Уголок читателя - 7

Мороженое



Кот сверлил взглядом свою хозяйку. Женщина собиралась в магазин. Оделась, проверила, не выложила ли кошелек и карты. Потом положила пару пакетов в сумку.
Кот все это время смотрел на нее, практически не отрываясь.
- Ну, все, пока. Скоро вернусь, - сказала хозяйка.
Она хотела погладить кота по голове, но кот не поддался. Он выгнулся из-под руки и сурово мявкнул.
Женщина засмеялась:
- Да куплю, куплю… не переживай!
Кот снова взглянул на нее. Он знал, что хозяйка его не обманет, успокоился и дал себя погладить, когда она снова протянула руку.
Он запрыгнул на подоконник и проводил женщину взглядом. Потом удалился в другую комнату – здесь было прохладнее. Кот облизнулся, подумав о том, что принесет ему хозяйка из магазина. Обычные кошачьи лакомства у него были, но коту понравилось человечье. Мороженое. Этим летом он попробовал его первый раз и решил, что оно очень вкусное.
Хозяйка ругалась, в том числе и на себя. Котам – нельзя.
- И зачем только я дала тебе попробовать!
Кот фыркнул. Дала – значит дала. Теперь попробуй – не дай, тем более, когда так жарко. И вообще – если нельзя, но очень хочется, то можно.
- Немножко…, - каждый раз сурово заявляла хозяйка и отковыривала от стаканчика пару ложек в блюдечко.
Кот, принюхиваясь, подходил к лакомству, осторожно касался языком и потом начинал облизывать холодный сладкий комочек. Мороженое таяло. И кот с наслаждением счищал с блюдца белую лужицу.
В этот раз женщины не было как-то очень долго. Кот извелся. И вот, наконец, зазвенели ключи, открылась дверь. Кот вылетел в коридор и резко затормозил – дверь открывал незнакомый человек. Кот сердито встопорщил шерсть и гневно закричал.
Знающий человек бы понял:
- ТЫ КТО? ГДЕ МОЯ ХОЗЯЙКА???
К удивлению кота, незнакомец оказался знающим.
- Не ори, - сказал он, - вот она.
Мужчина поставил сумки на пол, потом развернулся и почти занес в квартиру женщину.
- Спасибо, - прошептала она, пытаясь встать.
Но мужчина отрицательно покачал головой, подхватил ее на руки и осторожно уложил на диван в комнате.
Кот побежал за ним и растерянно закрутился около хозяйки. Мужчина вернулся, притворил дверь, разулся.
- Плохо стало твоей хозяйке, а ты кричишь. Пугаешь ее, - укоризненно сказал он коту.
Он принес женщине воды.
- Может все-таки скорую? – спросил он.
- Мне уже лучше, это от жары, - покачала головой женщина и попыталась сесть. Ей это удалось. Она погладила кота. Потом посмотрела на мужчину.
- Спасибо вам. Я в порядке. Мне так неудобно, у вас же дела…
- Ничего. Они не настолько срочные, - сказал мужчина.
Он сел на стул. Кот настороженно пристроился рядом. Он понял, что незнакомец плохого не хочет, но на всякий случай оставался настороже, слушая разговор мужчины и своей хозяйки.
Минут через десять женщина встала.
- Все, теперь точно все хорошо, - сказала она.
Хозяйка вышла проводить мужчину в коридор и сразу увидела белую лужицу, которая показалась из-под сумки.
- Осторожно, не наступите. Растаяло твое мороженое…, - расстроенно сказала она коту. – Он так просил, сладкоежка мой, - пояснила она мужчине.
Хозяйка еще раз поблагодарила его. Мужчина ушел.
Кот лизнул белую сладкую лужицу. Вздохнул. Ладно, следующий раз. Женщина разгрузила покупки, помыла пол, застирала сумку.
В это время раздался звонок. Женщина открыла дверь. Никого. Она пожала плечами и уже хотела закрыть дверь, как опустила глаза на пол и увидела стаканчик мороженого. Женщина засмеялась.
- Смотри, все-таки ты сегодня получишь, что хотел, - сказала она коту, но тут же расстроилась, - я даже имени его не спросила и телефона не знаю… и спасибо не скажешь!
Она положила коту мороженое, а остатки спрятала в морозильник.
Кот подождал пару минут и принялся слизывать тающее лакомство.
"Я, конечно, не могу будущее предвидеть", - думал кот, - " но что-то мне подсказывает, что ты скоро и имя узнаешь, и телефон, а я буду получать мороженое чаще!".
Валерия Шамсутдинова

На кого охотиться собираетесь? (рассказ из жизни)



У моей подруги муж – охотник. Василий охотится на лис, не ради меха, не знаю, разрешено это или нет, а еще на бедных зайчиков, ради зайчатины, которую я лично не ем, потому, что друзей не едят… И на уток, ради утятины, на которых точно можно охотиться. Утятина с яблочками вкусная штука. Уток вообще летает очень много – целые стаи, они крякают и щипаются больно, как прищепкой.
Кролика однажды прабабушке подарили к празднику – живого, за неделю до Нового года, она его назвала «мой зайчик», кормила очищенной морковкой и геркулесом сухим, резала ему траву и овощи, поэтому наш любимый зайчик умер от старости, чем вызвал у меня в детстве слёзы и мечты о еще одном зайчонке. Зайчатину не ем никогда.
Так вот, стартовал сезон охоты. Мы с Кристинкой как раз прогуливались по коттеджному поселку, потому, что к свекрови приехали в гости.
И она мне рассказала интересную смешную историю, про то, как поехали они за документами. Когда начали выдавать лицензии на охоту, там очередь на полдня бывает. Муж ей говорит - сейчас мол, вечер и надо спать ложиться, чтобы первыми приехать.
Вот они стоят в очереди с ним, а там куча мужиков, толстые, тонкие и бородатые, и пузатые, брутальные охотники, и девушка стоит, такая, божий одуванчик. Все суровые, а она стоит, смущенно улыбается. Муж моей подруги что-то схохмил, она не отреагировала, а подруга такая крупная, высокая, сильная «Крис», тоже на охотника похожа, хотя сама не любит такие вещи. Тут очередь девушки подошла, она отдает две пачки документов и ждет. Регистрирующий завис в компьютере своем и быстро задает ей вопрос, который всем почти до этого задавал: «Вам на кого лицензию?», и тут эта милаха ответила: «На мужа! И на его отца! …А что так нельзя?»...
Очередь нестройно загоготала:
«На какую дичь? На кого они собираются охотиться?» - переспрашивает регистратор.
До нее тут доходит, она поворачивается и с видом юного маньяка произносит с чувством: «Они меня достали!!! Оба!!!»
Очередь затихла, только моя подруга издала нервный сочувствующий смешок: «Ха-ха».
Девушка снова поворачивается к старшему по лицензиям и возмущенно говорит: «Они достали посылать! Откуда я знаю на кого? Давайте на кенгуру и броненосцев, пусть ищат их, где хотят! Достали! Оба! Больше никуда не поеду! То шурупы им три с половиной, то шляпки от бублика купи...»
Закончилось всё, конечно звонком мужу, она с ним свистящим шепотом пошипела, а потом снова пошла получать лицензию с усилием приложив паспорта на стол.
Все, конечно, смешно... Но броненосцев я что-то вообще не встречала, а кенгуру прямо очень жалко стало, неужели на таких милых сумчатых то ли зайцев, то ли лошадок охотятся? Лучше грибы, они без глаз, или хотя бы рыбалка. Рыбу можно усыпить, дождаться пока она перестанет глазами смотреть... Потом раз - и голову отдельно, мгновенно рыбка становится едой.
А еще я поняла, почему некоторые люди не хотят есть мясо. Я вот уже очень давно не могу есть и трогать язык. Хотя он вкусный, раньше ела, когда кто-то готовил, мама, например, или в ресторане. Но, однажды свекровь купила языки и попросила меня их помыть и положить варить.... Я была в ужасном ужасе. Трогать язык было подобно казни. Полетела в сад, кинулась к мужу с тонким писком в ухо: "Мамочка, я не могу, это ужасно!" и он пошел что-то с языками сам делать.
Когда мы ехали в отпуск, встретили на пути такую прекрасную корову... Теперь не хочется причинять вред любому живому существу, особенно ласковому, милому, красивому...
Молодая тёлочка ела пряничек с наших рук и скакала по лужайке, я надеялась, что её растят для молока, а не для мяса. Уже не хочу есть больше телятину... А охотиться в наше время вообще странное развлечение, разве нет? Муж, слава богу, на моей стороне, он сам произнес, когда его приглашали: "Попки косуль, их несчастные глаза... нет уж, я пас!"...
Свет моей жизни

Роза Львовна, женщина пышных форм и размеров, не любящая ничего общественного. Особенно мужей, туалетов и общественного мнения.
Вот в недавности узнавшая про шалости мужа, была непоколебима в своей правоте. Наказать нахалку! Позарившуюся на мал золотник Розы Львовны.
Розочка обладала слышимостью в радиусе всей округи! Всегда на чеку, чека могла в любой момент взорваться. И в центре всех событий.
Центром всех событий пестрило зарождение тёплых отношений Бориса Моисеевича и прощелыги Авдотьи. Авдотья имела заурядную внешность, но обладала бесшабашным поведением и настырным куражеством, перед которым мало кто устоял.
Борис Моисеевич, муж Розы Львовны, маленький, плюгавенький, росточком чуть выше лошадки, имел незаурядные способности вести прибыльные дела в комиссионной лавке по скупке золота. И зарождавшиеся между ними нежной, золотой лихорадкой чувства не входили в планы Розы Львовны.
Стан и мощь тела разрывали поток воздуха. Донна Роза одним движением груди открыла двери в лавку. В лавке повисла тишина, даже паук перестал плести паутину.
Борис Моисеевич копошился за прилавком, а Авдотья создавала вид воркующей покупательницы, приходившая в лавку каждый день, как на работу. Редкие посетители стали наблюдать за происходящим.
-Авдотья Павловна! Рыба моя! Я имею Вам кое-что сказать…
Мне уже третий день делает голову Борис Моисеевич рассказами о Вас, чтё якобы у вас возникла трудность при выборе украшения. Таки я узнала про эту неприятность, и сразу к Вам, Душенька моя!
Борис Моисеевич ужал и без того худенькие плечи, так, что голова провалилась полностью и торчали одни уши. А Авдотья покрылась пунцовыми пятнами, и стала похожа на омара.
-Ну, таки вы будете выберати, или мне забыть вас навсегда?
-Боренька, милок! А помнишь этакую оказию, произошедшую прошлой весной, когда к вам захаживала Нелла Свиридовна? Так она же на тебе, такое выкинуть! Взяла и умерла посреди полного здравия!
Авдотья поняла неладное, и стала пробираться к выходу. Но неприятности только начинались.
-И чтё, Вы уже уходите, слава Богу, или остаётесь, не дай Бог?
Розалия несла своё мощное тело в наступление. Вы чтё, спешите быстрее, чем я?
-И Чтё, так плохо живёте, — тока в одной руке сумка? Авдотья в полуобморочном состоянии, не гнущими ногами, торопилась к выходу.
Борис Моисеевич впал в анабиоз и не шевелился. Зрители ждали финала. Донна Роза настигла жертву у порога, сложила руки на пышные груди и преградила путь беглянке.
– НЕ хорошую Ви мне репутацию оставляете, а чтё скажут в округе? Чтё от Розы Львовны, ушли без покупки? От Розы Львовны ещё никто так не уходил! Ни хорошо, ни хорошо, Милочка!
-Идёмте к прилавку и выберем вам красоту. Роза Львовна вам дурное не посоветует.
Авдотья безумными глазами смотрела на Донну Розу. В планах расставаться со своими деньгами у неё не было. Она мечтала о другом. …
-Ну таки выбирайте или щаз я сделаю вам скандал и вам будет весело.
Авдотья рванула к выходу, Роза Львовна схватила её за платье и потянула на себя, платье трещало и рвалось, обнаженное тело покидало платье.
Ободранная Авдотья сверкала пятками и голым задом.
-Боря ты только посмотри, какая у нее тазобедренная композиция!
-Я же говорила, чтё от Розы Львовны так просто никто не уходитттттттт. …
КираРингольд.

