давала бабушка наказы.

-Ты, Витюшка, главное не боись, не будь тюнтей.

Мачехе спуску не давай, так мол, и так, я к отцу родному приехал, а не к тебе мол, и ты мне не указ.

Я Витюшка сама с мачехой росла, знаю как это.

Что только не было, и из-за стола меня вышвыривала, и по рукам била, когда за лишним куском хлеба тянулась, и отцу напраслину возводила, что мол ледащая я, только жру да, сплю.

Ой намаялась, бежала замуж, едва пятнадцать исполнилось, лишь бы сбежать из того пекла.

Ты на всяк случАй, хлеб, сухари суши, я наволоку тебе дам, ты в ту наволоку клади, да прячь, прячь. Чтобы голодом не сидеть, ох милааай были бы силу у бабушки, нешто бабушка тебя отдала бы, ииии, касатик ты мой.

Плачет бабушка, текут слёзы по коричневым, морщинистым щекам её, трясётся всем худеньким, старушечьим телом, прижимает к себе плачущего Витьку.

-Баба, бабинька, не отдавай меня мачехе, я не хочуууу. Я слушать тебя буду, я дрова заготавливать в лесу с дедом Никишкой буду, я учиться в школе на одни пятёрки буду, бабааааа, ууу, - захлёбывается слезами мальчишка,- баба...

-Миленькай миленькай, да рази я...да не отдадут тебя, старая я, охохонюшки, я ить не бабушка тебе, Витюша, а прабабушка. Я, мамку твою, Катерину вырастила, тебя вынянчила, золотко ты моё, внучечек ты мой ненаглядный.

А потом приехала большая светлая машина и забрали Витюшку в город.

Ох, и тяжело ему было.

Отец, не смотря в глаза Витюшке, сказал что теперь будет Виктор, так и сказал, Виктор, жить с ними. С отцом Витюшкиным, Владимиром Ивановичем и его женой, Марией Николаевной.

Целую неделю Витюшка боялся из комнаты выйти, плакал тихонечко, да в окно глядел, всё ждал что бабушка вдруг за ним приедет.

Позовут есть его, а он качает головой, не хочу мол. А ночью проберётся на кухню, хлеба стащит, да воды.

Поест хлебушка немного, а остальное на сухарики, на батарею положит горячую, они и высохнут за ночь, а утром в наволоку, что бабушка дала, положит и под матрас спрячет.

Мачеха нашла, отцу показала, тот так строго на Витюшку смотрел, Витюшке так стыдно было.

-Виктор, разве мы тебя не кормим, ты брат, что это такое выдумал? Садись со всеми за стол, кушай сколько хочешь.

Начал Витюшка со всеми к столу выходить, да только сухари сушить не перестал, стал прятать просто получше.

Витюшка плакать перестал, но всё так же дичился, боялся что сейчас мачеха свой характер и покажет, как дааст Витюшке по рукам, или за волосы из-за стола вытащит и выбросит на улицу, на мороз.

Приезжали тётя Оля и дядя Степан.

Тётя Оля что -то шептала Марии Николаевне, вроде зачем взяли Витюшку, а дядя Степан весело подмигнул и подарил пистолет, и книжку с картинками.

Настало лето, Витюшка тихонько во двор стал выходить, там с ребятами познакомился.

С мачехой никак не контактировал, только она спросит что-то, Витюшка весь сожмётся, голову в плечи втянет и молчит.

А тут ещё Васька, друг новый, сказал что мачеха у Витюшки змея, потому что папку из семьи увела, он Васька точно знает, у него тоже змея - мачеха папку из семьи увела.

Так он, Васька, по наущению мамки, когда папка его забирает, он тихонько пакостит мачехе.

То туфли ей исцарапал вилкой, то порвал юбку, то в суп уксус налил, она орёт, папке жалится, а Васька глазами хлопает и плачет, что это не он, что она специально. У папки с мачехой скандал, а им с мамкой радостно, так и надо этой змее.

- Вернулся папка, добили мы его с мамкой,- говорит весело Васька.

