Уголок читателя 11

Дверь дрогнула. Кажется, ещё чуть-чуть - и упадёт! Наташа застегнула сумку и не сдержала нервного смеха - денёк выдался тот ещё, интересно даже, что будет дальше! А потом… Оказалось, что жизнь на первом этаже, это огромное преимущество, если тебе надо сбежать - потому что она распахнула створки и выбралась наружу. Правда, от этого пострадала клумба…
Но, по случайности, никого поблизости не было и Наташа, мысленно извиняясь за примятые поздние цветы, кинулась к остановке! С остановки - до вокзала, а там… Уже когда в руках у неё оказался билет на поезд до родной деревни, она, присев в зале ожидания, вдруг осознала всё… Выходит, вот такой она слабой оказалась? Поддалась минутной слабости, после того, как пришлось уйти с работы и из квартиры? Решила не бороться с возникшими трудностями, а просто бежать от них? В носу защипало - хотелось плакать…
- Наташ, ты, что ли? - вдруг раздался над головой знакомый голос.
Она подняла взгляд, нахмурилась… Не сразу признала в молодом мужчине в тёмно-коричневом пальто, того самого мальчишку со второго этажа, которого всё-таки отчислили…
- Мишка?!
- Ну, это я! - он расплылся в улыбке. Но тут же нахмурился. - У тебя что случилось?
- А? Да ничего, так, пустяки! - ответила Наташа спешно, но по тону было ясно - никакие не пустяки!
- Скоро твой поезд?
- Через два часа…
- Пошли в кафетерий? - позвал он, приглашающе протягивая руку.
Наташа кивнула, вытерла слезы ладонью и пошла с ним, не забыв прихватить и сумку. В кафетерии оказалось уютно и тихо, взяли напитки и перекусить - по салатику и пирожному. Разговорились… Оказалось, что Мишка тогда, после отчисления, вместо возвращения домой отправился к своему дядьке по линии матери, который пристроил его в свою мастерскую, где делали всякую деревянную мебель. Сперва Мишка был буквально мальчишкой на побегушках, да смотрел, как работают другие, а потом - ему стали доверять что попроще…
И оказалось внезапно, что у него к этому ремеслу есть большой природный, как сказал дядя, талант! Прошло ещё два года и Михаил уже стал полноправным работником - ему доставались сложные индивидуальные заказы. А домой он так и не вернулся - там всё было почти по прежнему… То есть, он и дядя пытались родителям Мишки помочь, но те, даже после клиники выйдя, обратно к бутылкам тянулись… Наташа рассказала о себе и… вот, правда, не хотела жаловаться, но раскрыла всё, как было!
- Ой, уже через двадцать минут поезд, пойду я! - засуетилась она, глянув на часы. - А ты как, не опаздываешь из-за меня?
- Вообще то… - Миша замялся. Потому что изначально у него был билет совсем в другую сторону - он собирался отдохнуть недельку в санатории посреди соснового бора. Но теперь всё было иначе… - А давай я с тобой? - изумил он Наташу. - Я же по дереву работать могу! Значит, помочь смогу…
Она пыталась возразить - ведь у него были свои планы! Но Михаил стоял на своём. Неловко пошутил о том, что когда-то - в общежитии она его угощала щедро и настало время вернуть добро… Он успел купить билет и вместе с Наташей они поднялись в вагон.

А потом… Было удивление семьи Наташи, когда она приехала внезапно с таким помощником. Была суета на постройке дома… Через неделю Михаилу пришлось возвращаться в город, но он скоро вернулся - потому что взял в фирме дяди срочный отгул. И снова он бесплатно помогал семье Наташе…
И её маме, папе и бабушке он очень понравился. А внезапно заглянувший в гости дедушка Игнат сказал, что если бы были старые времена, то лично он бы ни раздумывая, быстро бы выдал Наталью замуж за такого парня! Только вот в этом не было надобности… Потому что между молодыми людьми вскоре вспыхнули искрой чувства и ещё до Нового года они поженились.
И еще оказалось, что в фирме дяди Михаила есть место, как раз для менеджера, потому что дела шли в гору и пора было думать о расширении. Молодая семья поселилась в городе…
Но Михаил пообещал Наташе, что однажды он, когда наберется ещё опыта, станет работать только на себя и тогда, пожалуй, стоит им вернуться в её родные края. Где будет построен дом для их семьи и он сделает в нём, пожалуй, почти всю мебель собственными руками.
Анна Антонова

Мне бабушка про деньги говорила:
Чужого, внучка, сроду не бери.
Берешь чужое - только лишь на время,
А отдаёшь навечно, но свои.
Не обо всем рассказывай подругам,
Свои секреты в сердце береги.
А вдруг, с подругой не поделишь друга.
Она секреты выложит твои.
Брезглива будь и не носи чужое
И вещи не раздаривай свои.
В дом нечисть не впускай – семья святое,
От глаз чужих ее побереги!
Под праздник не одалживай посуду.
Под вечер в долг соседям не давай.
Коль, одолжить им хочешь, если нужно,
С утра пораньше, милая, отдай!
И Боже упаси, тебя молю я!
Чужих мужей верстою обходи!
Не верь им, никого они не любят!
Они ведь по природе – КОБЕЛИ!
Чужая шуба – это не одЁжа!
Прожив свой век, я правду говорю.
Чужой мужик – уж точно ненадЁжа!
Уж если предаёт жену свою!
Своим умом живи, лишь всё обдумав
Решения ты обдумывай свои!
И никогда назад не возвращайся!
Ушедши раз – навеки уходи!
Ах, если б бабушка была всегда со мною.
Ах, если бы она могла сказать…
От скольких бед, дарованных судьбою,
Она б могла собою закрывать!

Copyright: Ирина Костомарова, 2017

Поплачьте о моей несчастной доле:
Я спал с хозяйкой, ел парной лосось,-
Пока не появился Анатолий,
Голодный холостой молокосос.
Он курит свои яблочные «сижки»,
Везде суёт свой любопытный нос
И носит неприятные усишки-
Ну просто крыса, крыса-альбинос.
.
Когда он в первый раз пришёл с цветами,
Я сразу понял - это не к добру.
Под видом романтических свиданий
Сожрал балык и чёрную икру,
Сожрал креветки, устрицы и шпроты,
Сожрал матье с заливкой на меду,
Сидит дородный и широкоротый,
И в этот рот кладёт мою еду.
.
Хозяйка без ума от наглой крысы,
Она с ним деликатна и нежна,
Не потому что любит белобрысых,
А потому что крыса не женат.
Он починить не может три недели
Разодранного мною косяка,
Не так уж, кстати, он хорош в постели,
Я наблюдал и время засекал!
.
С досады я пять раз кончал с собою,
И пятый раз ну просто «на ура»:
Демонстративно обдирал обои,
Жрал кактус и ложился умирать.
Теперь она мне подрезает когти
И называет «шизанутый кот»,
А раньше называла «сладкий котик»,
И я справлял с ней вместе Новый год!
.
Вы думаете, я сижу в коробке,
Как госпожой отвергнутый вассал?
Я все углы и все перегородки
В квартире на себя переписал.
Я собственник, такая уж природа,
Не запереть природу в туалет,
Лицензия действительна два года,
Хотя, пардон, действительна пять лет.
.
Диван, кровать, паркет, журнальный столик,
На всём теперь сверкает мой патент,-
От описи не скрылся Анатолий,
Голодный неженатый импотент,-
Зубная щетка и зубная паста,
Рубашка, модный шмот и модный шуз,
Пусть только эта тварь достанет паспорт,

И в паспорте я тоже распишусь!

Сола Монова

 
Андрeй c Ηaтaльeй ну прям cрaзу хорошо жить cтaли. 
Πолюбили. Свaдьбу хорошую cыгрaли. И c пeрвого жe дня – в cвоём домe. Андрeй eго вмecтe c отцом поcтaвил. Βыcокий дом получилcя, cтaтный кaкой-то, c глaзacтыми окнaми, cмотрeвшими во двор и нa улицу. Двор проcторный, покaтый чуть, c клумбaми–цвeточкaми. А нa зaдaх поcтройки для cкотины и огород нeмaлeнький, тянувшийcя ровными грядкaми тудa, гдe cолнцe вcтaвaло. 
Χозяeвaм чуть зa тридцaть, a у них ужe шecтeро рeбятишeк в домe и по двору шуршaт. И это тожe – прaвильно. 
Ηо тут вдруг Андрeeвa cecтрa млaдшaя, Βeркa нeпутёвaя, жившaя в cоceднeм ceлe и eжeгодно рожaвшaя нeвecть от кого, угорeлa-тaки от водки – нe проcнулacь однaжды утром поcлe очeрeдной ночной гулянки. 
Чё тут рaзговоры рaзговaривaть? Андрeй cобрaлcя. Πоeхaл. Ηaтaлья-то кудa от дeтeй и от хозяйcтвa. Πохоронил. Βcё кaк нaдо, по-людcки. И домой приeхaл. Стоит, глaвно, нa порогe, a впeрeди рукaми чeтвeрых плeмяшeй c плeмяшкaми обнимaeт. Μлaдшeму, Βовочкe, чeтырe. 
Ηaтaлья нa cтул ceлa молчком и cмотрит. И дeти – тожe молчaт и cмотрят. Чeго им eщё дeлaть-то? 
Ηaтaлья руки фaртуком отёрлa дa и говорит: 
– У мeня ж дaжe cоли нe хвaтит, чтобы щи нa вcю орaву поcолить. 
– А мы их, эт caмоe, и нecолёный похлeбaeм, – Андрeй жeнe отвeчaeт. А caм, глaвно, улыбaeтcя. 
Ηу и Ηaтaлья улыбaтьcя cтaлa. А чё eй дeлaть-то? 
Двоюродныe жe кинулиcь к прибывшим и рaздeвaть–рacкутывaть их cтaли. 
Ηормaльнaя тaкaя ceмья получилacь, когдa дeти пeрeмeшaлиcь вce. И глaвно нe много-то их получилоcь: вceго дecять штук нa тaкой домищe проcторный. 
Это ужe потом, в концe cлeдующeго лeтa, чeрeз их ceло кaк буря промчaлcя цыгaнcкий тaбор. Πолыхнул огнём, вcё нa cвоём пути cмeтaвшим. Πоcлe той бури многиe хозяйки нe доcчитaлиcь цвeтных половиков, вывeшeнных нa зaборы для пpoсушки, с десятoк куp и утoк. А у Свиpидoвых так даже пopoсёнка с заднегo двopа умыкнули, пpoклятые. 
Тoлькo Андpея с Ηатальей цыганва с пpиплoдoм oставила. 
Вечеpoм уже Ηаталья на кpыльцo вышла, а там – свёpтoк из кpаснoгo тpяпья. Она даже сpазу не пoняла, чтo этo, пoтoму как тpяпки мoлчали себе мoлча и – всё. 
Кoгда в дoме уже pазвеpнула на стoле – внутpи паpнишечка смугленький. Да хopoшенький такoй. Лежит, кpяхтит и глазами антpацитoвыми всех вoкpуг pассматpивает. 
Андpей чеpез плечo жены заглянул и сказал тoлькo: 
– А чё? Ηopмальнo. Тепеpь у нас в семье мужикoв на oднoгo бoльше будет, чем баб. Да и кoлеp наш белый pазбавит кудpями вopoными. 
А Вoвoчка, самый дo этoгo младший, за кpай стoла взялся, пoдтянулся, pассмoтpел младшегo бpата и гoвopит: 
– Вoт нам пoвезлo, скажи, пап! У всех цыгане пoукpадали pазнoгo, а нам так даже Васеньку в пoдаpoк oставили!.. 
И засуетились все pазoм, задвигались. Ηачали нoвoму бpату жизнь opганизoвывать. 
Дальше-тo чё pассказывать? Всё как у всех: дети pастут, poдители стаpеют. Андpей вoт тoлькo pаз за pазoм стoл в избе в длину наpащивал. Как oчеpеднoй сын или дoчка в шкoлу идёт, надo же и ему где-тo уpoки делать. И делали. И стаpались. И в дoме все всё вместе делали. 
Кoгда oднажды в шкoле на сoбpании учительница загoвopила пpo тpуднoсти пеpехoднoгo вoзpаста, Андpей с Ηатальей (на poдительские-тo oни всегда вместе хoдили) пеpеглянулись и застыдились пpям oба, пoтoму чтo все эти тpуднoсти пpoзевали. Осталoсь тoлькo Васеньку не упустить. 
А как егo упустишь, если всё как надo? В шкoле – наpяднo. В дoме oн в свoи четыpнадцать всю мужицкую pабoту делает и дpугим всё пoмoчь нopoвит. 
Спoкoйнo, чиннo дoчеpи замуж пoвыхoдили и к мужьям умелись. Μальчишки тoже пеpеженились и каждый свoим дoмoм жить стал. 
Васенька в аpмии oтслужил и к стаpикам вepнулся. Хотeл в гоpод eхать, дальшe учиться – какой там. Каждоe лeто полон двоp внуков, Βасeнькиных плeмянников. 
А он ждёт, главно, всeх, как пpинцeв замоpских. Готовится… 
Качeли во двоpe поставил. А для малeньких пeсочницу сооpудил. Β нeё жe вёдpами с peки пeска пpомытого натаскал. Ближe жe к забоpу, для мeлкоты, кому eщё на peчку нeльзя, бассeйн выкопал–обустpоил. Туда шлангом с утpа воды напускал, чтоб согpeлась, чтобы дeти носами нe шмыгали. А в сeльмагe накупил уточeк–дeльфинчиков, чтоб пpям совсeм на моpe было похожe. 
Так вся эта оpда каждоe лeто нe к дeду с бабкой eхать собиpалась, а к дядь Βасeнькe. 
А он сядeт на коpточки у воpот, заpосший почти под самыe глаза чёpной щeтиной, и ждёт. А как увидит очepeдного плeмяша или плeмяшку, каааак pаскинeт pуки во всю шиpь, да как полыхнёт улыбкой своeй сахаpной, так бeгут к нeму peбятишки сломя голову, тpутся, тpутся о колючиe щёки, а сами в ухо ноpовят шeпнут: «Ты, дядь Βасeнька, ждал мeня?» 
Он жe цeлуeт, цeлуeт каждого и обязатeльно отвeтит: «Εщё как ждал! Большe всeх!..» 
Ηо самоe большоe счастьe вeчepом случаeтся, когда посуда пepeмыта, дeти накупаны и надо спать идти. 
Дeти, всe до eдиного затаились и ждут. Βстаёт дядь Βасeнька тогда и говоpит гpомким голосом: 
– Ηуууу… кто сeгодня со мною ночeвать на сeновал идёт?.. 
И тут оpут всe. Оpут, навepноe, так, как pаньшe «уpа» на дeмонстpациях кpичали…  
Утpом ужe, pано совсeм, бабка Ηаталья полeзeт на сeновал, чтоб пpовepить, нe снeсла ли какая-нибудь блудливая куpица там яйцо, и увидит: 
Πpямо в сepeдинe pазостлан огpомный такой тулуп и спит на нём совepшeнно счастливый кpасивый чeловeк. А вокpуг, как цыплята, peбятишки к нeму жмутся – к лицу, pукам, ногам. И спяяяят всe. Βсe двeнадцать. А чё? У Андpeя с Ηатальeй ужe одиннадцать внуков наpодилось...
Олег Букач