Знаю, что рассказ старый, знаю, что не могла его пропустить, но всегда когда читаю реву...  


Все повторяется, к сожалению. Вот - старая история, а, оказывается, совсем не старая.
Мой друг Беня с женой Машей поселились в Ашдоде.
В России жили в коммуналке, здесь – на съеме.
Мечтали купить квартиру.
И вот купили.
Маша отличилась, по копеечке собирала. Десять лет никому дышать не давала. Десять лет они не были в отпуске, машину не меняли, детей не баловали. Экономили. И купили все-таки. Четырехкомнатную на восьмом этаже, – красота!
…И вдруг пришла война. И оказалось, что ракеты легко долетают и до Ашдода, а раньше все больше на границе падали.
Моя Нина тут же позвонила Машке и сказала: «Машка, дура, срочно приезжайте!»
Маша выла в трубку, сказала, что не оставит квартиру. А Беня с детьми пускай уезжают.
Тогда мы и решили к ним поехать.
Поддержать, побыть с ними денек, а там, глядишь, и забрать к себе.
Приехали. Ребята счастливы.
Не видели мы их, страшно сказать, лет восемь.
Беня остался таким же носатым, но поседел, Машка выглядела такой же курносой, но со смешными морщинками.
Старший их, Яша, давно упорхнул из дома, а двое поздних двойняшек стреляли на компьютере у себя в комнате, даже не вышли встретить.
– Потерянное поколение, – сказала о них Машка и провела экскурсию по дому.
– Тут будет стеллаж до потолка, – говорит, – вот тут – стол я присмотрела, из темного дерева, здесь мы паркет настелем, здесь я люстру повешу с фонариками. Эти стулья мы выкинем, а на балконе качалку поставим, будем пиво пить и качаться…
Потом вдруг рассказала, что Беня сделал ей подарок – очки за сумасшедшие деньги. Она их даже надевать боится. Вот он, подарок! Сбегала, принесла. В футляре лежали очки от Диора.
(Моя вздохнула, я отвел глаза).
Купил их ей Беня за самоотверженный труд по покупке дома. Действительно, выложилась мать!
Сели. Селедка под шубой была – полный атас, холодец – без равных (теперь я на Нинку покосился). И славно катился разговор...
И представьте себе, не бомбили все это время, дали посидеть-вспомнить.
Уже вечерело, внизу галдели дети.
Тут Машка и говорит: «Вот только одно горе – соседи, – пальцем показывает вниз. – Вы знаете, что такое эфиопские соседи?!»
Говорю: «Я знаю, они у меня лучшие студенты, очень талантливые ребята!»
– Ах, оставь! – машет рукой. – Ты еще не знаешь, что такое рядом жить! Когда галдят на своем птичьем языке, – через стену слышно. Когда что-то свое варят, – дышать невозможно! Что они там варят, хотела бы я посмотреть?! Не нашей они ментальности, – говорит, – они нас не понимают. И мы их не понимаем. И не поймем! Соседка, например, старуха, таскает на себе пятилетнюю дылду… Она не слезает с ее рук, такая, килограмм под двадцать… А говорят, они старых почитают… Ах, бросьте вы! Короче, залетели мы с соседями. Еще есть «тайманцы» , – тоже семейка не ахти. И молодожены израильские. Откуда у них деньги?! В общем, залетели мы с соседями, залетели…
Я внутренне завелся, уж больно мне не нравился этот разговор.
Но сдерживался. Я знал: Машка – она внутри добрая, просто есть у нее ощущение, что покушаются на ее квартиру, вот она и бубнит.
В общем, мы не спорили, не возражали, мы выпивали.
И, конечно же, Беня, он знал, как это дело прекратить, взял гитару, провел по струнам…
И тут начали бомбить.
Сирена оказалась поблизости. Прямо здесь, за окном.
Машка схватила двойняшек за шкирки, по ходу – свои очки от Диора.
Беня вышел последний – герой!
Так мы оказались на лестничной площадке (указание было – до отбоя оставаться на лестничных площадках).
продолжение следует...

Там уже ютились дети разных народов – «разноцветные» соседи Маши.
Эфиопская семья – бабушка с двадцатикилограммовой внучкой на руках, мама, папа и еще трое глазастых от 3 до 7 лет.
Тайманская семья вывезла дедушку на кресле-каталке, папа, мама и еще четверо к ним жались.
И девушка, израильтянка, без мужа вышла. Оказалось, он в армии вот уже неделю.
Первое мгновение старались не смешиваться.
Каждый о своих беспокоился, ну, это понятно.
Пока не услышали – бум-м-м!..
Что-то упало, где-то уж очень близко.
– О-ой! – сказал тайманский дедушка. Прозвучало совсем по-русски.
Завыло снова. И мы, как по команде, сблизились.
Мы, мужчины, громко дышали. Героически замыкали круг.
Тайманские и эфиопские дети тихо выли.
Бум-м-м! – упало теперь уже где-то совсем рядом.
И все начали смешиваться.
Я подхватил тайманскую чернушку. Она схватилась за мою бороду.
Тайманский папа поднял на руки одного эфиопского малыша и свою дочку.
Они стукнулись лбами у него на руках.
Нина моя подхватила второго эфиопского малыша и за руку взяла одну из Машкиных двойняшек.
Машка оказалась лицом к лицу, ну просто нос к носу, с эфиопской «двадцатикилограммовой» малышкой. Та визжала на руках у бабушки.
Я, грешным делом, подумал, что в чем-то Машка права.
Машка ей сначала поцокала. Ерунда все это! Потом руками перед ней поводила. Эффекта никакого не дало.
При этом видно было, что у эфиопской бабушки уже руки отваливаются держать ее.
К папе она не шла, к маме на шла… Ухватилась за бабушку и все тут.
– Бабушка, да опустите вы ее на пол! – сказала Машка.
Бабушка только перебросила ее с руки на руку.
– Ну, почему, я не понимаю?! – Машка раздражалась, и это, видно, почувствовал не только я.
Эфиопская мама придвинулась к Маше и сказала: «Извините, она не пойдет ни к кому. И на пол не пойдет».
Машка сказала: «Но она большая девочка, посмотрите, уже руки отваливаются у вашей бабушки! Пускай походит немного, попрыгает...»
– Не походит она, не попрыгает, – сказала мама.
– Я не понимаю, – сказала Машка. – Все ходят, посмотрите, а она не походит, видите ли?!
– Она ходить не может, – сказала мама. – Вы что, не знаете?
– Как это так?!
– Она не ходит у меня, – сказала мама.
Мы с Ниной смотрели на ноги малышки.
– Она пятимесячной родилась, Ошрит, и у нее ноги отнялись еще при рождении, – сказала мама. – Она у меня никогда не ходила… Так получилось…
– Мы знаем, – сказала тайманская мама. – Это все на этаже знают.
– И я знаю, – сказала молодая израильтянка.
– И мы, – сказали двойняшки Машкины.
– А я почему нет? – спросила Машка. – Беня, ты знал?
– Знал, мама. Мы почему-то с тобой об этом не говорили, – ответил Беня.
– Она только у бабушки на руках сидит, – добавила еще эфиопская мама. – Иногда в коляске, но очень редко. К другим она не идет, потому что бабушка ее больше всех любит. Как-то так получилось. Потому что она ее больше всех жалеет. Она ее и кормит, они с ней и спят в одной комнате.
И тут Машка замолчала.
Она покраснела, Машка.
Она испугалась.
Я такой Машки никогда не видел.
Вдруг вся ее уверенность куда-то улетучилась…
Мы старались на нее не смотреть, чтобы дать ей очухаться.
– Все, можно расходиться, – сказал тайманский папа.
И сразу же завыла сирена.
Все вздрогнули.
А Машка вдруг протянула руки к малышке Ошрит и сказала ей: «Ну, иди ко мне, маленькая, иди!»
Клянусь вам, только сейчас я заметил, как они похожи.
Обе оказались курносые, обе глазастые, только цвет кожи разный.
Малышка обхватила бабушку и уже под сирену начала было плакать…
Как вдруг Машка вытащила диоровские очки свои…
– Смотри, какая у меня игрушка есть!
Выла сирена.
продолжение следует...

Разноцветная оправа была такая же, как косички у малышки.
Ошрит потянулась к очкам, перебралась к Машке на руки.
Начала вертеть их в руках. Надела их Машке на нос.
Потом себе на нос.
Ну, просто одно лицо с Машкой! – снова подумал я.
И тут тряхнуло так, как будто в здание попало.
Или Машка вздрогнула.
Или малышка.
Но очки полетели на пол.
И эфиопская бабушка успешно встала на них…
Хрясь! – это «хряснула» оправа.
Хрясь! – теперь уже стекла.
А Машка, словно и не слышала этого, стояла, прижав малышку к себе.
Выла сирена.
Там, в ногах, валялась дорогущая оправа, разбитая, раздавленная.
А Машке было неважно.
Ошрит прижималась к ней.
Вот, что было важно.
Я – не показатель, я человек сентиментальный, но и вся эфиопская семья смотрела на Машку, и соседи смотрели на Машку… И Нина моя, и Беня…
Мы все вокруг Машки склеились.
Прижались, как пингвины друг к другу.
Только слышу я, как Машка ей по-русски шепчет: «А мы не боимся!.. Мы с подругой моей, Ошрит!.. Можно я тебя буду Ошкой называть?..»
Та отвечает: «Да».
– Мы с моей подругой, Ошкой, ничего не боимся. Да?
И та кивает: «Да!».
«Что? Она понимает по-русски?! – думаю. – Как это она отвечает “да”?».
И тут же другая мысль: «Вот так бы и жить. Почему мы так не живем?!»
Ответ был мне известен. Но я все-таки подумал с тоской и надеждой: «Вот так бы и жить! Вот так, без различий, языков…
Всем вместе».
Представьте себе, вокруг война, а мы стоим на лестничной площадке, словно склеенные, все обнявшись, и нам хорошо.
Парадокс!.. Постоянно воет сирена, где-то что-то грохает, а нам хорошо.
И больше того, каждый чувствует себя в безопасности.
Когда дали отбой, расходиться не хотели.
Еще топтались какое-то время, переглядывались.
А когда все-таки двинулись по квартирам, кивали друг другу, улыбались...
Бабушка стосковалась, потянула руки к внучке.
Я увидел, Машка не хочет ее отдавать. И Ошка не торопится к бабушке.
Но отдала. Поправила ей платьице, напоследок, и зашагала, ни на кого не глядя, к себе.
Вошла в квартиру и закрылась у себя в комнате.
Беня шепнул нам: «Лучше всем молчать».
Двойняшки вдруг не сели за компьютер, а начали что-то вырезать.
Прошло, ну, может, минут тридцать, мы уже собирались ехать.
Стук в дверь.
Беня открывает.
Стоит вся эфиопская семья в дверях. И Ошка на руках у бабушки.
Машка выглядывает из комнаты и вдруг всхлипывает…
И тут только мы замечаем, что в руках у Ошки очки.
И она протягивает их Машке.
И мы видим – разноцветная оправа и стекла склеены прозрачным скотчем.
Машка подходит. Ошка надевает на нее очки.
– Это ее идея, – вдруг слышится голос эфиопской мамы. – Извините! Мы вам купим такие же очки…
Машка явно ничего не видит. За туманным скотчем не видно глаз Машки, но мы знаем, она плачет, а это такая же редкость, как эта бомбежка.
Плачет Машка, плачет.
И тогда подходят двойняшки – «потерянное поколение» – и «добивают» ее, свою маму.
Они передают Ошке то, что они там сооружали.
Оказывается, это город, красивый, вырезанный и склеенный из разноцветной бумаги. Как это они успели так быстро?! Они готовили подарок Ошке, эти «отмороженные» Машкины дети.
В этот вечер до поздней ночи мы пировали.
Мы праздновали общее новоселье. В Машкиной квартире. Кстати, она настояла! Мы и все соседи.
И никому не верьте: эфиопская кухня – это что-то редкое.
Я объелся «тыбс воттом» – говядиной, жаренной с перцем.
Я чуть не задохнулся от соуса «чоу бербери».
Острее ничего не ел в жизни. И кофе их – самый лучший.
А тайманский суп?! Тайманский дедушка потребовал, чтобы все его попробовали. И оказалось, что это он сам его варганит дома, на примусе.
С тех пор, я не пропускаю ни одного тайманского ресторанчика.
Ну и Машка, конечно, не оплошала мать!
Выдала все, на что способна.
Так сидели до двух ночи.
Сидели вокруг стола, на равных, и говорили.
И было нам всем о чем поговорить, и было нам всем понятно, что вот так за столом сидит семья… Семья!.. Разноцветная, разноголосая, поднявшаяся над всеми различиями, – поэтому и семья!
Тогда только и приходит оно – самое счастливое состояние покоя.
P. S. Кстати, Ошка заснула на руках у Машки.
Семен

