Уголок читателя - 10

Про хамство...



Сидим в компании, в которой, в основном, женщины.
Неожиданно, одна из них начинает жаловаться на своего мужа. Все присутствующие внимательно слушают.
Рассказчица ищет сочувствия и понимания.
Её рассказ пестрит пикантными, интимными подробностями, касающихся только их с мужем взаимоотношений.
Они, по большей части, носят уничижительный характер по отношению к нему.
Подруги кивают головами, поддакивая. Но чаще смеются над его слабостями и пороками..
В конце разговора, девушка поворачивается ко мне. Её интересует моё мнение.
Скорее, мой положительный ответ.
Мне жутко не нравится вся эта история, в принципе, и я молчу.
Чувствуя напряжение, ко мне оборачиваются все присутствующие...
- Когда то был Ной,- начинаю, - Тот, который уцелел с ковчегом.
В конце концов, он спасся и оказался на суше.
Не один, а вместе со своей семьёй, в том числе с сыновьями- Симом, Иафетом и Хамом.
Возделывая первый в мире виноградник и собирая урожай, Ной не знал тогда ещё о свойствах вина. И поэтому, попробовав его, он захмелел и уснул в шатре.
Проходящий мимо Хам, увидел совершенно обнаженного отца и тотчас побежал к старшим братьям и позвал к их шатру, чтобы они тоже пошли посмеяться над опьяневшим Ноем...
Братья пошли, но на пороге, отвернув взгляд, зашли задом, чтобы не видеть срама и накрыли отца покрывалом...
С тех пор, имя Хама стало нарицательным.
В помещении наступает тишина.
Я никого не хочу судить.
И даю совет девушке:
- Лучше развестись с ним, чем открывать его исподнее для всех...
Хамство- одна из чёрт быдлячества.
Гордая, надменная эгоистичная душа ищет пороки в чужих, чтобы подняв их и выставив на всеобщее обозрение, посмеяться затем и возвыситься над человеком...
Рустем Шарафисламов

МАНЯ-ОБЛИГАЦИЯ



На территорию завода въехала фура. Водитель поспешно вышел из кабины, забрался в фургон и вытолкнул из него собаку. Напуганное животное, сгорбившись, уползло в заросли лопухов. Машина резко развернулась и рванула к проходной. Охранная собака Джек, нелепая помесь дворняги с овчаркой, почуяв незваного гостя, залилась истошным лаем. Лопухи и кустарник, в которых спряталась гостья, не шелохнулись.
Только на следующий день подкидыш отважился выйти из кустов. Испуганно озираясь, собака робко подошла к раскрытым дверям цеха и села поодаль. Поза собаки была благородной, что и соответствовало статусной породе добермана. Но внешний вид вызывал сожаление и сострадание: спина в ожогах, некоторые когти на лапах вырваны, а выпирающие наружу ребра свидетельствовали о длительной диете бедолаги.
Пользуясь весенней благодатью, работяги поедали принесенный из дома обед, усевшись на солнышке. Каждый кусок, отправляемый в рот обедающих, собака провожала голодным взглядом и судорожно сглатывала слюну. Попытка покормить пса закончилась полной неудачей. Доберман не сделал попытки даже подойти к подачке. Постилась собака дня три.
Придя на работу, одна из работниц завода увидела собаку, лежащую под дверью цеха. Встать на лапы собаке мешала боль в загноившихся лапах. Ее тело сотрясал озноб. Женщина перетащила собаку в каморку и уложила на старую телогрейку. Осторожно промыла больные лапы, смазала мазью, забинтовала. Также бережно обработала раны на спине и боках, укрыла собаку чем-то теплым и ушла по своим делам.
Постепенно израненное тело собаки начало согреваться, боль перестала прицельно бить по нервам, дремота сковала глаза.
***
Я первый раз за последние несколько дней спокойно засыпаю. Я – английская доберманша чистых кровей с прекрасной родословной. Имя мое состоит из семи, а может и более имен: Мария-Марта-Меремис и т.д. Появилась я на свет в элитном питомнике. Через два месяца меня купила обеспеченная семья: бородач-муж, ухоженная молодая дама и малышка пяти-шести лет.
Я люблю детей, от них сладко пахнет молоком. За малышкой я хожу по пятам. Играю с ней, сплю у дверей ее комнаты, ем в столовой недалеко от ее стульчика. В минуты нежности аккуратно касаюсь языком ее пухлой щечки. Малышка хохочет, ликование и восторг наполняют мою душу. За малышку я готова отдать жизнь.
В четыре месяца для меня наняли наставника, который обучал меня всяким трюкам. Было немного забавно постигать эту нехитрую науку. На месте моих хозяев я не стала бы тратить деньги за тренинг, потому что все эти навыки заложены в нашей породе на генном уровне. Мы, доберманы, все понимаем и умеем от рождения, только ленимся иногда демонстрировать свои природные задатки. Вот, например, меня никто не натаскивал находить деньги. Но я могу точно определить, в каком кармане хозяина они лежат, в какую сумку хозяйка положила кошелек, где находится сейф с наличными. А уж лечь или встать по команде, дать лапу или принести брошенную палку – это утомительная проза, этому учить не надо, этими навыками владеет даже новорожденный.
Уже в шестимесячном возрасте мною гордились все домашние, с удовольствием показывая меня своим гостям. Когда я царственно входила в гостиную и церемонно кланялась присутствующим, все восторгались моей интеллигентной индивидуальностью и экстерьером.
Индивидуальность меня серьезно подвела на первой же выставке, куда меня привезли за медалями. Толстый человек в очках долго обмерял меня, взвешивал на весах, определял размер ног и их высоту, а потом вынес вердикт – нестандартна, переросток, для участия в выставках не годна. То, что я выше всех сук на выставке, было понятно еще в раздевалке, где на меня наводили лоск. Но я восприняла данный факт, как дополнительный бонус своего удивительного экстерьера, и расценить это как порок, отказывались даже мои светлые мозги.
Доброе отношение ко мне не изменилось только со стороны малышки. Чопорные хозяева, воспринимавшие меня как качественный аксессуар домашнего интерьера, оказались горько обманутыми. Иметь подделку в элитном обиходе непрестижно, поэтому в один из вечеров, хозяйский шофер отвез меня в отдаленный лесной массив, привязал к дереву и уехал.
Перекусить поводок и освободиться, для могучего добермана всего лишь легкая забава. Найти обратную дорогу домой не составит труда для любой собаки. Но как жить в прежнем доме, где унизили и оскорбили? Аристократические корни и фамильная гордость не допускали такого варианта поведения. Поэтому я отправилась в противоположную сторону, где, как мне казалось, было больше просветов между деревьями.
Голод заставлял выживать, добывая еду самостоятельно. Охота на мышей и изобилие дикой малины исключали возможность подохнуть с голоду. Переохладиться в сухие летние ночи, даже при моем скромном волосяном покрове, было невозможно. К вечеру следующего дня я набрела на одиноко стоящую избушку. Она была обитаема. Горел свет, мужской голос тихо напевал.
продолжение следует...

Усталость притупила осторожность. Непонятно откуда взявшаяся прочная сеть с мелкой ячеей упала сверху, зазвенев колокольчиками. Попытка освободиться только осложнила положение. Через секунду я оказалась упакованной в сеть, не имея возможности пошевелиться. Прибежавшие люди, вероятно, рассчитывали на иной улов. Разочарованные, они начали с остервенением пинать меня ногами. Не испытанная ранее ненависть сомкнула мои челюсти, прокусив сеть одновременно с ногой обидчика. Хруст костей и рев раненого разнеслись эхом в ночи. Разбуженные птицы встали на крыло, наполнив гамом лес.
Вкус крови был противен и приятен одновременно. Дремавшее внутри меня звериное начало было разбужено. Я перестала ощущать боль. Мною руководила только ярость и желание убить мучителей. Раненый изверг выбыл из строя, но второй схватил горящее полено из костра и мстил за напарника, охаживая меня пылающим орудием. Сетка местами оплавилась, и я, не обращая внимания на пронизывающую боль, вырвалась через дыру сетчатого капкана.
Бежала долго. Обессиленная, рухнула под раскидистую липу, ветви которой могли укрыть от посторонних глаз. Удручающее состояние некогда ухоженного тела, приводило в уныние. Спина пылала огнем от боли, полувырванные когти сочились кровью. Больно было даже дышать. Но жизнь дорога и борьба за нее стоит любых страданий.
В чуткой и болезненной дремоте я провела в своем логове, наверно, не один день. Когда силы чуть восстановились, побрела наугад, пока не увидела дорогу со стоящей на ней машиной. Сходни были приставлены к борту фуры. Вскарабкавшись по ним, я забилась в угол кузова, еще не зная, что наутро меня вышвырнут из него в странном дворе.
Пробуждение было приятным. Упоительно пахло домашними котлетами. Нежное поглаживание по голове прогнали остатки сна. Предо мной стояла миска с едой. Рядом на корточках сидела моя спасительница. Меня она явно не боялась и правильно делала. Ведь она была избрана мною из всех, за кем я наблюдала, лежа в лопухах. Такая же высокая, стройная, коротковолосая. От нее исходило внутреннее сияние светлого добра и чуткого сострадания. Аккуратно, старясь причинять как можно меньше боли, женщина поменяла повязки и укутала теплой курткой. Стараясь не шевелиться, я лизнула ее руку и долго-долго всматривалась в ее глаза. Да, своим собачьим чутьем я не ошиблась в выборе – это моя хозяйка, которую абсолютно не волнуют мои экстерьерные нестандарты.
Через некоторое время я была в состоянии встречать свою хозяйку у цеха в утренние часы и провожать вечером до проходной. Моя дама так привыкла к заданному мною расписанию, что растерялась однажды, не встретив меня на выходе. Удивленно озираясь по сторонам, явно расстроенная женщина пересекла пропускную зону и с удивленной радостью увидела меня, сидящей на улице.
«Ты со мной?» - спросила женщина. Я утвердительно кивнула головой. И мы пошли вместе. Я, как подобает воспитанному доберману, гордо вышагивала с правой стороны, не обгоняя свою хозяйку даже на полкорпуса.
«Как они похожи!» - говорили прохожие, провожая нас восторженными взглядами. Было чем любоваться. Я окрепла к этому времени, избавилась от бинтов, набрала вес и приобрела практически прежнюю форму, а ликование на лице моей хозяйки освещало улицу вместо солнца.
Около подъезда в носу знакомо засвербило, проснулся инстинкт, заложенный природой. Скрывшись в зарослях сирени, я через мгновение вышла из них с долларом в зубах. Хозяйка отмахивалась от дара, но моя настойчивость убедила ее взять в руки бумажку, в подлинности которой можно было не сомневаться. Принтерную подделку я в состоянии отличить от подлинных денег.
Ошарашенная моей находкой хозяйка, пропустила меня в квартиру, произнеся только одну фразу: «Нельзя!». По запаху я сразу распознала неприятное соседство. Вздыбленная шкура огромного серого кота пронеслась мимо, ошпарив меня огнем зеленых глаз.
Я не люблю кошачью породу, но причинить хозяйке зло, обидеть ее окружение – это моветон для собаки, которая обрела, наконец, семью. Кот, к счастью, оказался неконфликтным и, в последствии, мы с ним поладили.
Дама моего сердца жила не одна. К вечеру появились муж и двое сыновей.
«Свои!» - предупредила хозяйка, и я, спокойно обнюхав членов семьи, подала каждому лапу. Мой естественный жест джентельменского воспитания привел в восторг мужскую половину. Я органично влилась в свою новую семью, которая стала для меня смыслом жизни.
продолжение следует...

Наутро хозяйка отвела меня к ветеринару, который подтвердил чистоту породы и хорошее состояние. Пока врач заполнял необходимые документы, я почувствовала характерный зуд в ноздрях, безошибочно подошла к верхнему ящику стола, выдвинула его наружу и, прихватив несколько денежных купюр зубами, положила находку на колени хозяйке. Она с трудом убедила меня вернуть награбленное, а изумленный врач, опешив, отказался брать чаевые.
«Как зовут собаку?» - спросил ветеринар, перевернув последнюю страничку своего документа. На секунду замявшись, моя хозяйка с улыбкой произнесла: «Маня-облигация».
«Негоже для такой породы» - попытался поправить мою даму врач, а та тихо ответила: «Для души взяли, а не для престижа». Эта фраза перевернула все мое нутро. Вот именно, друга заводят для души, а не для показного шика и форса. Глаза непривычно зачесались от подобия слез, которым полагается появляться в минуты особой нежности у нормальных особей.
Одиннадцать лет я прожила в этом семействе. Много воды утекло с тех пор. А сейчас я больна. Нет сил бегать, как прежде. Наверное, это состояние называется старостью. По людским меркам мне сейчас около 80 лет. Возраст почтенный. Я подолгу лежу на своем месте, много сплю и постоянно возвращаюсь к воспоминаниям.
Любимым временем года у меня всегда было лето. Мы с хозяйкой уходили гулять на далекое поле, где я без устали наматывала многие километры. Потом мы лежали в высокой, душистой траве и поедали собранную по дороге дикую малину. Покой и умиротворение проникали в каждый нерв тела, душа очищалась от накопленной за день накипи неприятностей и досады. На одной из прогулок я нашла кожаную куртку, во внутренних карманах которой была внушительная сумма денег и документы. Нашли мы этого растяпу по прописке в паспорте, вернули пропажу. Владелец куртки подружился со мной и в знак благодарности долгое время снабжал сухим кормом.
Медленно воспоминания перетекают в яблоневый сад при местной больнице. Дорога проходила мимо пункта скорой помощи. Весь персонал врачей хорошо знал нас с хозяйкой, как завсегдатаев этого маршрута. Я по обыкновению, поприветствовала отдыхающих на солнышке врачей, протянутой лапой. Подобные собачьи жесты, как правило, создают благоприятный климат в отношениях. Врачи заулыбались, уставшие лица посветлели, из глаз засияла доброта. Жизнь прекрасна!
Но не совсем. Уловила я дух агрессивный из-за угла и страшную команду чужой собаке. А через секунду нам навстречу уже несся ротвейлер со звериным оскалом. Встала я живым щитом перед хозяйкой, встретила мощный таран налетчика. Живым клубком двух черных тел покатились мы по траве, вгрызаясь в плоть друг друга. Мысль промелькнула, отчего же хозяин ротвейлера не останавливает эту бойню? Когда моя дама бросилась мне на выручку, хозяин с трудом оттащил разъяренного зверя. А у зверя этого глаза побагровели, пена клокочет, хрипы вырываются из глотки. Моя хозяйка тут же меня осматривать стала, а рассматривать уж нечего: шкура в дуршлаг превратилась. Благо рядом врачи были. Заштопали мои прорехи в шкуре, хозяйке руки забинтовали. Отправились мы домой, как два ветерана с поля боя, кровью перепачканные, забинтованные, но гордые.
Отчетливо запомнился один зимний вечер, когда по домофону чужой женский голос прокричал: «Скорее! Вашего младшенького бьют во дворе!». Младший сын моей хозяйки был моим любимцем, и ему сейчас, похоже, приходилось не сладко. Хозяйка на босу ногу натянула сапоги, накинула пальто, и мы бросились вниз по лестнице. На площадке перед домом разгорелся кулачный бой между подростками. Мой любимец с разбитой губой отбивался от троих нападающих. Cилы были явно не равные. Бросилась я в кучу-малу с громким лаем, растащила мальчишек в разные стороны. В назидание прокусила чужие вязаные шапки, а с лица своего любимца слезы горькие слизнула. Слава богу, обошлась эта потасовка без травм.
А любимцем для меня младшенький стал из-за игры на флейте. Наверное, я в другой жизни была вокалистом, потому что при первых же, услышанных мною звуках инструмента, я запела. По-своему, по-собачьи, с настроением я завывала под аккомпанемент флейты и хохот окружающих. Видимо, мой вокализ, покорял и их своей виртуозностью. Поэтому я пела с наслаждением всегда, когда слух улавливал душевные мелодии.
В доме суета. Моя хозяйка с мужем улетает на Атлантику. А я лежу на своем месте, к внутренней боли прислушиваюсь. Грызет она меня изнутри, изводит. На короткое время хворь передышку дает, а затем накатывает вновь. Я не жалуюсь, я терплю, я не имею права сорвать отпуск своей любимой женщины.
Через пару дней мне становится совсем худо. Кот от меня не отходит, морду вылизывает, мягким клубком к животу прижимается, лапкой по голове гладит. Неожиданно, странная сила толкнула меня в сердце, пронзила его насквозь и наполнила тело удивительной легкостью, от которой ушли боль и страдание, от которой захотелось взлететь. И я взлетела, как взлетают птицы, и воспарила, коснувшись облаков. Как чудесен был этот полет к солнцу! От восторга и ликования, не утерпев, я запела по-своему, по-собачьи, душевно и красиво.
Вдруг острое собачье зрение вычленило родной женский силуэт. Моя хозяйка брела по кромке океана, загребая ногами песок цвета солнца. Волна, тихо набегая на берег, нежно обнимала ноги моей единственной в мире дамы. На ее лице покой и умиротворение.
Сделав над собой усилие, я затормозила свое парение и зависла над своей женщиной.
А женщина, расслабленная негой раннего утра, вдруг вздрогнула от неожиданности. Навстречу ей, почти не касаясь влажного песка, летел доберман. Всмотревшись, женщина в оцепенении узнала в приближающейся собаке свою Маню-облигацию. Она неслась навстречу легко и грациозно, готовая броситься в объятия, повизгивая от нетерпения и восторга. Перепутать Маню с другим доберманом невозможно: она слишком большая, она переросток, она нестандарт. Не добежав до женщины трех-четырех метров, собака пропала, как будто растворилась в океанском мареве. Потрясенная дама не обнаружила на влажном песке оттисков собачьих лап. А через секунду телефонный звонок разбил гармонию покоя. Голос младшенького прошептал сквозь рыдания: «Мани больше нет».
А я, урожденная Мария-Марта-Меремис или попросту, Маня-облигация, продолжала свой полет к солнцу. На душе было спокойно. Земной путь завершен. Впереди – бесконечность…
Декоратор2, 2016