В один, далеко не прекрасный для моего кота момент, я принял тяжелое решение, что мы должны какое-то время спать отдельно. Дело в том, что в связи с нервной ситуацией на работе, мой сон стал чутким и хрупким, словно фарфоровая ваза за пару тысяч долларов. Сон кота был мощным и не пробиваемым даже соседским перфоратором, поэтому понять мои страдания он был не в силах.
Нет, он не орал мне на ухо утренние серенады и не устраивал стипль-чезов по кровати. Зато ровно в шесть утра уходил на кухню похрустеть кормом - это был ранний завтрак. Потом возвращался ко мне, приваливался к беззащитно торчащей из-под одеяла ноге и дружелюбно муркал, сообщая, как здорово соблюдать режим дня и встречать встающее солнце принятием пищи.
- Красота-то какая, а ты все спишь, - укоризненно вздыхал кот и мигом ронял голову, едва успев закрыть глаза.
- Гад пушистый, - думал я, пытаясь освободить ногу из его крепких объятий.
Заснуть с ним тоже получалось не сразу, потому что сну предшествовал ритуал вечернего умывания. Вот как умываются нормальные коты? Лизнул по два-три раза каждую лапу, прошелся по бокам - и готово! Но мой кот соблюдал все тонкости ритуала строже китайской принцессы. Сначала он присаживался на попу, широко расставляя задние лапы и начинал вылизывать живот. Потом постепенно переходил к бокам, наяривая их до момента, пока шерсть не станет совершенно мокрой. Спине доставалось чуть меньше внимания - он хранил силы для лап. На каждую уходило примерно минут пять. Шкряб-шкряб, шкряб-шкряб, - равномерно раздавалось в темноте. Шкряб-шкряб - будь у меня настенные часы с маятником, они бы стыдливо упали, не стерпев такой жесткой конкуренции. Шкряб-шкряб, пауза, вздох. Ага, свершился переход к правой пятке. И снова шкряб-шкряб в ночной тишине. Наконец тихое шуршание и тишина. Ритуал закончен, теперь можно спать.
Мой приговор об изгнании из спальни  принял невероятно мужественно и хладнокровно. Он не издал первой ночью ни единого мява, зато обгрыз крошки бетона на стене, оставленные строителями, видимо, в качестве декораций.
- Бетон полезен для зубов молодого кота, - мрачно сообщил он, когда я в ужасе утром осматривал его клыки и щупал живот.
Впрочем, кусочки бетона благополучно валялись рядом с изрядно погрызенной стеной, а зубы были в идеальном состоянии, поэтому поездки к ветеринару кот избежал. Зато не избежала гибели куча моих нервных клеток.
На следующее утро меня разбудили равномерные удары в семь утра. Я встал и приготовился к серьезному разговору с обнаглевшими соседями, но понял, что удары доносятся из моего коридора.
Бум. Бум. Бум, - я приложил руку к двери и понял, что она жалобно вздрагивает.
Как можно внезапнее я открыл дверь, но все равно смог увидеть лишь розовые пятки, лихо скрывшиеся за шкафом.
- Надо было назвать тебя Тараном, - буркнул я. - Давай выходи, ругать не буду.
Темные кончики ушей и нос осторожно высунулись из-за шкафа. За ними появились усы, круглые синие глаза, а потом и все остальное. Сообразив, что я не злюсь, кот подошел и весело боднул меня в голень. Мне пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.
- Ничего не отбил? - с интересом спросил я.
Кот гордо вздернул хвост и отвел назад уши.
- Я просто спасал тебя из заточения, а ты не ценишь, - читалось в его пронзительно синих и сердито прищуренных глазах.
На третью ночь я закрыл дверь в комнату, а уже через полчаса проснулся от звука когтей, дерущих ни в чем не повинный матрас. Мужественно отбросив мысли о потусторонних существах, я вытянул руку и пощупал источник звука. Он радостно муркнул, и весело упал на бок, подставив живот для чесания.
Расчет кота оправдался - мне было лень вставать, и ту ночь он мирно спал рядом со мной, даже пропустив в виде исключения наслаждение картиной рассвета. Где он прятался, я до сих пор не знаю.
Такую решимость нельзя было не вознаградить. Я купил две подушки и сказал коту, что они куда лучше подходят для облокачивания, чем мои ноги. А рассвет надо встречать молча, потому что он слишком прекрасен, чтобы говорить о нем. Подушки кот оценил.
- Наконец-то как человек спать буду, - пробухтел он, устраивая свою тушку поудобнее. - А рассвет, что рассвет... 
Ну его к собакам, когда есть такие подушки.


(=^‥^=)
#усатыйполосатый

Зина весело открыла дверь и оторопело уставилась на стоящую в дверях, закутанную в шаль, одетую в шубу и валенки краснолицую тётку.
Не женщина, а медведь какой-то, пронеслось в голове у Зины.
-Здраасти, - протянула женщина - медведь, — ой упехталась, пока к вам поднялась, лифт не работает что ли?
-Нннет, -Зинуша с любопытством смотрела на странную тётку, - два месяца не могут починить
-От то-то и оно, везде бардак, ой не могу
Женщина, пришедшая с мороза, оттаяла пока, поднималась пешком на девятый этаж.
Зинуша пожалела неизвестную тётку, каково это, в шубе и шали, валенках и с немалым весом подниматься пешком, ещё и с корзинами какими-то.
От тётки очень сильно запахло, нет ни парфюмом и не пОтом, что было бы ожидаемо, а пирожками и булками, как в детстве.
Зинуша потянула носом, боже, какой запах
-А вы кто, простите? - спросила девушка
-Я то? А я Рая, Раиса я...
-Кккакая Раисса, — девушка вдруг начала заикаться
-Как какая, жена Борюсика
-Нно..вввы ...же...
-Что заболела? Или в этот раз умерла? Это он всем так говорит, ну чтобы вас совесть не мучила.
-Кккому всем? Ккоого ннаасссс
-Ну вас, ты думаешь такая одна у него? Или первая? Ой, Зинааа, я тебя умоляю.
-А вы знаете как меня звать?
-А то, ты чё хоть девка, думаешь я к кому попало Борюсика отпущу? Нееет уж, ты это брось, ага.
Ну давай, бери корзину-то, что стоишь, корыто ротом...Эх молодёжь.
Зина неуверенно взяла корзину из рук гостьи и начала наблюдать, как та разматывает шаль, снимает, шубу, стаскивает валенки с толстых своих ножек.
Потому что это были не ноги, а действительно ножки, маленькие и толстенькие, будто перевязаны ниточками, как у ребёнка.
-Ну, Владычица, показывай свои владения
-Чего?
-Кухня говорю где?
-Ааа, там
-Ты что же это девка, мужик скоро с работы придёт, а у тебя и конь не валляся
-Какой конь, — испуганно спросила Зинуша, он даже забыла что, собиралась с подружкой сбегать на просмотр, там есть возможность получить хоть небольшую роль, хоть в массовке.
Девушки непритязательны, им главное начать.
Зинуше повезло, у неё есть Борюсик, а Борюсик кто у нас? Правильно! Борюсик большой человек, Борюсик сценарист! Уж он то протолкнёт свою Зинушу, он то поможет ей стать великой актрисой, это точно...
Правда Борюсик бяка, он обманул Зинушу, сказав ей, что Рая умерла, она жалела Борюсика, он плакал и пил, ну ладно. Она его прощает.
Раиса гремела на кухне кастрюлями, вернее единственной кастрюлей. А зачем Зине кастрюли?#опусы Она и в столовке супчика похлебает, хлеба с маслом и с чаем попьёт. Борюсик недавно к ней приехал, вот как Раю...девять дней в общем ии десять...
Из кухни потянуло аромтом пирогов
И тут Зина вдруг поняла что очень, проголодалась, что прямо-таки жрать хочет, а не есть.
А тут ещё эта тетка с пирогами, запах на всю квартиру, чуть не плачет Зинуша. Прямо так и съела бы пирог, или пять...
-Зиночка, а вы что там, а? Вы давайте, проходите, не стесняйтесь. Я же пирожков принесла, с капустой, с картошкой, с яйцом вот. Борюсик любит, с яйцом-то
Зина тоскливо посмотрела на кастрюлю с пирожками
-Ешь, ешь, детка.
Ну совсем как бабушка сказала это Раиса, прямо стеми же интонациями, и Зина решила попробовать, один. 

Продолжение следует....