-Куда вернулся, -не понял Витюшка

-Домой вернулся, к нам с мамкой, - говорит Васька. - Только опять ушёл, ну как ушёл, мамка выгнала его. Пить начал, драться. Мамка и выгнала.

Пришёл Витюшка домой, взял и гвоздём на улице найденном, исчеркал все туфли этой...мачехе...Спрятал гвоздь в карман, а туфли в шкаф поставил.

Вечером пошёл мыться, снял штанишки, а гвоздь выпал и покатился, зазвенел по кафельному полу. Мачеха подняла его, посмотрела.

-Витя, - спросила тихо, - он нужен тебе?

Витюшка голову в плечи вжал и молчит, так ему стыдно стало вдруг.

А потом мачеха туфли эти надеть захотела , а они...

-Что это, Маша? Вроде гвоздём исцарапаны? - спросил отец.

Втянул Витюшка голову в плечи, вот сейчас начнётся, думает. И зачем он этого дурацкого Ваську послушал...

Она ведь ни разу плохого слова ему не сказала, и из-за стола не выгоняет, еду всё подкладывает, красивые рубашки к школе покупает, линейку, тетради и карандаши...

-А я тебе говорила, Володя, что там гвоздь в шкафу торчит, давно говорила, ты всё никак не убирал его, вот и результат...

-Где этот гвоздь? Сейчас я его вытащу.

Побежал отец к шкафу.

-Ха, проснулся, его уже давно...Витя вытащил.

-Виктор? - удивился отец.

-Да, Виктор! Наш Виктор!

А Витюшке вдруг так тоскливо и стыдно стало, что побежал он в свою комнату, забился в угол на кровати и дал волю слезам. Опять к столу не вышел, так стыдно, горько и тоскливо мальчику никогда не было.

А на второй день оказывается у Витюшки был день рождения, проснулся он, а на столе подарки стоят, как мама делала.

Это был сон, понял Витюшка...

-Мама, мамочка...

В комнату заглянула мачеха.

-Витенька, с днём рождения, мальчик мой.

-Спасибо, - тихо сказал Витя и сел в кровати опустив голову.

Подарила мачеха Витюшке много полезностей к школе и конфеты в коробке, и рубашку красивую, и свитерок, что сама связала.

На день рожденья отец машинку большую подарил и портфель, что ранец называется, тётя Оля зайца подарила плюшевого, кеды, как у взрослого и шапку с ушами, дядя Степан подарил автомат игрушечный, на батарейках, нажимаешь на курок, а на конце лампочка красная горит и звук такой, тра-та-та-та, ещё пенал подарил специальный, готовальня называется, отец сказал что в школе нужен будет.

Осенью Витюшке идти в первый класс.

А ещё...Вот это подарок, так подарок, к Витюшке приезжала бабуля его любимая, бабушка Клава.

Носки ему привезла, варежки и шарф колючий, сама связала. Всё пытала Витюшку, ласков ли отец с ним? Не забижает ли мачеха.

Витюшка головой машет, нет мол, всё хорошо.

А вскорости поехали они с папой и мачехой, к бабушке в деревню, не стало бабушки. Отец с мачехой похороны ей делали, кроме Витюшки никого и не было у бабушки.
-Нет, - говорит отец, - это Витино наследство, вырастит и решит что с этим добром делать, а пока будем приезжать как на дачу, ребёнку воздух нужен.

Ходили отец с Витюшкой и к маме.

-Вот Катюша, Витя со мной, не переживай там... и прости меня, милая.

Вот так получилось, брат Виктор, что не смог я тебя растить, пока малышом был...
-Потому что к ней ушёл?- тихо спросил Витюшка.
-Нет, - отец покачал головой и посмотрел задумчиво на Витюшку, - вырастишь, поймёшь.

Молча ехал Витюшка домой, смотрел в окно и вытирал слёзы, не стало бабушки, остался он один на всём белом свете.


Васька рассказал Витюшке, что мамка нового мужика нашла, он мамку бьёт, Ваську обижает. Папка опять с той сошёлся, теперь его Ваську, к себе не берёт уже, так в парке погуляют и всё...

Пришёл Витюшка домой, а мачеха сидит на стуле, бледная такая. Он руки помыл и на кухню прошёл, сел тихонечко и сидит, а она сидела, сидела и падать вдруг начала.