Поцелуй бабочки



Наталья проснулась рано. Помешивая кофе, вышла на крыльцо родительского дома. Полюбовалась на лежащих кучкой "поросят" - зеленых, полосатых, желтеньких, готовых хоть сейчас отправиться к столу(так ее дети называли кабачки,придумывая им прозвища и пытаясь приспособить к каждому глазки из крыжовника), сорвала горсть смородины и потянулась за бобами. Она радовалась солнцу, легкому ветерку и мостику, который отец сделал из досок и покрасил в сине-белый цвет. Стоять босиком на нем было так приятно. Все-таки жить в своем доме – это удовольствие. Пусть им тесновато всем вместе: мама, папа, дети, брат Коля. Вспомнив последнего, женщина нахмурилась. Это было горе. Ее, матери, отца. Она вспоминала Николая ребенком. Пшеничные золотые локоны, огромные бирюзовые глаза. Ямочки на щечках. «Поразительно красивый малыш!», - отмечали прохожие. Теперь от этого не осталось ничего. Что сыграло роль? Чечня, куда он шел как патриот, а потом кричал ночами? Да,  выжил, но был тяжело ранен и подволакивал ногу. А может, причиной стала гибель молодой жены брата, которая будучи на девятом месяце, разбилась в аварии, дитя тоже не спасли. Конечно, после такого кто угодно сломается. Но все равно Наталья не могла простить Николая. За слезы матери и отца, за то, что они рано состарились, болели. Мать вынуждена была подрабатывать, продавать вязанье, мыть полы. Словно в ответ на мысли, на крыльцо проковылял брат. Кивнул  головой и пошел к бочке у теплицы умываться. Спутанные тусклые волосы, одутловатое, нереально большое лицо, где глаза просто утонули во взрывах щек. Длинные грязные ногти, сутулая спина. Где тот принц-Коленька? Что время и алкоголь сделали с тем, кто был так прекрасен, мил, умен? Вздохнув, Наталья взяла чашку и собралась идти в дом. А на пути Николая с двумя яблоками появились два племянника: 8-летняя Маша и 5-летний Миша.
- Привет… Ребятня, - Коля протянул заскорузлую руку, чтобы погладить детей.
Их он очень любил, несмотря на образ жизни. Но мальчик и девочка шарахнулись в сторону.
- Вы чего? Дядьке не рады? – пробурчал Коля.
- Не рады! Мы тебя больше не любим! Уходи! – в унисон выкрикнули дети.
- А чего… Так? – Николай шмыгнул носом.
Наталье вдруг стало жаль его в этот момент.
- Ты всем жизнь портишь! Из-за тебя бабушка болеет, дед плачет и мама тоже. Ты противный. Ты пьяница! Ненавидим тебя! От тебя всегда мерзко воняет, не трогай нас! Лучше бы это ты пропал или умер, а не наш папа! – вдруг крикнула всегда сдержанная Маша.
При этих словах Николай съежился.
- Дочь! Ну-ка извинись! Нельзя так! Кто тебя научил? Ты что это? Это же ваш дядя! – Наталья сбежала с крыльца.
Но дети убежали за дом.
- Коль… Ты не сердись. Маленькие же! Не понимают, – она попробовала погладить брата, наверное, впервые за несколько лет, но он, отдернув руку, полез в теплицу.
Однако сестра успела увидеть катящиеся слезы. Не все пропил? Совесть проснулась? Наталья ненавидела пьяниц. И не понимала, как можно топить горе или подслащать радость алкоголем? Неужели выпивающие не понимают, насколько сами ужасны? Лично ей они всегда напоминали зомби. С нарушенной координацией, шли в магазины за вожделенной бутылкой. Потом хотелось еще, еще. А страдала семья. Мерзкие, безвольные люди. Готовые за глоток яда, которые они считали за удовольствие лишить покоя родных. Почему-то она не спилась. Когда пять лет назад без вести пропал ее муж Денис, отправившись в столицу на заработки. Пробовали искать, стучались во все двери. Но талантливый инженер как в воду канул.
- Да убили его, поди. А труп выбросили. Сколько так пропадает? Большой город пожует и выплюнет. Надо было у себя сидеть, а не искать счастья за семью горами! – говорили ей некоторые.
Только Наталья понимала, что старался- то он для них. Чтобы улучшить жилищные условия (ютились тогда в комнате общежития). Родители жили в своем доме, который требовал ремонта, помочь не могли. Да она бы и не взяла. К тому же все их силы уходили на непутевого Николая. А теперь у нее и комнатенки не стало… Однажды решила взять займ, да подписала бумаги, почти не читая. Условия оказались кабальными, к тому же Наталья, которой требовались деньги на сборы дочки в школу и сынишку в садик, была слишком доверчивой и несведущей в юридических вопросах. Пришлось освобождать жилплощадь и переезжать к родителям. Мама, отец и дети теперь спали в двух комнатах, она на чердаке, а Коля на веранде. Он пробовал было заикнуться, что на чердаке сам поспит, но мать осадила:
- Куда ты, Коленька? Еще упадешь пьяный с лестницы да шею сломаешь!
продолжение следует...

Она любила его, Нина Тимофеевна. И отец, Калина Григорьевич, тоже любил. Хотя и ворчали, бились с ним, прятали бутылки, выливали, ничего не помогало. То пенсию брат получал и пропивал, то друзья-алкаши давали. В таком состоянии он прожил не один год. Это был ад для семьи. Но Кольке, казалось, наплевать. Наталья его уже почти не желала. Только вот сегодня что-то кольнуло в сердце. Господи, ей за сорок, а ему сорока еще нет! И уничтожить себя, поставить свой организм на саморазрушение, медленно убивать себя самому, деградировать. Отогнав грустное, она пошла к дому, крикнув детей. Отец и мать звали завтракать, пахло пирожками с капустой, фирменными мамиными сладенькими со щавелем,с луком и яйцом,маленькими, с золотистой корочкой, будто тающими во рту, блинчиками и вареньем.
Ну а Николай? Он шел к теплице затем, чтобы отыскать у бочки спрятанную заначку – бутылку водки. Как и все алкоголики, он был изощрен в плане «нычек», мать находила, Коля неистово злился и искал новые тайные места. Только вот встреча с племянниками выбила почву из-под ног. В редкие минуты трезвости Коля их обожал. Старался купить шоколадок, приласкать. Но дети давно стали его сторониться, а тут вдруг такое… В теплице в бочке трепыхалась бабочка. Огромная, с желтыми яркими узорчатыми крылышками. Николай охнул, подставил ладошку и вытащил бабочку...Он не был злым или жестоким. Любил животных, птиц и насекомых. Просто… Так получилось, что скатился на дно по своей воле. То войну вспоминал, как друга нес, а самого ранили. Куски мяса снились, летящие в разные стороны. А до этого были сильные, красивые здоровые ребята. То видел во сне Ирину, как она решила ехать сама в больницу, потому что ему было некогда. А потом – смятое железо, неузнаваемое от травм любимое лицо. Авария. В хлам  несколько машин. Маленькие фигурки, которые укрывали простынями. Некоторые еще сжимали в ручках игрушки. Как же так… Или видел своего не рожденного малыша. Даже просыпался от плача и прикосновения детской руки. Бабочка взмахнула крыльями.
- Ишь ты, живая! Давай-ка я тебя к зелени отнесу! – Коля поковылял к кустам смородины.
- Он чего все ходит да бурчит? Опять, поди, пузырь ищет! – обреченно прошептал Калина Григорьевич, глядя в окно.
- Да ладно. Пей чай. Погляжу потом. Оставь ты его уже. Видишь же, чудес нет. Ни кодировки не помогли, ни уговоры, в санатории сколько пробовали возить. Пусть уж так, с нами, чем в канаве помрет. Сыночек же наш, родненький, - всхлипнула Нина Тимофеевна.
- И помрет, так хоть всем легче станет! – зло подумала Наталья, собираясь на работу.
В их средней полосе с вакансиями была напряженка, ей удалось через знакомых устроиться в садик нянечкой, зарплата небольшая, но место было огромной удачей, хотя приходилось ездить почти по сорок минут в соседний городок.
У калитки Наталья обернулась. Ее брат застыл возле куста, глядя в сторону. К нему из дома, хроменькая, худенькая, с седой косичкой, выбивающейся из-под белого платочка, шла мать. Наталья направилась к остановке.
- Что Колечка? Может, покушаешь, пойдешь? Я тебе, милый, пирожочков напекла. Как ты любишь, махоньких да с начинкой! – Нина Тимофеевна робко погладила сына по руке.
Николай вдруг, словно стряхнув невидимую пелену,качнув головой, посмотрел на маму. Увидев ее глаза, полные обожания при взгляде на него. Сеточку морщин, натруженные ручки, теребящие передник в муке, неловко выставленную вперед забинтованную в эластичные бинты ножку, которая так мучила ее в последние годы. Потом на бабочку, сидящую на кусте. А затем упал на землю и громко, надрывно и страшно завыл.
- Вот гад! Опять нажрался и орет! – Наталья, не успев отойти далеко, - опрометью вернулась.
Из дома выбежал перепуганный отец. Мать держалась за сердце. Племянники испуганно жались друг к другу. А он все выл, кричал и катался по земле.
- Мама! В скорую звоним! Похоже, он «белку» поймал! Спятил от вечной пьянки! – Наталья дрожащими руками схватилась за телефон.
Коля вдруг резко перестал визжать и кататься, встал на колени и еле слышно произнес:
- Не надо врачей. Я не пил.
Потом кое-ка выпрямившись, неловко обнял вначале мать, потом отца и поковылял к себе на веранду.
- Может, все-таки вызвать? – не успокаивалась Наталья.
- Не надо, дочка. Вроде и не врет. Правда, не похоже, чтобы выпил сегодня. Запаха нет. Странно все это! – крякнул Калина Григорьевич.
Весь день Наталья просидела, как на иголках. Домой не шла, летела. На улице увидела детей и родителей. Все они удрученно смотрели на окно веранды.
- Мам, что? Он… жив? - одними губами прошептала Наталья.
Именно в эту минуту она поняла, как все-таки любит брата. Опустившегося, непутевого, но единственного родного, кроме отца и матери.
- Да живой. Сидит только, не выходит. Там, у себя. Алкаши к нему тут приходили, с собой звали, даже три бутылки показали. А он их отматерил и окошко закрыл. К нам ни в какую, не смотря на уговоры. Мать ему поесть отнесла, не ест. Но воду пьет. Ты не ходи к нему, не надо. Не знаю, что с ним. Может, спятил… Иначе как объяснить, что он с этими пьяницами не пошел? Да он раньше за пузырь готов был босиком в мороз бежать, - усмехнулся отец.
Вечером домашние смотрели телевизор. Маша поиграла в куклы и вдруг подошла к матери.
-  Мама… А дядя Коля не умрет, как папа? – в глазах девочки стояли слезы, она сжимала в руках фото отца.
продолжение следует...