Очнулась когда, слупила уже штук десять
-Ой. Вкусно
-Ага
-Эх ты кулёма. Ну ничего, я научу тебя пирожки печь, Борюсик без них не может и борщ научу варить, и рассольник.
Ты кем хочешь стать, поди актрисой
-Угу,- кивнула девушка, - осоловело смотря на Раису, - актрисой, Борюсик обещал, ик
-Обещааал. Мне тоже обещал, я ведь тоже, актрисой стать хотела. Он то тогда никому не известным был, я видела что он гений, вот и посвятила себя, гению. А он ишь ты, засранец, похоронил меня...
В дверь позвонили, Варька, Зинуша совсем забыла про неё.
-Проходи быстрее, ну
-Ты чё, блин, Зинка, опоздаем. Ой, а чем у тебя так пахнет, пирооожкииии
Из кухни выглядела Рая
-Здрасти, - а затем повернувшись к Зинуше, Варя спросила, - это кто? Зин
-Раиса, проходи давай
-Кккакая Раиса?
-Борина
-Чёёё? Она же того? Мы же ей девять дней, по христианской традиции
-Ну вот так иди...да иди ты, живая она
-Проходите, чё в дверях встали, ну. Тоже актрисой хочешь стать?
-Дааа
-Поди завидуешь Зинуле, что она Борюсика отхватила
Варя покраснела
-Эхх, девки. Я ведь тоже когда-то, лакомый кусочек думала урвала...
Чё как там тебя, Варвара что ли? Ешь пироги -то, трескай. Скоро вон Зину -то научу, будет стряпать тебе, пироги.
-Эт чё я будду для неё пироги стряпать, - удивилась Зина
-А ты как девка думала, будеееешь.
Он же всё о наследнике мечтал, не получилось у нас.
Так вот ты ему принесёшь, будешь дитё воспитывать, да пироги печь.
А Боря творить будет, и Варвару за зад щупать, а ты как хотела? Так что Варвара не переживай, не переживай, девка. Ещё неизвестно кому повезло.
Варя вдруг навострила ушки, пытаясь скрыть улыбку.
-Да с чего вы вообще это взяли?- Зинуша чуть не плачет
-Как с чего? Дак говорю тебе, тоже была на твоём месте, тоже думала, что актрисой поможет стать. И подружка у меня была, лучшая, Вера, ну.
А я как Валентину -то родила, дочку-то...
-Какую дочку?
-Ну нашу с Борей
-А вы же сказали что не получилось...
-Дак то наследник не получился, парень, то есть, ты чё хоть...
Вот такие дела, девушки. Вот такие дела...Ну я пойду, там борщ в кастрюле, завтра не приду, внука надо на секцию отвезти, а вот послезавтра приду, пироги поучимся жарить и борщ варить...
-Подождите, - вдруг вскинулась Варвара, а дальше-то что было?
-Дальше? А что было, обманул он Верку, наобещал ей с три короба, а потом к нам вернулся, ко мне и Валюшке...
Он всегда так делает, мотай Зин на ус, побегает, как кобель и вернётся, но...
Боря застал свою Зинушу в слезах с пирогом в руках, в квартире пахло вкусно борщом и...Раей...
Немного помявшись спросил
-Рая была
-Угу
-Звала меня, просила отдать?
-Нет, пирогов вон принесла, борщ сварила, послезавтра обещала прийти, научить пироги печь и борщ вариииить, -заплакала Зинуша
-Погоди, да не реви ты, чё плачешь. Скажи мне, как это не звала?
-Ну так, - плачет Зина.
Она то себе уже нафантазировала, как она, толстая и неповоротливая, в шубе и шали, тащится через весь город на съемную квартиру к молодой статисточке, какой- нибудь худенькой как спичка, Зинуше, чтобы накормить её и Борюсика пирожками и борщом.
Как наказывает той кормить Борюсика поприличнее, а то у него живот может заболеть...
Плачет Зинуша. Ходит задумчивый Борюсик по комнате, поглаживая лысину
-Аяяяй, аяяяяй. Зин, Зинуша... А что ещё Рая говорила.
Его совершенно не смущает, что жену-то он похоронил, и девять дней ей справил, всё честь по чести
-Мдааа, ситуёвина, конечно...А что она вообще говорила?
-Да ничего, ничегоооо, чтобы кормилааа тебяяя, уууу
-Мдааа, делааа. Знаешь, Зинуша, мне это уехать надо, надолго, ты прости, а?
-Угу, машет головой Зина,- да, конечно, поезжай.
-Вот и славненько, вот и хорошо
-Постой, - кричит Зина в спину убегающему Борюсику, - я вспомнила, она говорила
-Что? - остановился тот и вжал голову в плечи
-Она говорила что если у нас родится сын, - всхлипывая говорит Зинуша, - то она поможет водиться, будет ему типа бабушки.
А ещё что -то про то чтобы катился к чёртовой бабушке, и что она устала...И ещё про Варловы Карлы какие-то
-Карловы Вары, - машинально поправил Борюсик и скачками понёсся вниз
Вот тебе, козёл старый, - подумала Зинуша, вот тебе, я покажу тебе, как Варвару за задницу трогать, пока я с нашим сыном...
Так, надо бежать на прослушивание, ещё успею, где там эта Варька. Ну их, этих сценаристов...

Мавридика де Монбазон

Яков Маркович был у Адочки третьим мужем. Однажды он пришёл в гости к своему школьному другу Моне сыграть в шахматы и поговорить за жизнь. Не успели расставить на доске фигуры, как в комнату вошла Роза, жена Мони, и сказала, что не может смотреть, как душевно мается и страдает ее лучшая подруга Ада Моисеевна. 
— И шо ты нам этим хочешь говорить? — начал муж. 
— Только то, шо Яков Маркович сегодня еще холостой мужчина, а завтра, может быть, он умрёт. Так пусть он умрет достойно — женатым человеком. 
— Ай, Роза, перестань. Пусть Яша сам решает, как ему умирать — достойно или в холостяках. 
— Моня, покажи мне хотя бы одного идиота в Одессе, который что-то в этой жизни понимал без женщины. 
— Ну хорошо, хорошо, где, таки, твоя подруга? 
— Адочка, заходи,— с придыханием произнесла Роза. 
— Это — Яков Маркович... Яков Маркович, ну шо вы сидите как пень? Встаньте и пригласите даму на свидание. 
— Ада Моисеевна, вы, таки, не против поужинать вместе? 
— С удовольствием, Яков Маркович. 
— Тогда завтра у вас, ровно в восемь. 
Умудренная, но разочарованная жизнью с двумя бывшими мужьями, Ада Моисеевна, после торжественно водруженной на стол утки с яблоками, присела на диван рядом с щупленьким, уже чуточку захмелевшим гостем и обняла его со всей мощью своего гренадерского тела. Утонув в складках необъятной груди Ады Моисеевны, Яша остался в её доме навсегда. 
Адочка оказалась женщиной с характером... В глубине души Яков Маркович немного побаивался своей супруги и, время от времени заходя к Ребе, жаловался тому на свою жизнь. 
Ребе, печально глядя на Яшу, выслушивал его и ещё печальнее изрекал: 
— Все евреи страдали и ты страдай. 
— Но я любить хочу, Ребе... 
— Люби... Кто тебе мешает? 
— Я её боюсь... 
— А ты думай о чем-нибудь таком, возвышенном. 
— Например, о Циле? О Циле с Молдованки, можно думать? 
— Циля? А это кто? 
— Наша соседка по даче... Ребе, это такая женщина, такая женщина! 
— Ша, Яша. Еврейская женщина может быть только мамой. И твоя Адочка будет прекрасной мамой, когда ты сделаешь ей маленького Давидика или Натанчика...Ты хочешь Натанчика...? 
— Я любви хочу, Ребе... 
— Иди домой, Яша, я всё сказал... 
Ада Моисеевна от мужа требовала ласки... каждую ночь... И бедный Яков очень старался... Правда, тёща, эта старая еврейская дама, часто подслушивала под дверью и когда там всё затихало, громко говорила:
— Бедная моя девочка, она, таки, никогда не будет мамой с этим никчемным поцом... И отходя от двери, бормотала...
Наконец, через год, Адочка стала немножко беременной и Яков вздохнул с облегчением. 
Супруга хотела рассказать всей Одессе, какая она будет замечательная мама, но евреям это не понадобилось... Они и без её рассказов знали, что самые лучшие мамы на свете — еврейские мамы. 
Когда родился сын, жена сказала, что это не ребенок, а ангел и поэтому имя у него тоже будет ангельское — Хайим. Яша смирился, с утра и до позднего вечера носился с пелёнками, сосками, бутылочками со смесями, таким образом доказывая жене Адочке, какой он примерный семьянин и заботливый отец. 
Потом сын пошёл в садик, потом в школу и вот уже, как многие еврейские дети, работал в ювелирной мастерской отца и имел дело с драгоценным металлом. Так они и жили. 


И в это утро всё было как обычно.
Проходя мимо настежь открытого окна, Ада Моисеевна сказала: 
— Яша, мне даже не надо заглядывать в окно, чтоб увидеть, шо ты лежишь на диване. Вставай, чтоб я так жила...! Говорила мне моя мама, "Адочка, с таким мужем, как этот, ты потеряешь лучшие свои годы!" - Она, таки, была права, эта уважаемая еврейская дама! 
И подойдя окну, добавила: 
— Собирайся, мы идём на базар. 
— А шо мы там забыли, Адочка? 
— Мы — ничего, но наш холодильник, чтоб ему пусто было, и вправду пустой. 
Летом одесский базар напоминает косяк ставриды в путину. Ада Моисеевна, раздвигая толпу курортников своим могучим бюстом, уверенно шла к мясным рядам. 
— Спросить имею — сколько стоят эти куры? Как вы сказали...? Шо? А я разве похожа на дуру? На вашу куру нет такой цены. Яша, не отставай! И сколько можно повторять, чтобы ты смотрел под ноги, а не на ноги, чтоб я так жила! 
И Ада двинула свое мощное тело дальше. 
— Это шо у вас? Сливы? Значит, не мираж. Сколько вы сказали? Да, на этом базаре, похоже, только цены пахнут, а товар — чахнет. А это шо? Клубника? Нет, люди добрые, вы только посмотрите, да здесь же жмот на мародёре собрался! И они ещё хотят, чтоб я у них хоть что-то купила! Отойдя от прилавка: 
— Яша, посмотри, шо это за огурцы? Ты помнишь, какие огурцы были у Цили? 
— Да, Адочка, конечно, помню... Когда Циля на даче наклонялась вырвать сорняки этим огурцам, они, таки, через час вырастали до гигантских размеров! 
— Яша, у тебя тоже вырастало, пока ты любовался Цилей, лентяй и обжора! Ох, говорила мне моя мамочка, эта... 
— Уважаемая еврейская дама, — вяло подхватил Яша. — Адочка, я могу пойти купить газету? 
— Он хочет мне сказать, шо умеет читать. Ты только картинки смотришь, старый еврей! 
И поплыла дальше. 
— А шо это за бисер, я извиняюсь? Куриные яички? А кто их мать? Вот эта курица? Она шо, пережила Гражданскую войну? 
Народу становилось всё больше, шум на базаре усиливался, а Ада в это время подходила к рыбным рядам. Увидев вполне приличного судака и показывая на него пальцем, спросила: 
— Скажите, а документы на это есть? 
— Мадам, вы шо, замуж за него собрались? 
— Я хочу его усыновить. А цена какая? В честь чего?! 
— В честь нашей встречи, мадам! 
Так, торжественно шествуя от одного ряда к другому, Ада Моисеевна купила таки и курочку, и утку, немножко яблок и немножко слив, а выходя с базара, прихватила и пару килограммов огурцов с помидорами, правда, проклиная про себя лучшую подругу Цилю, охочую до чужих мужиков. 
— Как же много ей надо, даже Яшку моего, этого старого поца, хотела уложить в свой гамак, зараза... 
И оглядевшись по сторонам: 
— Яков, ты где? 
Она уже подошла к газетному киоску, где благоверный должен был купить газету и вдруг увидела, что муж рассматривает календарь... с обнаженными красотками... 
— Яша, закрой рот, тебе вредно сладкое... У тебя диабЭт, ты забыл? Девушка, а вы заберите эту порнографию... 
— И вовсе это не порно...- начала та. 
— Мне лучше знать, шо это! 
Вечером, на ужин, Ада Моисеевна подала, таки, утку с яблоками и сказала Якову: 
— Сегодня двадцать пять лет, как мы живем вместе а ты, старый поц, лентяй и бездельник, даже не вспомнил об этом. 
И она, эта лучшая в мире еврейская мама, заплакала. 
А Яков встал, подошёл к ней и надел на палец красивый перстень, сделанный руками их сына. 
— Ах, Яша, чтоб ты так жил, как я тебя люблю, — сквозь слезы говорила его жена, Ада Моисеевна... 
 
Светлана Ковалева

 
Мармелад очень торопился, сегодня — понедельник и в «Таврии» на Новосельского с утра всегда выносили к мусорке просроченный товар. Собирались все: бомжи, коты, собаки. Продукты разбирались очень быстро: кто что успеет схватить, при этом надо ещё уворачиваться от зубов собак и тумаков людей. 
 Кот проспал, уже было почти восемь часов, а ему бежать три квартала до магазина. Он надеялся, что сегодня охранником дежурит Ванечка — ласковый щедрый дядька, тот всегда припасал рыжему котейке, какую-нибудь вкусняшку. 
 Толпа яростно колобродила у мусорных баков, сметая всё, что выставили из магазина. Кот даже подходить не стал — бесполезно, только пинков отвесят. Терпеливо дождался, когда все разбредутся с добычей, и пошел обследовать баки внутри: вдруг что завалялось. 
 Мармелад увлечённо рылся в мусоре, вдруг под ним все зашевелилось и стало издавать глухие звуки. Рыжий кот отскочил, прижал уши, ощерился, приготовился драться. Мусор продолжал шевелиться, но звуки стали похожими на приглушенное мяуканье, как будто какие-то котята пытаются выбраться из-под всего этого барахла. Мармелад ринулся помогать им сверху. Докопал до матерчатого свертка, именно в нём все и происходило. Тогда кот пустил в ход когти. 
Котят в нём не было — это был человек, очень маленький, но человек. Он был тёплым, пах кровью и молоком, жадно хватал воздух маленьким ротиком. Мармелад удивлённо присел рядом. Что в мусорке делает человек, да еще и полностью закутанный в толстую тряпку? Если бы кот не вырыл его, он бы задохнулся, ишь, как воздух глотает — словно вкусняшку какую. В этот момент в бак полетел пакет с мусором. Мармелад молниеносно оказался над лицом ребенка, приняв удар пакета на себя, хорошо, что он был лёгким. 
У входа в магазин курил охранник и, слава Богу, это был Ванечка. Мармелад подскочил к нему, ухватил за штанину и стал тянуть в сторону бака как заправский пёс. Охранник сначала улыбался, думал, что кот заигрывает, но, видя серьезную настойчивость кота, запереживал о целостности брюк. Зашикал, отогнал Мармелада и направился к двери. Кот оглянулся на мусорку и принял страшное решение. Он выпустил когти и с громким рычанием впился в ногу Ванечки. Тот аж взвизгнул от боли и погнался за рыжим. 
 Мармелад обычно прикладывал усилия, чтобы вскарабкаться на мусорный бак, благо он пластмассовый, а у кота — острые когти. Но сейчас он как горная лань впрыгнул в этот мусорник и легонько куснул ребёнка за ухо. Человечек закатился тонюсеньким плачем. 
 Иван оторопел: он подбежал к баку хорошенько отмутузить обидчика, даже палку подхватил, а там такое – ребёнок плачет. 
 «Скорая» приехала быстро, затем и полиция подоспела. Насколько Мармелад понял, для человеческого детёныша все закончилось нормально.  
Рыжий кот сидел во дворе «Таврии» и облизывался: еды не досталось, но вонять мусором ему не хотелось. Он увидел Ванечку и приготовился бежать. Но охранник вытянул руку с тарелкой, на которой что-то оглушительно вкусно пахло. В животе заурчало, в глазах поплыла радуга, и кошачий мозг отключился — голод победил страх. 
 Ванечка нежно гладил кушающего Мармелада, кот закончил есть и благодарно потёрся всем телом о его ноги. Вот за эту ласковость рыжего и прозвали когда-то Мармеладом. Охранник взял его на руки и понёс в магазин. Там коту приготовлено свое тёплое спальное место в коробке с одеялком, он больше не будет уличным. Теперь Мармелад — магазинный. 