Сыновья



У нас два сына, не близнецы, а двойняшки, абсолютно не похожие друг на друга ни внешне, ни по характеру. Однажды, когда я объяснял разницу между близнецами и двойняшками одному нашему приятелю и произнёс слово "разнояйцовые", то он моментально отреагировал: "Брось голову морочить. Разноотцовые".
До трёх лет мальчишки росли дома. В ясли отдавать было себе дороже. Хотелось, чтобы дети с малолетства не хватали всякую заразу. Поэтому жена, врач, пошла работать на Скорую помощь и брала дежурства по субботам и воскресеньям, а я сидел с детьми. В будние дни мы менялись ролями.
В три года мальчишек можно было уже отдавать в детский сад. Тоже не сахар, но всё-таки не ясли. Жена перешла на работу в больницу, к чему очень стремилась, и без детского сада было не обойтись. Запомнился первый день, когда я отвёл ребятишек в садик. С первого дня они начали активно осваивать великий и могучий. В домашних условиях их язык был не таким великим и не таким могучим. После первого дня в садике, подчёркиваю, после первого, веду мальчишек, держа за руки, домой, и Миша вдруг меня спрашивает: "Папа, я ещё долго буду носить эти *нецензурная брань* сапоги?" От неожиданности я проглотил язык, но что-то надо было отвечать, и пришлось вернуть язык на место. "Сынок, сапоги, конечно, не очень. Они тебе достались от Ани (это их старшая сестра). Мы обязательно купим тебе новые сапоги". Миша успокоился, а я нет.
И на следующий день, приведя мальчишек в садик, рассказал воспитательнице эту историю, повторив много раз, что у меня нет никаких претензий и жалоб, а просто интересно, откуда появился этот новояз в ещё непорочном детском лексиконе. Воспитательница Ася Григорьевна, хоть и старая дева, но очень добрая и умная, посмеялась и догадалась, откуда. Нянечка, которая раздевала детей после прогулки, долго не могла стянуть с Миши сапоги. Они были без молнии и с узким голенищем. Вот она и определила их коротко и самым исчерпывающим образом.
Ещё пара слов об Асе Григорьевне. Однажды Аня, которая на два с половиной года старше своих братьев и воспитывалась той же Асей Григорьевной, вдруг обращается к маме: "Мама, можно, мы своего папу одолжим Асе Григорьевне?" Оказывается, в садике дети (шестилетние!) поинтересовались, почему у Аси Григорьевны нет своих детей. И та очень просто объяснила. Она стала спрашивать. "У тебя, Аня, хороший папа?" "Хороший". "А у тебя, Таня?" "Хороший". Спросив ещё нескольких детей и получив те же ответы, Ася Григорьевна сказала: "Вот видите, вы всех хороших пап разобрали, и мне не досталось".
Очень рано, уже с садика мальчишки начали созревать политически. В конце апреля, когда в обязательном порядке проводились первомайские утренники, веду обоих в садик. Сеня весёлый и жизнерадостный, а Миша не просто грустный, а тоска на лице безысходная.
- Миша, - спрашиваю его, - а ты почему не радуешься? У вас праздник сегодня, стихи будете читать, песни петь.
- А чему радоваться? - отвечает Миша. - Опять этого деревянного Ленина приволокут.
Я не сразу понял, о чём речь. Та же Ася Григорьевна показала мне большой бюст Ленина, покрытый сплошной серебристой краской, который переносили из комнаты в комнату для каждой группы на время проведения утренника.
Достаточно про садик, перейдём к школьному возрасту. Мальчишки росли крепкие, спортивные. Лет в 11-12 их заприметил тренер по волейболу из детской спортивной школы и пригласил на тренировку. Владимир Дорофеевич оказался не только умелым тренером, но и хорошим педагогом. Ребята увлеклись и впоследствии стали неплохими волейболистами.
продолжение следует...

Вряд ли я стал бы об этом писать, если бы не один случай. Встречает меня однажды Владимир Дорофеевич и с хитрой такой улыбкой говорит:
- Юрий Наумыч, надо бы обратить внимание на воспитание сыновей.
- А что такое случилось, Владимир Дорофеич?
- В конце каждой тренировки мы обычно делимся для игры на две команды, и я попросил Мишу, как капитана, поделить ребят. И вдруг Миша говорит: "Давайте, сыграем... евреи против неевреев!" Я слегка оторопел, но согласился. Ребят было семь, и я восьмой. По одну сторону встали Миша с братом Сеней, Илюша и Рома, а по другую сторону три русских богатыря и я вместе с ними, чтобы было четверо на четверо. Про себя подумал - сейчас мы этим евреям покажем! Началась игра. Я смотрел на Мишу и видел, что для него ничего не существует, кроме этой игры. Он умело руководил своей командой. Он успевал во все уголки площадки, куда я отправлял мячи. Одолеть их не удалось.
- И как всё закончилось?
- Я остановил игру при ничейном счёте, чтобы не пострадала дружба народов.
- Это вы хорошо придумали, Владимир Дорофеич.
Во время соревнований я очень часто находился рядом с командой и слышал, как Дорофеич даёт наставления перед игрой. Мише он всегда говорил: "Миша, от тебя больше ничего не требуется, только сыграй, как евреи против неевреев!"
Мальчишки были ещё пионерами, но уже не были комсомольцами. Их старшие классы пришлись на конец восьмидесятых. Перестройка. Первые, даже самые малые глотки свободы при полном её отсутствии до, казались божественным напитком. Миша возглавил забастовку десятиклассников, отказавшихся учить положенные по программе сны Веры Павловны из "Что делать". Чернышевский был для них уже не указ. Я призывал Мишу пожалеть учительницу литературы. Не пожалели. Неделю длилась забастовка, и ученики победили!
Ещё одна школьная история связана со взаимными поездками в гости советских и американских школьников. Наша школа была английской, и у неё была школа-побратим в американской Миннесоте. Каждый год на один месяц десять школьников из Америки приезжали к нам в Академгородок, а наши десять отправлялись в Миннесоту. При отборе десятки учитывались успеваемость, общественная работа, спортивные заслуги, уровень английского. По каждой позиции начислялись баллы, и по сумме определялось, кто заслуживает поездку в Америку. Оба, и Миша, и Сеня, попали по баллам в заветную десятку. И тут началось. Как это так, из одной семьи двое! Меня просят отнестись с пониманием и выбрать одного из двух. Я, естественно, сделать это не могу и предлагаю, если двоих из одной семьи нехорошо, отправить второго за свой счёт. Не виноват же я в том, что оба парня достойны и заслуживают. Мне объясняют, что по договору американцы принимают только десять, и одиннадцать принять никак не могут. Мальчишки пишут американским школьникам, которые уже побывали у нас и подружились с ними, что приехать сможет только один из них, второго могут взять только одиннадцатым. Из Америки приходит официальная бумага, что они в этот раз согласны принять одиннадцать. Ура! Казалось бы, дело сделано. Ан, нет. Радость оказалась преждевременной. Из Министерства просвещения СССР сообщили, что коллективная виза на десять человек уже оформлена, и поздно что-либо менять. С Министерством просвещения, да ещё СССР, выяснять отношения было бесполезно. Сеня просил нас сильно не переживать, Америка от него никуда не убежит. А Миша пожил месяц в Америке, поучился в американской школе и даже поиграл в американский футбол в школьной команде.
Как только сыновьям исполнилось по восемнадцать, и они получили право самостоятельно принимать решения, оба эмигрировали в Израиль. Мы с женой проводили их с двумя рюкзачками и сотней долларов на двоих. Приняли их в киббуце под Беэр-Шевой. Днём они работали, а вечером в ульпане учили иврит. Втроём, вместе с киббуцником Ури, они выращивали семьдесят тысяч бройлеров одновременно. В три специально оборудованные ангара с автоматической подачей корма и воды завозились однодневные инкубаторские цыплята, и через сорок дней они достигали нужных размеров. Их отправляли по назначению (рука не поднялась написать "убивали"), куриный помёт вывозили на поля в качестве удобрения и запускали в ангары новые семьдесят тысяч.
Из киббуца мальчишки ушли в армию. Первым ушёл Семён, а Мишу завернули. Оказалось, что по израильским законам двойняшек одновременно в армию взять не могут. Сеня попал в престижную дивизию Гивати. Офицер выбирал восемнадцать человек из двухсот. Когда его выбор пал на Семёна, ему сказали, что Шимон, так теперь его звали, не рождён в Израиле и не может поэтому служить в его подразделении. Но парень настолько понравился, что офицер взял его под свою ответственность. Когда Шимон после курса молодого бойца принимал присягу, на этом событии присутствовала жена, прилетевшая повидаться с сыночками. Офицер узнал об этом, подошёл к ней и поблагодарил за сына. Миша ушёл в армию через полгода. Уже по протекции брата его взяли в ту же Гивати, только в другое подразделение.
На долю мальчишек выпала война в Ливане. Но ни разу они оба вместе не оказались в зоне боевых действий. Начальство чётко отслеживало: когда один входил в Ливан, другого обязательно выводили. В киббуце за ними сохранили их небольшие квартирки-студии, куда они могли в шабат приехать из армии, как к себе домой.
продолжение следует...