Наталья обняла ребенка:
- Нет, что ты. Он просто болеет, наверное.
- Я ему плохое сказала. На самом деле я не хочу, чтобы он умер. Просто… Мы с Мишкой не хотим, чтобы он так болел. Он когда не болеет, такой хороший. Лягушек нам показывает, мы их гладим, купаем в тазике. Ящерку видели, он сказал, это царевна такая. С ним так интересно. И не жадный совсем. Купит нам шоколадок, а сам не ест, - заплакала девочка.
А в этот момент там, на веранде, стиснув зубы и кусая подушку, глухо рыдал  ее дядя. Он слышал все разговоры. Более того, ненавидел себя в эти минуты как никогда. За слезы матери. За то, как она, маленькая, хрупкая, хромая, хлопочет по дому, идет на работу. За боль отца, которому стыдно за такого урода-сына перед соседями, друзьями. И за сестру с племянниками, которым он после потери мужа и отца должен бы стать опорой.
- Кто я? Я мразь, недочеловек. Биомусор. Другие не могут найти родню, сиротами становятся. А я же их своих, самых любимых, мучаю. Да что ж я делаю-то, Господи? – трясся Коля.
Потом встал и прошел в комнату. Домочадцы тем временем прошли в сад подышать свежим воздухом. Николай взял с полки икону матери и вернулся к себе.
- Мам… Ты погляди, он дышит хоть? – спросила Наталья перед сном.
- Да заходила, дочка. Вроде спит, но как-то мечется. Лоб влажный. Не пахнет ничем, не пил, значит. А в руке-то у Коленьки лик Николая-Чудотворца. Взял у меня. Сыночек мой. Может, поправится он? – принялась креститься Нина Тимофеевна.
- Ага, сейчас. Ты же его раньше всяко увещевала. Нажрется с утра, не надейся, мам. А может, ждет, чтоб мы уснули, чтоб пузырь достать, - усмехнулась Наталья.
Ей, еще молодой женщине с облаком кудряшек и такими же, как у брата, синими глазами, тоже хотелось любить. Но весь смысл видела в детях. Ее сердце осталось навсегда с Денисом. А жить с кем-то просто так, чтобы было. Глупо, неинтересно. Чувства должны быть, чтобы хотелось поцеловать, невзначай прикоснуться. С замиранием сердца ждать с работы. Вместе кушать пиццу и смотреть кино. Плескаться поздно вечером в темной воде и смотреть на звезды. Пачкать друг другу носики  мукой, стряпая на кухне. Слизывать пенку с варенья и целоваться, слушая сверчков и вдыхая аромат меда от цветов. А без этого все не имеет смысла.
- Я люблю тебя, Денис! Как же нам тебя не хватает! – Наталья заплакала, глядя в пустоту. Ей все еще не верилось, что мужа нет в живых.
Спали Маша и Миша. Курил на крылечке Калина Григорьевич. Крестилась перед образами Нина Тимофеевна. А Николаю снился сон. Огромный луг, полный диковинных цветов. Облака, то взмывающие вверх, то опускающиеся вниз. Серебристый водопад, возле которого сновали диковинные зверюшки и человечки, похожие на волшебных гномов. Огромный разноцветный шар, освещающий вокруг все радужным светом. Похожий на терем домик, возле которого бегал белоснежный конь с крыльями. И маленький темноволосый мальчик, держащий за руку его жену Ирину.
- Сынок… Вот ты какой у меня! Ты прости меня, дурака, что не уберег. Я тебя люблю, мальчик мой. Милый мой… - Николай бросился к ребенку.
Малыш обнимал его, нежно, крепко. От него пахло морем и фиалками.
- Папа… Ты отпусти нас с мамой. Мы потом, здесь тебя ждать будем. Но еще не скоро ты к нам придешь. Нам тут хорошо. Ты нас только помни и люби. И папа… Не пей больше. Там, на земле, у тебя есть бабушка, дедушка, тетя Наташа, Маша, Миша. Будь с ними, ладно? – мальчик еще раз поцеловал Николая.
Ирина в длинном голубом платье тоже обняла его, крепко поцеловав:
- Мы будем ждать тебя, Коленька. А пока – живи, за нас, за себя, ладно?
- Пегас! Иди сюда! Пока, папа, до встречи! – сын и жена устремились к лошади, которая, посадив их, взмыла ввысь.
Николай спал. Только уже не так тревожно. Икону он продолжал сжимать в руке. А на пологе его кровати сидела большая разноцветная бабочка…
Пролежал он три дня. Все это время домочадцы тревожно подходили к кровати.
- Все хорошо, - говорил он и отворачивался.
продолжение следует...

А потом неожиданно встал. По саду пошел твердой поступью, исчезли дрожь в руках и даже спали немного отеки с лица. Но главное – мать увидела снова красивые глаза сына. Не мутные и залитые алкоголем, а прежние, чистые, небесного цвета.
- Коля… Ты покушаешь, может? – тревожно заглядывая  в лицо Николая, проговорила она.
- Можно и перекусить. Я это… За грибами сейчас схожу. Как поем, сразу, - улыбнулся Николай.
Когда позвонила Наталья, Нина Тимофеевна рассказала, что брат ушел в лес.
- Как в лес? Пить, что ли? Точно, там и встретится со своими пропойками, - крикнула Наталья.
- Нет, дочка. Я у него тут бутылку в теплице нашла. Он ее разбил, представляешь? Да не выпил, а именно разбил, целую, тут весь укроп водкой залит. Не знаю, что и происходит. И не верится, и в тоже время странно. Что ж так повлияло на него? Четыре дня не пьет! – воскликнула Нина Тимофеевна.
А по лесу, насвистывая, шагал Николай. Собирая то лисички, то белые, то опята. Ему было радостно на душе. Словно вышел какой-то ком, черное, темное, что заслоняло солнце. Первые три дня он чуть не умер. Организм, приученный к алкоголю, требовал новую порцию.
- А вот тебе! Кукиш! Не получишь! Хватит, намучили мы с тобой родню! Обойдешься! – Николай показывал фигу в воздух и, постанывая, лежал дальше.
Ну а теперь встал за грибами. Хорошо в лесу. Жучки, пение птиц, запах травы. Все милое и дорогое сердцу. И зачем он лежал как бревно, накачиваясь спиртным? Столько же всего вокруг! Небо, речка. Наверное, надо просто жить. Радоваться этому. Не ругать себя за ошибки прошлых лет. И не думать о том, что у тебя есть, а чего нету. Ты тут и уже хорошо. Не гневи Бога, не стони, не жалуйся, не погрязай в пьянстве и прочем. Он открыл для себя простую истину… Вечером все с удивлением смотрели на Николая, который с полной корзинкой вернулся из лесу.
- Пожарю со свежей картошечкой, грибочков то! – засуетилась Нина Тимофеевна.
- Дядя Коля… А ты меня с собой в следующий раз в лес возьмешь? - робко улыбнулась Маша.
- Возьму! Пособираем потом да посушим, - Николая погладил племянницу по волосам.
- Ой, дядя Коля! Смотри! Бабочка! Она у тебя на руке была, а теперь на шее! Будто целует! А они же вроде людей боятся и в руки не садятся. Тут будто специально летит к тебе, к нам-то вот нет. Ой, здорово! – восхищенно воскликнул Миша.
Бабочка была та самая. Коля ее узнал. И закрыв глаза, попросил:
- Пусть всегда будут здоровы родители. Пусть к Наташке вернется ее Денис. Пусть долго и счастливо будут жить его любимые племянники. И пусть ему удастся, наконец, помочь отцу и матери построить новый дом.
- Дядя Коля, можно, я у тебя на коленях посижу? Покажу тебе новую игру. Вот планшет бы был, а то в телефоне видно плохо! – попросил Миша.
- Залезай! А чего планшет? Вон, пенсию получу, да купим сразу, должно хватить! - молвил Николай, держа ребенка.
- Мам! Ну, обалдеть! Чего с Колькой то? Не пьяный, за грибами сходил, дети мои от него не отходят… Чудеса, - от души рассмеялась Наталья.
Прошел месяц. Коля по-прежнему не брал и капли в рот. Помог отцу построить забор, гулял с детьми. Стал просматривать вакансии о работе. Он сильно похудел, и мама с удовольствием смотрела на прежние точеные черты лица сына. На свежем воздухе успел загореть и девушки с поселка начали бросать на него восхищенные взгляды, зачастую даже не узнавая. Волосы стричь не стал, сделал хвостик, и Маша гордо заявляла подружкам, что ее дядя стал как кинозвезда. Николай выкатил из сарая свой прежний мотоцикл, вынул кожаные штаны и ботинки, отпустил легкую щетину.
- Ты на байкера похож, здорово так! – гладя его по щеке, умилялась сестра.
Она вспоминала, как завистливо глядели на юного Николая когда-то соседи и знакомые, чьи дети не удались, а их Колька был  тогда как на картинка из журнала. И как радовались потом, когда он медленно катился в пропасть, жалея, приторно сочувствуя. Почему люди ненавидят все красивое и благополучное? Почему стараются восхищаться серостью, не замечать талантов и тех, кто действительно одни на миллион? Брызгать слюной, сплетничать, шептаться. И отпускать комплименты никчемности? Загадка. У Натальи было не так. Если ей что-то нравилось, она готова была прыгать от восторга. При виде толстенького щеночка, первым понятным словам своих подопечных в детском саду, радуге в небе, подснежникам, новому платью коллеги. Горя хватила много. Но старалась не отпускать от себя внутреннего ребенка, который жил в ее душе. Того, что верил в чудо наперекор взрослым. И смотрел на мир широко распахнутыми глазами. Правда, Коля, Коля всегда огорчал. Что и как будет с братом, она пока не знала.
Идиллия закончилась неожиданно. В гости к родне прикатил дядя Леша, известный своими дебошами и пристрастием к алкоголю. Не видели его 8 лет и вот он, громкоголосый, кудрявый, с большим животом, в шляпе и помочах, радостно возник на пороге.
- Принесла нелегкая! – сокрушалась про себя Наталья, глядя, как дядя Леша (родной брат ее отца Калины) с восторгом достает из сумки три больших бутылки самогона, радостно потирая в предвкушении бурного застолья мясистые ручонки.
- Отцу нельзя, Алексей! Сердце у Калины больное, шалит, - всплеснула руками Нина Тимофеевна.
- А Колек на что? С ним и вздрогнем! Или что, гостя не уважите? – хлопнув себя по животу, - провопил дядя Леша.
- Что ж не уважить! Посидим, выпьем, поговорим. Сколько не виделись-то! Ай да, дядя Леша, ко мне на веранду, пусть они, трезвенники тут сидят! – прихватив закуски, Коля увел гостя.
продолжение следует...

- Дааа. Ненадолго братца хватило, - подумала Наталья.
Мать молчала. Почти всю ночь с веранды доносилось веселое пение и звон стаканов. В пять утра по привычке Нина Тимофеевна пошла кормить коз и куриц. С веранды доносился богатырски храп. Вздохнув, она шагнула вниз и обмерла. На скамейке со стаканом молока сидел… совершенно трезвый Николай.
- Колюшка… А как же? А дядя Леша где? – потрясенно пробормотала она.
- Спит. Силен! Столько самогона в одну каску выпил! Он долго еще не проснется, не переживайте, - усмехнулся Коля.
- А ты… Как же ты? Вы же вместе ушли, - потрясенно пробормотала Нина Тимофеевна.
- Мам! Я же тебе обещал, ты чего? Не пил я ни грамма. Просто с ним за компанию стаканчики поднимал да выливал тихонько в папкино лимонное дерево. Оно все равно засохло. А ты дядю Лешу знаешь, он, когда в раж войдет да начнет вспоминать былые годы, ничего не видит. Кстати, коз я твоих подоил. Молоко вон бери в ведерке, - Николай поцеловал руку матери  и пошел на речку.
- Отец! Коля не пил! Слышишь, - тряся мужа, шептала Нина Тимофеевна.
- А? Чего? Да что ж ты меня будишь полшестого! Я и так знал. Он перед этим мне подмигнул да шепнул: «Батя, я дядю Лешу нейтрализую культурно, чтоб он вам не докучал! – сонно пробубнил Калина Григорьевич.
- А-а-а. Ну, хорошо. А стаканчики Коленька в твой лимонник засохший выливал, чтобы дядя Леша не видел! – доверительно подытожила жена.
- Что? В лимонное деревце? Мое любимое? Да я его! Колька! Ты где! – Калина Григорьевич в чем спал, побежал во двор.
Нина Тимофеевна впервые за многие годы искренне смеялась… Проснулись Наталья, дети, богатырским неподъемный сном спал лишь их гость… Он встал только к ночи, поохал, попросил аспирина и снова ушел, недобро глянув на Николая.
- Вот сразу видно, что ты Колька, алкаш! Я вот мучаюсь, не могу, а тебе хоть бы что! – прогундел дядя Леша.
- Так может по двести граммов? – усмехнулся Коля.
- Ой, без меня. Нина… Молока принеси, плохо мне, умираю. Как ехать послезавтра, не знаю. Ой, Колька, угробил ты дядьку! – дядя Леша скрылся за дверью.
Эту историю вспоминали со смехом, а засохшее лимонное дерево вдруг удивило всех и расцвело. Но на этом странности семьи Кукушкиных не закончились. Однажды у калитки притормозила дорогая иномарка. Оттуда вышла высокая стройная женщина в черном костюме, на огромных шпильках с надменным лицом и высокой прической.
- Здравствуйте! Мне нужен Николай Кукушкин! – отчеканила дама.
- Колюнька! Там к тебе приехали. Да вы заходите, проходите к нам, чего за забором стоять!  - проговорила Нина Тимофеевна.
Она залюбовалась подбежавшим сыном. Стройный, синеглазый, прежний ее Коленька. А вот реакция женщины оказалась необычной. С нее вдруг почти слетела вся спесь и неприступность. Губы дрогнули. В уголках глаз показались слезы.
- Добрый день, Коля. Вот ты, какой… Красивый. Как на фото, - тихо произнесла она.
Николай присмотрелся внимательно. С совершенно незнакомого лица на него смотрели удивительно знакомые глаза. Большие, зеленые. Даже родинка на щеке была той же.
- Вы… мама Глеба, да? Глеба Воробьева? – радостно вскрикнул он и обнял женщину.
- Похожи мы с сыном… Были. Фото ты мое не видел, значит, просто узнал, - заплакала женщина.
- Почему… были? А Глеб где?
- Разбился две недели назад. Не смогли спасти, слишком серьезные травмы. С его образом жизни это неудивительно. Я мать, но не могла ничего сделать. Испортили мы его с отцом, избаловали. Он и до войны в шоколаде катался, папа его в армию отправил, чтоб хоть от вседозволенности уберечь. Он же у нас крутой, отец-то. Но получилось еще хуже. Оттуда Глеб вообще неуправляемый вернулся. С отцом и охраной замучились его из клубов вытаскивать. А тут ливень, грузовик по встречке. Шансов не было, хотя он отличный водитель был. Зачем в четыре утра сел за руль? Бедный мальчик мой. Войну пережил, а так глупо, страшно погиб. А тебя, Коленька, он вспоминал. Все повидаться хотел. Да жизнь с приключениями увлекала. Фото ваше вдвоем у него на полочке стоит. Вас же ребята «братьями-птицами» звали. Потому что Воробьев и Кукушкин. А тут стала у сына бумаги разбирать. Мы с отцом ему в последнее время доступ к нашим счетам перекрыли, чтобы бешеные суммы на увеселительную жизнь не спускал. Потом бы вернули, конечно. Но не успели. Но у него свой счет был. И вот интересно, нашла я записку. Написал Глеб, что если с ним что-то случится, я эти деньги тебе перевела. Чувствовал, что ли… Ты же ему жизнь тогда в Чечне спас, а сам пострадал. Корил себя сын, что так тебя и не увидел. Там мелочь, конечно. Но вдруг пригодятся, - чуть глянув на их скромный домик, отметила мать сослуживца.
- У меня жена вон тоже разбилась. И сынок тоже. Вот-вот родиться должен был. Да вы что… Не надо мне ничего. Не, я не возьму! – покраснел Николай.
- Возьмешь. Это воля моего сына и я ее выполню, - сжав губы, сказала женщина.
- Ладно. Только давайте на мамину карточку, пусть у нее будут! – стушевался в конец Николай.
- Мне без разницы. Говорите номер, сейчас все переведу.
продолжение следует...