Автор: Екатерина Яковлева

Бабуля из соседней квартиры стала самой родной на свете



Первый месяц после родом мама помогала мне, но её отпуск закончился, и она уехала домой. Сына мучили колики, он кричал по ночам, а я пыталась облегчить его состояние всеми известными мне способами: носила на руках, прижимая к себе, грела пелёнку и укладывала её на животик, он так немного успокаивался и дремал. Днем отдыхать некогда, домашние дела забирали все силы: уборка, приготовление хотя бы обеда, стирка, глажка. Нужно же еще успеть скупиться в магазине, пока мы на прогулке, да и за квартиру заплатить. Часто добрые люди пропускали меня без очереди. Подружки мои все работали, но в выходные старались забежать, приносили игрушки Антошке, мне вкусняшки, играли с ним. Но это случалось редко, поэтому скоро я стала похожа на тень. На себя времени не было вообще. Но не зря говорят, что мир не без добрых людей. Когда я выходила на прогулку, часто видела одинокую бабушку на лавочке у нашего подъезда. Она кормила птиц, да наблюдала за кипящей жизнью вокруг. Я всегда с ней здоровалась и спешила по делам. Однажды присела с коляской рядом, так сказать дух перевести.
— Милая моя, я смотрю ты все одна да одна, тебе, что помочь даже не кому? — Да, так вышло, что не кому. Слово за слово я поведала Марии Ивановне, так она представилась, свою историю. Она слушала молча, а потом вдруг предложила: — Давай я буду вам вместо бабушки, живу этажом ниже, могу в любое время посидеть с малышом или погулять, и тебе будет небольшой отдых. У нас семья большая была, я матери помогала всегда с младшими. Опыт у меня есть. — Хорошо бы, да денег нет у меня на няню. А так неудобно как-то… — Да какие деньги, мне в радость будет посидеть с ребёнком, я ведь одна постоянно, муж умер давно. Вот и доживаю свой век никому не нужная…Давай поднимемся, покормишь дитя, да я посижу с ним, а ты отдохнёшь. Вот так и получилось, что в лице бабушки я обрела и няню и друга и просто доброго человека. Несмотря на свой возраст Мария Ивановна все делала ловко и проворно. Пока я спала, она приготовила обед, прополоскала пеленки и погладила чистые. Антошка, что поразительно, даже не заплакал. А я провалилась в сон аж на два часа.
— Как только он закряхтел, я взяла покачала, да по спинке погладила, малыш сразу и успокоился, — рассказывала тетя Маша. Я сладко потянулась. — Не знаю как вас благодарить. Я давно так хорошо не спала. Потом мы пили чай с оладьями и черничным вареньем, да болтали о том о сём. Впервые я почувствовала такую заботу о себе, что невольно на глаза навернулись слезы. — Да не переживай так, не пропадём! — Мария Ивановна заговорщицки мне подмигнула, — самое главное родить успела здорового малыша, а то вот моя соседка слева, Ирина, так и не обзавелась потомством, по молодости все некогда, а потом уже и не смогла забеременеть. Тебе сынок отрадой и утешением на старости лет станет. Так потекли наши дни, постепенно я узнала историю моей доброй приятельницы. Родилась Мария Ивановна в многодетной семье, она была старшим ребёнком, поэтому всегда за младшими и присматривала, да по хозяйству матери помогала. А в голодное время ее в няньки отдали за чужими детьми присматривать. Братья и сестры ещё во младенчестве умерли, один только выжил. Всю жизнь бабуля на заводе проработала, там и мужа встретила. А вот своих деток Бог не дал… В деревне у неё брат остался с семьёй, да зовут редко, в основном если помочь где надо по хозяйству. Женщина не отказывает, помогает с удовольствием. Хоть и чужими мы с Антоном были Марии Ивановне, но вскоре стали роднее родных. Даже мама, когда приехала к нам в отпуск, приревновала немного к соседке. — Мама, если бы не она, я бы тут пропала вовсе. Она души в Антошке не чает, и денег никаких не берет. Даже наоборот, говорит, что у неё смысл в жизни появился! Но мама не унималась. — Наверно надеется, что ты будешь ухаживать за ней, как совсем старенькой станет. — И правильно, что надеется! Теперь мы её не оставим, она — часть нашей семьи! Моя мама ещё долго ворчала, пытаясь рассмотреть в действиях соседки корысть. А узнав её поближе, оттаяла. Так мы и жили, когда пришло время мне на работу выходить, стала забирать Антошку из детского сада, да могла посидеть с ним вечерами, а я выйти с подругами прогуляться. Говорила мне часто: « Гуляй, Оленька пока молодая, может и встретишь где человека своего!» Бабушка Маша успела проводить сыночка в первый класс, ушла она тихо, заснула, а на утро не проснулась…
из сети

Светлана Леонтьевна вытирала слезы уголком застиранного, но такого уютного халата. Ей хотелось выть, скулить и, возможно, даже кого-то покусать. Муж сказал, что она некрасивая. Бросил эти слова ей в лицо, как мокрое полотенце. Сравнил ее со старой и ворчливой женой Эдика с третьего этажа, назвал коровой, а потом надел отглаженный женой костюм, взял приготовленный ею обед и убыл на работу.
Весь день все валилось из рук у бедной Светланы Леонтьевны. Коллеги казались еще более мерзкими, чем всегда, а посетители более глупыми, чем обычно. Она горевала всей своей необъятной душой, втиснутой в тело пятьдесят четвертого размера. Горевала, но думала, что надо купить в магазине, чтобы приготовить ужин. Надо, наверное, сделать бефстроганов, а для этого купить говядину… говядину… Он назвал ее коровой! Он назвал ее некрасивой!
То, что красотой она не блещет, Светлана Леонтьевна знала и так. Сначала так говорила мама с бабушкой, потому свекровь, а теперь еще и муж. От мужа это было особенно больно слышать. Раньше он никогда так с ней не разговаривал. Наверное, у него кто-то есть, наверное, он ее скоро бросит.
На автомате нахамив очередному покупателю, Светлана Леонтьевна вспомнила, что сегодня записалась к парикмахеру, надо было обновить цвет. Губы искривила кривая усмешка. Зачем ей тратить деньги, разве сделает покраска ее красивее? Но раз уж записалась, то надо идти, Розалия Семеновна не простит, если та просто не придет. Парикмахерша Розалия Семеновна вот уже двадцать лет стригла и красила Светлану Леонтьевну, ей уже даже не надо было говорить, какой цвет, какая длина — она все знала сама.

За двадцать лет любой дурак выучит, ведь прическа Светланы Львовны все двадцать лет не менялась. Розалия Семеновна сразу отметила, что с клиенткой что-то не так, и с присущей ей деликатностью уточнила, почему у той взгляд снулой селедки.
— Вас категорически нельзя стричь в таком состоянии! Так шо, душенька, я уже растопырила уши и готова внимать вашему горю. Голову надо приводить в порядок, начиная изнутри, а то краска криво ляжет.
Светлана Леонтьевна возмущенно вскинула глаза, грозно фыркнула и разрыдалась. Перемежая рыдания обрывочными фразами, она все-таки смогла поведать парикмахерше, что за каменюка лежит на ее сердце.
— Ви делаете мине смешно и немного грустно. Ну так и шо с того, что муж назвал некрасивой. Это не повод так увлажнять атмосферу, это повод стать красивой! Странно, шо дожив до своих седин, да-да, седин, я знаю, шо говорю, ви этого еще не вняли!
Светлана Леонтьевна вскинулась, начала сбивчиво перечислять про фигуру, жидкие волосы, маленькие глазки и прочие собственные недочеты, но была безжалостно прервана парикмахершей.
— Ви думаете, шо красота — это про модельных девочек, которых можно перешибить громким криком? Ви такая забавная! Красота это то, шо ви покажете миру. Тут утянула, тут подчеркнула, там задрапировала. Хороший мастер и из жидких трех волосин создать авантажную наружность. А в маленьких глазах тоже может появиться свой шарм, ведь мелкий бриллиант остается бриллиантом! Надо тока собой заниматься.
— Но у меня нет на это времени, — пробовала гнуть свою линию придавленная таким напором Светлана Леонтьевна.
— Да шо вы говорите? А шо ж вы делаете дома?
Тут же оживившаяся клиентка начала перечислять свои заботы по хозяйству. И стирка, и глажка, и готовка, и уборка, и занятия с ребенком, правда, он уже вырос, но все-таки. Когда тут собой заниматься?
— То есть, на эту ерунду вы время находите, а сделать себя чуть-чуть прекраснее — нет? Так я вам скажу, шо это можно исправить. Вместо выглаживания стрелок на брюках мужа — маникюр, вместо первого, второго и компота — поход на укладку, ну и все такое прочее в том же разрезе. Красота требует жертв, и шо ж тут поделаешь, что жертвой вашей красоты станет ваш же муж, он же сам этого хотел.

Светлана Леонтьевна молчала и переваривала информацию, которую на нее обрушила внезапная гуру. Даже на предложение в этот раз изменить прическу и цвет волос машинально кивнула головой и вновь погрузилась в свои мысли. Размышления продолжились и дома, чем повергли в шок вернувшегося с работы супруга. Его не ждал привычный ужин, а жена была свежевыкрашенна в непривычный цвет. А хуже всего, что в ее непривычной голове происходили какие-то незнакомые мужу доселе процессы, которые отражались на лице жены невиданными ранее выражениями.
Муж предпринял робкую попытку поскандалить, но у него не получилось, потому что скандалить, когда на тебя не обращают внимания и даже не слушают — странно. Тогда муж решил профилактически обидеться и уйти спать, не пожелав жене спокойной ночи. Об их утреннем разговоре он уже и думать забыл. И очень даже зря, ибо именно тот разговор и стал толчком для всех изменений, которые ворвались в размеренную жизнь семейной пары. Муж с обреченностью смотрел на хорошевшую жену и скатывающемуся к первобытному хаосу быт.
О, где же вы, милые сердцу горячие котлетки? О том, что на брюках бывали стрелки, пришлось тоже забыть. Зато мужчина вынужден был вспомнить, что рубашки не появляются сами собой в шкафу, а если судочек после работы не помыть, то он так и будет скучать грязный в раковине, и едой сам тоже не наполнится. Но теперь рядом с ним была красивая женщина.
Это заметили соседи, друзья и даже противные коллеги. Заметил и муж, что Светлана Леонтьевна стала походить на тех женщин, на которых он засматривался. Теперь у него была своя домашняя Афродита, пусть уже и в годах, но все равно. Сиди и любуйся на ее красоту. Но мужчине почему-то не хотелось любоваться. Ему хотелось, чтобы из кошелька перестали так стремительно улетать деньги, а в холодильнике вновь появилось что-то вкусное вместо арктической пустоты. И чтобы дырку на носке кто-то зашил. Не Афродиту же об этом просить.
из сети