Нет смысла писать о наших волнениях, переживаниях, страхах. Тут без слов всё понятно. Иногда мы получали звонок из Израиля: - Папа, вы ещё ничего не слышали?
- Нет. А что?
- Значит, ещё услышите. Вам в известиях передадут о нашем ЧП. Так имейте в виду, что с нами всё в порядке.
А ЧП случались нередко. На войне как на войне.
В мишином цевете (отделении) погиб парень. Офицеру положено в этом случае приехать к родителям и сообщить им об этом. У парня были только мама и сестрёнка. Они эмигрировали из России, и мама ещё плохо говорила на иврите. Поэтому офицер, не говоривший по-русски, попросил Мишу поехать с ним. И Миша впервые не просто столкнулся с неимоверным человеческим горем, а увидел, как оно выглядит в первый момент, в самом начале. Он признался, что плакал вместе с матерью. " Мальчики не плачут никогда, а мужчины редко, но бывает" - написал однажды поэт. Да, Миша был уже не мальчиком, а мужчиной.
Уже давно отслужили ребята, но каждый год в день рождения погибшего товарища весь цевет с разных концов Израиля приезжает к матери, потерявшей сына. Она накрывает стол, она называет всех ребят своими сыночками, и они вместе поминают погибшего друга добрым словом.
В сенином цевете за время службы, к счастью, не было погибших, но один из парней подорвался на мине, и у него оторвало ногу. Моментально его доставили в госпиталь в Хайфе. Когда Сеня рассказал мне об этом, я пришёл в ужас. Ведь это могло случиться и с моим сыном. А Шимон сказал: "Папа, это война", и, помолчав минуту, добавил: "Можешь быть уверен, за счёт армии он будет иметь самый лучший протез, который существует в мире".
Отношения в Цахале, так именуется израильская армия, и отношение народа к своей армии удивляли меня не раз. Мне очень нравилось, что друг друга солдаты называют "ахи", что в переводе с иврита означает "брат мой".
Несколько раз я был в Израиле во время службы сыновей в армии. В один из приездов я входил в состав группы учёных, которых Сохнут пригласил из бывшего Советского Союза для двухнедельного знакомства с Израилем, его научными и техническими достижениями. Всего нас было сорок человек, и программа нам заранее не была известна. Я сообщил сыновьям, что прилетаю, но куда нас повезут из аэропорта, представления не имею. Поэтому позвоню из гостиницы. На том и договорились.
Прилетаем. Нас встречает шикарный автобус с представителем Сохнута и везёт в гостиницу в Иерусалим. Оформляемся в гостинице. Поднимаюсь в свой номер. Едва успеваю переодеться, стук в дверь. Открываю, и... немая сцена. На пороге Мишка в форме и с автоматом на плече. Откуда узнал? Как отпустили? Что за чудеса на земле обетованной?
Миша долго не стал меня томить и объяснил чудо. Он поделился со своим командиром, что прилетает отец по приглашению Сохнута, но где их поселят, неизвестно. У командира родной дядька оказался каким-то чином в Эль-Але (израильская авиационная компания). Он ему позвонил и выяснил, каким рейсом прилетает наша группа, а в Сохнуте назвали гостиницу в Иерусалиме, забронированную для группы.
- Ну, ладно. Понимаю, что хочешь встретиться с отцом. Сегодня я тебя отпускаю, но завтра мы входим в Ливан. К десяти утра ты должен вернуться. Если опоздаешь, ты меня крепко подведёшь.
- Спасибо, не подведу.
Мишка переночевал со мной в гостинице, а наутро мы прощались с ним перед нашим автобусом, и водитель спросил, что за парень. Я с гордостью ответил, что это мой сын, и он должен успеть на "тахану мерказит" (центральный автовокзал), чтобы вовремя вернуться в часть. Тогда водитель обращается к нашему гиду и говорит, что это немного в сторону от нашего маршрута, но он думает, что не будет возражений, если мы довезём солдата до вокзала. Возражений не последовало, и Мишка был рад, поскольку уже начал волноваться, как бы не опоздать.
С прощанием у автобуса связана ещё одна история во время другого нашего визита. Мы до последней минуты стоим у автобуса, на котором должны уехать наши мальчишки. Вот уже водитель гудит, что пора садиться. Прощальные объятия, и оба в форме и с автоматами входят в автобус. А автобус уже заполнен пассажирами, и не осталось двух мест рядом. Тогда к нашему полному изумлению весь автобус встал, и только после того, как два солдата сели рядом, остальные заняли свободные места.
продолжение следует...

Прошли три года срочной службы. Оба сына поступили в университет, успешно его закончили, стали "чип дизайнерами" и занимаются очень интересными делами на переднем крае высоких технологий. Раз в год армия их призывает на "милуим", чтобы они не утратили свои военные навыки и были в курсе изменений, происходящих в армии в соответствии с прогрессом.
Однажды Семёну пришла повестка, когда он был у нас в гостях в Америке, где мы к этому времени поселились. Его ребят призвали для осады христианской церкви, которую захватили террористы. Сеня вернулся в Израиль неделю спустя, мог бы на этот раз и пропустить "милуим" по уважительной причине, но на следующий день он отправился к своим "ахим" (братьям) и держал с ними осаду, пока её не сняли.
Когда мальчишкам стукнуло по двадцать девять лет, они женились. 29 какое-то мистическое число в нашем семействе. Мой дед женился в 29 лет и через два года родил моего отца. Отец женился в 29 лет и через два года родил меня. Я женился в 29 лет и через два года родил, правда, не сыновей, а дочь. И мальчишки оба женились в 29 и через два года родили по дочери. В числовых совпадениях что-то завораживает. Я приехал в Америку в 5757 году по еврейскому календарю, и мне было 57 лет. Может, поэтому моя эмиграция сложилась счастливо? Но про меня другая история, а эта - про сыновей.
Итак, в один год мы справили две свадьбы, мишину - летом, а сенину - зимой. Мишу с будущей женой познакомил брат.
За много лет до этого, когда они ещё был старшеклассниками, за семейным обедом возник разговор о девочках, которые активно добивались внимания обоих братьев. И Миша вдруг заявил, что он женится на темнокожей девочке. В ближайших окрестностях таковой не имелось, а об эмиграции ещё не было и речи. Мы посмеялись и не придали этому заявлению серьёзного значения. А Сеня через много лет вспомнил. Он, будучи студентом, подрабатывал репетиторством по математике и поделился с Мишей:
- У меня в группе есть студентка, очень красивая эфиопская девушка по имени Ирушалаим. Ты же собирался жениться на темнокожей девушке. Хочешь, познакомлю?
И познакомил. Ирушалаим родилась в дороге. Эфиопские евреи пешком четыре года, гонимые и преследуемые, перемещались в сторону Израиля. Наконец, они добрались до места, куда Израиль смог отправить за ними самолёты и привезти на обетованную землю. Дочь назвали по имени священного города, про который они никогда не забывали. Про необычную пару Михаэль-Ирушалаим узнал один журналист, и в газете появилась фотография, на которой Миша обнимает свою подругу за талию, а под ней подпись: Ирушалаим в его руках! На свадьбе её отец Абрахам (а мать зовут Эстер. Как вам нравятся эти эфиопские имена?!), так вот Абрахам сказал:
- Если Миха приехал сюда из Сибири, а Ирушалаим пришла из Эфиопии, и здесь они встретились, значит, их встреча от Бога.
Под хупой мы все стояли вместе. Рабай говорил положенные речи, а когда Миша в память о разрушенном храме разбил стакан и произнёс традиционное "Пусть отсохнет моя правая рука, если я забуду Ирушалаим", гости, а их было около четырёхсот человек, дружно засмеялись двойному смыслу этих слов.
Не могу не отметить, что наши эфиопские родственники строго соблюдают шабат, кашрут и другие еврейские традиции, чего не могу, к сожалению, сказать о нас.
Осталось добавить, что Ирушалаим преподаёт математику в старших классах школы, и у них растут две потрясающие молочные шоколадки нам на радость.
Сеню женили в тот же год зимой. Его невеста Ирит родилась в Израиле. Она тоже из двойняшек. Её бабушки и дедушки бежали от фашизма из Австрии в Аргентину, а родители уже из Аргентины эмигрировали в Израиль. Ирит девушка строгих правил, очень организованная и ответственная. После университета она закончила аспирантуру, защитила докторскую диссертацию и сейчас ищет средство для борьбы с "Альцхаймером". Мы надеемся, что её работа закончится успешно до того времени, когда мы в этот "Альцхаймер" впадём. У Сени и Ирит подрастают дочь и сын, не менее любимые, чем мишины шоколадки.
А свадьба была шумной и многочисленной. На ней, как и на мишиной, присутствовали все ребята, с которыми они служили в армии. Я любовался ими. В России мы привыкли к тому, что еврейские мальчики, как правило, худосочные очкарики с потаённым страхом, укоренившемся в глазах за столетия унижений и преследований. А здесь я видел могучих красавцев с открытыми лицами, с добрыми улыбками, гордых и свободных. Можно быть спокойным за страну, в которой есть такие ребята.
из сети

Ошибка бабушки



Она вдруг вспомнила, как маленькая Аня принесла с улицы котёнка. Лена взглянула на грязного малыша и категорически попросила дочь отнести его туда, где она его взяла…
Когда Славке исполнилось пять лет, родители развелись. Папа ушёл к другой женщине. Мама, затаив обиду на бывшего мужа, уехала на работу заграницу, оставив сына на попечение матери.
Елену Петровну трудно было назвать бабушкой. В свои 52 она выглядела молодо. Стройная фигура, модная стрижка, стильная одежда – женщина вызывала зависть подруг и часто ловила на себе заинтересованные мужские взгляды.
Славку бабушка не просто любила, она его обожала. Когда дочь Анюта заявила, что хочет попробовать устроиться заграницей, Елена не стала спорить. Согласилась и с решением дочери о внуке. Однако она никак не могла понять, откуда в дочери такое безразличие к собственному ребёнку.
Лена воспитывала Анечку в строгости. Отдавала дочь в разные кружки, дала ей хорошее образование. Она помнит, как радовались дочка с зятем рождению сына, как нежно к нему относились. И вдруг такие выкрутасы.
Жили они со Славкой душа в душу. Спортивная и энергичная, бабушка не сидела во дворе на лавочке, наблюдая за внуком. Они ходили в лесные мини-походы, катались на лодке по озеру, бегали по утрам в парке. Вечерами вместе читали книги о приключениях разных героев.
Анюта периодически звонила родным, интересовалась здоровьем и успехами сына. Мальчишка ждал её звонков, он с упоением рассказывал маме о прогулках с бабушкой.
Постепенно Анна стала звонить реже, потом сообщила маме, что выходит замуж за иностранца.
Елена поняла, что дочь отдалилась от ребёнка. Она попробовала с ней поговорить, но та разозлилась и бросила трубку.
Прошло два года. Славка подрос, возмужал, готовился пойти в первый класс. Внутренне Елена надеялась, что дочь приедет, чтобы отвести сына в школу, но не сложилось.
Славка, конечно же, ждал маму, но бабушка придумала вескую историю, почему та не может приехать.
Седьмого сентября Славке должно было исполнится семь лет. Елена спросила у внука, что он хочет на день рождения. И тот удивил бабушку, сказав, что хочет собаку.
– Какую собаку, Славик?
– Большую, пушистую, добрую, – серьёзно ответил внук.
Улыбнувшись, женщина обещала подумать.
«Большую, да ещё пушистую. Куда мы её денем в нашей двушке? Господи, ну надо же, собаку захотел. И ведь смертельно обидится, если не подарю. Что же делать?» – думала Елена, наблюдая за Славкой, который что-то рисовал в альбоме.
В семье Лены никогда не было домашних животных, не заводила она их и тогда, когда создала собственную семью. Муж Лены рано ушёл из жизни, двух месяцев не дожив до сорокалетия.
Она тяжело переносила его смерть, но рядом была дочь-подросток, которой требовалось особое внимание, и женщина как-то взяла себя в руки, справилась. Теперь вот Славка…
«Что же делать? Может позвонить Кате?» – снова задумалась Елена.
Она вдруг вспомнила, как маленькая Аня принесла с улицы котёнка. Лена взглянула на грязного малыша и категорически попросила дочь отнести его туда, где она его взяла.
Дочка не посмела ослушаться, унесла котёнка, потом весь вечер просидела в своей комнате, не пожелав разговаривать с мамой и папой. Лена слышала, как дочь плачет.
Катя была подругой детства и отчаянной собачницей. В семье подруги всегда были то кошки, то собаки. Иногда случалось так, что жили у них и те, и те. Однако они давно не созванивались и не виделись. Как та воспримет её звонок…
Катя обрадовалась, услышав Лену, и сразу же согласилась помочь. После звонка они встретились с Катей, и Лена подробно рассказала ей о ситуации в семье.
Подруга, задав несколько вопросов, посоветовала Елене взять золотистого ретривера. Еще посмеялась, что для рыжего Славки самая та собака будет.
Лена не успела найти щенка к дню рождения внука, но клятвенно ему пообещала, что она обязательно найдёт собаку в ближайшее время.
Через месяц в доме Лены и Славки поселился золотистый вихрь. Такой же спортивный и энергичный, как бабушка и внук, Брат органично вписался в семью и стал её полноправным членом. Кстати, имя щенку дал Славка.
Как-то вечером, когда Славка и Брат, умаявшись от игр, пошли спать в комнату внука, Лена услышала тихий голос Славки:
– Брат, я тебя очень люблю, и никогда тебя не брошу, и никуда без тебя не поеду. Мы с тобой всегда будем вместе.
Тихо прикрыв дверь, женщина пошла на кухню. Она заварила себе чаю, присела у окна, и, глядя на ночной город, подумала о том, что, наверное, зря она тогда не разрешила Ане оставить котёнка.
А ещё она подумала о том, что мудрыми мы становимся только с годами, когда многое уже невозможно исправить.
ГАЛИНА ВОЛКОВА