-Мама, мамочка, - кричит, - просыпайся, просыпайся, не умирай, мамочка.
На его крик соседка прибежала, хорошо дверь была не закрыта, скорую вызвали и увезли мачеху Витюшкину.
Отец прибежал с работы, схватил Витюшку в охапку, а тот кричит, плачет, захлёбывается

-Папка, папочка, она умрёт, мама умрёт, как та, моя родная мама, как бабушка, её в землю закопают.
-Я здесь сынок, - не открывая глаз, говорит мама Маша.
-Ты не умрёшь?

Пошёл осенью Витюшка в первый класс, держа за руку маму и папу, счастливыыыыый.
Ночью приснились ему мама Катя и бабушка.

И только когда подрос Витюшка, то понял что Оля и Степан, не тётя и дядя, а брат и сестра его, родные по папе.
Решил что не к чему прошлое ворошить.

Странная Наташа


- Наташенька! Внученька! Забыла!
Бабушка Зина не бежала - летела, несмотря на свои семьдесят два года, летела ланью, сминая лопухи и поздние одуванчики, а три большие клетчатые сумки - одна в одной руке и две в другой, покачивались при ней, точно несущиеся с нею за компанию миниатюрные слоны или бегемоты.
Наташа закатила глаза. Мама, заметив такое выражение лица, покачала головой и неодобрительно цокнула языком. Хотя, в принципе, она была отчасти с дочкой согласна - совсем не обязательно было брать с собой ещё и это! Но… Но, с другой стороны - бабушка Зина очень старалась и взять всё надо было хотя бы из уважения. Такие были правила.
- Вот… Насилу успела! - Зинаида торжествующе опустила сумки в дорожную пыль.
- Спасибо, - улыбнулась Наташа. - Но, правда, мне и так всего хватит… - она махнула рукой на междугородний автобус, в багажном отделении которого уже лежала не одна единица принадлежащих ей сумок…
Вообще, подобные ситуации повторялись регулярно… Наташа приезжала домой на студенческие каникулы в родную деревню Рябинка и уезжала с кучей всячины, без которой, родные её были уверены, девушке одинокой в городе, да тем более - студентке, просто не прожить! Картошка и прочие корнеплоды, а также яблоки, сушёные грибы, зимой обязательно - банки с соленьями и сладкие фруктово-ягодные закрутки, плюс - несколько тушек домашней птицы, а ещё сушёная-вяленая рыба, а ещё - чай травяной, кедровые шишки…
Плюс, естественно, пирожки в ассортименте - жареные и печёные. Ну, плюс обязательно - огромный кусок сот. Но если всем основным снабжала Наташу собственная семья, то соты - передавал дедушка Игнат, приходившийся очень дальним, непонятно какой степени родственником и живший вообще отшельником. Вообще, теоретически и Наташа это отлично понимала, продукты студентке были полезны, но… Не в таких же количествах! Тем более, что Наташа старалась в последние два годика держать диету - отказываясь по мере сил от мучного, крахмалистых продуктов, жиров…
Она пыталась поговорить с мамой… С бабушкой же говорить было бесполезно! И всё равно каждый раз тащила в город эти сумки… Так что ездить домой было здорово, весело, а вот возвращаться - немножко грустно. Впрочем, со временем Наташа обнаружила в этом снабжении плюсик - эти «фермерские» продукты, оказывается, были нужны кое-кому из соседей по общежитию. Сперва Наташа одаривала их бесплатно…
- Ты с ума сошла? - спросила её соседка по комнате - Марина. - Ты чего разбазариваешь добро, а?! Вон, Тимур, у него у отца фирма, холодильники старые покупает, чинит и продаёт. Так что, когда он за рыбкой придёт, ты попроси его, чтобы наш посмотрел, починил там…
Или вот Надя - мама у неё на барахолке торгует. А у тебя, извини, видно за километр, что сапоги зимние каши просят! Так что, давай… Найдётся у тебя баночка вишневого чего-нибудь? Воот, Надя вишню и клубнику обожает! Ты ей - варенья, компота, а она тебе - что-нибудь из вещей… Мама её не обеднеет и для дочки ничего не пожалеет, поверь! Ой, какая ты наивная, Наташка… Всему тебя учить надо!
- А ты мне что? - спросила Наташа. - Если я так всё буду раздавать в обмен, то как тогда дружить? Вот, ты же, извини, сама говорила - в семье денег лишних нет, вы не бизнесмены… Так что же, мне теперь с тобой по этой логике не делиться? А Мишка со второго этажа, что с ним? Он же даже с учёбой не поможет - сам на грани отчисления, семья у него пьющая... Ходит тут, тощий, смотреть страшно… И что, пропадай эта домашняя колбаса, а другу за просто так не дай?
Марина, сидевшая на стуле возле стола, заваленного учебниками из библиотеки, задумчиво кивнула.
- Ты права… Такие как я и Мишка выгоды принести не можем. Просто… Друзья! Но я же не говорю, что просто угощения исключаются? Просто, если кто-то может, скажем, сделать ответный жест… То почему бы не намекнуть на это? И кстати, - Марина расплылась в хитрой улыбкой. - От меня тоже польза может быть! Я умею гадать по чаинкам! Хочешь, нагадаю тебе будущее, про любовь и брак?
- Ой, не надо! - закатила глаза Наташа. - Что-то не хочу я замуж!
- Что, вообще?! - искренне изумилась Марина. - А как же любовь?
- В ближайшие лет двести без неё обойдусь, - фыркнула Наташа. - Я хочу сначала выучиться, карьеру построить, квартиру купить, машину, родным помочь, а потом уже… И вообще, сейчас, в современном мире, ребёнка можно родить и воспитать самостоятельно, мужчина тут вообще не обязателен, ну, - добавила она и хихикнула. - Нужен, но ненадолго. Кстати о ненадолго! Кажется, смородиновое варенье скоро забродит… Может, съедим бутербродами? У меня и масло сливочное есть…
- Удивительный ты человек, Наташа, - сказала Марина, отправляя книжки на кровать - больше места для них в комнате не было и доставая хлеб. - В чем-то, по части устройства судьбы и личной жизни, практичная и жёсткая, а в чём-то… Ну, дело твоё, конечно! А я замуж очень хочу… Чтобы как у мамы и папы любовь. Чтобы детишек много было…
Марина была из многодетной семьи, жившей за многие километры и выбраться домой было непросто - обычно на лето Марина оставалась тут же, в большом городе, чтобы хоть подработать хорошенько, потому что в родном маленьком городке, с учётом непростых, стоявших на дворе девяностых, найти работу, да студентке, вот так, запросто, было сложно.
продолжение следует...