Спустя несколько минут, оставив после себя неуловимый аромат дорогих тонких духов, она исчезла, как мираж. Было видно, что ей тяжело видеть Николая, когда собственного сына уже нет.
- Колюшка, краски, что ли купим? Домик, может, обновим немного. Да ребятам сапожки? И отцу бы куртешку недорогую. Если там тысяч десять есть? – Нина Тимофеевна просяще заглянула в лицо Николаю.
- Мам! Да что хочешь. Деньги твои. Я… пройдусь немного, - Николай, как был в одной рубашке, - выбежал на осенний ветер.
Он снова видел ту войну. Весельчака и балагура Глебку… Он с виду был мажором. Но когда Колю зло несколько ребят назвали деревенским валенком и окружив, пробовали побить, именно сильный Глеб со своим умением каратэ поставил обидчиков на место. Все знали, что он сын богатых родителей. Да и сам он спуску не давал, был явным лидером.
- Глеб… Как же так, Глеб. Прости и ты меня, брат. Что я тоже занимался не тем. Не разыскал тебя. Ушел не туда. А фото наше. У матери где-то. Если еще есть, - Николай быстро побежал к дому.
Там он застал молчащих родителей и сестру. Они с недоумением смотрели на телефон Нины Тимофеевны.
- Мам! Фотография, где мы с Глебом, армейская, у тебя лежит? Ты мне найди ее. Мам! Да что вы застыли-то! – нетерпеливо выкрикнул Коля.
- Сынок, мы тут понять не можем. Это чего там такое пришло? – Нина Тимофеевна протягивала ему телефон.
- СМС-сообщение, наверное, что деньги зачислены на счет. Что непонятно-то! – Николай взял в руки телефон и тоже замер.
Потом посмотрел в небо, где кружилась стая птиц. Глеб, Глеб. Как сказала твоя мама? Что у тебя на счете ««мелочь, конечно». 15 миллионов рублей?  Мелочь? Так не бывает!
- Дядя Коля, там мне на планшет хватит? И Маше на пальто? – потеребил его за рукав Миша.
Коля взял ребенка на руки и поцеловал в макушку.
Они купили большой коттедж. Николай приобрел автомобиль и стал потихоньку налаживать небольшой бизнес, открыв автосервис. Руки у него в этом плане были золотые.
Прошло еще немного времени.
Наталья, готовя зимним вечером с матерью пироги, смотрела во двор, где возле елки кувыркались в снегу брат, дети и купленный для ребят мохнатый и большой сенбернар. Рядом с неизменной трубкой и совершенно счастливым видом гулял недавно вернувшийся с курорта Калина Григорьевич, в которого то и дело летели снежки и приглашения принять участие в снежных баталиях.
- До сих пор поверить не могу. После несчастья не бывает столько счастья! Мам, вот знаешь, удивительная штука жизнь! Кому-то она раз и дарит такой подарок! Я если честно, думала, Колька в сугробе пьяный умрет, а он былую красоту вернул, да еще наследство это миллионное! На новоселье бокал с шампанским выпил и поставил, больше не взял. Просто другой человек! И места у нас теперь полно, живем все дружно! И хорошо, что наш домик прежний погорельцам деду Макару да бабке Ане пригодился, они ж без крова остались! – чуть всплакнула Наталья.
- Да я не нарадуюсь! Что небеса мне сыночка вернули. Прежнего. Как подумаю о том мальчике, Глебе. Коля фотографию увеличил да в комнате повесил. Бедная его мать. Не дай Бог пережить своих деток. Вот тебе бы, милая, еще счастье свое встретить! – Нина Тимофеевна обняла дочь.
- Мам… Ты опять. Я Дениса люблю. Мне никого больше не надо, - Наталья глянула в окно, где скрипнули ворота и оглушительно залаял сенбернар Персик.
Их открыл Николай. Как во сне, Наталья смотрела на человека, шагнувшего оттуда, в длинном пальто, на темные волосы которого падали стаи снежинок. Словно в замедленном кино увидела, как выпала трубка из рук отца. Недоуменно уставился на незнакомца Миша. И только Маша, ахнув, прижав руку ко рту, вдруг рванулась вперед с криком:
- Папа! Папочка!
Тот нагнулся и подхватил девочку на руки. Следом устремился Калина Григорьевич, хлопал по плечу Коля. Маленький Миша тоже пытался пробраться сквозь крики и объятия.
- Что там, дочка? Пришел в гости, кто что ли? Надо приборы лишние на стол поставить, покормить с дорожки-то, – Нина Тимофеевна посмотрела на Наташу, которая стояла у окна и не могла ни говорить, ни дышать.
Наконец, резко выдохнув, она кинулась в объятия матери со словами:
- Мамочка… Там наш Денис. Он… вернулся…
Когда время слез, поцелуев немного спало, дети по-прежнему прижимались с двух сторон к отцу, Наталья держала его с обожанием за руку, родители устроились в кресле напротив, а Персик то и дело пытался лизнуть незнакомца в щеку, Денис рассказал. Как слез с поезда, пошел искать друга, чтобы остановиться у него перед поездкой на новую работу. По дороге открыл кошелек. Не увидел, как за ним увязались неизвестные. Помнит только сильные удары по голове и темноту. Сколько лежал в грязи, не знает. Слышал только со стороны чьи-то слова: «Бомжа в больницу не возьмут. Да туда ему и дорога. Напьются да спят в лужах». А потом – стены с обоями из незабудок и она. Пожилая женщина, бывший врач Раиса Леонидовна Нефедова. Нашла, вылечила, кормила. Она жила совсем одна. Муж умер, детей не было. Оставить человека в крови на улице не могла. Выходила. Вот только память никак не желала возвращаться. Денис привязался к ней, как к матери. Документов не было, но через старые связи она смогла ему выправить паспорт, оформив как своего сына. Обрывки чего-то иногда всплывали. Дом в деревне. Маленький теплый сверток на руках, слово «дочь». Миша родился уже после его отъезда, воспоминаний о нем не было. Курносый носик и пряди волос у него на щеке, женский силуэт и купание в озере. Но, несмотря на усилия специалистов, память не возвращалась. Те разводили руками и говорили, что слишком сильно была разбита голова. Названная мать устроила его в фирму своего бывшего пациента, тот занимался дизайном и архитектурой. Неожиданно обнаружился талант в этой области. А может, навыки инженера тоже сыграли роль? К тому же Денис всегда любил рисовать, чертить, делать в детстве с отцом модели домиков, мог на глаз определить метраж, расстояние, будущую форму.
- Удивительно, но дав мне фамилию «Нефедов», Раиса Леонидовна выбрала имя «Денис». Мол, оно ей всегда нравилось. Святая женщина. И вот месяц назад умерла во сне. В день похорон у меня просто в ушах шумело. Понял, что снова остался один, да еще ничего не помню. В состоянии сильного стресса прыгнул следом, когда гроб опускали. А дальше – снова темнота. И представляете, очнулся в больнице, память вернулась. Стыдно за свой поступок, люди кругом были, но уж очень я ее полюбил. А дальше все, вас поехал искать. Ринулся к старому дому – там бабуля с дедулей какие-то, ну адрес ваш новый дали. Ехал, все думал: а вдруг Наташенька моя замуж вышла? Столько лет прошло… Пришлось бы в Москву возвращаться. Раиса Леонидовна, добрая душа, квартиру в центре да дачу на меня переписала. Она, оказывается, была совершенно одна, жаль, не дожила до знакомства с вами, я б ее сюда перевез,  - темные глаза Дениса обвели взглядом всех собравшихся.
Те потрясенно молчали.
- А Николай, кстати где? Ну, брутальный парень! Он же раньше вроде фестивалил немного? И не скажешь теперь, да? Сама серьезность. Да и как вы тут развернулись, а? Хоть расскажите. Дом какой шикарный! Нет, я всегда знал, что Коля у нас самый классный! Да, ребятки? Гордитесь дядей? Он же у вас войну прошел, герой! – Денис прижал к себе сына и дочь, а те радостно закивали в  ответ.
Наталья не могла наглядеться на мужа. А Николай стоял тем временем возле елки, поблескивающей огоньками. Рядом топтался Персик. Мужчина потрогал звезду на макушке и посмотрел в сторону дома, где за огромным окном виднелась его счастливая семья. Потом сходил к машине, достал оттуда купленную утром картину и повесил ее в прихожей. «Все было, есть и будет хорошо!» гласила надпись на ней. Неожиданно ему показалось, что щеки снова касаются изящные крылья той бабочки. Нет, невозможно, зима. Однако и на стене на секунду мелькнула знакомая парящая маленькая тень. Коля улыбнулся и распахнул дверь в зал, навстречу своим родным…
Татьяна Пахоменко

Спустя несколько минут, оставив после себя неуловимый аромат дорогих тонких духов, она исчезла, как мираж. Было видно, что ей тяжело видеть Николая, когда собственного сына уже нет.
- Колюшка, краски, что ли купим? Домик, может, обновим немного. Да ребятам сапожки? И отцу бы куртешку недорогую. Если там тысяч десять есть? – Нина Тимофеевна просяще заглянула в лицо Николаю.
- Мам! Да что хочешь. Деньги твои. Я… пройдусь немного, - Николай, как был в одной рубашке, - выбежал на осенний ветер.
Он снова видел ту войну. Весельчака и балагура Глебку… Он с виду был мажором. Но когда Колю зло несколько ребят назвали деревенским валенком и окружив, пробовали побить, именно сильный Глеб со своим умением каратэ поставил обидчиков на место. Все знали, что он сын богатых родителей. Да и сам он спуску не давал, был явным лидером.
- Глеб… Как же так, Глеб. Прости и ты меня, брат. Что я тоже занимался не тем. Не разыскал тебя. Ушел не туда. А фото наше. У матери где-то. Если еще есть, - Николай быстро побежал к дому.
Там он застал молчащих родителей и сестру. Они с недоумением смотрели на телефон Нины Тимофеевны.
- Мам! Фотография, где мы с Глебом, армейская, у тебя лежит? Ты мне найди ее. Мам! Да что вы застыли-то! – нетерпеливо выкрикнул Коля.
- Сынок, мы тут понять не можем. Это чего там такое пришло? – Нина Тимофеевна протягивала ему телефон.
- СМС-сообщение, наверное, что деньги зачислены на счет. Что непонятно-то! – Николай взял в руки телефон и тоже замер.
Потом посмотрел в небо, где кружилась стая птиц. Глеб, Глеб. Как сказала твоя мама? Что у тебя на счете ««мелочь, конечно». 15 миллионов рублей?  Мелочь? Так не бывает!
- Дядя Коля, там мне на планшет хватит? И Маше на пальто? – потеребил его за рукав Миша.
Коля взял ребенка на руки и поцеловал в макушку.
Они купили большой коттедж. Николай приобрел автомобиль и стал потихоньку налаживать небольшой бизнес, открыв автосервис. Руки у него в этом плане были золотые.
Прошло еще немного времени.
Наталья, готовя зимним вечером с матерью пироги, смотрела во двор, где возле елки кувыркались в снегу брат, дети и купленный для ребят мохнатый и большой сенбернар. Рядом с неизменной трубкой и совершенно счастливым видом гулял недавно вернувшийся с курорта Калина Григорьевич, в которого то и дело летели снежки и приглашения принять участие в снежных баталиях.
- До сих пор поверить не могу. После несчастья не бывает столько счастья! Мам, вот знаешь, удивительная штука жизнь! Кому-то она раз и дарит такой подарок! Я если честно, думала, Колька в сугробе пьяный умрет, а он былую красоту вернул, да еще наследство это миллионное! На новоселье бокал с шампанским выпил и поставил, больше не взял. Просто другой человек! И места у нас теперь полно, живем все дружно! И хорошо, что наш домик прежний погорельцам деду Макару да бабке Ане пригодился, они ж без крова остались! – чуть всплакнула Наталья.
- Да я не нарадуюсь! Что небеса мне сыночка вернули. Прежнего. Как подумаю о том мальчике, Глебе. Коля фотографию увеличил да в комнате повесил. Бедная его мать. Не дай Бог пережить своих деток. Вот тебе бы, милая, еще счастье свое встретить! – Нина Тимофеевна обняла дочь.
- Мам… Ты опять. Я Дениса люблю. Мне никого больше не надо, - Наталья глянула в окно, где скрипнули ворота и оглушительно залаял сенбернар Персик.
Их открыл Николай. Как во сне, Наталья смотрела на человека, шагнувшего оттуда, в длинном пальто, на темные волосы которого падали стаи снежинок. Словно в замедленном кино увидела, как выпала трубка из рук отца. Недоуменно уставился на незнакомца Миша. И только Маша, ахнув, прижав руку ко рту, вдруг рванулась вперед с криком:
- Папа! Папочка!
Тот нагнулся и подхватил девочку на руки. Следом устремился Калина Григорьевич, хлопал по плечу Коля. Маленький Миша тоже пытался пробраться сквозь крики и объятия.
- Что там, дочка? Пришел в гости, кто что ли? Надо приборы лишние на стол поставить, покормить с дорожки-то, – Нина Тимофеевна посмотрела на Наташу, которая стояла у окна и не могла ни говорить, ни дышать.
Наконец, резко выдохнув, она кинулась в объятия матери со словами:
- Мамочка… Там наш Денис. Он… вернулся…
Когда время слез, поцелуев немного спало, дети по-прежнему прижимались с двух сторон к отцу, Наталья держала его с обожанием за руку, родители устроились в кресле напротив, а Персик то и дело пытался лизнуть незнакомца в щеку, Денис рассказал. Как слез с поезда, пошел искать друга, чтобы остановиться у него перед поездкой на новую работу. По дороге открыл кошелек. Не увидел, как за ним увязались неизвестные. Помнит только сильные удары по голове и темноту. Сколько лежал в грязи, не знает. Слышал только со стороны чьи-то слова: «Бомжа в больницу не возьмут. Да туда ему и дорога. Напьются да спят в лужах». А потом – стены с обоями из незабудок и она. Пожилая женщина, бывший врач Раиса Леонидовна Нефедова. Нашла, вылечила, кормила. Она жила совсем одна. Муж умер, детей не было. Оставить человека в крови на улице не могла. Выходила. Вот только память никак не желала возвращаться. Денис привязался к ней, как к матери. Документов не было, но через старые связи она смогла ему выправить паспорт, оформив как своего сына. Обрывки чего-то иногда всплывали. Дом в деревне. Маленький теплый сверток на руках, слово «дочь». Миша родился уже после его отъезда, воспоминаний о нем не было. Курносый носик и пряди волос у него на щеке, женский силуэт и купание в озере. Но, несмотря на усилия специалистов, память не возвращалась. Те разводили руками и говорили, что слишком сильно была разбита голова. Названная мать устроила его в фирму своего бывшего пациента, тот занимался дизайном и архитектурой. Неожиданно обнаружился талант в этой области. А может, навыки инженера тоже сыграли роль? К тому же Денис всегда любил рисовать, чертить, делать в детстве с отцом модели домиков, мог на глаз определить метраж, расстояние, будущую форму.
- Удивительно, но дав мне фамилию «Нефедов», Раиса Леонидовна выбрала имя «Денис». Мол, оно ей всегда нравилось. Святая женщина. И вот месяц назад умерла во сне. В день похорон у меня просто в ушах шумело. Понял, что снова остался один, да еще ничего не помню. В состоянии сильного стресса прыгнул следом, когда гроб опускали. А дальше – снова темнота. И представляете, очнулся в больнице, память вернулась. Стыдно за свой поступок, люди кругом были, но уж очень я ее полюбил. А дальше все, вас поехал искать. Ринулся к старому дому – там бабуля с дедулей какие-то, ну адрес ваш новый дали. Ехал, все думал: а вдруг Наташенька моя замуж вышла? Столько лет прошло… Пришлось бы в Москву возвращаться. Раиса Леонидовна, добрая душа, квартиру в центре да дачу на меня переписала. Она, оказывается, была совершенно одна, жаль, не дожила до знакомства с вами, я б ее сюда перевез,  - темные глаза Дениса обвели взглядом всех собравшихся.
Те потрясенно молчали.
- А Николай, кстати где? Ну, брутальный парень! Он же раньше вроде фестивалил немного? И не скажешь теперь, да? Сама серьезность. Да и как вы тут развернулись, а? Хоть расскажите. Дом какой шикарный! Нет, я всегда знал, что Коля у нас самый классный! Да, ребятки? Гордитесь дядей? Он же у вас войну прошел, герой! – Денис прижал к себе сына и дочь, а те радостно закивали в  ответ.
Наталья не могла наглядеться на мужа. А Николай стоял тем временем возле елки, поблескивающей огоньками. Рядом топтался Персик. Мужчина потрогал звезду на макушке и посмотрел в сторону дома, где за огромным окном виднелась его счастливая семья. Потом сходил к машине, достал оттуда купленную утром картину и повесил ее в прихожей. «Все было, есть и будет хорошо!» гласила надпись на ней. Неожиданно ему показалось, что щеки снова касаются изящные крылья той бабочки. Нет, невозможно, зима. Однако и на стене на секунду мелькнула знакомая парящая маленькая тень. Коля улыбнулся и распахнул дверь в зал, навстречу своим родным…
Татьяна Пахоменко

В селе Вишневом произошло значительное событие. После смерти старого священника, отца Макария, приход, наконец, обрёл своего духовного попечителя.
Нового настоятеля сельского храма звали отец Алексий. Насколько отец Макарий был снисходителен к грехам прихожан, настолько новый батюшка был строг и бескомпромиссен к ним.
- Разве не сказано в Святом Писании – не делай другому то, чего не хочешь испытать сам?
- строго вопрошал он на воскресной проповеди.
- Знайте же, - гремел он дальше:-  что те слезы, которые из-за вас пролили другие люди, рано или поздно падут на вас самих!
- Грозен, ох, грозен батюшка Алексий! – говаривали сельчане, идя со службы домой.
Да и вообще, странным он каким – то был. Не было в нем того священнического благообразия, той приятной округлости, что частенько  бывает у батюшек и к которой привык простой люд.
Наоборот, был он  высок ростом и худ. Вроде и не стар, а волосы и борода седые, не поймёшь какого возраста. На вид строг и молчалив.
Ходил в  чёрной рясе, подпоясанной ремнем, и в такой же простой чёрной скуфейке, на ногах видавшие виды кроссовки, а на требы в соседние хутора ездил на старом дребезжащем велосипеде. Да ещё не просто ездил, а ехал и пел псалмы, пугая старух своим чудаковатым видом.
Но вот голос у него был… такой голос просто дар Божий!  И когда батюшка проникновенно выводил в начальной молитве, Ектении, просительной,слова:
- Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове, просиииим!....-
голос его звучал с необыкновенной теплотой, умилительно и сильно, вызывая не у одного человека покаянную слезу.
И все – таки прихожане считали своего нового батюшку чужаком и, завидев его издали, старались всеми силами избежать встречи, уж больно чудной какой – то, а в  разговорах частенько поминали добрым словом отца Макария, вспоминая его добродушие и ласку.
Но однажды произошёл случай, который изменил мнение односельчан о новом священнике.
Отец Алексий возвращался с соседнего хутора, куда ездил проведать заболевшую прихожанку. Летний вечер был тёплым и тихим. Велосипед мерно шуршал по проселочной дороге, когда батюшка увидел стоящую на обочине машину с раскрытыми дверцами. Он уж хотел, было, объехать её, но тут услышал в кустах какой -то подозрительный шум и умоляющий девичий голос:
- Ребята, отпустите меня, пожалуйста, я никому ничего не скажу, только отпустите!
- Ну, да, с… а, так тебя и отпустим, зачем в машину садилась да глазки строила?
Послышался шум борьбы и крик:
- Помогите, пожалуйста, кто – нибудь, помогите!
Бросив велосипед, батюшка кинулся в кусты и через минуту увидел двух парней, явно в подпитии, и девушку, лежащую на земле. Никаких сомнений в их намерении увиденная священником картина не оставляла.
- Ребята, что случилось? Отпустите девушку, - попросил он, поглаживая большой крест, висящий на груди.
- Чего? Ты что тут провякал? А ну, давай, дед, вали отсюда, пока не схлопотал! – грубо ответил один.
- Давай - давай, иди, куда шёл, - разгоряченно добавил второй, держащий девушку за руки.
Только батюшка и не думал уходить, а сказал ещё раз, увещеваючи, тихо и мягко:
- Непотребное  дело задумали, ребята, отпустите девушку.
- Да, что ты  на него смотришь, врежь ему по щам как следует. Пусть летит отсюда, божий одуванчик.
Парень ухмыльнулся:
- Сам напросился, - и занёс руку для удара.
Батюшка отступил на шаг, удар пришёлся мимо, тогда он со всей силы двинул противнику кулаком в челюсть. Голова парня мотнулась в сторону. Он с удивлением и злостью глянул на священника:
- Ну, все, тебе конец!
- Это мы ещё посмотрим,кому конец, а кому самое начало.
Два шага вперед и резкий удар. Парень согнулся пополам, в это время подскочил второй и перехватил руку Алексия, но справиться не смог. Последовала ещё серия ударов, и вот уже оба с хриплыми возгласами корчатся на земле. У одного из носа потекла красная струйка, на  штаны налипли песок и трава. У второго под глазом по всем признакам вскоре должен был появиться синяк.
Батюшка отряхнул руки:
- Прости, Господи, раба Твоего.
Уже в полиции девушка, внучка старухи Бородулиной, к которой она приехала на каникулы, а от той и односельчане узнали, что батюшка Алексий служил в Афганистане, был ранен, чудом остался жив и после возвращения домой решил стать священником.
Крепко зауважали его после этого случая, ведь не в каждом приходе служит такой геройский батюшка, а уж старая Бородулиха и вовсе закормила его пирожками, а иной раз к праздникам, одаривала и своей любимой клюквенной наливкой:
- А это для аппетиту хорошего, чтоб дородность росла!
Наталия Фурса

Ребенок у Лиды с Женей был первым и желанным. Муж девять месяцев её оберегал, встречал и провожал в институт. Особенно в гололедицу, из дома выходить запрещал. А перед самыми родами его в командировку послали. Мог бы и отказаться. Все равно увольняться собирался, как только родит жена. Ведь не дело это по вахтам мотаться, а Лида одна с ребенком дома.
Схватки начались, едва Женя уехать успел. Мало того, что боли неимоверные, так еще и мужа нет рядом. В общем, не об этом она мечтала, не так первенца встречать должны были. Вроде и ребеночек здоровый родился, только совсем ей не хотелось мужу о таком событии рассказывать. Уехал, пусть теперь от чужих людей узнает.
Лида осмотрела послеродовую палату. Напротив, лежала женщина, лет сорока. На кровати рядом молодая девушка болтала по телефону. А у двери женщина плакала, отвернувшись к стенке.
После неимоверного труда, который выпал Лиде только что в родильном зале, она упала на синюю подушку с треугольным штампом и провалилась в глубокий сон. Будто ничего вокруг не существовало.
- Ребеночка кормить будем? – услышала Лида сквозь сон. Она радостно повернулась. Медсестра стояла возле женщины, которая плакала, отвернувшись к стене. – Что молчишь? Возьми хоть в руки-то. Посмотри, какая красавица у тебя родилась. – Женщина замерла, но не повернулась. – Как ноги раздвигать, вы можете. А как на себя ответственность взять, так лучше от ребенка отказаться. – Медсестра, еще немного потоптавшись, вышла.
Первой заговорила женщина, лет сорока. Наташа не сдерживала эмоций:
- Ты что думаешь, я этого ребенка хотела? Да мне уже сорок три года, сын женат. У меня скоро внучка будет, а тут такое… . Ну, что же делать? Теперь уж как получилось. Ребенок не виноват. Если ты не хотела, не рожала бы. Что дотянула-то? А теперь дите по детдомам скитаться будет? Ты о ней подумала, как ей жить, когда сразу после рождения предают?
Аня заплакала еще больше. Теперь уже не скрывая слез, она громко, рыдала, будто прорвало её.
- Чего ревешь-то? Разве этим поможешь? – Не унималась Наталья. – Бери ребенка, корми и не дури.
- Может, её изнасиловали? – Предположила Альбина, отложив, наконец, телефон. – Или родила от родного человека или там… отчима?
Лида слушала рассказ Ани и переживала, будто это её вина в том, что так сложилось. Вот она такая благополучная, муж её за ручку водит, родители любят. А она все равно находит повод для плохого настроения. А тут живет человек, который никому не нужен. И тот, который недавно только на этот свет появился. Человек, который, ни в чем еще не провинился, а уже тоже не нужен никому. Вырастет девочка, озлобленная на весь белый свет. Потому что у её матери родители пьют. Потому, что предал её человек, которому она поверила, и который, жениться на ней обещал. Тот, кто должен её оберегать, бросил их, как только о беременности узнал.
Ни шариков у ребенка не будет в честь её рождения, ни цветов для её матери. Маме и одной идти некуда, а с ребенком и вовсе.
И совестно стало и жалко этих несчастных и до недавнего времени незнакомых людей, что она спросила:
- А если будет куда идти, заберешь ребенка?
Аня посмотрела на неё, как на умалишенную:
- Конечно, только так не будет никогда, - она приняла эти слова за насмешку, опять отвернулась к стене и больше не произнесла ни слова.
А через пару часов Лида торжественно произнесла:
- Вы с ребенком в общежитии жить будете. У меня мама комендант. Будешь там полы мыть, а они комнату тебе выделят.
- Ой, - а у меня новый конверт для выписки есть, - оторвалась от телефона Альбина. – Сейчас я мужу позвоню. У нас два, зачем столько?
- А я вещи принесу, - Наташа сказала, - от дочери моей остались, они не новые, но очень хорошие. Я их постирала и погладила. Они нам не нужны, у меня же сын. А внукам все новое купят. Им такие вещи не нужны.
На следующий день стали из других палат роженицы подходить, предлагать вещи. Кто-то прикатил коляску, кто-то кроватку, постель, одеяло.
- Ой, а у меня ничего нет, - сказала молодая женщина из другой палаты, - можно я смесь куплю. Вдруг молока не будет хватать.
Аня в голос разрыдалась, теперь уже не от безысходности, а от нежданно свалившегося на неё счастья.
- Я отдам, я заработаю, - бормотала она. А мамочки поглаживали её по плечу и говорили:
- Отдашь кому-нибудь, кто будет нуждаться.
Поздно вечером, засыпая, Лида думала, как все-таки здорово всё получилось. Всё будет хорошо у Ани. Встретит она еще достойного человека. И у дочери её будет все хорошо. Она теперь с мамой жить будет. А что еще нужно.
Долгая дорога

Сегодня у меня случился очень странный диалог с жительницей соседнего дома. Я кормил бездомную собаку, а она подошла и заявила, что хорошо бы эту собаку усыпить(!)
-За что вы хотите убить это животное?
-Мучаются они только...Никому не нужные. Живут впроголодь. В лучшем случае, в конуре где то...
-Значит вы хотите убить эту собаку, потому что вам ее жалко?
-Ну да.
-Хм. А вот, скажите, у вас какая зарплата?
-Нууу...Маленькая.
-Значит, вам ее не хватает на особо дорогие вещи или деликатесы?
-Шутите? Необходимое бы купить...
-То есть, с точки зрения, скажем миллионера, вы живете впроголодь?
-Можно сказать и так.
-А сколь кикомнатная у вас квартира?
Однушка?!
То есть, тот же миллионер, сказал бы, что у вас конура? Ему бы тоже стало вас жалко, примерно, как и вам эту собаку...
Не уходите же - у меня последний вопрос!
Вы уверены, что, в отличии от этой собаки, кому то очень, искренне нужны?
...женщина прекрасно поняв суть и причины вопросов, ушла, изобразив обиду и возмущение.
А я смотрела на довольную, улыбающуюся собачью морду, доевшую мои гостинцы и думал, что никто не вправе убивать живое существо, приложив к его жизни, свои, какие либо, мерила счастья...
Давайте будем добрее и с пониманием относиться к тем кому нужна наша помощь и участие!
Алексей Прокурор

Сука



Нам жизнь всё преподносит как науку,
Без жалости всё ставит на места!
Я как - то подобрал на свалке суку, -
Убогую дворняжку, без хвоста!
Совсем щенок, блохастая, в колючках,
Такую встретишь и не будешь рад,
Но вот, что поразило в этой сучке, -
Её наивный, добродушный взгляд!
Её глаза, большие как алмазы,
Доверчиво смотрели на меня,
"Живые", настоящие, - не стразы!
В них было столько жизни и огня!
Я взял её для дома, для охраны,
И через день объедками кормил,
Но, вот, что удивляло, как ни странно,
Собачий взгляд всегда довольным был!
Я называл собаку просто - Сука,
Порой пинал, - когда не в "духе" был,
Но вот, нюанс, но вот какая штука,
Пёс в "юбке" всё равно меня любил!
Однажды ночью Сука убежала,
Как ни крути, случился недогляд!
А вскоре, под забором нарожала,
Пять маленьких, коричневых щенят!
К чему в хозяйстве лишняя обуза,
Так поступали дед мой и отец,
На всех просторах бывшего Союза,
Щенят не нужных ждал один конец!
Я взял ведро, налил воды до края,
И тех щенков в охапку, а потом
В пучину вод безжалостно макая,
Всех утопил, не мешкая, гуртом!
Вода в ведре не долго бултыхалась,
Не слышал я щенят последний вздох,
Рука моя в воде не разжималась,
Пока последний из бедняг не сдох!
Но тут я оглянулся: за спиною,
Безмолвно, словно вкопанная в твердь,
И наблюдая с ужасом за мною,
Стояла Сука, страшная как смерть!
Из глаз её текли потоком слёзы,
И дикой болью был наполнен взгляд,
Звучали в нём безмолвные вопросы:
За что? За чем? К чему такой расклад?
И тут она белугою завыла,
И вздрогнул от рыданий белый свет,
Так громко Сука болью голосила,
Что пёсий мир ответил ей в ответ!
Такого вопля я не слышал сроду,
Со всех дворов, натужно, всей толпой,
Собаки, не взирая на породу,
Сочувствовали Суке всей душой!
продолжение следует...