Однажды холодной зимой



Сергей встал посреди протоптанной тропы и схватил у девушки поводок. Та собака, которую так отчаянно пыталась остановить девушка, резко повернула влево, из-за чего ее хозяйка едва не упала…
Зима. Красивая и снежная зима окутала город Санкт-Петербург. Снег падал крупными хлопьями на тротуары. Люди в поисках тепла прятались под громоздкими шубами и пуховиками.
Также пряталась и Дарья. Хрупкая девушка небольшого роста с густыми каштановыми волосами и карими глазами. После переезда из родного города и получения высшего образования, она осталась в культурной столице России работать по специальности.
Несмотря на то, что она пробыла в Санкт-Петербурге более шести лет, у нее почти не было друзей и, уж тем более, любимого человека. Работа, работа и еще раз работа. Единственными, кто относился к ней с любовью и теплотой, были Анна (коллега по работе) и ее верный пес Сэм.
- Знаешь, Даш, тебе бы познакомиться с кем-нибудь. Ты молода, красива, а все одна ходишь, – вещала Анна по телефону своей подруге.
- Да когда мне этим заниматься? За квартиру платить надо, работать, семье помогать, а там, возможно, и встречу своего будущего мужа… - Даша, удерживая поводок с Сэмом, отвечала с неподдельной тоской в голосе.
- Ну как же так? Даш, очнись уже, наконец! Не принесет тебе счастья ни работа, ни деньги, не тем более пустая квартира. Тебе однозначно нужен кто-то, кто будет тебе всегда рад. Кто будет ждать тебя, несмотря ни на что, – Аня напирала на Дашу, пытаясь вразумить.
- Ань, у меня есть, кому меня ждать. Сэм всегда рад меня видеть, – попыталась парировать Даша, как ее тут же перебила Аня.
- Собака – это конечно хорошо, но все же, людям нужны люди…
Не успела Анна закончить, как Сэм потянул Дашу куда-то вглубь парка с такой силой, что она выронила телефон.
- Сэм, стой! Сэм! – кричала Даша, скользя на льду, не в силах остановить питомца.
*****
Этой же снежной зимой по парку прогуливался Сергей. Вместо пальто или пуховика он предпочитал утепленную косуху с символикой его любимой рок-группы на спине. На его шее небрежно висел черно-красный шерстяной шарф в клетку. Зимние берцы уверенно шагали по наледи и, казалось бы, проламывали ее, оставляя за ним следы.
Он никогда не выделялся особым умом и какими-либо сверхспособностями. Отвязный, дерзкий, смелый, безрассудный и… трудолюбивый.
- Олли, к ноге! – скомандовал он своей рыженькой собачке, и та тут же исполнила команду.
- Молодчина, умница моя, – похвалил он и потрепал ее за ухом, отчего Олли разомлела.
Внезапно выскочившая на дорогу девушка, скользящая вслед за собакой, привлекла его внимание. Она кричала, просила своего пса остановиться, но не могла ему помешать.
Сергей встал посреди протоптанной тропы и схватил у девушки поводок. Та собака, которую так отчаянно пыталась остановить девушка, резко повернула влево, из-за чего ее хозяйка едва не упала. Сергей тут же сориентировался, подхватив ее так, словно они замерли в момент исполнения танго.
- И…Э…Ой! – девушка в объятиях Сергея пыталась что-то сказать, но от неожиданности выдавила из себя лишь набор забавных звуков.
- Ты в порядке? – подтянув незнакомку к себе, Сергей придал ей более устойчивое положение тела.
- Да… - смущенно ответила она.
- Я – Сергей. А как зовут тебя? – поинтересовался рокер у девушки.
- Даша… - сделав маленький шажок назад, робко ответила она.
Во время их разговора, Сэм и Олли задорно обнюхивали друг друга и игрались в снегу.
- Все в порядке? Не ушиблась?
- Да, все хорошо, вот только телефон потеряла… - укутанная в шубу Даша чихнула.
- Вот, держи – Сергей снял с себя шарф и укутал им шею Даши.
- Мм…Ой… Спасибо!
Даша покраснела и попыталась спрятать глаза. В тот момент она хотела провалиться под землю от стеснения.
- Пойдем, поищем твой телефон. У меня Олли охотничья, найдет быстро – предложил Сергей малознакомой девушке.
- Как скажете, – смущаясь все сильнее, ответила она.
Они шли вместе по наледи. Олли занялась поиском телефона, предварительно обнюхав руку девушки. Сэм скакал вокруг нее, подбрасывая снег и всячески привлекая к себе внимание. Сергей пытался завести разговор, рассказывая о себе, музыке, его рок-группе и работе на местном заводе.
А Даша… Даша стеснялась. И в тайне мечтала о том, чтобы Сергей ее поцеловал, но в то же время боялась себе в этом признаться. Вскоре Олли нашла искомый предмет.
продолжение следует...

- Сереж, спасибо большое, – Даша покраснела еще больше.
- Да не за что, – Сергей не успел договорить, как его телефон зазвонил.
- Да. Почему не сделали? Понятно. Сейчас буду, – поговорив по телефону, Сергей свистнул Олли, которая в это время игралась с Сэмом.
- Мне пора, опять они ничего не успевают.
- Ну… Ладно. Спасибо тебе, Сереж, – Даша немного расстроилась и еще минуту смотрела уходящему в сторону завода Сергею.
*****
- И ты даже телефон у него не взяла?! Даш, ну ты даешь! – Аня отчитывала Дашу в свойственной ей манере.
- Он такой сильный и красивый. Зачем я ему такая?
Даша, лежа на диване, мысленно проигрывала встречу с Сергеем снова и снова.
- Опять за других думаешь… Ладно, мне пора, созвонимся попозже, – Аня попрощалась, а вслед за ней попрощалась и Даша.
Было как-то не по себе. Грустно. Опять упустила момент. Застеснялась. Дашины глаза медленно осматривали пустую квартиру. Сэм в это время смотрел в окно.
- А ты Олли ищешь? – как только Даша сказала «Олли», Сэм подпрыгнул и начал вертеть хвостом со сверхзвуковой скоростью.
Даша вздохнула и было уже отчаялась, когда ей на глаза попался шарф Сергея. Вот он – шанс!
Даша незамедлительно оделась, надела поводок на Сэма, схватила шарф и вылетела на улицу…
*****
Сергей вместе с Олли возвращался с завода сильно уставшим. Олли была в меру голодна, не смотря на то, что Сергей поделился с ней своим бесплатным обедом. Едва они вышли за проходную, ими был услышан знакомый крик.
- Сэм, помедленнее! Сэм! – девушка, держа в одной руке шарф, а в другой поводок, опять неслась по наледи вслед за своим псом.
И все повторилось. Даша вновь оказалась в крепких объятиях Сергея, издав набор забавных звуков.
- И снова здравствуй, – Сергей улыбнулся, поставив девушку на ноги.
- Привет, – Даша раскраснелась и протянула Сергею его шарф.
- Оставь себе, ты вся дрожишь. Ты не против, если я провожу тебя до дома? – взглянув на красные щеки Даши и иней на ее ресницах, предложил Сергей.
Живот Сергея заурчал. Разделенного пополам с Олли обеда для сытости было недостаточно.
- Если только ты позволишь мне угостить тебя ужином, – преодолев стеснение и спрятав карие глаза, сказала Даша.
Это мгновение перед ответом Сергея тянулось вечностью. В Дашиной голове пронеслись тысячи мыслей, как он говорит «Нет, спасибо» или «Извини, я лучше домой». Однако…
- С удовольствием – Сергей улыбнулся.
По дороге домой Олли и Сэм игрались в снегу и носились друг за дружкой без поводков. Сергей что-то рассказывал, а Даша обещала приготовить что-то очень вкусное.
Впервые Дашина квартира повстречала гостей помимо Ани и ее мужа. На кухне витал аромат запеченной курицы, в кастрюле, булькая, варилась вермишель. На столе стояло два бокала и бутылка весьма дорогого вина, которую купил Сергей, по случаю знакомства.
Сэм в это время показывал Олли квартиру и свои собачьи игрушки. Затем предложил ей перекусить, немного поскулив у своей миски. А потом два шерстяных комка сплелись в один большой и мирно уснули.
- Даш, а это твоя гитара? – Сергей указал ладонью на висящую на стене гитару.
- Да, мне ее подарили родители, когда я сюда переехала, но играть так и не научилась…
- А хочешь, я тебя научу?
- Ну… давай, – Даша вновь раскраснелась не то из-за вина, не то из-за предложения Сергея.
Они сидели вдвоем на диване. Сергей говорил, как и какую струну зажать, как играть боем и перебором… в конечном итоге у Даши получилось сыграть пару незамысловатых легких мелодий.
- Сереж, а ты можешь сыграть для меня что-нибудь? – Даша протянула Сергею гитару и стала с интересом слушать.
Сергей немного подстроил гитару и начал играть песню группы 30.02 «Быть примером»:
- Ведь я мечтаю о том, что и ты тоже, чтобы журавль в руках, а клинок в ножнах…
Во время исполнения второго припева Даша поборола в себе все стеснение, обняла и поцеловала Сергея в губы…
Спустя полгода Даша и Сергей сыграли свадьбу. А после у них родился сын Никита. Никита в свою очередь впитал от родителей все самое хорошее, что только можно было впитать. Выразительные карие глаза и недюжинную скромность от мамы, смелость и харизму от папы, а также любовь к животным от Олли и Сэма, что возились с ним в детстве.
Олли и Сэм тоже создали свою семью, но без всяких там торжественных регистраций и прочей людской суеты. Выполнив норматив в 5 щенков, Олли и Сэм научили их всему, что знали, а затем прожили долгую и счастливую жизнь.
Такая вот история случилась однажды холодной зимой…
СТАРЫЙ ЛИС