Уже позже, оглядываясь назад, Наташа вспоминала студенческие годы как нечто воздушное, беззаботное и счастливое. Потому что учёба давалась легко. Потому что она и вся её семья были сыты. Потому что жизнь впереди - манила большими надеждами и казалось, что всё возможно…
Та весна, когда Наташе предстояло сдавать последние экзамены и получать диплом, выдалась очень сухой, на небе не было ни облачка… И наверное, именно поэтому так легко там и тут вспыхивали пожары. Один из них накинулся и на деревню Рябинку. Больших катастроф удалось избежать - жители вовремя приметили огонь, заградили ему путь вспашкой земли…
Но до крайнего дома, где жила семья Наташи, он всё-таки добрался. Скотину, птицу, а также двух кошек и черно-белого пса Арлекина спасли - выводили, на руках, посадив в первые попавшиеся корзинки-клетушки, выносили… Но сам дом. Пристройки хозяйственные. А также всё, что в них было - всё было уничтожено.
Бабушка, мама и папа - поселились временно у соседей. И у всех опустились руки! Денег не было - банкам семейство не доверяло и всё держало наличными, да в картонной коробке в платяном шкафу, от которого остались одни угольки… Из всего имущества, за исключением живности, осталось ещё две лодки - на которых рыбачил отец, беря в помощники кое-кого из непьющих местных мужиков. Да ещё уцелела машина - ей буквально повезло накануне серьезно сломаться и быть доставленной в райцентр на ремонт.
Наташа была в шоке! И не только от случившегося, но и потому, что ей сообщили обо всём с большим опозданием - уже после того, как сдала все экзамены.