Я содрогнулся, смелость в пятки влезла,
А Сука вдруг почувствовав мой страх,
Презрительно взглянула и исчезла,
В ближайших можжевеловых кустах!
Прошло полгода, вдаль умчалось время,
Я понемногу стал о псине забывать,
Да только мной посеянное семя,
Мне днём, и ночью не давало спать!
И вот однажды лежа на диване,
Услышал я почти забытый вой,
Не громкий, еле слышный звук в тумане,
А после лай, знакомый и родной!
Я вышел на крыльцо и растерялся:
Из летней кухни чёрный дым валил,
Вовсю огонь на чердаке плескался,
И постепенно набирался сил!
А в летней кухне в кучу сбились дети,
Один другого меньше - вот беда!
Они, попавши в огненные сети!
Уже решили, что их смерть - это судьба!
Я вышиб дверь, и действуя умело,
Двоих в охапку и на воздух вон.
Затем опять, до безрассудства, смело,
Щадить себя? Какой в том был резон?
Тут чувствую, что силы на исходе,
А там осталась маленькая дочь,
Лежит в дыму, без памяти, в проходе,
Совсем одна и некому помочь!
Вдруг тень в огонь, мельком увидел - Сука,
Отважно в ад, под возгласы чертей,
Затем назад, и не издав ни звука,
Малютку вытащив, свалилась у дверей!
Я лапы Суке целовал рыдая,
Так голосил, и не стыдился слёз,
Она же от ожогов умирая,
Стремилась в царство вечных, пёсьих грёз!
Глаза закрылись от ужасной боли,
С трудом дыша, ведя со смертью бой,
Она, ещё держась на силе воли,
Меня прощала всей своей душой!
Мы схоронили Суку на рассвете,
На перекрёстке, возле трёх берёз,
Рыдали все и взрослые, и дети,
И не стыдились вовсе горьких слёз!
А через день, блуждая возле свалки,
Заметил я трёх маленьких щенят,
Они так были неуклюже жалки,
И на меня смотрели в аккурат!
Я подошёл: ГЛАЗА, ГЛАЗА БОЛЬШИЕ!
Доверчиво смотрели на меня,
Не стразы, настоящие - ЖИВЫЕ,
В них было столько жизни и огня!
Я всех их взял, и всех назвал - СПАСИБО!
Чтобы внутри заполнить пустоту,
И не забыть мне больше, когда - либо,
Собачью неземную доброту!
Эдуард Зуев

Плата колдуньи за чужое добро



Вале в наследство от двоюродной бабушки достался маленький домик в деревне недалеко от города. Сначала девушка хотела его продать, но все как-то покупателей не находилось. А потом на работе случилось сокращение, снимать квартиру в городе было уже не по карману, так что Валя решила на время перебраться в пригород - транспорт ходит регулярно, ехать не очень далеко, поэтому - вариант.
С соседями познакомилась быстро - милейшие люди, семейные пары средних лет, бабушки пенсионерки, дедушки вдовцы. Только одна старуха выделялась среди них всех - крайне необщительная, мрачная.
Домик Вале достался не в лучшем состоянии — старенький, ветхий, участок зарос бурьяном. Оставшись без работы девушка активно начала приводить его в порядок. Однажды вечером она докрашивала забор красивой синей краской. Вдруг видит - появляется эта старушка. Валя подумала, что нужно и с ней познакомиться, а то даже не знает как зовут соседку, мало ли придется обратиться. Поздоровалась, заговорила со старухой. Та долго-долго на девушку смотрела, словно пыталась понять, что у неё в голове, а потом всё-таки поздоровалась. Валя задорно продолжила:
- Вот, забор крашу. Могу и вам заодно покрасить - краски много осталось.
Старушка удивилась, потом снова долго-долго разглядывала девушку и согласилась. Так Валя начала с ней общение, помогала с хозяйством - покрасить что-то, прибить, траву подергать - все-равно вынужденно практически целыми днями находилась в деревне. Старушка же кормила Валю пирожками с яблоками, поила чаем на травах и рассказывала про свою молодость.
Как-то раз выходит Валя вечером из дома старушки и встречает соседа напротив. Поздоровались, тот вдруг и говорит:
- Ты была бы поосторожнее, а лучше вообще в дом к этой старухе не ходи. Колдунья она, потомственная, и мать её, и бабка, и прабабка занимались чёрной магией.
Валя отшутилась. Не поверила и продолжила общаться с этой старушкой, помогать ей во всем.
Спустя время, в один из вечеров стала старушка поить Валю очень пряным чаем, очень вкусным, а не как обычно травяным. На Валин вопрос про новый чай старуха ответила:
- Добрым людям добро возвращается...
Вала поняла ответ старушки таким образом, что чаек этот полезный для организма, для укрепления иммунитета. А потом резко стали твориться странные вещи. Сначала девушка получила работу, о которой даже мечтать не могла - попасть туда без связей и рекомендаций невозможно. Затем встретила молодого мужчину - умного, интересного - это была взаимная любовь с первого взгляда.
Несмотря на такое дикое везение домик в деревне Валя забрасывать не стала - привыкла к нему, решила оставить по типу дачи, да и неизвестно, что будет завтра. Почти каждые выходные девушка приезжала подышать свежим воздухом, иногда со своим женихом, но он часто работал и с Валей не ездил. В каждый приезд Валя заходила к бабушке-соседке - всяких вкусностей ей из города привозила, все также помогала по хозяйству.
В очередные выходные девушка снова собралась ехать в свою деревню. Ехать решила в пятницу вечером, но задержалась на работе и поехала уже потемну. Фонарей в деревне практически не было, ночь безлунная. Идя от остановки девушка проходила огромный пустырь перед деревней. Слышит - компания пьяная отдыхает. Ускорила шаг, но они всё равно её заметили и развязно направились в сторону припозднившейся прохожей. Четыре мужчины, крайне пьяных и агрессивных. Внезапно откуда-то из кустов выскакивает огромная черная собака - таких больших собак Валя никогда не видела - и начинает лаять, рычать, скалиться, вздыбив холку, на пьяных мужиков, как бы отгораживая собой девушку. Те хотели её отогнать, но собака начала бросаться и мужики с матами быстро отступили. Испуганная Валя поспешила домой, собака порыкивая следовала за ней до самого дома, а потом исчезла в темноте.
Утром успокоившаяся девушка как обычно пришла к бабушке-соседке на чай. О ночном происшествии решила ей ничего не рассказывать, чтобы не волновать пожилого человека. Но за чаем старушка вдруг сказала:
- Ты бы так поздно не приезжала сюда, а то мало ли какая пьянь встретится. А я уже старенькая, реакция плохая...
Улыбнулась и тут же тему перевела...
из инета

Невеста по переписке

На кровати громко храпела женщина. Мужчина морщась от запахов, смачно ударил её по мягком месту.
Она ойкнула и села. Не смотря на духоту она была одета в шерстяные носки, тёплую кофту. Грязный платок сбился набок. Из под него торчали сальные волосы не пойми какого цвета.
- Ты кто? - испуганно спросила она. Вместо ответа он из-за пазухи достал фотографию и поднёс ей к лицу - Узнаешь? -
Она покраснела, зачем то стала теребить платок - Я это. Только двадцать лет назад - Мужчина сел на грязный стул - Ну и зачем?Душевные письма, приглашение в гости? У тебя в дом зайти нельзя, опорожнить желудок постоянно хочется. А я дурень думал, что наконец нашёл свою родственную душу. Не забыла ещё кому письма писала? Николай я. Приехал, как и обещал -
Вера вскочила - Извини, что так встретила. Мог бы телеграмму выслать. Я бы хоть подготовилась. Пойдём на кухню, у меня вроде суп оставался, покормлю. Голодный небось -
Николай ответил- Конечно. Но только просьба к тебе. Переоденься пожалуйста. Пахнет от тебя не розами точно -
Вера забежала в другую комнату - Так я же на ферме работаю. А навоз цветами не пахнет-
Вышла в платье, платок повязала. - Ты ж писала, что сорок лет тебе, а платок, как старая бабка одеваешь - усмехнулся Николай. - Привычка - сказала Вера и скомандовала - Давай за стол -
Николай сел и поморщился, клеенка была жирной и прилипала к рукам. А тем временем Вера открыла крышку грязной кастрюли. Резкий и кислый запах сразу шибанул по всей кухне.
- Да, хозяйка с тебя никакая. Посуда грязная, стол грязный, тарелки жирные. Ты её вообще моешь? -
Вера оскорбилась - Конечно. Нагрею воды и мою - Он вопросительно на неё посмотрел - Ну хоть в воду что нибудь добавляешь? Соду к примеру или мыло для мытья посуды? -
Вера растерялась - Нет. Так всегда моя бабка мыла и мама. Только они в кипятке. А у меня руки жгет -
-Тогда давай в магазин. Список сейчас напишу. Держи деньги. Ну и что свои есть. Я же в гости приехал. Да, купи ещё красненького, за встречу -
Пока Вера шла в магазин, все думала, как её угораздило втюхаться в эту историю. Просто на работе листали газету. А на последней странице, колонка для знакомства. Ну женщины её и подначили - Верка, это судьба. Сколько можно одной жить. Давай выберем кого нибудь и ты ему напишешь -
Дёрнул же её черт согласиться. Ещё и выбор выпал на Николая. После первого письма она узнала, что сидит он и осталось ему ещё три года. Ну и как-то началась переписка. Он о себе, она о себе. Даже фотографию выслала, где ей двадцать. Она ведь как думала, попереписыаются и все. Он освободится и к какой нибудь зазнобе уедет. А он вишь, к ней. Ещё и нос воротит.
Ну и что дома не чистота идеальная. Для кого ей? Пришла с работы, выспалась, приготовила что нибудь на дня три и все. Вечером же сериалы, где всегда любовь, которой у неё никогда не было. А нет, была. Витька Краснов.  Попользоваться ей, а женился на другой. С тех пор она и махнула на себя рукой. А после того, как предала земле бабушку и маму, совсем все равно стало.
А так то Николай хорош собой. Вон плечи какие. Рубашечка у него белая, брюки со стрелками. Одеколон приятно пахнет. А вдруг приставать будет? Господи! Как страшно то. Уйти к кому нибудь ночевать, но как-то неудобно. Человек же к ней приехал.
Когда она с пакетами зашла в дом, то увидела, что Николай немного прибрался. Собрал все грязное белье в кучу. Подмел пол. И приготовил таз с горячей водой для мытья посуды.
- Всё купила - спросил он, заглядывая в пакеты. А теперь иди баню растопи, с дороги помыться. И белье унеси, потом постираешь- скомандовал он.
Пока она возилась в бане, он все перемыл. Вера с удивлением посмотрела на кастрюлю, она оказывается голубая была, а не серая.
-Ну что, давай поговорим серьёзно. Я к тебе приехал, чтобы жить вместе. Понравилась ты мне. Жилья у меня своего нет, все жене и детям осталось. Если не нужен, сразу скажи, я уйду и больше не по беспокою. А моё слово крепкое. Ну что скажешь? -
Вера теребила клеенку - Я честно не знаю. Мужа у меня отродясь не было, обидели в молодости. И я даже не представляю, как это, жить с мужчиной. Если честно боюсь до трясучки. Но ты мне глянешься. И я не знаю, что с этим делать- развела она руками.
Николай улыбнулся - Вот за это ты мне ещё больше нравишься. Бесхитростная, камня за душой не держишь. Давай так. Поживём, как соседи. Если что-то, не так, сразу уеду. Ну с если сладится, на руках носить буду -
Вера покраснела и засуетилась - Надо же на стол, что-то приготовить- Николай её успокоил - Пока я в бане буду, все успеешь. Я подолгу молюсь -
После бани Николая ждал накрытый стол и свежевымытые полы. Вера в халатике с полотенцем в руках, пршмыгнула мимо него. Тоже в баню пошла.
Когда она умытая, переодела халат, одела платье и расчесала свои русые волосы до пояса, Николаю захотелось схватить её в охапку и поцеловать. Но он же обещал.
Спали они раздельно. Она на своей кровати, он на диване. Оба не спали всю ночь. А утром Вера убежала на работу. К её приходу её ждал завтрак. Омлет и бутерброды с чаем. Вере было приятно.
А Николай тем временем обходил запущенный двор Веры и в уме загадывал, что нужно купить в первую очередь.
Ну что сказать. На третью ночь, Вера сама пришла к Николаю.
Живут вместе уже четыре года и ростят маленькую Василинку. Которую любят без памяти.
Неважно, что бывает. Оступается человек, но не ставить же на нем клеймо на всю жизнь. Все заслуживают простого человеческого счастья. А вы как считаете?
Наташкины истории.

Шеcтиклaccники oднoй cельcкoй шкoлы нa первoм урoке пиcaли кoнтрoльную пo мaтемaтике. Учительницa внимaтельнo нaблюдaлa зa прoцеccoм.
Вдруг дверь тиxoнькo oтвoрилacь, и перед ребятaми, кoтoрые тут же пoдняли глaзa oт тетрaдей, медленнo пoкaзaлacь cкoвoрoдa. Пoмещение мгнoвеннo нaпoлнилocь aрoмaтoм яичницы, пoджaреннoй нa шквaркax (этo куcoчки caлa ‒ еcли ктo не знaет).
– Aлешенькa, ты здеcь? – этo cледoм зa cкoвoрoдкoй перед изумленными «зрителями» пoявилacь Пелaгея Вacильевнa – бaбa Пoля, кaк ее нaзывaли в деревне.
– Oй, дoчкa, – cтaрушкa зaметилa учительницу, – внучoк мoй, Aлешенькa Грoмoв, убежaл рaнo, не пoзaвтрaкaл. A дитю нельзя без еды. Неxoрoшo этo. Ты уж не cерчaй, милaя. Пуcть пoеcт.
Клacc руxнул co cмеxу. Aлешa вдaвил гoлoву в плечи, не знaя кудa девaтьcя oт cтыдa.
– Кoнечнo, кoнечнo, бaбушкa, пуcть пoзaвтрaкaет, – дoбрoжелaтельнo cкaзaлa учительницa: oнa не xoтелa oбижaть пoжилую женщину, – Чтo же ты Aлешa? Зacтaвил бaбушку прямo в клacc тяжелую cкoвoрoдку тaщить. Дaвaй, кушaй быcтрее. У нac кoнтрoльнaя, еcли ты не зaбыл.
– Дa oн тoлькo прo шквaрки cейчac думaет! – рaccмеялcя ктo-тo из ребят.
И пoнеcлocь co вcеx cтoрoн:
– Дитяткo, жуй xoрoшенькo!
– Xлебушкa не зaбудь!
– Не пoдaвиcь!
– Вкуcнo тебе?
– Леxa, не чaвкaй!
– Вoт этo мoлoтит!
Бaбушкa cмoтрелa нa ребят в недoумении. Не пoнимaлa, пoчему oни врoде бы шутят, a шутки-тo – злые, кoлючие. Мoжет, oнa иx чем-тo oбиделa?
И Aлешкa – веcь крacный, не знaет кудa глaзa девaть…
«Нaпoртaчилa я чегo-тo, – и, пoxoже внуку нaвредилa», – пoдумaлa cтaрушкa. Принялa у Aлеши пуcтую cкoвoрoдку, пoлoжилa в cтaрую, видaвшую виды cумку и пoшлa к двери. Пoтoм неoжидaннo рaзвернулacь, oтвеcилa пoяcнoй пoклoн и co cлезaми нa глaзax прoгoвoрилa:
– Детки милые, прocтите меня…
Вcе мгнoвеннo зaмoлчaли. Бaбушкa ушлa, a в клaccе прoдoлжaлa cтoять звенящaя тишинa.
– Чегo этo oнa?
– Мы пoгoвoрим oб этoм нa клaccнoм чacе, – учительницa пocмoтрелa нa чacы, – a cейчac зaкaнчивaйте кoнтрoльную.
Пocле звoнкa ребятa пoдoшли к Aлеше:
– Cлушaй, зa чтo твoя бaбкa прoщения прocилa? Ведь вcе тaк веcелo пoлучилocь c этoй cкoвoрoдкoй.
– Не знaю. Вooбще-тo oнa чacтo прoщения прocит. Вcе время думaет, чтo в чем-тo перед вcеми винoвaтa…, – cмущеннo oтветил Aлешa и вышел из клacca.
– Cтрaннaя…, – пoдытoжил ктo-тo.
– Ничегo не cтрaннaя, – неoжидaннo вмешaлacь учительницa. – Вы же знaете, чтo Пелaгея Вacильевнa oднa рacтит Aлешу. Oн для нее – cвет в oкoшке.
Кoнечнo, oнa беcпoкoитcя зa единcтвеннoгo внукa, гoтoвит для негo, зa здoрoвьем cледит. A кaк инaче? Вoт в тaкиx вaжныx мелoчax и прoявляетcя любoвь.
Живут oни рядoм co шкoлoй. Вы зaметили, чтo Aлешa чacтo приxoдит рaньше вcеx? Инoгдa ему cтoрoж дверь oткрывaет.
Вac еще нет, a oн уже дocку нaтирaет, клacc прoветривaет. Для вcеx cтaрaетcя, пoнимaете?
A вы cегoдня тaк злo нaд ним пocмеялиcь! Ему ведь и тaк неудoбнo былo…Дoбрее нaдo быть друг к другу, ребятa, внимaтельнее…
***
Урoки шли cвoим чередoм. Ребятa уже не пoдшучивaли нaд Aлешей. Oни cмoтрели нa негo coвcем другими глaзaми. Дa и вooбще: день прoxoдил неoбычнo. Никтo не нocилcя, не кричaл, не дергaл девчoнoк зa кocички. Вcе будтo зaмерли и oбдумывaли тo, чтo прoизoшлo утрoм.
Перед глaзaми cтoялa мaленькaя, cедaя cтaрушкa. Oнa вытирaлa cлезы, a пoтoм cклoнялacь перед coвcем юными мaльчишкaми и девчoнкaми, прocя прoщения.
Пocледним урoкoм был клaccный чac. Вcе знaли, o чем пoйдет рaзгoвoр.
Пришлa клaccнaя, вcе вcтaли.
– Caдитеcь…, – oтветилa нa приветcтвие учительницa. Cегoдня мы пoгoвoрим o дoбрoте, любви к близким, o тoм, кaк вaжнo зaбoтитьcя друг o друге…
В этoт мoмент дверь тиxoнькo oтвoрилacь… В клacc, кaк и утрoм, неcмелo вoшлa бaбушкa Пoля co cвoей oгрoмнoй, cтaрoй cумкoй.
– Детoчки мoи, я вcе пoнялa! – ее глaзa cияли oт cчacтья. – Ox и прaв был Aлешкa, чтo крacнел, дa глaзa прятaл! Кaк же я прo вac прo вcеx не пoдумaлa? Притaщилa яичницу любимoму внуку! Зacтaвилa еcть в oдинoчку! Вы прocтите меня, милые! Мы cейчac вcе иcпрaвим!
В пoлнoй тишине Пелaгея Вacильевнa дocтaлa из cвoей неoбъятнoй cумки oгрoмный cвертoк.
Cнaчaлa cнялa c негo теплый кoжушoк, пoтoм пуxoвый плaтoк, неcкoлькo cлoев cтaрыx гaзет и, нaкoнец, вcе увидели… круглую бoльшую кacтрюлю. Бaбушкa Пoля пocтaвилa ее нa учительcкий cтoл и зaгoвoрщицки шепнулa учительнице:
– Ну, милaя, кoмaндуй! Тoлькo не oбoжгиcь – гoрячo.
Клaccнaя пoднялa крышку и axнулa кaк девчoнкa:
– Ребятa, этo же дрaники!
– A вoт тaрелкa и cметaнкa, – пoддaкнулa бaбушкa, дocтaвaя из cумки блюдo и целую бaнку дoмaшней cметaны.
Чтo тут нaчaлocь! Ребятa уплетaли дрaники зa oбе щеки, oблизывaли пaльцы, шутили, cмеялиcь. Вcем былo тaк xoрoшo, чтo не xoтелocь рacxoдитьcя…
– Пелaгея Вacильевнa, cпacибo вaм бoльшoе! Кaк же вы cтoлькo дрaникoв нaжaрили, cтoлькo кaртoшки нaтерли? – cпрaшивaли ребятa. – Уcтaли, нaвернo?
– Дa чтo вы, милые! Этo ж тaкaя рaдocть – ближнему пocлужить…, – oтвечaлa cтaрушкa, утирaя, теперь уже, cлезы cчacтья.
– Ну чтo ж, ребятa, мне к этoму дoбaвить нечегo, – улыбнулacь учительницa, – урoк oкoнчен…

Еленa Жукoвa

Когда нежданно дети вырастают,
Мы начинаем думать о себе,
И как-то вдруг душою ощущаем,
Что нет чего-то важного в судьбе.
Что упустили что-то ненароком,
И что чего-то не уберегли.
Что стали очень скучными до срока,
Достичь вершин особых не смогли.
Что, как в кино, любимых не любили,
Родителей своих не берегли.
Что обещанья юности забыли,
И многого добиться не смогли.
Что вновь от огорчений сердце ноет,
Да и желаний откровенных нет.
И что уже почти не беспокоит
Чужой успех и отблески побед.
Всё чаще просто хочется покоя,
Уткнувши нос в подушку полежать.
А иногда нахлынет вдруг такое,
Что хочется поплакать, порыдать.
Ты чувствуешь себя ненужной, лишней,
Подать, убрать, погладить, постирать.
Не каждой удаётся зимней вишни
Не то что – съесть, в ладони подержать.
Но всё же порох есть в пороховницах,
Ещё пожить дано нам на Земле.
Ещё успеем жизнью насладиться,
Ведь мы так славно смотримся в седле!

Марина Беляева

Выпускной



Я был непослушным ребенком, потом трудным подростком, в итоге, в тринадцать лет бросил школу, ну, как бросил - прогуливал уроки, а родители сначала даже не знали, а потом ничего не смогли со мной поделать. Что я тогда вытворял - страшно вспомнить. А в пятнадцать я встретил Её... Рыжая, с курносым носом... Весь мир перестал для меня существовать. А она... Она с таким "раздолбаем" даже здороваться не стала. И я стал еще хуже. Хотя понимал, что надо, наоборот, взяться за ум, но какой-то черт внутри меня правил бал. В один из дней кто-то из нашей дурной компашки предложил "взять" бензозаправку. Мол, чего там один охранник, да две тетки. Тогда еще касса была наполнена наличными. Мы разработали план и вот, все должно было свершиться в эту ночь, но вечером появилась Она. Мы сидели в парке, на скамейке, с ногами - это тоже был наш протест. Мы знали, что утром придут нарядные мамочки со своими чистенькими детками, а сесть на лавочку будет нельзя - она затоптана грязными башмаками... И вот Она остановилась метрах в трех и негромко окликнула меня:
- Гриша.
Я вздрогнул, то ли от того, что услышал свое имя, которое уже начал забывать, потому что в школе меня звали Власов, родители, отец - Григорий, мать - Гринечка, а друзья - Влас. То ли от того, что она застала меня стоящим на лавке. То ли просто, потому что это Она.
Не помню, что там улюлюкали друзья, как обычно отпускали пошлые шуточки, пока я вразвалочку шел к Ней.
- Отойдем на минуточку? - она чуть склонила голову набок и я заметил, что один глаз у нее слегка косит. Точно правым она смотрит на меня, а левый следит за ребятами.
- А чо? - глупо спросил я и почувствовал, что меня точно огнем изнутри жжет.
Она ничего не ответила, просто развернулась и пошла по аллее, не оборачиваясь, словно не сомневалась, что я за ней пойду. Ну я и пошел. Сначала медленно, потом догнал ее и постарался идти с ней в ногу. Мы прошли метров пятьдесят, а она все молчала. Я постоянно оглядывался на компашку, видел, что они смотрят на нас, но вот мы свернули на тропинку и мои друганы скрылись из вида. Тогда она остановилась и спросила:
- Хочешь, я тебя поцелую?
Кто-нибудь представляет, что у меня в этот момент внутри творилось? Мне кажется с меня семь потов сошло разом, а стук сердца бил по ушам. Я проблеял что-то вроде: ну, да, а чо?
- Возвращайся в школу, сдай экзамены и на выпускном мы будем целоваться так долго, как захочешь.
Сказала и ушла. А я стоял и переваривал. Про компашку я даже не вспомнил, упиликал домой и всю ночь ворочался, представлял как мы целуемся... А утром пошел... в школу. Родители недоумевали, что со мной происходит? Я просто зарылся в книги и до поздней ночи читал, зубрил, разбирал. Мама приносила мне бутики и чай, потому что я даже есть забывал. Ночью я тоже не спал, думал только о Ней. Наконец, мама не выдержала:
- Так дело не пойдет! - она захлопнула книгу у меня перед носом. - Тебя скоро ветром пронесет мимо школы! Я безумно рада, что ты взялся за ум, но зачем тебе мозги, если не будет тела? Быстро ужинать!
А потом отец сказал, что я похож на глиста, и ни одна девчонка не захочет быть со мной, если я не займусь спортом.
- Ну, хотя бы бегай по утрам и отжимания, пресс, гантели вон пылятся...
И я начал бегать в 6 утра. В один из таких забегов меня подкараули друганы... Они возвращались с ночной гулянки. Наши интересы больше не совпадали и мы сильно повздорили. Ну, как сильно - два сломанных ребра у меня и пара разбитых носов у них. Обещали, что вернут меня на путь истиный. Я понимал, что они не отстанут, поэтому достал гантели из-под дивана и начал качаться... С каждым разом наши встречи проходили все жарче. Они пытались не пускать меня в школу, встречали из нее...Не знаю, что бы было дальше, если бы их всех не повязали, когда они грабили ларек. А я... А я сдал экзамены без троек и ждал выпускной.
И мы целовались столько, сколько я захотел. А потом она спросила, хочу ли я большего?
Даааааааа!!!!!
- Поступи в институт, - начала перечислять она, мило кося на меня....
А сегодня наш первенец - мой золотоволосый ангел, произнес первое слово - папа....
Алиса_Атрейдас