Земляк



Кот долго не реагировал, потом медленно прикрыл оба глаза, а когда открыл их – это был уже другой кот. Вразвалочку подошел он к человеку, обвил хвостом ноги и, взглянув в глаза, коротко мяукнул…
Наконец-то отпуск летом! Впервые за много лет. Давно мечтал Сергей съездить в родные места, но все не получалось – то жена соберется к родителям и его с собой тащит, то дожди зарядят так, что до родной деревеньки не добраться…
И вот выпал случай! Жена с упреком и некоторой завистью посматривала на него, но возразить было нечего. Пыталась отговорить:
- Поди уж и деревни твоей нет давно. Десять лет назад три дома жилых и оставалось, остальные пустые да разваленные стояли.
- Правильно говоришь, - Сергей хлопнул себя по лбу. – Палатку надо прихватить – мало ли чего…
Поняв, что мужа не переубедить, она отстала. Да и что, в самом деле, ему тут диван давить: она на работе целыми днями, сын-студент в строительном отряде. Пусть отдохнет мужик, душу отведет на рыбалке в родных местах. Уж столько он про нее рассказывал…
Дорога до родных мест заняла половину дня. Сердце сладко ныло, узнавая знакомые с детства рощи и поля. Вот здесь – знатно набирали с ребятами грибов, а в том глухом лесу он потерял нож, знаменитый нож разведчика, который дед привез с войны и подарил внучку уже в последние годы своей жизни. Самое большое горе это было для Сереги в ту пору. Все лето искал, так и не нашел…
Деревенька встретила его запустеньем, только в конце улицы заметил Сергей трактор с тележкой и нескольких мужиков, занятых раскаткой бревенчатого дома, где жил когда-то дядя Захар – друг отца.
Подъехав к мужикам, Сергей вышел из машины, мужики бросили работу и подошли поздороваться. Разговорились. Мужики были из соседнего села, дом купили на разбор у родственников дяди Захара, а самого отвезли на погост месяц как…
- Последний житель был. До последнего тут оставался. Жил с котом, пока мог – занимался рыбалкой. Знаменитый рыбак был, всегда с уловом. Даже мы приезжали купить у него рыбки, да и так, на всякий случай приглядеть за ним…
- А кот-то где? – спросил Сергей, так, поддержать разговор.
- Да кто ж его знает, прячется где-то. Или ушел. Не видели его больше…
Первым делом Сергей поехал на сельское кладбище, отыскал изрядно заросшие могилки родителей, деда. До сумерек наводил порядок, подновил, покрасил ограду. Закончив работу постоял, сняв кепку. Потом поклонился всем сразу и, коря себя за то, что не знает молитв, вышел с кладбища.
Палатка оказалась очень даже кстати. Хоть и предлагали ему мужики остановиться у них, в соседнем селе, он решил остаться здесь. Собрав кирпичей – их изрядно было на разрушенных подворьях, сложил очаг и наскоро приготовил ужин из концентратов с тушенкой.
Ужинал затемно, при свете очага. Над головой попискивали комары, на небе горели крупные звезды. Те самые, из детства… Сергей со вкусом затягивался сигаретой и блаженно улыбался, прикрыв глаза.
Вот оно – чувство, которого он ждал несколько лет в душной суете каменных джунглей города. Покой и тихая радость пополам с печалью об ушедших навсегда счастливых днях детства.
Захотелось воды. Родник был рядом – в нескольких шагах от стоянки. Подсвечивая себе фонариком, прошел по траве и набрал студеной воды в пластиковую бутыль.
Возвращаясь, заметил, как от очага метнулась во тьму неясная тень. Собака? Может лиса? Кот – догадался он. Кот дяди Захара! Одичал, бедолага.
Котелок с остатками ужина убирать не стал – может придет кот, захочет покушать, так пусть ест на здоровье. Он забрался в палатку и прилег, не закрывая полога. Через несколько минут услышал тихое треньканье котелка – пришел, кушает.
Сергей поднялся с рассветом. Рядом в лесу, в тишину утра вплел свою первую трель соловей, ему откликнулась кукушка. Сергей вдохнул полной грудью прохладу утра и увидел сидящего у потухшего очага кота.
продолжение следует...

Крупный, с желтыми глазами и длинной шерстью, такие в прежние времена водились в деревне в каждом дворе. Он сидел, настороженно смотря на Сергея, готовый сорваться с места при первом подозрительном движении.
- Привет, земляк, - сказал ему Сергей. – Как же ты тут живешь один? Скучаешь, наверное, по дяде Захару? А то – оставайся, вдвоем веселей.
Кот долго не реагировал, потом медленно прикрыл оба глаза, а когда открыл их – это был уже другой кот. Вразвалочку подошел он к человеку, обвил хвостом ноги и, взглянув в глаза, коротко мяукнул.
- Сейчас, земляк, сейчас, завтракать будем.
Сергей вскипятил на очаге чайник, настрогал бутербродов с колбасой. Выделил кусочек колбаски и коту, тот выпросил еще.
После завтрака Сергей достал из машины пару спиннингов и удочку. Решил в качестве наживки использовать хлеб. По берегу ручья, бравшему начало у родника, спустился к реке, кот следовал за ним.
Наживив спиннинг, забросил его, затем второй. Стал разматывать удочку. Кот, с интересом наблюдавший за манипуляциями человека, будто что-то понял и беспокойно замяукал, потираясь о ноги.
- Чего тебе, земляк? – Сергей с интересом смотрел на беспокойного кота.
Тот, поняв, что завладел вниманием человека, бегом кинулся вдоль реки, оглядываясь и призывно мяуча. Сергей двинулся следом. Кот уселся на берегу у ивы и требовательно смотрел на своего спутника.
- Думаешь, здесь? – Сергей с сомнением смотрел на реку. Насколько он помнил – здесь был глубокий омут. – Ну, давай попробуем, - решил он и пошел за снастями.
Забросив спиннинг на новом месте, он взялся за второй, но не успел его наживить – поклевка на первом спиннинге была яростной! С трудом Сергей выволок на траву приличных размеров язя. Сердце радостно билось, хотелось кричать от радости.
Кот, по всей видимости, ощущал те же эмоции. Часа два не прекращался клев, и Сергей одним спиннингом натаскал язей с полсадка. Затем клев прекратился. Кот уже не проявлял интереса к ловле, и Сергей по его поведению понял – клева больше не будет.
Вернувшись к стоянке, н почистили рыбку, часть оставил на уху, часть решил засолить, а добрый кус отвалил коту. Тот принял его, как должное и, умяв с аппетитом, умылся и пошел в палатку – спать.
На вечерней зорьке кот повел его на другое место. И опять – поклевки, восторг рыбака, азарт! Неделя пролетела, как один день. Кот безошибочно угадывал места, где будет клев, время начала и окончания рыбалки, а однажды – вообще не вышел из палатки. Стало ясно, что сегодня рыбалки не будет.
За неделю Сергей насолил рыбы с избытком. Будет чем угостить мужиков на работе, да и супруга была большой охотницей до соленой рыбки. Сергей твердо решил забрать Земляка с собой.
Земляк – так он назвал его при знакомстве, так называл и впоследствии. Кот не возражал.
Перед отъездом Сергей решил набрать грибов, чтобы свежими привезти их домой, на радость хозяйке. Маслята уже пошли в хвойных лесах.
Земляк, увидев, что Сергей взял большую корзину, с готовностью вылез из палатки и пошел своей фирменной походкой – вразвалочку, в сторону глухого сосняка.
«Этот не ошибется» - понял Сергей и пошел за ним вслед. Лес был старый, неухоженный, приходилось продираться сквозь сухостой. Но за час с небольшим корзина была полна ядреных, симпатичных маслят. Можно возвращаться.
Но куда-то пропал кот…
- Земляк, Земляк! – позвал Сергей и услышал в ответ негромкий мяв.
На стволе поваленного дерева сидел кот и что-то трогал лапкой. Сергей пригляделся. Зажмурил глаза, вновь открыл… Земляк раскачивал висящий на ветке поваленной сосны - нож, тот самый. Легендарный НР-42!
Ножны на плечевом ремне и сам ремень высохли до каменного состояния. С трудом Сергей вынул нож. Плотные ножны не дали влаге и сырому воздуху повредить клинок, он был как новенький! Вот только рукоять придется менять, но это он и сам справится.
Это – память. Память о деде, прошедшим в разведке путь от Курской дуги до Берлина. Теперь он будет бережно храниться в семье, вместе с орденом Славы и медалью «За отвагу», потом перейдет к сыну, а тот, может, передаст внуку, и не угаснет память о славном воине!
Выехали после обеда, чтобы к вечеру добраться до дома. Пока пылили по проселку, Земляк, встав на задние лапы, озирал родные места, будто пытался запомнить их на всю жизнь. Сергей потрепал его по голове:
- Мы сюда еще вернемся. Это наша Родина, Земляк.
К удобствам квартиры Земляк привык легко, будто всю жизнь прожил тут. Но на хозяйку и сына смотрел снисходительно – несмышленыши, не добытчики.
Когда встал лед на городском пруду, они вместе с Сергеем ходили на зимнюю рыбалку. Мужики поглядывали на Земляка, наблюдая - где он встанет и потребует сверлить лунку. Все подтягивались поближе к нему.
Верная примета – здесь будет клев! А Земляк – недовольно поглядывал на окружающих из–за пазухи хозяйского тулупа – «Нахлебники!»
Жена и сын, наслушавшись рассказов о родных местах Сергея, о красоте и щедрости природы, гостеприимстве людей, твердо решили в следующий раз ехать вместе с Сергеем. Земляк не возражал.
ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Котенок круглой породы



- Ой, какой котенок!
Девочка остановилась и дернула маму за руку.
- Мам, мы же хотели кошку, давай возьмем!
Но маме, почему-то, котенок пришелся не по душе.
- Нет, мы породистого возьмем. А это – простая дворняжка. Пойдем, мы опаздываем.
Котенок ничего не понял, что сказали о нем люди, но запомнил. Поэтому, когда оказался рядом с мамой, то сразу спросил.
- Мам, а какой мы породы?
Кошка задумалась... Она прикрыла глаза и вспомнила, что когда-то, давным-давно, еще в прошлом году, когда она не знала, что такое улица и наблюдала за жизнью вне квартиры исключительно из окна – хозяйка называла ее "кошкой круглой породы".
Кошка тоскливо вздохнула. О былой округлости не осталось и следа. И только благодаря густой шубе кошка казалась стройной. Но будь шубка чуть короче, чуть менее густой – стало б ясно, что это только кажется. Кошка была очень худой.
Жажда приключений, любопытство, комплект "попных шил" – толкнули кошку выскользнуть в открытую дверь, чтобы узнать, наконец – какая она, свобода. Ну что ж, узнала... И больше всего на свете захотела назад, но назад пути уже не было.
Слишком далеко она убежала, слишком хорошо пряталась и очень сильно боялась. Ее найти так и не удалось. И кошка "круглой породы" стала обычной, уличной кошкой.
Объяснять это мама сыну не стала, а просто сказала:
- Мы – породистые. Но породу свою мы скрываем, только избранные могут понять, что мы – кошки круглой породы!
Котенок сразу загордился. Высоко поднял свой коротенький (пока еще) хвостик и весело запрыгал в траве за кузнечиками. А кошка, устало поднявшись, отправилась на очередной поиск еды.
В растрепанной, пыльной шубейке, со слипшимися, слезящимися глазами, большой головой и маленьким телом – он выглядел жалким, но чувствовал себя королем. Котенок не знал иной жизни, а рядом всегда была мама, готовая в любой момент защитить.
-Тань, ты как хочешь, но я мимо пройти не могу...
Мужчина схватил за шкирку котенка.
- Ты посмотри на него – еще немного и уже не жилец.
Женщина фыркнула:
- А чего это я не хочу? Только я пока слова подбирала, ты уже этого егозу поймал. Неси тогда его домой, а я в магазин прогуляюсь. Будем откармливать и лечить.
**************
Три года спустя, Лосяш уже и не помнил, как когда-то жадно грыз грязную и вонючую, старую рыбную голову. Воюя за нее с роем мух, как пил из лужи воду с песком.... Это было давно и воспоминаний почти не осталось.
Сейчас он был крупным, мощным котом, с шелковисто-плюшевой шерстью. Уже в год оказалось, что подоконник ему будет мал и хозяину пришлось заказывать для Лосяша "пункт наблюдения" сантиметров на 15 пошире.
Кот любил наблюдать за двором, но его туда ни капельки не тянуло. Отругав двух ворон и пригрозив воробьям, Лосяш покинул свой наблюдательный пункт.
Нехотя похрустел кормом, смочил лапу в миске с водой и отправился на балкон. Там любила отдыхать его мама. Мама-кошка, которую, возвращаясь из магазина в тот самый день, обнаружила Татьяна. Кошка искала котенка и женщина это сразу же поняла.
- Пойдем со мной, твой ребенок у нас...
Кошка поняла, испугалась, отпрянула. Долго смотрела вслед, а потом побежала, догнала и пошла почти рядом. Ее место там, где живет ее сын!
Лосяш пришел на балкон, лег рядом с мамой, замурчал и уткнулся ей в бок. И пусть он больше ее в полтора раза, было сразу заметно, что это мама и сын. И что порода у них одна. Любимая и простая.
Они теперь – кошки круглой породы!
Cebepinka