ПОКА НЕ ПОЗДНО…



В двенадцать у нее опeрация. Простая. Плановая. Час наркоза, несложные манипуляции и выписка в этот же день. И по-хорошему надо бы было поехать туда с ней, но она не настаивала. Знала, что занят. Да и открытие нового филиала на носу.
— Все хорошо будет, — сказала, — Позвоню, как закончится все.
И, чмокнув его в щеку, закинув в сумку несколько пакетиков кошачьего корма для живущих в подвале котов, выпорхнула за дверь.
Он поправил галстук. Еще раз придирчиво осмотрел себя в зеркало и, подхватив со стола папку с проектом, поехал на работу.
Должность генерального директора в фирме, которую он за несколько лет вывел в лидеры рынка, требовала полной отдачи. И он отдавал. Каждую свободную минуту. С лихвой. Успокаивая себя тем, что это для них. Для нее. И даже для подвальных котов, которых она постоянно кормит.
Нет, он не то чтобы не любил кошек. Просто это ее увлечение, казалось ему бессмысленным. Бесполезным. Не несущим в себе никакой смысловой нагрузки. Придурью, с которой приходилось мириться, как мирятся с недостатками любимого человека.
А потому на все попытки принести безродных блохастых домой — отвечал категоричным отказом. Ну не было в этом никакого смысла. И пользы тоже не было. Толи дело — сервал. Или, на хyдой конец, кот ориентальной породы, которых он предлагал завести в качестве компромисса. Здесь хоть статус. Так сказать — соответствие. А подвальные? Что с них взять? Вот и он не понимал, а она объяснять устала.
***
«Опeрация…Простая…Плановая…Ничего особенного…Я должен был поехать туда с ней!!!»
Сколько раз за неделю он это повторил? Тысячу? Десять тысяч? Когда мчался, бросив все, в бoльницу… Когда, вцепившись в полы белого халата, тряс отводящего глаза врaча… Когда рвал в клочья ненавистный проект, не позволивший ему быть с ней рядом и, стоя на коленях у кровати, уткнувшись лбом в ее руку, просил его не бросать. Вернуться. Открыть глаза. Сказать хоть одно единственное слово.
Но она молчала. И никто из них двоих не знал, что плановая oпeрация, наркоз на час могут обернуться кoмой…
— Мы делаем все, что в наших силах, — пытался донести до него врaч.
— Вы не делаете ничего! — бесился он от бессилия, оплачивая ее перевод в отдельную палату.
— Шанс есть, надо ждать, — пыталась успокоить его медсестра.
— Где он, этот шанс?! — кричaл он на весь коридор, когда спустя неделю она так и не пришла в себя.
Он испробовал все. Консультации лучших специалистов, музыка, разговоры. Наводнил ее палату цветами. Практически перестал появляться на работе, лишь бы быть рядом каждую свободную минуту. Просил, уговаривал, обещал. Шантажировал. Поддаваясь сиюминутной глyпости, целовал, вспоминая нелепую сказку о спящей красавице, и с каждой минутой, с каждым новым днем, все больше и больше впадал в отчаяние. В какую-то звериную ярость, требующую крушить все на своем пути.
Перевернутый стул, разбитая ваза. Отброшенная в порыве бешенства сумка и разлетевшиеся по полу, выпавшие из нее разноцветные пакетики корма. Она так и не успела накормить котов. Тех самых бесполезных котов, которые вызывали у него лишь неприязнь, тщательно скрываемую за показным равнодушием.
«Дyрак! Господи, какой же он дyрак!»
Вернуть бы все. Отмотать назад. Стереть взмахом руки. Да он готов на коленях ползать вместе с ней за этими ее котами, забирать домой, и даже полюбить, лишь бы только…
Откат пришел незаметно. Просто разом схлынул заставлявший кипеть крoвь aдрeналин. И устало оглядев учиненный им беспорядок, он дрожащими руками поднял с пола разноцветные пакетики с кормом, чтобы уже через десять минут стоять у двери того самого подвала…
продолжение следует...

— Это называется фелинотерапия, вот только зафиксированных случаев помощи в ситуациях, подобных нашей, нет, — серьезно посмотрел на него лeчащий врaч, с интересом наблюдая, как он затаскивает в палату его пациентки шестую по счету переноску.
— Значит, мы будем первыми, — с надрывом проговорил он, выпуская животных из клеток.
— Это ее коты. Понимаете? Ее! И я отдам все на свете, чтоб сказать ей об этом. Чтоб просто…
— Я предупрежу персонал.
— Спасибо, я … должен был сделать это раньше… Понимаете? Я…
— Никогда не стоит терять надежду. Все мы учимся на своих ошибках, не забывайте об этом.
— Я не забуду… Больше не забуду.
***
В двенадцать у нее опeрация. Простая. Плановая. Час наркоза, несложные манипуляции и выписка в этот же день. И она совершенно не настаивает на его присутствии. Снова. Но почему-то не может сдержать счастливую улыбку, видя, как он, отбросив в конец развязавшийся галстук, чертыхаясь надевает шестую шлейку подряд на сопротивляющихся и откровенно убегающих от него котов.
Ее котов. Тех самых, подвальных, блохастых котов, под чьей тяжестью она очнулась год назад, силясь сделать вздох и абсолютно не понимая, что происходит.
Семь пар сверлящих ее глаз. Шесть облегченных вздохов на грани слышимости и один победный, полный бесконечной радости вскрик, она не забудет никогда.
Может быть поэтому, сейчас, когда ей предстоит пройти через случившееся еще раз, она совершенно не испытывает страха. И видя, что выбившийся из сил муж, к чьей рубашке прицепились цветные волоски шерсти, смотрит на нее укоризненно, она улыбается еще шире.
А потом откровенно смеется над оборачивающимися вслед им прохожими. Все же одетый в дорогой костюм мужчина, окруженный шестью беспородными, но на удивление ухоженными и красивыми котами, каждый из которых тянет тонкий поводок в свою сторону, оглашая улицу возмущенным «Мяу?!» — зрелище не для слабонервных.
— Опeрация. Простая. Плановая. Час наркоза, несложные манипуляции и выписка в этот же день. И если вы не прекратите грызть все подряд, то в следующий раз останетесь дома! — негромко высказывает сидящий в больничном дворике, окруженный котами серьезный мужчина, на чьих коленях лежит слегка обкусанный, но все еще вполне красивый букет роз.
Он бросает взгляд на часы, поудобнее перехватывает шесть разноцветных поводков, мимолетом оценивая, не ослабли ли шлейки, а затем смотрит на окна палаты, в которой сейчас просыпается после опeрации его жена. Совсем скоро им разрешат к ней зайти. И он, наконец, сможет пожаловаться на шестерых хвостатых бездельников, которые без нее совершенно не хотят его слушать.
И сказать, о том — как он ее любит. И будет любить всегда. Даже когда она начнет сутками пропадать в кошачьем приюте, чье строительство его компания профинансировала несколько месяцев назад.
Придурь, конечно… Но почему-то, вспоминая тот самый день, когда она открыла глаза, он каждый раз убеждается — пока она рядом, нет в его жизни ничего важнее этой ее придури. А значит, он будет и дальше стремиться воплощать в жизнь эти глyпые, но отчего-то делающие ее невероятно счастливой, капризы.
Всегда, пока еще не поздно…
Ольга Суслина

Письмо с Радужного моста



Привет, мама, папа,
Теперь, когда я уже пару недель через Радужный мост, сказали, что надо написать письмо домой. Прости, мам, но я так занят «через мост», что не много думаю о доме. Сказали, что все хорошо и что вы поймете. Я надеюсь, что вы это сделаете. (Я думаю, что ты сделаешь. )
Помнишь ту ночь, когда я плохо себя чувствовал, и мы все плакали? Я мало что помню, но помню, как видел и слышал всех вас и чувствовал ваши прикосновения и объятия... Помню, как слышал «мы тебя любим» и последнюю команду «Проходи». Я не знал, что ты имел в виду, поэтому повернулся и прошел сквозь туман, который был передо мной. Я видел самый большой мост, который я когда-либо видел! И так много друзей по ту сторону! Они все играли с игрушками и мячами! Ты был прав, что сказал мне пойти туда!
Мои ноги продолжали двигаться вперед, но сердце продолжало тянуть меня назад. Твои прикосновения становились все легче и легче, и мне хотелось вернуться и подтолкнуть твои руки для любви, но меня одолело это чувство любопытства к счастливому месту через мост! Мои ноги начали двигаться сами по себе, словно лёгкий ветерок двигал их вперед ради меня! Не могу объяснить, но не сомневался, что так надо!
Вот и я сам прошел по тому большому огромному мосту! Я искала тебя, потому что ты всегда рядом, гуляешь со мной, но это было другое. У меня не было ошейника на шее или поводка, связывающего меня с тобой ~ Я была "свободна"! Хоть тебя и не было рядом со мной, я никогда не чувствовал себя одиноким! Мне действительно казалось, что вокруг моего тела обернулся огромный плащ любви, и чем больше я шла, тем легче было дышать! Вот и я пошел дальше! И в крепких объятиях я чувствовала бы больше тепла, поэтому я пошла дальше! В итоге я перебрался через большой мост - сам сделал, мам. Когда я попал сюда, все мои новые друзья приветствовали меня и помогли сойти с моста ~ это было так круто! Подарили мне пару крыльев и сказали, что теперь я Ангел Хранитель!
То, что я узнал за последние несколько недель, было потрясающим, и ничего такого, что я видел раньше! Мы все здесь одинаковые ~ у нас у всех есть крылья, и у нас у всех есть Люди Вечных, за которыми можно присматривать ~ это ТЫ, мама! Ты мой Вечный Человек, а я твоя Собака Вечная! У нас была такая прекрасная жизнь вместе, и я очень скучаю по тебе, но знай, что я так счастлива в новом доме через мост!
Я пошлю тебе другого земного Ангела, чтобы ты не был один. Отдай им все свое сердце, как дал его мне. Я буду часто регистрироваться, чтобы убедиться, что они ценят твою любовь ~ Я всегда любил! Когда ты скучаешь по мне, подумай о радуге и знай, что я по ту сторону ее, жду, чтобы снова прогуляться с тобой. Я всегда буду в твоём сердце. Я люблю тебя, мама!
Пора мне пойти поиграть...
из сети

Непростое это дело – принимать экзамен. Особенно – у девушек.
Сижу, принимаю экзамен. По всемирной литературе.
Непростое это дело – принимать экзамен. Особенно – у девушек. Заходит, цыпа. Уже в третий раз видимся. В первый раз она спутала Гомера с Гегелем, во второй — Дон Кихота с Дон Жуаном.
Да ещё для догону назвала всё это Дом Периньоном. Это шампанское такое.
Вот пришла опять. В последний раз.
Дальше — отчисление. Сидит. Даже не знаю, как её и назвать. «Девушка-ночь»? «Девушка-осень»? Нет, не то. Тут другое. Что-то вроде «Девушка-раннее утро после напряженных б…к».
Или «Девушка-перманентный бодун». Прошу, конечно, прощения. Но девушке явно плохо. Причем от всего сразу.
Сидит. В полной экипировке. Декольте до пупка. Верх юбки-мини там, где в наши времена, помню, она заканчивалась.
Где, так сказать, «содержимое» – загадка. Дальше – долгие, задумчивые ноги, уходящие вдаль, как два автобана. Левый автобан – на правом. Глаза непроспавшейся лани.
Дух чуть увядшей сирени, настоенной на спирту. — Что, — говорю,
— не выспались? — Нет, не выспалась, — отвечает лань чуть надтреснувшим, но пока ещё мелодичным баритоном. — Учили, небось, всю ночь? — Ага, м… Учила, — улыбается. Что-то, видно, приятное вспомнила. Из выученного. У неё после некоторых слов – характерное подмыкивание.
«Я, м…» «Пошёл ты, м…» И т.п. Как у сантехников. — Ну, хорошо, раз учили. Что у вас тут в билете?
Глядит в билет, как в результат теста на беременность:
— СтЕндаль, м… Жизнь и творчество.
— СтендАль. Он всё-таки француз. А вы во французской группе учитесь. Французский три года учите. Ударение во французском всегда на последнем слоге. — Я в курсАх. — Это хорошо. Что «в курсАх».
Читали? — Что?
— То самое. О чем вы «в курсах»…
— СтендалЯ-то?
— СтендАля. — Вы же, типа, сами сказали: ударение по ходу на последнем слоге, – обиделась девушка.
Я немного, честно говоря, тоже:
— Ну так что ж теперь:
« в ПарижЕ» говорить? Жмет лань своими нагими плечами. Качает автобаном в шпильке. Перекладывает гордо правый автобан на левый. Дескать: мне – лично по барабану. Так сказать, монопенисуально.
— Ну, читали? — Читала, м…
— Что читали… «м»? Сильно подумав и с нотой неуверенности:
— СтендАля.
— А что именно-то?
Молчит. Потеребив пирсинг в районе левого паха: — Забыла я. Прям всё из башки, блин, вылетело. Волнуюсь я очень.
— А вы не волнуйтесь и не ругайтесь, пожалуйста.
Роман у него есть такой… Ну, вспоминайте, вспоминайте…
«Красное…» И … И… С надеждой: — И белое?! — Нет, не белое. И не портвейн с текилой. Этот роман, девушка, не про выпивку. Он немного про другое.+ С неожиданной ненавистью:
— Тьфу ты, блин! А про что ж? пишут, м… пишут… А я сдавай. Извините… Про что же он может быть-то, м?..
— Это я вас хочу спросить, про что роман. И насчет блинов и «тьфу» вы это… полегче. — Сори. Это я с недосыпу.
«Ага, — думаю, — и с пере…бу в лошадиных порциях». Вздыхает лань. Смотрит в окно. — Ну так, вспомнили, про что «Красное и черное»?
— Про любовь, что ль?.. (С лёгким недоверием).
— Ну… в общем… и про неё тоже.
продолжение следует...

С жаром:
— Вот видите! Читала я. Только по ходу забыла. Волнуюсь я. Помню, что он её там хочет как бы того, а она, м…, короче ему не это… по типу того что-то. — Хорошо вы пересказали роман. Сочно.
Он «её типа как бы того, а она ему не это».
— А хули, всё по реалу! – вдруг вырвалось у девушки.
– Как в жизни! А то развели тут… гламур на трёх вокзалах… Сори! Это я от усталости. — Ладно, — говорю. – Раз вы настолько устали, что на мат перешли…
Давайте так: вы вообще что-нибудь из литературы читали? Не обязательно французской, не обязательно Стендаля.
Вообще, может быть у вас есть какие-нибудь любимые авторы, книги… Можно японские, можно монгольские… Чтоб мне вам зачет хоть на третий раз поставить. И чтоб вас не отчислили. Ну, хоть что-нибудь вы знаете? На тройку с пятью минусами. Лань заволновалась.
— Я люблю этого… как его… на «шэ» — На «ша»?
— Ага. Прям обожаю. Как же его, блин?.. — Шиллер? — Да нет. (С раздражением). — Шекспир? — Нет, Шекспир – это про негра-киллера… — Про негра-киллера? Шекспир? Хм… — Ну… Он ещё свою Машку порешил.
Зовут её как-то длинно, типа «дезодоранта»…
— А! В смысле – «Отелло»… Дезде… — Ну… А этот другой, длинный. На «шэ». И на «Крюггера» похож. — На «ша» и на «Крюггера» похож…
Хм… Он кто, немец, англичанин?.. — А х… Пардон. Не помню… О! Вспомнила, м… Шопенгауэр! Респективно пишет… Не хуже Мураками. Шопенгауэра я уважаю. — И что ж вы любите у Шопенгауэра?
— Да не помню я. Помню, что я его люблю. А за что люблю – не помню. — Это бывает. Причем довольно часто. То есть почти всегда. Ну а он вообще что писал-то? Пьесы, стихи, романы?..
После долгой задумчивости:
-Он что-то типа вальсов писал. — Вальсов? Может вы его с Шопеном спутали? Хотя и Шопен насчет вальсов тоже не совсем… Ну да ладно…
— Тьфу ты, б…!.. Что ж мне сегодня так не везет-то!..
Как колобку на киче, м… — Девушка, вы меня уже сегодня раз десять уматерили. Вы что, без мата совсем не можете?
— Могу. Только у меня срывается. От недосыпу. А так я готовилась. Книжки разные читала… По реалу читала, честно… Не верите? Я вздохнул. Взял зачетку. Полистал. Ещё раз вздохнул. И поставил зачет.
Говорю: «Следующий».
— Спасибо, — говорит.
– Спасибо вам огромное, м…
— Не за что, ё… И ушла. За дверью слышу:
— Ну как?!.. — Зачет, м… Коллективный девичий визг радости. Потом громкий баритон: — Он мне:
«Говори, сука, про СтендалЯ». Ну я ему и давай вправлять клоуна… Тыр-пыр… Х…ё-мыё, бараньи яйца…
А он мне: «Ты вообще-то чего-нибудь знаешь, типа, килька мокрозадая?..» Коллективное «гы-гы-гы!»
— Я говорю: читала… А как же! Не дурнее хубыбубы, м… Только, типа, не помню нихрена. От недосыпу.
Он лыбится, как пидор на вазелин…
По типу: знаем мы ваши недосыпы, точилки ракообразные… «Гы-гы-гы!..» — Хрен, говорит, с тобой. Живи, кабанчик.
Иди, говорит, отсюда и больше не матерись. И зачет поставил. Теперь не отчислят. Если бы, м…, не поставил – всё, кирдык хомячку…
Ладно, пойду харю мять. Устала, как талиб на лесоповале… А ты иди, Светок. Не бойся. Он сегодня добрый.
Он сто пудов зачет поставит. И я поставил. Хотя «Светок» и сказала, что великое произведение древнерусской литературы называется «Слово о палке Игоря». Ну, прорвалось подсознание…
У всех бывает. От недосыпу-то.
Поставил я ей зачёт. Куда ж деваться. Я ведь добрый. Господи, прости мою душу грешную!
Елистратов Владимир

Борька, сын моей подруги, подрос, стал солидным и важным, как маленький депутат: недавно он прошел тесты и был принят в первый класс школы, куда должен был отправиться в сентябре.
Тяжелее всего Борькины тесты пережила Лилька, зная способности своего сына «отчебучивать». Естественно, Борька ее не подвел: подкованный в базовых науках заботливым Ромой, он наповал сразил ответами своих будущих учителей. Сначала на вопрос: «Что ты умеешь делать, кроме как писáть и читать?» Борька гордо выдал: «Принимать роды!» — и попытался описать весь процесс родовспоможения, вычитанный в Большой медицинской энциклопедии. Дальше – больше:
— Где садится солнышко? – нежно улыбаясь, спросила приемная комиссия, состоящая из завуча, штатного психолога и двух пожилых учительниц.
— Вообще-то, на Западе, — ответил Борька и продолжил: — Но если конкретно, то Солнце не встает и не садится, это Земля крутится вокруг него.
— «У стола отпилили один угол. Сколько углов у него теперь?» — зачитали экзаменаторы условия задачи.
— А стол четырехугольный, или круглый? – вежливо уточнил Борька.
— Четырехугольный, — подтвердила комиссия.
— А по какой траектории отрезали угол? – продолжал умничать будущий первоклассник. – По прямой или фигурно? Если стол был четырехугольный, то углов стало пять. Или четыре — в зависимости от линии, по которой резали. Слишком много умолчаний в условии! – подвел итог экзаменуемый.
— «В тарелке лежали три морковки и четыре яблока, — продолжала комиссия. — Сколько фруктов было в тарелке?»
— Четыре, — ответил Борька. – Ведь морковка – это овощ!
— «В люстре горели пять лампочек. Две из них погасли. Сколько лампочек осталось в люстре?»
— Пять, — удивленно пожал плечами пацан.
— Но ведь две погасли! – напомнила комиссия.
— Но ведь их не вывернули! – блеснул дедукцией Борька.
— «Сели на воду три воробья. Один улетел. Сколько осталось?»
— Один остался, который улетел, — глядя в глаза растерянной комиссии, ответил ученик. — Остальные утонули, потому что воробьи не плавают.
— «В коридоре стоят восемь башмаков. Сколько детей играет в комнате?» — Комиссия напряглась в ожидании очередного конфуза.
— Можно предположить, что не больше четырех, если исключить возможность, что кто-то пришел босиком или поперся в комнату в обуви, — ответил Борька. – Но ведь кто-то из них может сидеть в туалете или быть на кухне…
Пожилые учительницы подрались за Борьку – каждая категорически отказывалась записывать его в свой класс...
Оксана Новак

В квартиру № 23 въезжал новый жилeц, трое мужчин затаскивали нехитрые пожитки. Опытная Лариса Матвеевна сразу определила, кто из них грузчик, а кто хозяин. К хозяину и подошла. 
 — Добро пожаловать, я здешний домовой комитет, — отрекомендовалась она. – Почти управдом. Вы к нам надолго или нет? 
 — Как получится, — сказал мужчина. – Пока взял жильё в аренду, но мечтаю впоследствии выкупить. Честь имею представиться: Евгений Ильич Куданцев. 
 Лариса отметила, что среди вещей Евгения нет ничего детского и женского. Значит, дяденька бессемейный. Это настораживает. С тишиной и порядком у бессемейных всегда неважно. Шyм, пьянки, бaбы… 
 — Зовут меня Лариса Матвеевна, — сказала она. — Фамилия моя – Шалая, но не обольщайтесь. У меня не пошалишь. Вы пьётe? 
 — Да! – сказал мужчина. – Как лoмовой извозчик! 
 — Кyрите? 
 — Да! 
 — По ночам скандалите? 
 — Непременно! 
 — Неприличных женщин в дом водите? 
 — Обязательно! Как без них? 
 — Просто камень с души сняли, — сказала Лариса Шалая. – В кои-то веки нормальный жилeц появился. 
 Грузчики засмеялись, Евгений тоже. 
  — Будут вопросы – обращайтесь, — добавила Лариса. – Я живу двумя этажами выше. И учтите, что дом у нас передовой. Цветы, субботники, уборка… не побездельничаешь! Я буду привлекать вас к общественной работе! 
 Вопреки опасениям, Евгений Ильич оказался вполне спокойным жильцом. Он где-то работал посменно, выходные обычно проводил дома. Подозрительных гостей не водил, музыку во всю мощь не врубал, в стены перфоратором не долбился. 
 Видя, что Куданцев – мужик серьёзный, Лариса слегка обнаглела. Вечерами она со стайкой таких же тёток-активисток носилась по корпусу, решая тьму насущных бытовых задач. И если домовому активу срочно требовалась мужская сила, управдом Шалая, пробегая мимо, запросто тарабанила в дверь номер 23. 
 — Евгений Ильич, отзовитесь! Мне вас надо! 
 — А мне надо вас! – в тон ей откликался Куданцев. 
 Занятая общественной нагрузкой, Лариса даже не замечала двусмысленности такого приветствия. За плечами у неё были два развода, дома росли два ребёнка, личная жизнь давно была заброшена на антресоли бытия. Вся женская энергия и всё свободное время уходили в домоуправление. 
 — Евгений Ильич, мне вас надо! 
 — А мне вас, Лариса Матвеевна! 
 — В электрике случайно не разбираетесь? Щиток на лестнице странно гудит! 
 — Случайно разбираюсь. Сейчас возьму прибор. 
 — Евгений Ильич, мне вас надо! 
 — А мне вас! 
 — Спасите! На козырёк подъезда кто-то котёнка забросил. 
 — Сейчас возьму стремянку, помощь уже близко. 
 — Евгений Ильич, мне вас надо… Евгений Ильич… 
 А потом к Куданцеву стала приходить женщина. Лариса Матвеевна засекла чужую гостью как минимум дважды. Гостья поднималась в квартиру номер 23, Евгений открывал дверь и впускал её. Управдом Шалая лично видела это с верхней площадки. Казалось бы, чего тут удивительного? Незнакомка приходила налегке, на высоком каблуке, в коротком платье, вся из себя, очень классно накрашенная… и этим она категорически не понравилась Ларисе. Хоть yбей – не понравилась! 
 На столе ждали кипы бумажек с планами общественной деятельности, сметами, афишами, квитками и проектами по развитию дома. Всегда Лариса Матвеевна возилась в них с удовольствием, но… сегодня вечером они вдруг показались ей ненужными. 
 Сосед Евгений Куданцев завёл себе накрашенную цыпу в мини-юбке. И это как-то нечестно. Неправильно это. Почему? Чёрт его поймёт. 
 Лариса стояла у зеркала и рассматривала свои сорок два года. 
 — Что он в этой заразе нашёл? – внезапно спросила она себя. – Меня штукатуркой не обманешь, я птица битая. Да она меня от силы на три года моложе. Или даже меньше! ........    Лариса опустила глаза на свои ноги, втянула животик, повернулась так и эдак. 
 — Мини-юбка, каблучок? Фи, видали мы таких… моложавых! Я тоже могу позволить себе мини! Вот возьму и надену прямо сейчас! Просто так, чтоб знали! 
 Кто об этом должен знать, Лариса не уточнила, но из квартиры вышла в платье с открытыми коленями, причёсанная и подкрашенная. В руке у неё по обыкновению были важные папки и домовые бумаги. 
 Цокая туфельками, Лариса спустилась по лестнице. Стучать к Евгению она не собиралась, зачем отвлекать человека от приятной незнакомки. Но Куданцев сам открыл дверь – он выносил мусор. 
 — Лариса Матвеевна? – удивился он. – Добрый вечер. Какая вы сегодня изумительная! Вы ко мне? 
 — Нет, Евгений Ильич, — равнодушно обронила управдом Шалая. – У вас вечеринка и гости, не хочу дёргать по пустякам. — Гости? – переспросил Куданцев. – Вы про мою бывшую жену? Она уже ушла. Ей нужно было расписаться в бумажках по отсутствию имущественных претензий и по правилам посещения ребёнка.  
«Бывшая? Слава Богу!» — подумала Лариса Матвеевна. 
 Или она сказала это вслух? Она прислонилась к перилам и почему-то сразу забыла, куда шла со своими бумажками, нарядная и в красивом платье. 
 — Вы шикарная женщина, Лариса, — сказал Куданцев, глядя на её наряд. – Вас цветами надо встречать, а я тут с мусором шастаю. 
 — Смешно выгляжу, да? – спросила Лариса. – Ни днём ни ночью от меня покоя нет, совсем в канцелярскую крысу превратилась. ....... ....... — Не берите в голову, — сказал Евгений. – Мне вас надо. 
 — А мне вас, — сказала Лариса… 
 
Автор: Дмитрий Спиридонов

ДЛЯ ДУШИ 
 
Он шёл, еле дыша. Упирался то в стену, то в забор, садился и о чём-то думал, потом вставал из последних сил и снова продолжал свой путь. Каждые пять минут около него собиралась толпа. Кто-то даже жалел его, кто-то просто смотрел, а кто-то ругался, но через секунду толпа исчезала, а он продолжал идти дальше. 
Старый, никому не нужный пёс шёл умирать. Его глаза давно ничего не видели, уши ничего не слышали, а нос всё время приводил и упирал его в препятствия. #опусы Так он прошёл аж целый квартал. Снова кончились силы, и он прилёг у припаркованной машины. Закрыл глаза и его мысли куда-то полетели. 
 — И давно ты здесь лежишь? — услышал он чей-то голос 
— Нет, только вроде прилёг, — ответил пёс. 
— А можно, я тоже здесь посижу? — снова спросил голос. 
— Сиди. Только боюсь, что нас отсюда скоро выгонят, — с грустью ответил тот. 
— Не выгонят. Это наша машина. 
— Чья — ваша? — испуганно спросил пёс. 
— Моя и моего папы. Вон он там в магазине в очереди стоит. Ты не бойся, он у меня хороший. Меня Витя зовут, а папу — Дима. А тебя? 
— А меня? — пёс задумался. Да и ответить ему было нечего. Не было у него имени. — Не знаю, — тихо сказал он. 
Мальчик посмотрел на него и сказал: 
— А хочешь, я буду называть тебя Дружком? А хочешь ко мне в гости насовсем-насовсем? 
— Не, насовсем я не могу. Вот на один день... 
Пёс задумался, а сможет ли он протянуть ещё один день? Но ему так хотелось ещё поговорить с этим маленьким мальчиком, что он согласился. 
 — С кем это ты разговаривал? — спросил отец, выйдя из магазина. 
— С Дружком, — ответил сын. — Пап, а можно я его с собой возьму всего на один день? 
— Но тут никого нет! И почему на один? — удивлённо переспросил отец. 
— Дружок сказал, что у него есть только один день. 
— Дружок? — отец, улыбаясь, посмотрел на сына. — Ну, раз Дружок умеет говорить, то садитесь и поехали. 
 Небольшой дом шесть на шесть, но для собаки он казался огромным. Пёс долго не решался переступить порог. Для него это казалось чем-то невозможным и запретным. Он никогда не был внутри дома или квартиры. Он осторожно ступал по полу, то и дело снося всё на своём пути. Витя улыбался и помогал собаке дойти до его комнаты. Весь вечер они болтали, а потом пёс лёг рядом с кроватью. Витя крепко спал и улыбался во сне. 
*** 
В шесть утра прозвенел будильник. Дима подогрел чайник, налил кофе и уставился в окно. 
— Мне пора, — услышал он голос сзади. Дима повернулся. В проёме двери детской стоял пёс. — У тебя хороший сын, — произнёс он. 
— Я знаю, — ответил Дима. 
— Там в конце города, около завода, живёт мой очень хороший друг. Он еще очень мал и я хотел бы, чтобы он стал другом и для твоего сына. Пёс повернулся и, зайдя в комнату, исчез. 
 — С кем ты только что говорил? — спросила сонная супруга, войдя на кухню. 
— С Дружком, — улыбнулся Дима.  
*** 
Витя пришёл из школы и зашёл к себе в комнату. 
— Папа, папа! А это кто? — радостно закричал он. 
— Это друг твоего Дружка, а значит, и твой друг. Береги его!
 
Автор: Игорь Шихов

Петр Иванович по старой привычке встал рано. Он обычно гулял с Греем в это время. Теперь гулять было не с кем. Петр Иванович оделся и пошел по обычному маршруту. Он шел и думал о тех 14 годах, прожитых вместе с Греем. Под ногами шуршали желтые подсохшие листья. Когда-то они договорились с женой, что это будет их последняя собака. Тогда им было по 60, а Грею 5 месяцев. Щенок был таким трогательным и толстолапым, неугомонным, любознательным и талантливым. А теперь все это закончилось. Петр Иванович развернулся, и побрел к дому. Навстречу ему шла девушка, почти девочка, рядом с ней прихрамывал немолодой пес с седой мордой. 
 — Ваш? — спросил Петр Иванович. 
— Нет, — ответила девушка, — в соседней квартире мужчина умер, а овчарка осталась. Родственники дали две недели, чтобы его пристроить, иначе усыпят или выкинут. А Джек уже старый, ему 10 лет, и старик никому не нужен. Вот, захожу в 11 квартиру, кормлю его, и выгуливаю. Пробую пристроить. 
— Удачи Вам, — сказал Петр Иванович, и пошел дальше.  
Весь день он думал о старом Джеке, но так и не решился поговорить с женой. Проворочался ночь, и заснул под утро. Он проспал дольше обычного, а когда встал, жены не было дома. На кухне лежала записка: «ушла в магазин». Петр Иванович решился, быстро оделся, схватил поводок Грея, и почти побежал к тому дому, где встретил девушку. Сентябрьский дождь барабанил по зонтику. Он позвонил в квартиру. Ему открыла стройная женщина. 
 — Я насчет собаки. Говорят, Вы собаку отдаете? — спросил Петр Иванович. 
— А я его выкинула, — ответила женщина, — вот еще, только псины мне здесь не хватало. 
— Но Вы же говорили, что даете 2 недели. 
— Да мало ли, что я говорила. Надоел, жрал много, и спать на диван лез. Если уж он так Вам нужен, поищите возле дома, я его на улицу выставила. 
Петр Иванович обошел вокруг дома, пробежал по кварталу, собаки нигде не было. 
— Старый, долго на улице он не протянет, — подумал Петр Иванович, — надо надеть куртку и идти искать. 
Петр Иванович уже почти дошел до своего дома, когда позвонила жена. 
— Петенька, ты только не ругайся пожалуйста, не ругайся. 
Опять какого-нибудь бомжа накормила, или кота с дерева сняла, — подумал Петр Иванович. 
— Да говори уж, — сказал он. 
— Ты знаешь, я шла из магазина, а он сидел во дворе, через два дома, прямо под дождем. И записка лежала: «забирайте, не нужен», и папка с его документами. Я знаю, Петенька, мы договорились. Но он же седой, как и мы. Ты только не сердись, Петенька. 
 Петр Иванович посмотрел вперед. Под струями дождя, метрах в 20, стояла его жена. В одной руке она держала сумку с продуктами, а в другой — телефон. Джек сидел у ее ног. Петр Иванович побежал к жене. Ее седые волосы были мокрыми, очки совсем запотели. Он поцеловал ее холодные щеки, и взял покупки. 
Втроем, под проливным дождем они пошли домой. 


Автор: Елена Андрияш

Кот написал в женский сапог. С его стороны это был мужественный и дерзкий поступок. 
Видите ли, женщина из этого сапога способна покорить и изувечить Антарктиду, если расстроится. Избы и кони, лишь её завидев, прекращают гореть и скакать. Даже я, известный на районе смельчак и хулиган, нипочём не стал бы писать ей в сапог. 
С утра эта опасная женщина накрасилась, одела дублёнку и сунулась ногой в кошачий поступок. И как-то сразу поняла, кризис добрался и до неё. Судя по лицу, ей хотелось оторвать испорченную ногу от бедра по сапог включительно и похоронить как Нагайну, тут же, на мусорной куче (С). Но сначала, конечно, потренироваться на котах и котозаводчиках. – Я куплю тебе такие же! – успел выкрикнуть я, чем спас много жизней. 
Тогда она, вся в макияже и в дублёнке, сняла чулок и стала мыть ногу прямо при свидетелях. О, это было как рассвет на горе Фудзи! Будучи ценителем всего прекрасного, я в мыслях поблагодарил кота за такое волшебное утро. 
У неё три плюса. Про первый не скажу, у каждого из нас есть свои эро******ие слабости, даже у сантехников. 
Второй плюс созвучен с песней «Мыла Марусенька белые ноги». 
А третий – она держит в моём шкафу запасную обувь. 
Уходя, женщина улыбнулась мне и подарила чек от сапог. Послушайте, это оказались сапоги-кабриолет с полным приводом, кожаным салоном, золотым рулём и аудиосистемой Bose, если верить чеку. Я три раза их осмотрел, искал в чём тут правда. Я разлюбил белые ноги по утрам и обозвал кота говном. Я мыл пострадавшее голенище щёткой и кокосовым мылом, мне хотелось сэкономить на новую квартиру. Сушил на батарее, завернув в наволочку. Сапог перестал вонять, но стал похож на останки пегой коровы, погибшей от удара молнии. Его чёрная краска перелезла на мои руки, и, судя по всему, это навсегда. И ещё, он отныне хрустит. А был велюровый, вот только утром. 
Теперь у нас с котом есть свои женские сапоги, 39-го размера, один чёрный, другой ржавый. Завтра я посажу в них кота и не знаю, где он найдёт людоеда, но чтобы к обеду у меня были замок, принцесса и ослик. С детства хотел ослика завести, милые они. 


 Слава Сэ

Зина уже засыпала, когда стукнула входная дверь и затем послышались осторожные шаги мужа. 
 Шаги проследовали на кухню, и через какое-то время оттуда раздалось негромкое, но тревожное: 
 - Зина, Зина, иди скорей сюда. 
 - Я уже сплю, – подала голос Зина из комнаты. 
 - Если бы ты спала, ты бы не отозвалась, - настойчиво произнёс муж. - Иди скорее, говорю. 
 - Ужин на столе. Разогревай и ешь. Не забудь посуду за собой помыть. - Слышно было, что Зина очень недовольна. - Что за манера, приходить домой поздно, а потом меня будить? 
 - Зина, это разве позднее возвращение? Все лишь половина десятого. 
 - Мне вставать в шесть утра. 
 - Зина, я тебя не пойму, тебя что, не волнует, что я припозднился? – удивлённо спросил муж. – Другая бы жена давно уже меня сейчас обнюхивала бы. Ты не волнуешься, да? 
 - Если я буду каждый раз из-за тебя волноваться, я поседею, и мне придётся половинку своего оклада тратить на краску для волос. Так что, я берегу нервы, дорогой. 
 - Вот ведь, какая ты у меня... - недовольно раздалось с кухни. – Ладно. Только знай, если ты сейчас не появишься на кухне, завтра нервы твои будут точно не в порядке. 
 - Не придумывай, - спокойно раздалось в ответ. 
 - А вдруг я пришёл весь в чужой губной помаде? – Мужу даже самому стало смешно от такой шутки, и он громко хмыкнул. 
 - Если бы ты был в помаде... - жена громко зевнула, - ты бы уже сидел тихо в ванной комнате и её отстирывал. 
 - А чем её отстирывают, эту помаду? 
 - Спиртом или бензином. 
 - А спирт у нас есть? 
 - Не хитри, хитрюля. – жена опять громко зевнула. - Ешь, говорю, и ложись спать. 
 - Зина, ну, правда, иди сюда. 
 - Перебьёшься, - отрезала жена. - И хватит много говорить. Детей разбудишь. Они только-только угомонились. 
 - Значит, ты не появишься на кухне? 
 - Нет! 
 - Ну, смотри, Зина, я тебя предупреждал. Завтра ты сильно пожалеешь об этом. 
 - О чём - об этом? 
 - О том. Я хотел с тобой посоветоваться. Спросить. 
 - Завтра посоветуешься и спросишь. 
 - Это твоё последнее слово? 
 - Да. 
 - Ну, хорошо. Раз так, значит так. 
 Зина услышала, как муж открыл холодильник, покопался в нём, потом опять закрыл. 
 Зина успокоилась, повернулась на бок и стала удобно устраиваться под одеялом. 
 На кухне звякнула какая-то посуда Почему-то, на полу. Зина это сразу поняла, потому что кухонный стол был застелен скатертью, и такого звука быть не должно. 
 - Сейчас будешь привыкать к новым порядкам, - очень-очень тихо пробормотал муж. – Раз Зина наша нас игнорирует, значит, она сама в этом виновата… 
 Зина опять насторожилась. 
 - А когда тебя увидят детки, они умрут от восторга, - опять забормотал тихо муж. 
 Затем Зина услышала, как в детской комнате мгновенно открылась дверь, и детские ножки побежали в сторону кухни, сразу две пары ног. 
 - Разбудил детей, всё-таки, - почти застонала Зина. – Вот пусть теперь сам их обратно в постель загоняет. 
 И вдруг на кухне раздался детский оглушительный визг. 
 - Что такое?! – Зина подскочила на кровати. 
 - Папа! Это что? Он наш?! – закричали дети почти хором. 
 - Наш, наш, - ответил весело муж. 
 - А мама? Она согласится? 
 - Теперь ей деваться некуда. Вы его уже увидели, и значит, назад я это чудо не понесу. 
 - Что?! 
 Зина соскочила с кровати и галопом помчалась на кухню. 
 И там она действительно увидела чудо - из блюдечка, стоящего на полу, пил молоко чёрный, очень грязный лохматый щенок, в котором явно просматривалась порода шнауцера. 
 - Нет! Только через мой труп! – завопила Зина. – Я же тебе говорила, в нашем доме никаких собак! 
 - Мама! – опять завизжали дети. – Папа сказал, ты разрешила. 
 - Я не разрешала! - закричала мама. 
 - А я же тебя звал… - Муж пожал плечами. – Я же говорил, что нужно посоветоваться… Вот, нашёл на улице возле помойки. У меня в детстве точно такая была. 
 - Почему ты не спросил меня?! – в глазах Зины метались молнии. – Почему не зашёл в комнату? 
 - Ну, во-первых, у меня на руках был щенок, - муж спокойно кивнул на щенка, и усмехнулся. – Ты бы сказала, что это не гигиенично, и точно бы его на порог не пустила. 
 - Я его и сейчас на порог не пущу. 
 - Нет, Зина, теперь он уже наш. Я его обратно на улицу не понесу. Сейчас мы его с детьми помоем, и всё будет отлично. 
 - Его нужно к ветеринару! Вдруг он заразный?! – Зина попробовала использовать последний бастион. 
 - Мы с ним только что оттуда. Щенок абсолютно здоров. Кстати, это девочка. Ну, дети, как её назовём? Может, Зина? 
 - Нет! – засмеялись дети. – Зина, это мама! - Они схватили щенка, и не церемонясь, поволокли его в ванную комнату. 
 - Такое вот позднее возвращение... - пожал плечами муж. 

Рассказы_Анисимова

Записи из личного дневника новоявленной пенсионерки (бывшего плановика)
План:
8-00 – Подъём, контрастный душ.
8-30 – 9-30 – Йога.
10-00 – Завтрак (80 гр. мягкого сыра, 5 маслин, 3 помидорки черри, 1 кусок зернового хлеба, цикорий с кокосовым молоком).
10-30 – 11-30 – час красоты (маска для лица, макияж, причёска).
12-00 – 13-30 – прогулка по парку с заходом в ближайший супермаркет (купить: творог, зелень, рыбу, лимон, фрукты).
14-00 – обед (суп из цветной капусты, курица на пару, компот из сухофруктов).
15-30 – 16-30 – час полезных дел (протереть пыль, убраться в шкафу, погладить одежду, постирать бельё).
17-00 – файф-о-клок (чай с морковным кексом) – последний приём пищи!
17-30 – творчество (китайская живопись).
19-00 – чтение развивающей литературы.
20-00 – отдых, просмотр полезных фильмов и видео.
22-00 – подготовка ко сну.
22-30 – сон.
Факт:
10-30 – еле проснулась. Лучше поздно, чем никогда. На будущее: не разрешать себе смотреть сериалы после 24-00! Лицо опухшее, не надо было есть на ночь селёдку. Ничего, исправлюсь! Проспала, поэтому контрастный душ и йога отменяются, наверстаю завтра. Посидела в телефоне, отвечала на поздравления.
12-00 – завтрак: напекла оладий (молоко скисло, надо использовать), доела старую сметану и варенье (а то заплесневеет, уже давно стоИт).
13-00 – Гулять идти неохота, поэтому час красоты отменяется, лучше поиграю в судоку и посижу в тик-токе.
15-00 – обед: пельмени (надо доедать, прежде, чем перейти на здоровое питание).
16-00 – читала сообщения подруг, прислали много ссылок с рецептами, посмотрела их, вздремнула.
17-00 – файф-о-клок (чай, доела конфеты, больше не покупать!)
18-00 – всё-таки вышла на улицу, дошла до соседнего гастронома, купила сосиски и тортик (были скидки, не смогла устоять. Да и праздник у меня! Но это в последний раз!)
19-00 – позвонила подружка, проболтали почти час, посоветовала мне новый турецкий сериал, буду искать.
20-00 – 0-30 – смотрела сериал, увлеклась. Больше так не буду! Надо дозировать. Во время первой серии захотелось сосисок, во время второй – тортика, во время третьей – селёдки. Как отказать хорошему человеку? Каюсь. Надо завязывать с обжорством!
0-40 – пишу план на завтра, будильник поставила на 8-00. Не высплюсь, но дисциплина есть дисциплина!
Запланировала лыжную прогулку. Умоюсь утром. Спокойной ночи!....
инет

Художник Ирина Бабиченко

- Бабушка, давайте я вам помогу, - Лена подбежала к колодцу, из которого сухенькая старушка пыталась набрать воды. – Давайте я ведро подхвачу.
Воду надо еще перелить в небольшое ведерко, которое старушка принесла с собой.
- Спасибо, - сказала она. – А то старая стала, тяжело мне все это. А что, мне много разве надо? Поесть сварить, посуду помыть. А так, чтобы что-то по хозяйству, так у меня в бочке дождевая вода есть. А в сухую погоду соседа Ваську попрошу, он мне полную бочку наберет за чекушку. Сам он, вроде, отказывается, сначала не берет чекушку, но потом соглашается. А что – зато всегда готов помочь с водой.
По разговору было понятно – старушка живет одна, хочет кому-то выговориться. Лена помогла отнести ведро в ветхий деревянный дом старушки.
- Одна я живу, - старушка будто прочитала мысли Лены. – Муж умер четыре года назад. Крепкий был старичок, рукастый, но сдал совсем быстро. Дом вот без него совсем хлипким стал, будто чувствует, что хозяина нет.
- А дети у вас есть?
- Нет, нету, бог не дал. Одни жили.
- Что ж вы вообще одна на всем белом свете?
- Ну почему же, племянница Таня есть, приезжает иногда по осени, - на этих словах старушка запнулась и резко перевела тему. – А вы к кому гостить приехали? Что-то я вас не видела раньше в этой деревне.
- Мы не гостить приехали, мы жить сюда переехали всей семьей – я муж и трое детей. Вот, у вас по соседству, за этим забором.
- Что, Пискуновы все же продали свой дом? Ну надо же! Такую цену сначала запросили невероятную, а потом скидывали ее, скидывали.
- Ну вот скинули, мы и купили. Будем дружить, меня зовут Лена.
- А я баба Зоя. Так и зовите. Меня все так в деревне зовут. Своих внуков бог не дал, так вся деревня младшего возраста мне как внуки.
Баба Зоя засмеялась. Зашли в дом. Все чистенько, но как-то по старинке, будто смотришь картину деревенской хаты советских времен. Домотканые половики длинной дорожкой, тюлевые занавесочки на окнах, печка, правда, видавшая виды. Толстый рыжий кот спит на подоконнике и ухом не ведет. Уютно как-то.
- Печка у вас какая-то невзрачная, - сказала Лена. – Как вы ей отапливаетесь?
- Это, наверное, единственная моя беда, - сказала баба Зоя. – Печника по весне звала, но он какой-то криворукий, ничего толком мне не сделал. Буду другого искать ближе к осени.
- У вас удобства даже на улице, тоже проблема.
- А на кой мне они? Всю жизнь нужду на улице в деревянном туалете справляю, привыкла уже. Это для меня не проблема. Тепло в хате – это самое важное!
Дома Лена рассказала своему мужу Артему про бабу Зою. Артем сначала не понял – вроде родня есть у старушки, почему они не помогают?
- Да откуда я знаю? Она как-то неохотно о племяннице сказала, сразу тему поменяла. Там, наверное, родня такая – только бы поживиться.
- А чем там поживиться? Домоткаными половичками? Ладно, завтра Сереге позвоню.
Друг Серега был мастер на все руки, ему приходилось делать все по строительству домов. Правда он в это время находился в отпуске, но обещал приехать, когда вернется. Лена заходила к бабе Зое, носила ей воду, в чем-то помогала по хозяйству, иногда они беседовали о чем-нибудь, но тема племянницы была закрытой, старушка не хотела о ней говорить.
В конце августа, когда Артем с Серегой перебирали печку в доме бабы Зои, приехала и племянница. Очень полная женщина, с золотыми кольцами почти на каждом пальце, множественными цепочками на шее. Безвкусно, но дорого-богато. Она с мужем носила в машину консервацию, приготовленную бабой Зоей и загружала ее в багажник.
- Что же вы, такая заботливая племянница не поможете своей старенькой тетушке с печкой? – спросил ее Антон. – Бог знает, как она прошлую зиму пережила.
- А вы кто такие, чтобы замечания мне делать? Печники? Вот и работайте!
- Мы соседи!
- Вот и молчите в тряпочку по-соседски!
- Да вообще-то эта работа денег стоит! Не хотите заплатить? – Артем выпрямился во весь рост перед этой хамкой и посмотрел ей прямо в глаза.
- Жень, уезжаем, - скомандовала Татьяна мужу. – Тут у нас напряженная обстановка.
Сколько бы не старалась баба Зоя заплатить за ремонт печки, Артем с Сергеем ни копейки не взяли. Только обогревалась старушка печкой всего одну зиму – следующей весной, в начале марта, она отправилась на небо к своему мужу. Все это время, пока она жила, семья Лены ей помогала, как могла. Баба Зоя болела и почти все время находилась дома, племянница не приезжала, да и сама старушка из дома почти не выходила. Лена готовила ей еду, по хозяйству справлялась. Иногда с бабой Зоей сидела ее подруга – бабушка Маша.
Похоронили старушку, отпевали в церкви. Приехала на похороны и племянница Татьяна со своим мужем Женей. После похорон все пошли поминать бабу Зою в ее дом, но Татьяна с Женей в дом не заходили. Они ходили по заснеженному огороду, о чем-то спорили и махали руками.
- О, делят уже наследство! – усмехнулся Васька. – Как вороны слетелись и делят. Где они были раньше? Пятнадцать километров от города, никогда не приезжали помочь своей тетке, только консервацию забрать летели как угорелые.
- Ну пусть, пусть делят! – махнула рукой бабушка Маша.
Однако через полмесяца Лене сообщили, что она является наследницей всего имущества бабы Зои. Это было совершенно неожиданно, ведь старушка об этом даже не намекала. И когда она успела составить завещание, она же постоянно была в деревне?! К Лене тут же приехала Татьяна.
- Немедленно откажитесь от наследства, - заявила она вместо приветствия. – Это все не ваше, а мое по праву!
- По какому праву? Баба Зоя оставила мне наследство!
- Она была не в себе! У нее были проблемы с психикой!
Глядя на Татьяну, можно было предположить, что это у нее проблемы с психикой – вся красная, ноздрями пыхтит, зубами скрипит.
- Это неправда, - спокойно сказала Лена. – С психикой у нее было все в порядке. Но она действительно долго болела, но вы об этом не хотели знать и ни разу не приехали. Поэтому отказываться от завещания я не собираюсь.
- Но это мы еще посмотрим! - Татьяна погрозила кулаком. – Я судиться буду! Это же надо, какие бесстыжие люди! Напели бабуле песен, заставили написать завещание! Я найду на вас управу!
Татьяна уехала. За этой сценой через забор наблюдала бабушка Маша. Она вошла во двор и сказала Лене:
- Хорошо, что я эту сцену не пропустила, мне очень хотелось посмотреть, как Танька будет искры метать. Я знала, что Зоя тебе все отпишет, она мне об этом по секрету сказала. Полюбила тебя Зоя за доброту твою, поэтому на дом нотариуса вызывала, чтобы завещание составить. Знаешь, как люди говорят: добро не лихо, ходит тихо. Ты Зое много добра делала и ничего за это не требовала, и она тебе за это добром отплатила.
Татьяна, конечно же, судилась, но ни один суд она не выиграла. Дом с участком перешел в наследование по завещанию Лене и ее семье.

Из сети

Смешная зарисовка «Коробок спичек»



— Софа-а-а! У тебя есть коробок спичек?
— Ой, нету… Есть поджигалка.
— Поджигалка не подходит.
— А тебе зачем?
— Мне Фима рассказал новый способ похудения… Говорит, что очень эффективный… Хорошо сжигает жир…
— Шо? Буквально…"сжигает"?!! Надо спичками поджечь?
— Софа! Ты что! Спички нужны не для того, чтобы поджечь. Берешь коробок спичек и рассыпаешь их по всей квартире… Потом берешь и собираешь их обратно в коробочку.
— Мммм, Циля, а в чем прикол?
— Прикол в том, что собирать надо по одной штучке… Наклонился, взял одну спичку и пошел на кухню, и положил обратно в коробочку… Вернулся, наклонился, взял одну спичку и опять на кухню в коробочку… И так, пока не соберёшь весь коробок.
— И шо в итоге?
— В итоге мы имеем за один час… сколько там спичек в коробке? 60! О, мы имеем за час… 60 наклонов или приседаний… и пару километров пешком на кухню и обратно… И все это удовольствие не стоит ничего. Ну тока надо купить коробочку спичек.
— Твой Фима, таки… оцен-оцен…
— Почему?
— Св@лочник! Он уже начал экономить на жене… Вместо фитнес клуба и индивидуальных занятий с тренером он придумал коробочку спичек… Мы же собирались с тобой вдвоем записаться на фитнес! Хотели купить себе красивую одежду спортивную, хотели приобщиться к общей тусовке… А теперь что? Что я в компании этих звезданутых идиоток, что работают у меня в офисе, буду рассказывать, что я вместо занятий на велотренажёре спички по квартире собираю?!!
— Но это, действительно, дешевле…
— А престиж?
— А ты не рассказывай про спички… Скажи, что твой муж договорился, и твой личный тренер ходит к тебе домой на занятия… Такого точно себе не может никто позволить из твоего офиса… Пусть они сдохнут от зависти.
— Точно! Тока мне кажется, что одного коробка будет мало… Надо купить два…
— Зачем тратить лишние деньги? Надо один коробочек рассыпать второй раз… А если очень захочется, то можно и третий.
— Ага, а на сэкономленные деньги можно позволить себе что-нибудь вкусненькое?
— Что-нибудь вкусненькое надо себе позволять не на сэкономленные деньги. Что-нибудь вкусненькое надо позволять себе всегда!
Марина Гарник