ЗАПОЗДАЛАЯ МЕСТЬ



Что же сегодня за утро такое. Почему так обострились – одиночество, тревожность?  То ли у детей. какие то проблемы. Звонить не стала. Зачем лишний раз беспокоить. Приедут, расскажут. Отрада в том, что и внуки  делятся со мной своими     переживаниями, радостью, успехами. Они счастливы, и мне прекрасно. Отдыхаю душой, умиротворяюсь. Дети все устроены. Ради этого приходилось. помимо основной работы, подрабатывать: шить, и подменной в почтовом отделении. Спать всегда хотелось до онемения. Выдержала. В  75 лет – отдых,  хобби. А дети, слава богу,  окончили университеты, институты. Работой довольны. И у них уже дети растут-цветут. И только у старшей дочери, Оли, нет детей. С мужем живут ладненько, в согласии, доброте и понимании. По сорок лет уже, а детей нет. Оля, в детстве была молчаливая. В разговоры-рассказы не бросалась. Спросишь: «Может что болит?»
- Нет.
- Пойди, поиграй. К подругам сходи.
- Не  хочу.      
Подруг, можно сказать, не имела. А с мальчишками вообще отказывалась разговаривать. И только на последнем курсе Университета  вышла замуж за Антона.
Когда отца не стало, дети, наперебой, зовут к себе жить .   В гостях бываю. Навсегда – не могу. Укоренилась, как старое дерево. Ни пересадить, ни выкорчевать. Умрет.
Да  и подружки еще не  все ушли в мир иной. Без них никак – источник памяти, оплот дружбы.
С Екатериной и в магазин, и в пенсионный сходили. Почаевничали. Обменялись поселковой информацией. да и разошлись до вечерней встречи у телевизора.
А телевизор то,  ни в нынешний вечер, ни через полгода так и не пришлось посмотреть.
Вспомнила, что обещала женщине, с соседнего дома, отдать вещи дочерей. Взобралась по лестнице к антресоли, чтобы снять  картонные коробки с одеждой. Передвигая их, услышала, что что-то упало. Это была коробка от детских сандалий. Открыв, увидела  толстый, узкий блокнот – дневник Оли, о существовании которого не только не знала, но и предположить не могла, что кто-то из моих детей  ведет дневник.
Не знала до этого дня, не знать бы о нем до конца дней моих. Его  содержание было шокирующим!!!
Сказать, что я онемела, значить ничего не сказать. У меня каждый атом, каждой клеточки организма прекратил движение. Бренное мое тело не двигалось, не мыслило, не существовало. Буквы сливались, строчки расползались, портрет молодого мужчины, нарисованный Олей, виделся в тумане. Все, о чем читала до, и после этой  страницы, в один миг стерлось с памяти. Извилины мозга распрямились,  остались без информации.  И только одна закрутилась в жесткую, болезненную, раскаленную спираль, превратив мою  голову в расплавленную вулканическую  магму. Словесное эхо стучало в виски: «Мама, сегодня меня не станет. Я не могу больше жить, дышать, ходить. Я просто не могу видеть людей, слышать их голоса, видеть улыбки, чье то счастье. Мамочка, родная, меня изнасиловал мужчина. Купив хлеб, шла мимо соседнего дома. На скамейке сидел мужчина, было еще светло, и я не боясь, прошла мимо. Вдруг почувствовала удар по голове, кто-то закрыл рот рукой и потащил в подвал. Пыталась вырваться, кричать, но он пьяный, с вытаращенными глазами шипел мне: «Замолчи, а то убью». И натаскивал мне на голову платье. Вероятно, потеряла сознание, потому что дальше ничего не помню. Ощутила  боль, холод, ног и рук  не чувствовала, будто это не я. В  подвале сыро, грязно, мерзко. И на сердце также мерзко,  только  во стократ гаже.  В подвале темно, на улице  немного светлее.  Дома никто не заметил, в какое время я пришла  домой, потому,
что сразу же направилась в ванную.  Я страдала, но  никто этого не заметил, по ночам плакала, никто не слышал и не догадывался, почему плачу и где  мое новое платье. А его, изорванное, грязное, пришлось выбросить. Сердце сжалось в комочек, а душа (я теперь знаю где она)   так болела, что сил не было  противостоять ей. А у меня только  и спросили: «Почему  грустная?» И ушли по своим комнатам спать. А я боялась рассказать кому либо, из вас об этом ужасе. Не знала, что делать в таких случаях.
В школе не была несколько дней, ссылаясь на головную боль. Не могла я быть там. Ведь все равно ничего не слышала, не видела, не понимала. Была только одна мысль: «Найти, убить. И самой не жить!» Носила с собой нож (самый маленький из набора). Но нигде его не видела. И  все же появился. Стоял с парнями около магазина и хвастался,  что прекрасно устроился  на работу в Симферополе на приборостроительный завод, что все у него хорошо. Боялась, что узнает. Не узнал. Жаль, что был не один. Подошла бы и ударила. Но я ведь маленькая – не смогла. Запомнила лицо. Дома нарисовала.
Мамочка, как ты могла не заметить, что мне плохо, что я изменилась? Мне страшно, больно, стыдно, а ты ничего не видела! Мамочка, родная моя, умоляю, найди этого Славку и плюнь ему в лицо. Ты ведь тоже не сможешь его победить. Найдешь по портрету.
Сестричка и братики простите и вы меня, что не поделилась с вами своей бедой. Пожалуйста, никому ничего не рассказывайте обо мне. Оля».
Дату и год не указала. Да они и без надобности. Я четко вспомнила Анин крик ночью: «Мама, Оля не дышит!» Скорая помощь, реанимация, психолог. и три месяца летних каникул. невыхода Оли из дома. Почему же врачи мне  ничего не сказали? Тоже не знали? Ограничились объяснением: «Переходной возраст депрессия. Все наладится».
продолжение следует...

Господи! Оля права. Как я могла не почувствовать, что моей кровинушке плохо, нестерпимо больно, морально унизительно, гадко, и то, что девочка моя потеряла веру в людей, меня, своих  близких. Пережила и простила (а может, и не простила) невнимание родных ей людей.  И что жизнь для нее оказалась страшнее смерти!
Какая же я  после этого  мать? Я не просто плохая мать. Меня и матерью то назвать невозможно.
Я поняла выражение: «Все делать на автомате». Мой «автомат» сработал целенаправленно: - детям, не звонить, в поселке ничего не говорить, даже Екатерине. Взяла первую попавшуюся летнюю одежду (конец апреля  уже), и поехала в Симферополь. О том, где буду жить, как искать Славку, мысли не было. Я знала только одно, обязана найти его!
Ощущал ли кто течение времени, находясь на автомате? Я нет.  Выходят с автобуса,  и я за ними. Сумка в руке, значить не отпускала ее и в пути. Большую сумку – в камеру хранения, малую, с изображением Славки, с собой, к заводу. Шла – найти, узнать, подойти и плюнуть в лицо. Это при свидетелях. Убить, -  глаза в глаза! Натянуть его свитер на физиономию и бить, бить ножом в сердце, прямо в сердце! А вдруг не попаду? Что если там пустота? Точно пусто. Надо бы пистолет – это проще. Раз, и все.  Чтобы перед последним вздохом видел не свое счастливое детство, мамин поцелуй, новогодний праздник, а свою черную, паршивую  жизнь, глаза моей доченьки, и слышал ее крик. Не свой, а ее крик, ее голос, ее маленькое, дрожащее от испуга, боли, отвращения, тело, счастливое, до встречи с ним, дитя.
Спросила у прохожих: «Далеко ли до завода?» Оказалось  три, четыре остановки. Дойду. Необходимо время, концентрация, не отступать.
Олин рисунок и нож, через кожу сумки, жгут бок. Мысль, казалось, вполне здравая, никому не показывать его портрет, ни у кого, ни о чем не спрашивать. Искать самой. Ожидать его появления.
Просидела на скамеечке с 11 до 17 часов. Голода не чувствовала. От жажды – вода в бутылке. Вышла первая смена. Вглядывалась в людской поток – искала иголку в стоге сена. Не нашла. И так целый месяц: вокзал – в 7.00 завод, вокзал, - в 17.00 завод.
Конец второго месяца.  Спать, есть, особо не хотелось. Достаточно было: «Шла через мосток, ухватила кленовый листок…»  и далее по сказке.  Зрение то ли улучшилось, то ли какая то внутренняя энергия осветляла, приближала  лица проходящих мимо меня заводчан.  Многих узнавала по походке. Но ненавистного лица не было.
На рисунок уже не смотрела. Он запекся в моих глазах так, как насекомое в янтаре. Если посмотреть в мои глаза, можно увидеть два миниатюрных портрета
Уборщицы вокзала здоровались со мной. Дали адреса гостиниц, бани, магазинов. Но не только работники вокзала обратили внимание  на меня.   Две мои сверстницы с дома ,напротив  завода, вероятно, предположили, что я новая их соседка, четко следующая определенному режиму. Сидели втроем, беседовали обо всем: картинах, птицах, море, цветах. О семьях не говорили. Детям звонила еженедельно: «Отдых в Крыму прелестный. Солнце греет, вода освежает, и ваша мама силы пополняет». Верили. Разговор  о цветах, факт узнавания  моей персоны и денежный минимум привели в  движение извилины мозга.  Чтобы не обращали  внимания на старушку, ежедневно тупо смотрящую в одну  точку – проходная  завода, закупила для продажи цветы. Покупали. Раньше, около завода,  вероятно, ими не торговали. Все было  бы хорошо, если бы не появилась  проблема, которую пришлось решить покупкой памперсов для взрослых.  Теперь я больше времени проводила около завода, но не задумывалась о том, почему я до сих пор его не увидела.Может он за  двадцать шесть лет изменился до неузнаваемости,  в отпуске, или  уехал  из города. Это же надо было быть полнейшим  «автоматом», чтобы эта мысль залетела, в мою воспаленную голову, через три с половиной месяца?!
И я поняла. Не расспрашивая о нем – не найду. Портрет, немного, потерся. Сделала ксерокопию. Вначале показывала его заводчанам  покупающим у  меня цветы. Потом всем, кто выходили из проходной завода объясняя, что ищу родственника, о котором знаю только то, что он работает или работал на этом заводе.
Пятый  месяц… на конец то узнали. Мужчина, выходящий со второй смены сказал: «Так это же Славка. Он давно не работает на заводе. Ничего о нем не знаю, работали в разных цехах и сменах. Вот Гришка может знать, где живет Славка, они работали в одной смене». Обрадовалась, что, на конец то найду этого ненавистного Славку и сделаю то, ради чего приехала.
Но через день мужчина сказал, что Григорий в отпуске. Уехал к детям   и будет через две недели  на работе. Отдала оставшиеся три букета своему информатору, поблагодарила. Решила перевести дыхание, вернее дышать в другом ритме. Позвонила детям, сказала, что живу у знакомых и  у меня все хорошо.
Впервые увидела Черное море. Посетила музеи, прогулялась по паркам. Короче, новый дыхательный ритм, чуть ли не по Бутейко. Надышалась, насмотрелась, дождалась Григория.
Подходила к нему, с возвратившимся в прежнее русло, дыханием, с бьющимся, прямо в горле, сердцем и мыслью: «Только бы Григорий  не был другом этого не человека, иначе мне очень тяжело будет общаться с ним. Ну, хоть в этом луч света – не друг, просто знакомый. Славку не видел несколько лет. Адрес знает, и даже порадовался, что его ищет родственница. Не спрашивала ничего о Славке. Мне необходим был только его адрес. Но Григорий сам рассказал, что Славка уже десять лет не работает, парализовало. Передвигается  с помощью инвалидной коляски. И случилось это с ним  после трагедии с его дочерью. Дочь  изнасиловали и убили. Жена умерла через два года после смерти дочери. Сын в  тюрьме, за воровство. Заводчане помогли Славке  в организации похорон, добились о предоставлении ему социальной помощи и работника по уходу за ним и квартирой.
Благодарить Григория за помощь не было сил. Только головой кивала, как игрушка моих детей. Была у них такая собачка, если ее поставить на наклонной поверхности – зашагает вниз, и при этом двигаются голова и хвостик. Как живая. А я наоборот остолбенела от услышанного… Дорога, с наклоном под девяносто  градусов мне не помощник. Ноги и по наклонной не двигались. Провалилась в пропасть, в  тартарары. Такого просто не может и не должно быть!  Почти полное совпадение судеб наших дочерей! Это нереально!!! Вспомнил  ли он в тот миг мою дочь, когда узнал, что случилось с его дочерью?   ЧТО  ЧУВСТВОВАЛ?
Ехала посмотреть в глаза этому подонку, плюнуть в лицо, задушить, разорвать на части, убить. Форма мести не важна. Главное – уничтожить!
Четвертый день сижу у подъезда. Жду, когда социальный работник выкатит на прогулку, этот оставшийся клочок человеческой подлости. Мысли путаются. И такой четкий, намеченный несколько месяцев назад план, стал рассыпаться  как песочный замок. Он разрушался, и не было сил собрать его снова, руки то ватные.
Открылась дверь подъезда. Я его сразу узнала. Вернее узнали его мои глаза  с двумя миниатюрными портретами, которые как птички вылетели, воссоединились в один портрет и  остановились в воздухе,   рядом, с мало похожим оригиналом, с жидкими седыми волосами на склоненной голове, несвязной речью и висящей, как плеть, рукой.
На деревянных, оловянных, короче, нечувствительных ногах подошла, наклонилась, посмотрела ему в глаза и спросила: «Помнишь девочку четырнадцати лет, которую ты двадцать  шесть лет назад изнасиловал в подвале?" И плюнула в это ненавистное моей дочерью и мной лицо!!!
Отшатнулся, в глазах испуг, губы дрожат. Пренеприятное,  мерзкое зрелище! Не человека я видела перед собой, а тело без  сердца.  Пустота. А значить и убивать то некого…
А нож в сумке жег теперь не бок, а мое сердце. Подумала: «Вот  и нож в сердце, но только в мое"…
Врачу  «Скорой помощи» успела сказать  Олин номер телефона  и попросила передать слово в слово: «Оля, доченька моя родная, я нашла  Славку и плюнула ему в лицо!!! Прости, доченька".
Евгения Козачок

Мне 46 лет у меня обычная, но многодетная семья. У нас с женой пятеро мальчишек. Мы давно уже мечтали о дочке, но все никак не получалось. Вот так и получились у нас пятеро богатырей.
Этот осенний день не предвещал ничего особенного. Все, как обычно, по пути на работу я всегда уже на протяжении 15 лет брака выкидывал мусор. И этот день не отличался от тех. Я так же собрал с утра мусор, поцеловал жену и детишек и пошел.
Подходя к мусорным бакам я услышал плачь ребенка. Я не мог понять откуда он доносится, но я отчетливо слышал именно детский плачь. Я подходил к мусорным контейнерам, а плачь ребенка был слышен все отчетливей.
Когда я подошел почти вплотную, я четко понимал, что плачь ребенка доносится именно с мусорных баков. Я подбежал и только слышал детский плачь. Малыш был забросан мусором. Я начал откидывать пакеты с мусором, и вот наконец-то я добрался до него.
Господи…. То что я увидел, это просто ужас…...
Совсем крохотный сверток, в совсем тонком покрывальце, наплакался до такой степени, что уже аж синий…
Мое сердце разрывалось от увиденного. Ну как же так…. Как можно выкинуть в мусорный контейнер живого человечка….
Я взял ее на руки, укрыл ее своей курткой и прижимая к себе побежал с ней домой.
Прибежав домой, на пороге меня встретила моя жена Света. Она смотрела на меня с огромными глазами и не понимала, что происходит.
Я все ей объяснил. Когда Светлана стала разворачивать ту самую тонкую пеленку в которой выбросили малышку, это была девочка. Она была просто в ужасе. К телу малышки пеленка просто прилипла.Видимо от холода. Света со слезами перепеленала ее в чистые пеленки, укутала в теплое покрывало и накормила тепленьким молоком. В это время я вызвал скорую помощь и милицию.
Она не спускала малышку с рук, прижимая ее к себе, Света дышала ей на личико, чтобы малышка согрелась побыстрее. Имея своих пятерых сыновей наше сердце разрывалось от боли. У малышки совсем уже не было сил плакать, она уснула.
Приехали медики и полиция. Я все рассказал как есть. Они забрали ребенка и увезли.
Мы не могли со Светой прийти в чувство. Я не пошел на работу и мы весь день не находили себе места. Мы звонили в больницу каждый час, чтобы узнать как эта маленькая крошка себя чувствует…. На все звонки нам отвечали, что ребенок в реанимации и у него переохлаждение….
Прошел целый месяц ,как малышка провела в реанимации и ее перевели в обычную палату. Ей нужен был хороший уход.
Посовещавшись с женой, мы решили, что это нам знак…. Подарок судьбы от Бога…. Ведь мы всегда хотели дочку, а получались только мальчики.
Мы тут же занялись оформлением всей нужной документации, для того чтобы малышку удочерить. Это заняло у нас почти полтора месяца, но мы справились. За это время наша Машенька (такое имя мы дали девочке) окончательно поправилась, и мы смогли забрать ее домой.
Мы были самыми счастливыми людьми. У нас появилась долгожданная доченька, а у наших пятерых сыновей долгожданная сестренка.
Вот такое счастье мы приобрели с мусорного контейнера.
Машеньке сейчас уже 5 лет. Братья ее конечно оберегают как алмаз. Постоянно спорят кто из них будет уводить ее в детский сад, а кто забирать. Даже расписание составили.
Кстати говоря, ту женщину которая выбросила маленькую Машу в мусорный контейнер так и не нашли….
из сети