Домовенок из сундука



- Апчхи, — послышалось из покрытого пылью сундука.
Мальчик удивленно посмотрел в угол. Заброшенный дом, по углам висят лохмотья паутины, на полу валяется мусор, а из дыр в полу смотрят маленькие глазки мышей.
- Апчхи, — раздалось уже громче и настойчивей.
- Кто здесь? — спросил мальчик, осторожно стуча по крышке сундука.
- А ты кто? — спросил голос внутри.
- Петя, — ответил мальчик.
- Мы так и будем, Петя, переговариваться? — недовольно спросил голос, чихнув в третий раз.
И тут мальчик понял, что, действительно, глупо вот так разговаривать с тем, кого не видишь. Он взял палку, не без труда, сбил замок, и осторожно поднял крышку сундука. На него смотрели два чёрных глаза из-под лохматой, давно нечёсаной шевелюры.
- Уф, наконец-то, свежий воздух, — сказали два чёрных глаза и, тряхнув головой, из которой поднялись клубы пыли, превратились в маленького смешного человечка. Человечек был похож и на ежика, и на мышку, и на домовенка одновременно. Голова была, как у человека, но на спине колючки ежа, а сзади длинный мышиный хвост. Он сел на край сундука, почесал колючую спину, помахал хвостом, и, подмигнув Пете, спросил:
- Ну, рассказывай?
- Что рассказывать? — удивился Петя, всё ещё разглядывая странного человечка.
- Как что? Зачем ты залез в чужой дом? С какими намерениями? И, вообще, что у людей за привычка лазить по заброшенным домам, — недовольно ответил человечек, строго посмотрев на Петю.
А что мальчик мог ответить. Он и сам не знал зачем, залез, а уж про намерения и спрашивать нечего. Одно сплошное любопытство без всяких там намерений.
- Я просто шёл мимо и зашёл, — ответил Петя, опустив голову.
Человечек недовольно хмыкнул.
- Шёл и зашёл, — передразнил он Петю, — Много вас тут таких заходит.
А вот помню, когда ещё мои хозяева были живы и каждый вечер оставляли мне на столе стакан молока и кусок пирога, я таких любопытных быстро отваживал от дома.
Однажды они уехали с ночевкой в соседнее село. Дело у них там какое-то было, не терпящее отлагательств. А я, значит, один остался. Вылез из сундука раньше обычного, а чего хоронится, когда окромя меня и кота Васька никого дома нет. С котом мы дружно жили, хоть он по началу и пытался меня за хвост поймать. Но, наколов нос, понял, что дружить со мной лучше, чем воевать.
Ну вот, хожу я значит по дому, углы у хозяйки проверяю, чтобы там ни пылинки, ни мусоринки не было. Слышу, кто-то скребется возле двери, замок пытается открыть. Ну, я за веником схоронился, а Васька под печку спрятался. И тут, крадучись, в дом заходит Степка, местный пьянчуга и мелкий воришка. Это он, значит, прознал, что хозяева в отъезде, и решил поживиться. Вот же прохиндей какой, подумал я, подмигивая Ваське, который тоже следил за Степкой, сверкая глазами из-под печки.
А Стёпка- то, Степка, первым делом полез в буфет. Там у нас шматок сала лежит, свежий хлеб, да бутылка самогону. Любит хозяин за ужином стопочку, другую приговорить. Ну, он и давай это всё за пазуху пихать. А потом прямым ходом пошёл к моему сундуку. А там же добро хозяйское, которое я испокон веку охраняю. Кто же, ежели не я, сохранит то, что дорого сердцу.
Согнулся Степка над сундуком, крышку открыл, тут я и выскочил из-за веника. Волосы у меня взлохмачены, колючки дыбом, хвостом по полу стучу и кричу, что тот филин. Тут и Васька из-под печи выскочил, глазищи, что твои чашки, так и сверкают, а сам по-звериному рычит, ощетинился весь, в два раза больше стал. А уже смеркаться начало, в доме только силуэты предметов видны. Степка-то со слепа, да с перепугу, принял нас за чудовищ невиданных. Закричал не своим голосом, да в окно выскочил. Прытко так выскочил, как молодой прямо. Стекло правда выбил, но, зато всё, что за пазуху напихал возле окна и выронил.
А на утро по деревне слух распустил, что в нашем доме черти живут, которых хозяева для охраны держат. Никто ему, конечно, не поверил, но стекло он нам вставил.
Вот так вот я любопытных отваживаю от дома.
А ты, я смотрю, безобидный малый. Заходи чаще. Только пирогов мне приноси, а то давно я сладенького не едал, — сказал человечек и залез обратно в сундук, велев Пете закрыть крышку.
Так и стал мальчик ходить в заброшенный дом с куском пирога за пазухой. И подружился он с домовенком, которого звали Ваняткой. И рассказывал ему Ванятка сказки из своей долгой жизни в этом доме, охранять который он приставлен до скончания веку.
Кружево слов

Варфоломей и день забот



Варфоломей проснулся от стука.
Кто-то настойчиво барабанил в одно из окон.
"Дома никого. И я никого не жду, значит, пускай стучат, а я спать буду", - подумал кот и снова свернулся клубком.
Бух-бух-бух!
Кот не прореагировал.
Бух-бух-бух. Бам-бам-бам. Звяк.
"Да кто ж такая зараза, она же стекло расколотит! Холодно же будет", - возмутился так и не заснувший Варфоломей.
Он нехотя потянулся, спрыгнул с дивана и пошел выяснять, кому это так неймется???
Окон в коттедже было много, откуда доносился стук, кот определил только примерно, поэтому Варфоломею пришлось осматривать все. Сначала он обошел первый этаж. В кухне кот несколько задержался.
"Раз уж я сюда пришел, надо использовать это. Пройти мимо корма – совсем не дело. А вдруг, он испортится?", - подумал практичный Варфоломей и принялся закусывать.
Бух-бух-бух! ЗВЯК.
Звук от удара в стекло был таким громким, что кот аж подпрыгнул и выронил изо рта кусочки корма.
"Да что б тебя!!! Поесть не дают! Сейчас я найду и скажу все. Что думаю об этих… барабанщиках!"
Рассвирепевший Варфоломей пулей вылетел из кухни и заметался по комнатам. Стук между тем прекратился. Кот осмотрел все комнаты первого этажа, потом поднялся на второй. Никого.
"Вот заразы!" – снова подумал кот, - "ну где вы там?"
Он уселся посередине лестницы и решил подождать стука, чтобы наверняка засечь его направление. Сидел Варфоломей долго, потом лег и заснул, утомленный ожиданием. Да. Лег и заснул прямо на ступеньке лестницы. Даже без коврика, чему крайне удивились люди, пришедшие после работы.
- Варфоломеюшка, ты не заболел? – участливо спросила кота женщина.
Кот муркнул что-то неразборчивое, уклонился от попыток его осмотреть и ощупать и пошел проверять – не испортился ли корм.
Люди угостили его рыбой. Варфоломей отказываться не стал и съел все, доказывая, что здоров на все сто процентов.
Про таинственный стук и звяк он не забыл, но как рассказать об этом людям, кот не знал.
"Вот ломился же кто-то в дом. Камеры у них стоят, нет, чтобы посмотреть!", досадовал кот.
Но люди смотреть не стали. Не догадались.
Ночью кот все прислушивался, но стук не раздался.
Утром его покормили и, поскольку день был рабочий, люди снова бросили его одного и ушли.
Зимой светает поздно, и Варфоломей снова обошел комнаты, посматривая на серую муть за окном. В конце концов, ему это надоело, и он пошел спать.
БУХ-БУХ-БУХ!!!
Спросонок стук показался коту очень громким. Кот проснулся и моментально рассвирепел. Да что ж это такое-то! Безобразие!
Варфоломей побежал на стук, наконец-то определив, откуда он относится.
Кот запрыгнул на подоконник и увидел пару больших серых птиц.
"Оба-на, а этим-то что нужно??? В гости захотели что ли?", - удивился кот.
продолжение следует...

Птицы молотили клювами по какому-то куску, примершему к подоконнику и были так увлечены своим занятием, что не обратили внимание на кота.
Варфоломея это возмутило.
Как это – на него и не обратили внимание???
Кот подошел прямо к тому месту, за которым на улице сидели птицы. Одна из них снова стукнула по чему-то, и попала по стеклу.
Звяк.
"Расколет ведь стекло!" – заволновался кот и в свою очередь застучал лапами по окну.
Лапы у Варфоломея были мягкими, а стеклопакеты мешали птицам услышать стук, но вороны заметили большую тушку кота за стеклом.
Одна из них оторвалась от своего занятия и раскрыла клюв. Карканья кот почти не услышал. Он снова забарабанил лапами по стеклу.
Вороны лениво отлетели. Кот присмотрелся и понял, по чему они стучат.
"Вот наглые птицы!"- рассердился кот. – " Нашли куда засунуть. И где только взяли!"
Варфоломей увидел, что вороны засунули в угол кусок украденного где-то сала. Кусок замерз и теперь птицы долбили его мощными клювами.
Вряд ли бы вороны разбили стекло, но спать-то они мешали! И Варфоломей решил отгонять их. Получалось не очень.
Вороны быстро поняли, что кот до них не доберется. Они садились на окно, стучали по салу, потом улетали и так целый день!
У счастью, темнело зимой тоже рано. Варфоломей, уставший от обороны дома, так и заснул на подоконнике.
Людям пришедшим после работы, даже пришлось его искать.
Они снова заволновались – что это творится с их любимцем второй день???
Они так долго гладили Варфоломея, что коту даже надоели эти ласки! Он пообедал, потом поужинал и задумался.
"Эти противные птицы завтра же опять прилетят. И снова спать будут мешать", - думал Варфоломей.
А, кроме того, его возмутило, что они, пернатые противные, не боятся его – кота!
"Надо чтобы люди убрали с окна сало, которое долбят вороны, но вот как им это сказать…" – думал кот.
Варфоломей снова пошел к окну и со всей силы зацарапал когтями по стеклу.
Звук был крайне неприятный. Женщина впечатлилась моментально:
- Варфоломей! Что ты делаешь! Прекрати!!!
Но кот скреб и скреб, пока ленивые люди не пришли в комнату.
- Что ты делаешь? – спросил теперь мужчина.
Кот посмотрел на него как на дурака и снова заскрипел когтями по стеклу.
- А зачем?
"Наконец-то правильный вопрос", - подумал кот и шкрябнул около самого подоконника.
Мужчина присмотрелся.
- Ха. Там сала кусок. Вороны, наверно из кормушки взяли и сюда засунули.
Мужчина открыл окно. Холодный воздух ворвался в комнату. Кусок примерз крепко, человеку пришлось сходить за ножом. Наконец, у него получилось оторвать вороний обед и снова закрыть окно.
- Молодец, Варфоломей, - сказала женщина.
"Сало из кормушки", - вспомнил перед сном Варфоломей, - "нашли кого кормить. А что я молодец, так это само собой. В этом никто и не сомневался никогда!", подумал кот.
На следующий день Варфоломей подошел к окну, когда стало светло. Он посмотрел на ворон, напрасно кружащихся на улице.
"Вот и катитесь… в кормушку, а я спать буду. Спокойно!" – мстительно подумал кот Варфоломей.
Валерия Шамсутдинова