- Да как так можно было?! - возмущалась она. - Я вас не понимаю! Вы должны были… Нет… Да как так можно?!
Наташа обижалась, а родные её - слушали, подавленные и растерянные, потому что никто не представлял, а как же, собственно, жить дальше? Потом всей семьей поплакали. И стали думать о том, что же всё-таки возможно сделать?
Приняли решение - продать одну лодку и машину, чтобы хоть как-то начать строить дом. Несмотря на то, что семья Наташи считалась весьма зажиточной по местным меркам - торговали свининой, домашними колбасами, солеными грибами и прочим, что выращивали и добывали, не покладая рук… Несмотря на это, многие деревенские не завидовали по-чёрному, относились к ним хорошо. И как-то набралось помощи по соседям, но, конечно, прежде всего не деньгами, а руками - и потихоньку начали опять строить дом.
Наташа хотела было вернуться домой, говорила, что она устроится в магазин или на почту… Но мама сказала, что её планы должны остаться прежними.
- Чего тебе тут сидеть? - учила дочку она. - Мы все живы, здоровы и это главное! На дворе - лето только началось, до зимы как-нибудь справимся, не останемся зимовать на улице, снова дом будет! Да, конечно, не получится тебе уже помочь квартиру в городе снять, но… Можно ведь и комнату поискать, верно? А кое-где и общежитие работникам предоставляют, нужно только искать! Так что, дочка, оставайся…
И Наташа осталась. Правда, несмотря на то, что она была отличницей в ВУЗе, никто её на хорошую работу брать не спешил. А опыт? А какие-нибудь рекомендации? Впрочем, это Наташе было ещё понятно… А вот когда в одном месте начали подробно расспрашивать про внешность, она возмутилась:
- Вашему шефу менеджер нужен или модель?! Что значит, умею ли я носить каблуки? Да, только этому и училась, представьте себе! - и она швырнула трубку.
С большим трудом, но удалось найти комнату - сдавала ее одинокая старушка по имени Валентина, подслеповатая бывшая учительница музыкальной школы, жившая в трёхкомнатной квартире с нереально высокими потолками, украшенными лепниной. Наташа тревожилась - работы не было, очередной платёж за жильё был на носу…
Но тут как улыбнулась удача - в автобусе столкнулась с одним преподавателем из ВУЗа и он, выслушав о бедах бывшей ученицы, сказал, что вообще то, один его знакомый как раз ищет секретаршу. Чтобы не дурочка, не легкомысленная, серьёзная девочка была! Наташа чуть ли не прыгала от радости! И на собеседовании будущий начальник показался приличным человеком. Он даже строго добавил, что не приветствует служебных романов между сотрудниками, потому что это мешает рабочему процессу…
Фирма Евгения торговала всякими импортными продуктами - перепродавая их в ларьки и мелкие магазинчики. Наташа проработала там четыре месяца… И всё было замечательно! Но потом… Однажды в офис пришли какие-то люди. В чёрных кожаных куртках, суровые и молчаливые. Они вошли в кабинет Евгения и долго о чём-то там говорили…
- До свидания, - вежливо сказала Наташа, когда они уходили и самый высокий и мрачный из них вдруг ей так улыбнулся. Аж мурашки побежали!
продолжение следует...

Потом Евгений вызвал своих работников - шесть человек было, в кабинет. Бледнея, Евгений попросил войти в положение и объявил, что в этом месяце зарплаты не будет, потому что… Он задолжал «крыше». Сотрудники как-то поняли - все они, за исключением Наташи, работали тут уже давно.
- Останься, пожалуйста, мне надо тебе кое-что сказать, - попросил Наташу Евгений.
Она осталась… И была просто в шоке от услышанного!
- Что значит, я должна к нему прийти?! Евгений Петрович, но… Вы с ума сошли?!
- Иногда хотелось бы мне сойти с ума, - со вздохом шеф отпил из бутылки минералки. - Так бы хоть в жизни не пришлось ни о чем думать, ничего решать…
Оказалось, что тот самый тип в чёрном, был главарем бандитов и он, помимо штрафов, решил, что Евгений должен отдать ему свою секретаршу! Так, ненадолго, на развлечься. Так что этим же вечером Наташа должна была приехать по конкретному адресу - в его дом и…
- Нет! Я не стану! За кого вы меня принимаете?!
- Ты хорошая девочка, Наташа, - Евгений смотрел грустно и обречённо. - Но ты же понимаешь, что выхода нет? Ты не сможешь у меня работать больше, если…
- Что?! Да не нужна мне эта работа! Я ухожу! - она отступила спиной к двери. - И за зарплатой не приду!
- Гордая, с принципами, - вздохнул сочувственно-возмущённо Евгений. - Эх, как ты выживать в мире такая будешь? А, ладно!
Открыв ящик стола, шеф зашуршал бумагами и потом положил на стол деньги.
- Из своего кармана, так сказать… Забирай давай! Тут, правда, только половина от зарплаты… Забирай и уходи! Больше тут не появляйся, ладно?
- А вы… - Наташу кольнуло дурное предположение. - Я вам желаю удачи… И чтобы от этих отвязались как-нибудь… А вам ничего не будет, за то, что я, ну… Ушла…
- Да плевать уже! - пожал плечами Евгений. - Думаю, нет… Ты же не моя собственность! Ну, не согласилась и ушла… Всё, иди давай! И тебе удачи! Чтоб всё в жизни, значит, сложилось…
Наташа не ревела до самой своей комнаты. А там… Выплакала всё - обиду на несправедливость жизни, обиду на то, что такой гад на пути встретился! Потом, прошла в ванную - умыться и на кухню. Нужно было съесть что-нибудь…
Кухня предстала в непривычно помятом виде - шкафчик один висит наполовину снят со стены, на полу какие-то осколки, разбросаны жестяные банки со снятыми крышками… Наташа ахнула - неужели воры тут побывали?!
- Ага, вот ты где… - раздался за спиной неприятный, пропитый голос и она обернулась.
Она его знала - это был Николай, внук старушки, хозяйки квартиры. Наташа знала, что он - пьёт, но старушка его жалеет и часто отдает ему все деньги. Пенсию и вот - что она платила…
- Добрый вечер, - сказала Наталья. Аппетит пропал. И появилось нехорошее предчувствие. - Валентина дома?
- Неа, - ухмыльнулся Николай. - К соседке сбежала… Говорит, буйный я!
Судя по виду кухни, его налитым глазам и тому, как он жестикулировал - махая большими ручищами, Наташа решила, что это определение ему очень подходит.
- Бабка говорит, ты за комнату ещё не платила… Деньги давай!
- Извините, - тяжело сглотнула Наташа. - У меня… Временные трудности… Я задержу платёж, где-то на недельку… А потом буду платить аккуратно!
- Жаль, - губы Николая странно скривились. Взгляд блуждал по девушке. - Золотишко, может, есть?
- Это бижутерия! - неосознанным жестом Наташа потянулась к золотой подвеске - подарок родителей на окончание школы. Ещё на ней были серёжки с крохотными речными жемчужинками. И естественно, она не собиралась ничего этому типу отдавать!
- Теперь платить мне, - усмехнулся Николай. - Бабка с ума сходит… Деньги зажимает от родного внука… Совсем спятила! Квартиру бы продать… Но ты пока тут живи! А что до платы… Ну, за недельку прощу, если натурой!
Наташа не поняла - откуда силы взялись?! А только с такой силой оттолкнула Николая, что он отлетел в сторону. Упал на стул. Стул - не выдержал массы и рухнул вниз. Наташа кинулась бежать!
- Ну и дура! - сообщила себе, потому что вместо входной двери, опять же - неосознанно так вышло, кинулась в комнату.
Щеколда, цепочка - вся квартира у бабушки Леры была в дополнительных средствах закрытия. Наташа открыла шкаф, схватила сумку и принялась швырять в неё вещи. Нет, тут нельзя оставаться! Теперь это просто опасно! И вот что было странно - ни мысли не было о том, а что же, собственно, делать дальше?! Она просто сбегала!
- Открывай!
продолжение следует...