- Мама, а шо делать? Моня хочет малосольные огурчики. Шо делать?
- Шо, шо! Солить.
- У меня нету рецепта.
- Здрасьте! Я ж тебе уже диктовала.
- Та я де то написала и не помню.
- Ну, правильно. Для этого ж надо иметь мозги и нормальный блокнотик или хотя бы тетрадку .
- Ой, не начинайте. У меня есть тетрадка. В полосочку. Подойдёт?
- Та, блин, хоть в кружочек. Вместо того чтобы завести себе приличную книжечку для рецептов,будешь пользоваться всякой фигнёй. А так купишь себе книжечку, а там все по- взрослому. Тут первые блюда, тут вторые, тут выпечка, тут мясо, рыба.
- Мама, время идёт.
- Кстати про "идёт". Ты послала Моню за огурчиками.
- Ещё нет.
- Значит надо послать. Сейчас мы его озадачим так, чтобы он запомнил как просить шонибудь не вовремя. Это для беременной женщины все простительно. Он шо беременный? Нет. Значит бери линейку и отмечай на ней красным цветом 10 см. Вот такого размера огурцы пусть идёт и покупает 2 кг.
Линейку дай с собой.
- Может лучше написать на бумажке?
- Бумажку он потеряет, а линейку выронить из кармана сложно.
- Мама, всё Моня пошел, слегка сплевывая через левое плечо.
- Ну и фиг с ним. Теперь огурчики. Принесет када их, пусть помоет и замочит на пару часиков в холодной воде. А ты тем временем выпьешь чашечку кофе со мной.
- Как с вами?
- А я приду в гости. Я хочу это видеть.
- Шо видеть?
- Как Моня огурцы солит. Значит пиши дальше. Срезать попки. И залить горячим рассолом. В рассол на 1 литр воды 2 столовые ложки соли. А в огурцы положить чесночное, перчик горошком, перчик острый, лаврушечка и укропчик. Если твой Моня забудет купить красный стручковый острый перчик, пойдет на базар ещё раз.
- Он не забудет.
- Забудет.
- Не забудет, но не купит. Мы ж ему про перец ничего не сказали.
- А пусть не ставит задачи в неположенном время. Он у меня эти огурчики малосольные запомнит надолго.
...
-Мама, вот пока мы с вами пьем по второй чашечке кофе, а Моня чистит чеснок, я хочу спросить...."А почему огурчики нужно брать 10 см длиной".
- Це-це-це... это давняя история. Можно на эту тему спорить до зелёных чёртиков, но... все как в жизни. Зашла я как-то на Фейсбук и прочитала там историю, как в одной семье из поколения в поколение отрезали попки у сосисок и никто не мог понять причину. Пока старая бабушка не сообразила, что они варят сосиски в маленькой кастрюлечке. Так вот, доця... я когда- то солила огурчики в маленькой кастрюлечке, потом она.... прохудилась. Ну это понятно и трактор когда-нибудь ломается. А теперь я засаливаю огурчики в нынче модных кон тейнерах. Посмотри какая получается... песня. Очень удобно, как раз на литр рассольчика.
- А зачем тогда Моня покупал 2 кг огурцов?
- А лишние я заберу домой. Шо ж я зазря приехала что ли.

(с)  Марина Гарник

в
найти в дзене

Не плачь, Пепе



Когда Пепе прибыл во Францию, он подобрал кота. Маленького, худого и дрожащего от страха. Он поселил его в своём рюкзаке. И на привалах он доставал его и кормил, честно деля свой паек пополам…
Его звали Диоп Ндейе. Попробуй произнеси. Поэтому, когда этот высокий, худой сенегалец прибыл вместе с алжирцами во Францию, чтобы в составе сил комбатантов из колониальных территорий воевать против фашизма, его прозвали – Пепе.
Пепе пришел на пункт, где собирали мужчин из далёкого племени. Зачем он туда явился, Диоп так и не сумел объяснить. Он слышал о большой войне, идущей где-то далеко. Ему рассказывал о ней их священник из маленькой церквушки, сложенной из пальмовых листьев.
И почему-то, пошел. Что его позвало? Какой такой внутренний голос потянул высокого парня из тихого места в большой мир, полный пуль, бомб, ненависти и смерти? Не знаю…
Единственное, что было у Пепе, кроме скудной одежды, это особый нож, которым он пользовался виртуозно. Похожий на полумесяц, нож этот казался продолжением руки Пепе. И комбатанты из Алжира с восхищением смотрели на то, как он им ловко орудует.
Наверное, именно поэтому никто не решался шутить с ним или насмехаться. Они, как могли, учили его французскому языку и премудростям жизни в армии, среди людей в одежде с оружием.
Алжирцы, в основном, были из отрядов коренного населения, которые помогали французам в Алжире. Поэтому они хорошо разбирались в военном деле и в оружии. И трое из них взяли Пепе под свою опеку.
Когда кто-нибудь пытался отодвинуть его от походной кухни или начинал шутить, тройка серьёзных, закалённых под жарким солнцем бойцов вставала стеной.
И Пепе вскоре стал четвёртым. Так их и прозвали – четыре мушкетёра из Африки. Они шли по земле Франции, освобождая её от захватчиков, и Пепе, открыв рот, слушал их рассказы об Алжире и о том, что, когда закончится война, они все останутся тут, во Франции, вывезут сюда семьи.
Поселятся рядом в каком-нибудь городе. Откроют лавки, кто хлебную, а кто и мясную. И будут долгими вечерами по выходным пить пиво и смотреть на звёзды.
- И ты рядом с нами поселишься, Пепе, - говорил Арно, маленький и тёмный, как инжир, мужчина. - Обязательно рядом, Пепе. Мы познакомим тебя с хорошей француженкой и вы будете ходить к нам в гости.
Пепе ложился на спину, положив шинель под голову, и смотрел на Луну, засыпая. И ему снились чудные сны...
А бои были кровопролитные. Немцы не хотели отступать без боя. И каждую деревеньку брали с большими потерями, но трое лихих бойцов всегда оставались целы и невредимы, и Пепе благодаря им.
А надобно вам сказать, что первым делом, когда Пепе прибыл во Францию, он подобрал кота. Маленького, худого и дрожащего от страха.
Он поселил его в своём рюкзаке. И на привалах, принеся обед или ужин из походной кухни, он доставал его и кормил, честно деля свою еду пополам.
Арно, наблюдая за ним, возмущался:
- Зачем? Ну зачем тебе, Пепе, этот шелудивый кошмар? Выбрось его. Мы после победы найдём тебе красивого, породистого кота, их тут полно!
Но Пепе прижимал к себе своего маленького боевого товарища и ничего не отвечал.
- Пепе, ты должен хорошо кушать, - поучал его Арно. Ты вон какой здоровый. Ешь сам, я тебе говорю!
Да разве таких упрямых уговоришь? Пепе носился со своим котом, как с писаной торбой. И вскоре от него отстали, и даже дали коту кличку – Комбатант. Его приняли на довольствие. А как иначе? А иначе никак. Ведь он - часть подразделения, и война вокруг. Так что теперь у Комбатанта был свой паёк, и даже иногда ему приносили бойцы кусочки консервов.
продолжение следует...

А под Льежем завязались ожесточенные бои. Тут у немцев была глубоко эшелонированная оборона. И город был просто напихан танками, пушками, солдатами и пулемётами.
Это был ад. Просто ад на земле. Иногда, продвигаясь вперёд, можно было не понять, перед тобой ещё живой человек или уже нет… И грохот. Бесконечный, оглушающий грохот. От улицы к улице. От дома к дому. И потери. Огромные...
А их подразделение вышло к центральной площади. И когда казалось, что победа уже близка, в самом конце площади заговорили пулемёты и две пушки - немцы подготовили окопы с отличным вооружением и несколько десятков солдат.
Подразделение залегло под плотным огнём противника. И казалось, скрыться было некуда. Время от времени вскрикивал ещё один раненый или убитый. И время смерти для всех приближалось неминуемо…
А Пепе почему-то оказался впереди всех. Может потому, что на фоне черного дыма и обгоревших зданий он был почти невидим. Пепе оглянулся и с тоской увидел, как три его друга вжимаются в асфальт, пытаясь скрыться от плотного пулемётного огня. Но где тут скроешься.
И тогда он достал свой знаменитый нож-полумесяц и пополз. Тихо так, медленно. Будто он мёртвый…
И через несколько минут ему удалось приблизиться к окопам немцев вплотную. Он ещё раз оглянулся назад, пытаясь разглядеть в дыму своих друзей, и спрыгнул в окоп.
Десять человек он успел достать своим страшным ножом, пока пуля не настигла его. Смертельный переполох он устроил в фашистском окопе. И этого времени хватило, чтобы его друзья и другие солдаты подбежали и перебили оставшихся немцев.
Арно сидел над Пепе и плакал. А Пепе протягивал ему свой рюкзак, пытаясь сказать что-то.
- Что ты наделал? Что же ты наделал, Пепе? - говорил Арно, а тот…
Протянул ему рюкзак с котом и, улыбнувшись, умер.
Арно сидел, прислонившись спиной к зданию, и плакал. Он гладил кота и говорил ему:
-Ты теперь будешь Пепе. Не плачь, не плачь, - говорил Арно, размазывая слёзы на лице, покрытом копотью и гарью. - Не плачь, Пепе…
Теперь в их доме в Париже на стене висит фото, являющееся семейной реликвией. На фото - на фоне разрушенных зданий три человека. Один из них с котом на руках. Это очень известное фото. И копия его есть ещё в двух домах.
А детям по вечерам рассказывают истории о том, как их дедушки бились за Францию. Под фото есть подписи и имена с фамилиями, а в конце написано: "Три мушкетёра из Африки и Пепе"
Дело в том, что никто так и не запомнил, как на самом деле звали этого сенегальца.
Но разве это главное? Главное, что все мушкетёры вместе и, как всегда, один за всех и все за одного.
Я помню тебя, Пепе, и тебя Арно, и вас всех. Я никого не забыл. Всех, кто сражался, отдал жизни или остался жив.
Я помню…
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО