Уголок читателя - 5

⁠

Александр Бирштейн

Каждый год пощу этот рассказ. Что поделать, лучшего не написал.
Вите Зайцеву.

В ПЕРВЫЙ РАЗ, В ЭТОТ КЛАСС

Когда настал срок идти в первый класс, я не очень и радовался, считая, что высокий уровень образованности должен избавить меня от ненужной потери времени в школе.
Своими соображениями  поделился с родителями, но те, почему-то  аргументы мои не восприняли совсем. Положено и все!
Кем положено? Куда положено? Зачем положено? Обидно!
Решив, по крайней мере, подготовиться к школе теоретически, я взял два куска сахара и пошел на консультацию к второгоднику Вальке, который в свои девять лет уже успел дважды поучиться в первом классе.
Приняв гонорар, Валька стал учить меня жизни.
- Самые подлые и опасные – это второклассники! – выдал он первую информацию. – Они и только они лупят первоклашек! Очень скверные люди. Я таким быть не хочу! Смотри сам, я уже в третий раз иду в первый класс, лишь бы не ходить во второй.
Мои сведения по этому поводу несколько отличались от того, что говорил Валька, но промолчал, дабы не потерять  уроки такого нужного специалиста.
- Завтраков нужно брать два. – продолжил Валька. – Один – плохой! – положить в портфель сверху, а второй – хороший – спрятать поглубже. Второклассник полезет в портфель, найдет верхний завтрак, заберет, а нижний искать не будет. И тебе на переменке будет, что пожрать!
- А если вовсе завтрак не брать? – заикнулся я.
- Побьют! – уверил меня Валька.
Дожили…
А Валька продолжал:
- Училки дерутся редко. Но бывает… Они хуже делают…
Я и не знал, что что-то может быть хуже…
- Они в дневник пишут! – поделился Валька личным горем. – И родителей в школу вызывают!
Валька всхлипнул и зачем-то потер худой зад.
И вообще у него испортилось настроение, и на этом консультация прекратилась.
А я, перегруженный новой информацией, пошел к родителям. Разбираться!
- Я читать умею? – вопросил я.
- Умеешь! – хором согласились мама с папой.
- Хорошо умею?
- Хорошо…
- Я писать умею?
- Умеешь! – и тут согласились они.
- А считать?
И тут они не стали спорить.
Тогда отдавайте меня сразу во второй класс! – разрешил я. – Или, в крайнем случае, в третий!
- Тебя и в первый брать не хотели. Ведь тебе и семи нет! – возразил папа. – Еле уговорили, чтоб документы приняли...
Так что пришлось все-таки отправляться в первый класс.
Первого сентября нас сначала построили во дворе школы, чтоб мы слушали какие-то речи. Я волновался и ничегошеньки не понял. Потом десятиклассники взяли каждого из нас за руку и повели в классы. Перед входом в школу оглянулся. Мама плакала.
- Хана! – подумал я.
Учительница произвела не очень хорошее впечатление. Во-первых, толстая. А во-вторых, старая. Лет сорок, наверное. И как такой пожилой человек может понять ребенка? Мои родители гораздо моложе, а взаимопонимания добиться так трудно…
продолжение следует...

Учительница рассказала, чем будем заниматься. Узнав, что предстоит рисовать палочки, а много времени спустя, буквы, я встал и попросил отпустить домой, потому что все это уже умею и не хочу терять время.
Тогда преподавательница имени Макаренко ласково положила мне руку на голову, но так, что просто вдавила в скамейку, и добрым голосом сообщила, что в школу, согласно постановлениям партии, а также правительства, будут ходить все. А если какой-то отщепенец не будет, то поедет прямо в колонию для несовершеннолетних преступников, где все равно будет ходить в школу, но под конвоем. И почему-то закатала один рукав.
Так что я решил отложить вопрос посещаемости на времена более благоприятные. Например, когда учительница умрет. Бывают же в жизни и хорошие события.
На перемене подошел здоровущий парень и спросил, из какого я класса.
– Из второго! – тут же соврал я.
– Я сам из второго, но тебя что-то не видел...
– А меня из второго в первый временно перевели за то, что училку финкой пырнул! – размечтался я.
Парень меня срочно зауважал, лупить не стал, а, наоборот, подарил гильзу от патрона автомата ППШ.
У меня уже были такие гильзы, но отказываться не стал и вежливо принял подарок.
На уроке я быстро написал положенные три ряда палочек и, пока другие пыхтели, стал развлекаться, играя гильзой и даже пытаясь – и зря! – в нее свистеть.
Учительница гильзу отобрала и, держа ее на вытянутой руке, – другая рука тянула меня за ухо! – спросила звенящим шепотом:
– Что это?
– Гильза! – правдиво ответил я. А потом принялся врать. Терять-то было нечего.
– От последнего патрона осталась. Я его в участкового выстрелил. За то, что не давал во дворе в классики играть!
Рука, держащая за ухо, срочно разжалась. Она же попыталась негнущимися пальцами погладить меня по голове.
А потом учительница вылетела из класса.
Остаток урока прошел довольно весело.
А потом за мной пришел десятиклассник и повел к директору. Новый друг, увидев меня под таким конвоем, бесстрашно приблизился и шепнул:
– Держись!
Директор оказался довольно приятным старичком без руки. Пустой рукав был у него заправлен в карман пиджака.
Он окинул меня веселым взглядом и спросил:
– Из чего нынче стреляем?
– Из рогатки, ¬– не стал я скрытничать, но редко. В основном из трубочки!
– А это что? – и он предъявил гильзу.
– Гильза... – пожал я плечами – мы с ребятами их всюду собираем! Для инвалида дяди Сережи. У него нет ног, так он из гильз делает зажигалки и продает... Вот такие! – и я указал на зажигалку, лежащую на директорском столе поверх пачки папирос «Байкал».
– Зажигалки говоришь... – протянул директор. – Ладно, иди в класс!
– Не пойду! – заявил я.
– Как не пойдешь? – оторопел директор.
– А так! Писать, умею, читать умею, складывать, вычитать и петь песни умею... А меня за это по голове давят и уши крутят...
– Зато у учительницы папа революционер! – со вздохом сказал директор. – А ты-то что хочешь?
– Хочу во второй класс. Или, в крайнем случае, в третий!
Директор задумался, а потом взял со стола книжку и попросил:
– Прочти-ка отсюда досюда!
Я прочел.
– А сколько будет семью девять?
– Шестьдесят три! – мигом отбарабанил я.
– А от ста отнять тридцать семь?
– Тоже шестьдесят три!
Иди домой. А завтра приведешь кого-то из родителей!
Начинается...
Сам домой я идти побоялся. Все-таки далеко и дорогу несколько раз переходить. За это по головке не погладят. Мало того, что из школы завтра выгонят...  
Пришла бабушка и повела меня домой, неуверенно утешая.
Только из школы меня не выгнали. А наоборот перевели во второй класс!
– Ничего сами не можете! – попенял я родителям. – Все я за вас должен делать!

…Старость…Она подойдет к нам внезапно, сзади.., и мы не сразу угадаем, кто это.
Ее мягкие шаги уже к нам приближаются.
Если не верите — вспомните, какими стариками казались для вас десятиклассники, когда вы слушали первый звонок.
Вспомните, какими старухами для вас казались тридцатилетние женщины, когда вам купили первые сережки.
Вспомните, как смеялись вы над людьми, женившимися в 50, когда в первый раз шли на свидание.
Душа не чувствует возраста, и только зеркало да люди в транспорте, говорящие вам «Вы», подтверждают мои слова.
Ее не надо бояться.
Она красива не меньше, чем детство и юность.
Дети знают об этом и льнут к старикам, как будто они посвящены в одну и ту же тайну.
Старики платят малышам той же нежностью и привязанностью.
Вызванные из небытия в бытие божественной любовью, люди красивы всегда.
Мир станет плоским и жутко обнищает,если мы лишим его красоты заката и багряных красок осеннего леса.
Этим шедеврам природы в мире людей соответствует старость…
протоиерей Андрей Ткачев

МОИ ДЕДУШКА И БАБУШКА


 
Почему дедушка и бабушка были для меня ещё и папой и мамой, я долго не спрашивал. Жили мы, сколько  себя помню, в тёплом доме на высоком фундаменте, а в «зале» - большой парадной комнате, куда редко когда кто-нибудь заходил, - на комоде стояло «поясное фото», на котором молодые совсем мужчина и женщина сидели, прислонившись друг к другу головами. Это и были мои папа с мамой, которые погибли при взрыве, когда мне не было ещё и года.
Оба они  работали  геологами и часто должны были спускаться в шахту для взятия каких-то там проб. Когда мама пошла меня рожать, папа стал спускаться один, но без неё справлялся плохо.  Вот потому  она и вышла на работу через девятнадцать дней после моего рождения, возложив все заботы о младенце (обо мне, то есть) на плечи своих родителей – тех самых моих дедушки с бабушкой, с которых я рассказ свой и начал.
И почти через год после этого в шахте взрыв и грянул. Уже когда я подрос, дедушка рассказывал, как приезжала  на шахту комиссия из самой Москвы, признавшая всё произошедшее несчастным случаем.
Поэтому мы и жили втроём в доме на высоком фундаменте, который когда-то, давным-давно,  построили вместе дедушка и его отец, когда пришла пора женить сына. Там они и прожили, мои дедушка с бабушкой, всю жизнь. Там мама моя увидела свет, а потом ещё две её сестры, не успевшие дожить до года и умершие от каких-то традиционных деревенских болезней.
Я же родился уже в другом месте: в поселковой  квартире, которую моим маме с папой дали, как молодым специалистам. А после их трагической  кончины вернулся я в родовые пенаты. Круг, что называется, замкнулся…
Когда я был маленьким, мне казалось, что дедушку я любил больше, а бабушку… мы оба с ним… чуть-чуть боялись.
Была она у нас невысокая, крепкая такая, с сильными руками, на которых всегда по локоть были засучены рукава, ибо всё время она что-то делала, что-то убирала, шила, стряпала, чистила или нас с дедом кормила. Дедушку она всегда называла  в глаза и за глаза «дед». Он же её навеличивал по имени-отчеству: «Марь Семёновна».
- Дед! – кричала она из глубины дома. – Иди, баню затапливай. Да гляди мне: нежарко, пока мальчишку не помоешь. Себе и мне уже потом погорячей сделаешь.
- Дык я, Марь Семёновна, уже затопил, думал,  ты забыла, что нонеча суббота…
- Не… как же забуду-то, еслиф каждый день листочки в календарю с утра сама отрываю.
Когда баня была готова, баушка командовала опять:
- Дед! Иди, мой мальчишку-то!
- Дык это, я, Марь Семёновна, дров ещё подкалываю. Можа, ты сама его ныне  обхетаешь?
- Ишо чево удумал-то! На голого мужика я не глядела. Стыдно же это!..
Мужику тому, мне, то есть, было лет, наверное, шесть.
Когда после нашей помывки дедушка приносил меня на закорках в дом и в баню шла бабушка,  мы с  ним  садились  за стол «чаёвничать». Дед безропотно пил чай, который ему «от спины и коленок» бабушка заваривала на каких-то там горчайших  травах.  У меня же  в кружке было тёплое молоко.
Я канючил, кривился, потому что по верху молока  плавали пенки.  Помните, как все мы их в детстве ненавидим?..  Ну, а дедушка меня уговаривал:
- Пей, пей, унучок! Раз бабушка сказала, надо пить…
Когда он видел, что аргумент этот меня убеждал не сильно, то продолжал доверительно:
- А у меня, думаешь, скусно? От на, попробовай…
И пододвигал мне свою кружку. Я едва касался дедова зелья губами. Ароматная горечь  чувствовалась  даже глазами  и щеками. Дед  внимательно следил, чтобы я не обжёгся, потом продолжал:
- О-о-о-т, видишь, как оно в жизни-то  случаца! Иногда и не знашь, что хуже ещё, чем тебе сейчас, быват!
Потом  сжаливался  надо мною, совал свои корявые большой и указательный пальцы в мою кружку, вылавливал ими пенку и совал её себе в рот. После чего воровато оглядывался на двери: не увидела ли этого страшного нарушения дисциплины и порядка бабушка.
Я благодарил дедушку одними глазами, скорбно вздыхал и мужественно припадал губами к краю кружки.
Когда из бани возвращалась бабушка, я уже лежал в кровати, куда дедуня меня уносил, а сам оставался дожидаться Марь Семёновну. За столом они негромко о чём-то говорили, а я, притаившись, ждал. Когда бабушка шумно вздыхала, вставая из-за стола, и говорила, что пора спать, «а то завтри вставать рано» (будто были дни, когда она вставала поздно), я подавал голос:
- Дедунюшка! А звёзды смотреть будем?
Отвечала сначала бабушка:
- От, дед, смолоду ты бестолковый был! И мальчишку тому же учишь. Чёрте чё удумали! Звёзды!..
Дедушка подходил молча к моей кровати за занавеской, неся в руках тулуп свой пахучий, почти истлевший.
Никогда больше, во всей своей дальнейшей жизни, я не был так счастлив, как в этот момент.
Дед накидывал тулуп себе на плечи, брал меня на руки и прижимал к груди (ах, как же тепло было от его чистого костлявого тела тогда!). Затем полы тулупа запахивал у меня на спине и придерживал их руками. Я же, как лягушонок, всем телом своим прижимался к нему. Сейчас мне даже кажется, что в эти моменты я слышал, как неторопливо по дедовым жилам течёт кровь. Мы выходили во двор, и оба задирали головы.
А та-а-а-м, вверху, над нами блистала, сияла, изнемогала от своей красоты и загадочности  алмазная россыпь звёзд. Мы восторженно молчали какое-то время, а потом дедуня рассказывал мне. Всегда одно и то же: как Юрий Гагарин полетел первым туда, на встречу с этой красотой. И заканчивал всегда одною и тою же фразой:
- И я тоже хотел. И в Москву писал… Но они мне не ответили…
Когда бабушка умерла, я дедушку к себе забрал. Конечно. А как же он один-то там, в высоком доме будет!
Всякий раз, когда я возвращался с работы, на кухне у него на коленях сидел правнук, а мой дедушка показывал ему в окно ту звезду, на которой сейчас живёт его прабабушка и ждёт  своего деда, потому что одной ей, без него,  даже в раю плохо...
Олег Букач

КОШКА ПО ИМЕНИ ОСЕНЬ



В деревне осень другая. Здесь ты её не только видишь, но ещё слышишь, вдыхаешь, любуешься, трогаешь. Осень в деревне шуршит мышами. Словно крошечные горничные, они наводят чистоту и порядок во дворе: всё, что можно будет съесть холодной зимой, всё, чем можно утеплить норку, всё катится, волочется, несётся, тащится в дом. Собираются бумажки, тряпочки, сухие листочки, травинки, потерянные кем-то бусинки: я же женщина, говорит мышь и несёт, обхватив обеими лапками, жёлтый шарик янтаря в свою девичью светелку. Всё, что невозможно унести, съедается на месте, впрок, понадкусал, значит застолбил: моё, завтра придём всей роднёй, доедим. И приходят, и доедают, топочут, шуршат, ссорятся, попискивают.
В деревне осень приходит к тебе на крылечко лохматой рыжей кошкой. Кто-то скажет: дачники опять бросили, но ты-то знаешь, что это осень. Это она трётся о твои ноги, смотрит тебе в душу жёлтыми глазами, трогает лапкой. Я хорошая, говорит осень-кошка, вот смотри, у меня целых четыре лапы, два уха. Хвост у меня, к сожалению, всего один, но зато красивый. А что, неплохое имя для кошки - Осень. Осень любит тёплое молоко и смотреть в окно на дождь. Не беспокойтесь и не пытайтесь предлагать ей место для сна, она сама его выберет.
В деревне осень стучит по утрам в окно воробьями и синичками. Лето не стучит, а осень стучит. Если делаешь вид, что не слышишь, как они стучат клювиком, птицы начинают биться в стекло всем телом, с разбегу. Думаешь: всё, убился! Открываешь окно, смотришь вниз - никого. Зато сразу вспоминаешь, куда была отправлена на летние каникулы кормушка, обметаешь её от пыли, насыпаешь корм и смотришь, как копошатся там воробьи и синицы, сметают всё до последней крошки, а потом, сытые и пьяные от сытости, расходятся по укромным местечкам, чтобы вздремнуть часок-другой.
В деревне осеннее утро пахнет парным молоком, укрывшейся на ночь пушистым туманом-одеялом рекой, лесом, фиалкой, брусничным вареньем, лисичками. Лисичек уже полная корзинка, но хочется ещё просто посидеть на пеньке, отдохнуть, полюбоваться, послушать лес, поделиться бутербродом с белкой: чур мне сыр, а тебе хлеб.
Дома тепло, дома плед и книги, пирог и кофе, греются у печки дрова, рябиновый букет в вазе. Дома рыжая Осень спит в твоём любимом кресле. Только ты знаешь, как долго искала, как придирчиво выбирала его, чтобы было удобно, уютно, мягко. Но вот, нашелся ещё кто-то, кто оценил все эти достоинства. Ладно, пусть остаётся, пусть живёт у меня в доме рыжая Осень. Пусть спит в моём кресле, пусть смотрит в окно на дождь, пусть играет клубочком пряжи, когда я вяжу варежки для зимы, пусть лежит на моих коленях, когда я читаю книгу, с ней будет веселее, теплее, уютнее.
...Ветер кидает в окно разноцветные листья. Это осень шлёт смс-ки рыжей кошке: как ты? Как устроилась? Дают ли тебе тёплое молоко, девочка? Кошка запрыгивает на подоконник, смотрит на летящие листья и улыбается: всё хорошо, всё прекрасно, молоко тёплое...
Осень в деревне другая...
Gansefedern

Мама... "Позвонила моя мама.
Как всегда, стала учить, объяснять, как лучше, а как нет.
Не выдержал и стал говорить: "Мам, мне 20, я уже и так знаю, что да как!"
На эмоциях не заметил, как стал кричать на мать!
Кричал уже так, что мама замолчала.
Подошёл брат и ударил меня по лицу.
Я швырнул трубку и ушёл смотреть телевизор злой.
Прошло время, я и забыл обо всём.
И тут звонит друг, говорит, что мама умерла его.
Не расслышав, что он говорил, в слезах, я понял, что умерла моя мама.
"Что? Мама! Мама умерла!"
Уронив трубку, я онемел.
В ушах только - только мои крики на маму были... в глазах только её улыбка мелькала... я стоял молча... ком в горле, боль в душе, мама в мыслях...
Упав на колени, я стал кричать: "Прости, Господи!
Прости!
Забери меня!
Бери!
Но верни маму,
Господи!
Верни её!
Прости, Господи, прости меня!
Мучай меня, дай страдать, оставь инвалидом, но верни мою маму,
Господи! Верни!"
Кричал так, что в комнату ворвался брат, прикрывая одной рукой телефон и крикнув на меня: "Что орёшь, идиот, я не слышу, что мама говорит!!!"
Я замер! МАМА!?!?
Я побежал, выхватил трубку и крикнул что есть силы: "МАМОЧКА??? "
Она, как всегда, добрым и родным голосом сказал: "Да, сын мой!"
Больше я ничего не мог говорить, слёзы побежали с глаз.
Я только плакал и шептал : " Прости, родная, прости, моя родная!"
Мама заплакала…
Говорит: " Сын, всё, что угодно, только не видеть твои слёзы или слышать твой плачущий голос!"
Я продолжал плакать...
И продолжал просить прощение...
Брат отнял телефон и ушёл.
Я побежал в комнату и стал молиться.
Молиться за всех людей, у которых есть мамы, и на которых они кричат по глупости...
За тех, кто уже потерял матерей…
За тех, кто их и не видел.
Берегите их!
Она единственная.
Парни, которые уже стали отцами, учите своих детей ценить и любить вашу жену и их мать.
Мы все не вечны...
Хранит вас всех Господь!"
из инета

ДЯДЬ ВАСЕНЬКА



Андрей с Натальей, ну прям сразу хорошо жить стали.
Полюбили. Свадьбу хорошую сыграли. И с первого же дня — в своём доме. Андрей его вместе с отцом поставил. Высокий дом получился, статный какой-то, с глазастыми окнами, смотревшими во двор и на улицу. Двор просторный, покатый чуть, с клумбами-цветочками. А на задах постройки для скотины и огород немаленький, тянувшийся ровными грядками туда, где солнце вставало.
Хозяевам чуть за тридцать, а у них уже шестеро ребятишек в доме и по двору шуршат. И это тоже — правильно.
Но тут вдруг Андреева сестра младшая, Верка непутёвая, жившая в соседнем селе и ежегодно рожавшая невесть от кого, угорела-таки от водки — не проснулась однажды утром после очередной ночной гулянки.
Чё тут разговоры разговаривать? Андрей собрался. Поехал. Наталья-то куда от детей и от хозяйства. Похоронил. Всё как надо, по-людски. И домой приехал. Стоит главное на пороге, а впереди руками четверых племяшей с племяшками обнимает. Младшему, Вовочке, четыре.
Наталья на стул села молчком и смотрит. И дети — тоже молчат и смотрят. Чего им ещё делать-то?
Наталья руки фартуком отёрла да и говорит:
— У меня ж даже соли не хватит, чтобы щи на всю ораву посолить.
— А мы их, эт самое, и несолёный похлебаем, — Андрей жене отвечает. А сам, главное, улыбается.
Ну и Наталья улыбаться стала. А чё ей делать-то?
Двоюродные же кинулись к прибывшим и раздевать-раскутывать их стали.
Нормальная такая семья получилась, когда дети перемешались все. И главное не много-то их получилось: всего десять штук на такой домище просторный.
Это уже потом, в конце следующего лета, через их село как буря промчался цыганский табор. Полыхнул огнём, всё на своём пути сметавшим. После той бури многие хозяйки не досчитались цветных половиков, вывешенных на заборы для просушки, с десяток кур и уток. А у Свиридовых так даже поросёнка с заднего двора умыкнули, проклятые.
Только Андрея с Натальей цыганва с приплодом оставила.
Вечером уже Наталья на крыльцо вышла, а там — свёрток из красного тряпья. Она даже сразу не поняла, что это, потому как тряпки молчали себе молча и — всё.
Когда в доме уже развернула на столе — внутри парнишечка смугленький. Да хорошенький такой. Лежит, кряхтит и глазами антрацитовыми всех вокруг рассматривает.
Андрей через плечо жены заглянул и сказал только:
— А чё? Нормально. Теперь у нас в семье мужиков на одного больше будет, чем баб. Да и колер наш белый разбавит кудрями вороными.
А Вовочка, самый до этого младший, за край стола взялся, подтянулся, рассмотрел младшего брата и говорит:
— Вот нам повезло, скажи, пап! У всех цыгане поукрадали разного, а нам так даже Васеньку в подарок оставили!..
И засуетились все разом, задвигались. Начали новому брату жизнь организовывать.
Дальше-то чё рассказывать? Всё как у всех: дети растут, родители стареют. Андрей вот только раз за разом стол в избе в длину наращивал. Как очередной сын или дочка в школу идёт, надо же и ему где-то уроки делать. И делали. И старались. И в доме все всё вместе делали.
Когда однажды в школе на собрании учительница заговорила про трудности переходного возраста, Андрей с Натальей (на родительские-то они всегда вместе ходили) переглянулись и застыдились прям оба, потому что все эти трудности прозевали. Осталось только Васеньку не упустить.
А как его упустишь, если всё как надо? В школе — нарядно. В доме он в свои четырнадцать всю мужицкую работу делает и другим всё помочь норовит.
Спокойно, чинно дочери замуж повыходили и к мужьям умелись. Мальчишки тоже переженились и каждый своим домом жить стал.
Васенька в армии отслужил и к старикам вернулся. Хотел в город ехать, дальше учиться — какой там. Каждое лето полон двор внуков, Васенькиных племянников.
А он ждёт, главно, всех, как принцев заморских. Готовится…
Качели во дворе поставил. А для маленьких песочницу соорудил. В неё же вёдрами с реки песка промытого натаскал. Ближе же к забору, для мелкоты, кому ещё на речку нельзя, бассейн выкопал-обустроил. Туда шлангом с утра воды напускал, чтоб согрелась, чтобы дети носами не шмыгали. А в сельмаге накупил уточек-дельфинчиков, чтоб прям совсем на море было похоже.
Так вся эта орда каждое лето не к деду с бабкой ехать собиралась, а к дядь Васеньке.
А он сядет на корточки у ворот, заросший почти под самые глаза чёрной щетиной, и ждёт. А как увидит очередного племяша или племяшку, каааак раскинет руки во всю ширь, да как полыхнёт улыбкой своей сахарной, так бегут к нему ребятишки сломя голову, трутся, трутся о колючие щёки, а сами в ухо норовят шепнут: «Ты, дядь Васенька, ждал меня?»
Он же целует, целует каждого и обязательно ответит: «Ещё как ждал! Больше всех!..»
Но самое большое счастье вечером случается, когда посуда перемыта, дети накупаны и надо спать идти.
Дети, все до единого затаились и ждут. Встаёт дядь Васенька тогда и говорит громким голосом:
— Нуууу… кто сегодня со мною ночевать на сеновал идёт?..
И тут орут все. Орут, наверное, так, как раньше «ура» на демонстрациях кричали…
Утром уже, рано совсем, бабка Наталья полезет на сеновал, чтоб проверить, не снесла ли какая-нибудь блудливая курица там яйцо, и увидит:
Прямо в середине разостлан огромный такой тулуп и спит на нём совершенно счастливый красивый человек. А вокруг, как цыплята, ребятишки к нему жмутся — к лицу, рукам, ногам. И спяяяят все. Все двенадцать. А чё? У Андрея с Натальей уже одиннадцать внуков народилось…
Олег Букач

КАТЮША



-Катюш, а ты бы сходила в магазин за хлебушком? – поплывший взгляд сорокапятилетней дамы, уже не мог сфокусироваться на худеньком силуэте семилетней девчушки, которая жадно сглотнула при упоминании хлеба.
-Kонечно, мамочка…
Девочка послушно ждала денег, за которые продавщица местного круглосуточного магазинчика, тетя Люда, охая и ахая, продавала Кате буханку хлеба, а иногда совала в голодный кулачок молочную шоколадку или горсть конфет.
-Вот же горе – то дитенку. Tакая лапуля у этих пьянчуг растет, - причитала вслед Людмила, прихлебывая растворимый кофе.
Катя, стараясь не вдыхать умопомрачительный запах свежей хрустящей корочки, со всех ног неслась домой. Если она себя хорошо вела, то мама всегда отрывала ей корочку, а поверх хлеба укладывались две-три жирные шпротины, с которых капало сладкое масло, пропитывая мякиш. Девочка ела не спеша, понемногу откусывая и тщательно прожевывая свое нехитрое лакомство. Судя по количеству бутылок, родители ждали сегодня гостей, поэтому другого ужина уже не предвиделось. Самое главное теперь, незаметно улизнуть из дома, и не попадаться никому на глаза, иначе могло и влететь. В прошлый раз отец так сильно влепил ей затрещину, что потом два дня болела голова, а из носа периодически кровило.
Катя вышла из подъезда. У неё еще была четверть кусочка и целая рыбка. На улице было тихо, не смотря на тёплую весеннюю погоду. Людей было мало, где-то играла веселая музыка, а в кармане у девочки ждали своего часа две шоколадные конфеты. Было так хорошо. Сегодня не холодно бродить по улицам, а если что, можно и к тёте Люде заглянуть, она непременно угостит кофе со сливками и сахаром. И Катя шла, не спеша разглядывая вечерние окна, мечтая о том, чтобы у неё появилась подруга. Уж тогда-то Катя совсем будет счастлива. Ей будет с кем поделиться своими мечтами, мыслями, а иногда и просто молча побродить, когда домой нельзя. Но жалобный писк, раздававшийся из кустов, что росли у мусорных баков, остановил девочку. Она осторожно заглянула в ворох старого вонючего тряпья. В рваной коробке из-под обуви сидел маленький полосатый котенок, и тихо мяукал. Катюша протянула руку, и он понюхал её. Вкусный запах шпрот раззадорил малыша, и он стал жадно облизывать пальцы. От щекотливого язычка девочка захихикала.
- Ты что, голодный наверно? А смотри, что у меня есть! – Катя торжественно положила целую рыбку перед носом котенка, затолкав остатки хлеба себе в рот.
-Вот, держи. Кушай.
Будущий хищник с аппетитом набросился на угощение. Он забавно урчал, глотая целыми кусками, и шипел, когда Катя пыталась гладить его.
- Тише, не торопись. Надо понемножку, а то живот разболится, уж я то уже такое проходила, - она улыбнулась новому другу.
-А хочешь, я возьму тебя к себе жить? Буду звать тебя Полосатиком и всегда-всегда делиться едой, - Катюша подняла легкого, как пух, малыша, и бережно положила за пазуху.
Желтые, как майский мед , фонари освещали тротуар, по которому шла маленькая девочка и оживленно щебетала с мурчащей мордочкой, выглядывающей из-за ворота куртки.
продолжение следует...

Дома было спокойно. На кухне остались только пустые бутылки, грязные тарелки и полная пепельница. Bажно гудел котел, беспечно тикали часы. Катя опустилась на стул, а котенка посадила на стол. Животное боязливо обнюхало пустой стакан.
-Фу! Полосатик, не надо! Это очень нехорошая гадость. Вдруг ты тоже захочешь каждый день пить её, тогда мы не сможем уже быть друзьями! – она схватила малыша и прижала к лицу, не желая отпускать. Котик в ответ лишь приятно заурчал, упершись мягкими лапками ей в нос, будто успокаивал: « Не волнуйся, мы вместе!»
В эту ночь Катя спала очень сладко. Ей снилось что-то очень хорошее, со вкусом бананового мороженного и пирожков с вишней. Полосатик уютно устроился под боком, напевая девочке свои кошачьи колыбельные.
Но наутро, отец, увидел котенка, и стал дико орать, чтобы этой « твари» больше здесь не было. Mать курила очередную сигарету, прикладывая мокрое полотенце к голове. Хриплым больным голосом она попросила дочь унести кота « от греха подальше».
Девочка, глотая горькие слезы обиды, сидела у подъезда с Полосатиком в руках. Она не знала, куда его можно отнести, а оставлять на мусорке такого чудесного друга ей совершенно не хотелось. Pыдая, она побрела в магазин, к тёте Люде. Там, сбивчиво рассказав, что и как, Катюша умоляла приютить Полосатика, обещая навещать его ежедневно, кормить и воспитывать. Не смогли сердобольные женщины отказать ребенку, оставили котенка жить в подсобке магазина. Полосатику выделили старую линялую кофту и обрезанное пластиковое ведерко из-под майонеза.
Всю весну и лето Катя бегала к своему Полосатику, отламывая от купленной буханки «кусочек», за что дома была не один раз бита. Но разве это важно, когда у тебя есть настоящий друг? Девочка часами беседовала с котом, рассказывая обо всем, что с ней происходило. Полосатик устраивался на худых коленках и сладко мурчал, щуря свои лиловые глаза. Тётя Люда, выгребая остатки обеда ему в миску, однажды присмотрелась и всплеснула руками:
- Батюшки, таких котов я ещё не видала! Глаза-то у него как ненастоящие. А ну глянь, Оль, - и обе продавщицы с восхищением рассматривали бездонные глаза, в которых было море тепла и понимания, а он только хитро мурлыкал - сытый и довольный.
К осени Полосатик превратился в настоящего красавца. Большой пушистый котяра со сказочными глазами. Не раз его пытались увезти покупатели, но он даже близко ни к кому не подходил, дожидаясь свою маленькую хозяйку.
Однажды Кати не было несколько дней. Она не приходила за хлебом и не навещала Полосатика. Тётя Люда начала беспокоиться – уж не заболела ли. Но Катюша пришла. На её бледных скулах, уже желтели синяки. На нижней губе была некрасивая коричневая корка. На удивленные взгляды продавщиц, она коротко бросила:
- Упала.
продолжение следует...

Но за магазином, уткнувшись опухшим от слез личиком в мягкий пушистый бок, девочка что-то долго рассказывала своему другу. Она так и уснула, обнимая большого внимательного кота. Тетя Люда аккуратно подняла малышку и переложила на старенький диван в подсобке, укрыв Катю потрепанным одеялом. Потом, она позвонила Николаичу – местному участковому, но тот лишь повздыхал, говоря, что доказать побои будет сложно. Да и связываться с этими алкашами он не хотел. Женщина расплакалась. Ей было до боли жалко эту маленькую девчушку, которой она не могла ничем помочь. Своих детей у неё не было и Люда не раз думала о том, что хотела бы себе такую доченьку. Полосатик нервно наматывал круги вокруг дивана, заботливо обнюхивая Катино лицо, а потом и вовсе пропал. Всю ночь девочка проспала в магазине, за ней даже никто не пришел. Утром, когда она проснулась, тётя Люда накормила её бутербродами со сладким чаем и велела с тётей Олей присмотреть за магазином, пока она сходит « по важным делам». Катя с радостью согласилась, а женщина, полная решимости, отправилась к её родителям. Но уже у подъезда дорогу ей загородил Николаич.
- Цыц, куда тебя несет? У нас тут убийство, так что лучше туда не соваться. Ты лучше скажи, малявку Анохиных ночью не видала?
-Катю? А кого убили? – Людмила взволнованно пробежалась глазами по окнам многоэтажного дома.
-Да вот ее предков и кокнули. Вот ищем её, мож забрали девку – то.
-Н..нет, она у меня в подсобке спала, с ней все в порядке. А кто убил?
- Да хрен знает, собутыльники наверно глотки порезали друг другу, а нам теперь ищи. Слушай, Люд, может, оставишь малявку на пару дней у себя? Пока родных поищем, ну чтоб в приют не оформлять. А то только бумажки доделаем, так обязательно бабка какая-нибудь нарисуется.
-Да, конечно, без проблем, - сердце тёти Люды учащенно забилось от радости. Ей было абсолютно не жалко Катиных родителей. Она счастливая понеслась обратно в магазин.
Пошушукавшись со своей напарницей, они решили пока девочке ничего не говорить о смерти, просто сказали, что Катина мама разрешила ей погостить у тёти Люды немножко. Катюша очень обрадовалась, спрашивая, научат ли её пользоваться кассой.

С того дня Полосатик больше не появлялся. Его долго и настойчиво звала девочка, обходя ближайшие мусорки, но кот не приходил. Еда в его миске так и оставалась не тронутой.
Тётя Люда заботилась о Кате, страшась момента, когда её отнимут. Однажды, она решилась идти в местную опеку и подать документы на удочерение. Но ей отказывали, говоря, что она не подходит по многим пунктам –одинокая, незамужняя, работающая ночами. Женщина сжималась от своей социальной неполноценности и отступала, чтобы через время попробовать ещё. Так прошло два месяца. Катя привыкла к Людмиле, научилась готовить яичницу, читать по слогам и наводить порядок, чтобы порадовать уставшую с работы женщину.
Когда выпал первый снег, а было это 3 ноября, Кате исполнилось 8 лет. Она задула яркие парафиновые свечи на магазинном медовике и громко сказала, повернувшись к Люде:
-Хочу, чтобы мы с тобой всегда - всегда жили вместе, и чтобы ты стала моей мамой! – она обняла растрогавшуюся женщину.
- Я тоже только об этом и мечтаю, Катюшенька, - прошептала Людмила.
В дверь постучали. Сегодня гостей не ждали, поэтому, когда на пороге возник представительный молодой человек, Людмила была очень удивлена.
- Здравствуйте, я представитель отдела опеки и попечительства города Москвы. Ко мне попали ваши прошения и документы, вот я и приехал, чтобы, так сказать, познакомиться лично, - он протянул руку.
-Проходите, мы просто никого не ждали, - женщина пригласила гостя в кухню.
- А хотите чаю? Тётя Люда, знаете какой вкусный купила? Со вкусом тропических фруктов. Вы такого точно никогда не пробовали, - Катя поставила перед мужчиной кружку.
-Угощай. А это твой торт? – он улыбнулся.
-Угу! Мне уже 8 лет. В следующем году я в школу пойду, - она важно закивала.
-В школу – это хорошее дело. Ну а как тебе тут живется? Рассказывай! – он отхлебнул из кружки.
-Хорошо, - девочка оживилась…
Они еще долго беседовали, сидя на небольшой кухне, ели торт, запивая его липтоном со вкусом тропических фруктов. Маленькая девочка и вежливый молодой человек в дорогом костюме. Людмила слушала их, подперев щёку кулаком, ей было так уютно и спокойно.
-Что ж, к сожалению, мне пора, - мужчина встал. Он выудил из своего портфеля плотную папку.
-Вот, Людмила Алексеевна, с этими документами пройдете завтра в районный суд, обратитесь к секретарю и напишите заявление. Не волнуйтесь, вам все расскажут. Рассмотрение дела в суде –простая формальность. И вы сможете забрать Катюшу.
- Забрать? – Людмила растерялась. Она не могла найти ни одного подходящего слова для этого доброго человека. А девочка радостно обняла его, зажмурилась и повторяла:
-Спасибо! Спасибо! Спасибо!
-Спасибо, - сдавленно, стараясь удержать горячие слезы радости, прошептала Людмила.
- Берегите её, - обернулся к Людмиле мужчина. Она от удивления застыла – на неё смотрели бездонные лиловые глаза, в которых было море тепла и понимания.
Алина Сысоева

МОЯ ДОЧЕНЬКА



Евгений был женат второй раз. Его жена Ксюша была доброй и симпатичной женщиной. У него была дочь от первого брака. А Ксюша была вдовой с двумя мальчишками на руках. Сошлись два одиночества, как говорится.
До свадьбы Женя жил с дочкой в квартире у своей матери, а потом переехал к жене. У неё была трёшка. Места хватило всем.
Мальчики и родители заняли две спальни, а маленькой Ладушке досталась гостиная. Но она не жаловалась, ведь у неё одной был свой телевизор. С лимитированным графиком просмотра, конечно же, но всё же.
Сыновьям Ксюши было 7 и 12 лет. Лада была самой младшей. Ей было всего пять. Дети сразу подружились, не смотря на небольшую разницу в возрасте. Мальчики были хорошо воспитаны, поэтому хорошо приняли новых членов семьи.
Ксюша не выделяла детей. Не делила их на моих и твоих. Всё давала и покупала поровну, чтобы в семье был мир и согласие.
Евгению нравилась новая семейная жизнь. Жена вкусно готовила и умело управлялась с домашним хозяйством. Воспитание детей она тоже взяла на себя. Ему оставалось только ходить на работу и делать мужскую работу. Как часто бывает в обычных семьях.
Нет, Ксюша тоже работала. Как же без этого? Она была ЗУМом в местном супермаркете, но всё равно как-то умудрялась всё успевать.
Так и прожили они полгода. Ксюша была рада, что есть мужчина рядом, который ценит и греет по ночам. А Женя радовался, что теперь у его дочки есть новая мама. Хоть и временная.
Как-то раз Евгений вернулся домой пораньше. Он попросил Ладушку одеться. Хотел с ней погулять в парке.
- А чего мальчишек с собой не возьмёшь? Они бы тоже сходили, - предложила жена.
- В другой раз обязательно возьмём, - пообещал Женя, - а сегодня мы вдвоём погуляем.
Когда они вышли на улицу, он заботливо взял дочку за руку и повёл её в сторону парка. Всю дорогу она щебетала, как пташка. В основном рассказывала про Ромку и Колю, как они весело вместе играют, строят халабуды и прячутся. Но папе всё это было равнодушно.
Он не признавался, но сыновей Ксюши не особо любил. Ему важнее всего была его собственная дочь. Почти каждый день он спрашивал Ладу, не обижают ли её дома или в детском саду. Но она была хорошей и послушной девочкой, легко находила общий язык с другими детьми.
Когда они пришли в парк, отец разрешил дочке попрыгать на батуте, потом покататься на качелях. А после они сели вместе на лавочку, пока она ела мороженое.
- Доченька моя, а ты помнишь свою маму? – неожиданно спросил отец.
- Нет, конечно, только из твоих рассказов что-то знаю про неё, - честно сказала малышка.
- Да, мама твоя была замечательной женщиной. Самой лучшей. Таких, как она больше нет. И ты не переживай, мама тебя всё равно очень любит.
продолжение следует...

Просто ей нужно было на время уехать, но она всё равно вернётся, - завёл свою привычную песню Евгений.
Он часто так болтал по душам с дочкой. Но в последнее время не мог найти времени, чтобы прогуляться с ней.
Лада посмотрела на папу и неожиданно сказала:
- Пусть не возвращается. У меня теперь новая мама. И я её люблю. Мне другая не нужна.
Женя изумленно посмотрел на дочку.
- Что ты, милая моя доченька, Ксюша тебе вовсе не мама. Она просто моя жена. Твоя мама совсем другая. Она в сто раз лучше.
Ладушка посмотрела на папу не менее удивлённо.
- Папа, она мне мама. Она меня кормит каждый день, игрушки покупает, уроки со мной делает. И сказки перед сном читает. Поэтому я её люблю. А ещё у меня теперь два братика. Я их тоже люблю. А ту другую маму не люблю.
Евгений был расстроен словами дочери.
- Как же ты можешь её не любить? Она ведь тебе жизнь подарила. Она тебя так любила, когда ты только родилась. Зачем ты такое говоришь?
- Пап, я даже лица её не помню. А мама Ксюша всегда рядом. Даже если та другая мама вернётся, я всё равно с Ксюшей останусь. Она ведь теперь твоя жена. И я теперь её дочка. Она сама мне так сказала. И она меня тоже любит.
Лада была сообразительной девочкой, но все равно не понимала, почему папа так держится за ту другу маму. Она ее действительно не помнила.
Его первая жена Эльвира бросила их, когда дочке было всего два года. Немудрено, что девочка даже не помнила, как она выглядит. Но Евгений был уверен, что пройдет время, и Эля осознает свою ошибку. Что она вернется к нему и к дочке. И поэтому хотел, чтобы Лада её не забывала.
Сейчас, когда он слышал, что Ладушка любит Ксюшу, это будто был удар ножом в самое сердце. Будто маленькая дочка предала родную мать. Но он не мог подобрать слова, чтобы все правильно объяснить пятилетней крошке.
Когда дочка доела свое мороженое, отец отвёл её домой. На кухне их уже ждал вкусный ужин. Ксюша приготовила отбивные и запекла картошку. А ещё был салат из помидоров и огурцов, который особенно любила дочка. Точнее она просто любила макать в него поджаренный в тостере хлебушек. Но это было неважно.
- Привет, как погуляли? – спросила Ксюша с улыбкой.
- Хорошо, - несколько угрюмо сказал Женя.
- Ладушка, ты что папу обижала? Почему он такой грустный?
- Нет, не обижала. Я просто сказала, что ты моя мама, и я тебя люблю. А ту другую маму больше не люблю, - сказала Лада и побежала мыть ручки.
Ксюша удивлённо посмотрела на Женю. Она совсем не понимала, что происходит.
- Ты мне объяснишь? – спросила она.
Женя почти сразу придумал, что соврать.
- Ну, Ладушка же знает, что её родила другая мама, - тихо сказал он. – Вот она и спросила, может ли она любить теперь тебя и считать своей мамой. А я ей сказал, что ты и так её мама. И конечно же, она может тебя любить.
Ксюша посмотрела на мужа недоверчиво. Что-то ей подсказывало, что он сейчас недостаточно честен с ней. Но возражать не стала.
Они все вместе поужинали и разошлись по разным комнатам. Женя пошёл смотреть телевизор, Ксюша убирать на кухне, а дети играли в детской. Ксюша намыла им фруктов и хотела отнести в комнату, когда услышала нечто любопытное.
Маленькая Лада ругала Ромку.
проолжение следует...

- Ксюша моя мама, - говорила девочка.
- Нет, моя, - с улыбкой отвечал её сын.
- И моя, - настаивала Лада.
- Нет, только моя и Коли.
- И моя, - уже почти со слезами кричала малышка.
- Нет, только наша! – подытожил Рома.
- Ну и ладно! У меня и своя мама есть. И папа сказал, что она самая лучшая. А ваша мне тогда не нужна. И скоро моя мама приедет и заберёт меня. А вы со своей Ксюшей останетесь! – закричала она со слезами на глазах и выбежала из комнаты.
Ладушка прибежала в гостиную и уселась рядом с папой на диван. Она была так обижена на Ромку за то, что он не хочет делиться своей мамой. Поэтому просто сидела и тихонько всхлипывала.
Женя притих. Он слышал всё, что кричала дочка. И понимал, что сейчас у его жены возникнут вопросы.
Ксюша зашла в гостиную и спросила мужа:
- Поговорим?
Он встал и пошёл с ней на кухню. Жена смотрела на него обиженно и немного растеряно.
- И зачем ты всё это сказал Ладушке? Ты что всё ждёшь, пока её мама вернется? Только честно говори!
- Я не жду, - начал врать Женя, - просто не хочу, чтобы она свою мать забывала. Вот и всё!
- Ты наоборот радоваться должен, что теперь дочка с мамой живёт, которая её любит. Я ведь её, как родную приняла в семью. Что ты творишь?
- Сам не знаю. Иногда мне кажется, что наш брак был ошибкой. Будто я предал Эльвиру, когда женился во второй раз.
- Женя, ты в своем уме? Тебя бросила бывшая жена в двухлетней дочкой на руках. Она укатила в другой город с каким-то мужиком. За три года она ни разу не позвонила и не спросила, как там ее ребенок. И ты все равно думаешь, что предал ее?
- Когда это говоришь ты, звучит так, будто я ненормальный, - заметил Евгений.
- Потому что так и есть. Это ненормально.
- Пожалуй, ты права. Мне кажется, что нам лучше уйти. Мы чужие в этом доме. Вон и сыновья твои Ладушку не любят. Мы лучше обратно к маме жить пойдем.
- Женя, а ты в курсе, что ты мой муж? За эти месяцы я успела полюбить Ладу. Она теперь и моя дочь. И ты думаешь, что я тебе так просто ее отдам?
В этот момент за дверями послышался какой-то шорох. Ксюша открыла дверь и обнаружила троих детей, которые бессовестно подслушивали взрослые разговоры.
- Мамочка, - взмолился Ромка, - не отдавай ему Ладушку. Я больше не буду ее дразнить. Обещаю!
Лада стояла с глазами полными слез и смотрела на папу.
- Я не хочу уходить к бабушке. Она на меня вечно ругается. И сладкое не дает совсем. И там у меня братиков нет. Я хочу с мамой Ксюшей жить! И с Ромой. И с Колей!
Евгений был так разочарован словами дочери. Он снова ощутил, как тень предательства закрывает его глаза. Он оделся и вышел из дома. На прощание только сказал с горечью:
- Ну, и живите все вместе!
Эту ночь он переночевал у своей матери. А утром отправился искать Эльвиру, где бы она ни была.
Ему потребовалось несколько дней, чтобы раздобыть ее новый адрес. Но он его все-таки нашел. Недолго думая, Евгений отправился на поиски своей бывшей жены. Он все еще верил, что она может вернуться, нужно только попросить.
Когда пришел к ее новой квартире, то без промедления нажал на кнопку звонка. Дверь открыл какой-то незнакомый мужчина.
- Здравствуйте, а Эльвиру можно? – неуверенно спросил Женя.
Мужчина жестом пригласил его войти. В квартире все было дорого-богато. Красивая мебель, свежий ремонт, полы из ламината. В центре стены висела чудная картина с морским пейзажем. Сразу было понятно, что семья не бедствует.
Спустя несколько секунд в прихожую выкатилась беременная Эля. Она была уже на последнем месяце.
- Здравствуй, Эльвира, я тебя нашёл!
Женщина изумленно посмотрела на него и лишь сказала:
- Убирайся отсюда. И забудь сюда дорогу!
Она демонстративно открыла перед ним дверь и показала пальцем на выход.
- Но, Элечка, наша дочка, она ведь по тебе так скучает! – настаивал он.
- Она теперь твоя дочка и твоя проблема. Сам решай, что с ней делать, - сказала Эльвира и выпихала его за дверь.
Удрученный Евгений поехал обратно на вокзал и купил билет на ночной рейс автобуса. К утру он должен был вернуться домой.
Всю дорогу он размышлял о том, что было реальностью, а что выдумкой. Он так сильно застрял в прошлом, что совсем не видел настоящего. Не замечал Ксюшу и то, как она любит его и дочку.
Он хотел побыстрее вернуться домой и попросить у нее прощения. Извиниться за все, что наговорил и сделал. Он наконец-то осознал, как сильно был неправ. И как раз в этот момент автобус занесло на обочину, и он лег на бок.
Евгений не сразу понял, что происходит. Все вокруг кричали. Но он не чувствовал боли. Женя огляделся по сторонам, потом осмотрел свое тело.
Маленькая Ладушка спала в своей кроватке. Казалось, ничто не может нарушить ее безмятежный сон. Она вдруг вскочила и закричала:
- Папочка! Папочка! Папочка!
Ксюша подбежала к дочке. Малышка была так напугана.
- Что случилось, милая?
- Папочка! С ним что-то случилось?
- С чего ты взяла, крошка? С ним все хорошо. Он скоро вернется, - настаивала Ксюша.
- Позвони ему, пожалуйста. Сейчас же позвони!
Было два часа ночи. Звонить в такое время было неудобно, но ради дочки Ксюша решилась.
Как раз в тот момент, когда Женя понял, что он остался жив, что с ним все хорошо, раздался звонок телефона. Это была Ксюша:
- Ты в порядке? – спросила она холодным тоном.
- О Боже, да, я в порядке. Как же я рад тебя слышать!
Юля С.

ТЁПЛАЯ ОСЕНЬ



Сначала он говорит: давай останемся друзьями, потом женится на твоей подруге. Ты сидишь в парке на скамейке и думаешь: жизнь кончена, ты никогда не будешь прежней, ты не сможешь теперь смеяться, быть легкомысленной и жизнерадостной, доверять людям. Осень пахнет спелой грушей, горькой рябиной и гречишным мёдом, а ты говоришь: прощай белый свет, мне так плохо, я и дня не проживу с этой болью. Листья под ногами лежат красивым, мягким ковром, но тебе всё равно. Какая-то бабушка кормит хлебом толстых уток в пруду, а ты не замечаешь. Белка с дерева кидает в прохожих скорлупку от орехов, прохожие улыбаются, а тебе хочется плакать.
Тебя предали, бросили, словно ту облезлую ничейную собаку, что лежит в сторонке, под соседней скамейкой, и ты сидишь тут вся такая несчастная, одинокая, страдаешь, жалеешь себя, не знаешь, что с этим делать, горестно вздыхаешь. И вдруг понимаешь, что кто-то рядом, также обречённо, сочувственно и громко вздыхает, словно эхо. Ты встречаешься глазами с ничейной собакой и мгновенно понимаешь, что вот с этой самой секунды всё круто меняется, жизнь обретает смысл. Чёрт с ними, с этими подругами, друзьями, совет им да любовь, у нас тут начинается другая жизнь. И собака это понимает, и доверчиво тычется носом в твои колени, несмело машет облезлым хвостиком и спрашивает взглядом: это правда? Правда? Нет, ты вслух скажи, правда? Ты меня возьмёшь? Не передумаешь? Она старается идти рядом, очень старается, но от понимания, что теперь она чейная, иногда подпрыгивает словно козлик и забегает вперёд.
Ты моешь собаку, моешь квартиру, меняешь шторы на окнах, выкидываешь два мешка ненужных вещей, варишь куриный суп и гречневую кашу, потому как ещё не знаешь, что любит собака. Оказывается, что она любит и то, и другое, и печеньки с молоком.
Потом ты узнаёшь, что она обожает варёную свёклу, волнуется, когда ты долго принимаешь ванну, предпочитает спать в твоём любимом кресле, а не в своей лежанке и ужасно, ужасно боится прививок. Если вдруг, на ночь глядя, ты проголодаешься, она всегда, всегда тебя поддержит: проснётся, выберется из тёплой постельки и пойдёт, зевая, с тобой в кухню, и будет терпеливо ждать, пока ты готовишь горячую лепёшку из картофеля с сыром или нарезаешь оставшуюся с ужина овощную лазанью и вы будете вместе всё это с аппетитом уплетать, прислушиваясь к непогоде за окном.
Однажды ты поймёшь, что твоей собаке нравится, когда ты читаешь вслух Питера Мейла, нравится, когда ты разговариваешь с ней, играешь, учишь разным командам, она всегда готова идти за тобой, в любую погоду, хоть куда глаза глядят, хоть на край света.
У вас впереди ещё много времени и ты всё это узнаешь. А сегодня для собаки куплен ошейник и поводок и теперь вы гуляете в том самом парке, где на днях ты сидела на скамейке и не знала, как дальше жить. Вечером здесь пахнет отваром трав - это Осень готовит себе на ночь горячий ромашковый чай.
Собака идёт рядом: верная, немножко важная, немножко (пока) облезлая. В парке быстро темнеет, становится прохладно, но вам тепло. Тепло от того, что вы не одиноки, что скоро вернётесь в уютный дом, где пахнет пирогом и смородиновым чаем, где на плите стоит полная кастрюлька каши. Вам тепло от того, что вы есть друг у друга и жизнь продолжается. Вы ещё не знаете, как у вас всё будет хорошо...
@ Gansefedern

Отрываться больно



Дочь привела мужчину в родительскую квартиру. Сказала, что вышла замуж. Молодые прошли в ее комнату и затихли. А родители в ужасе сидели на кухне, не смея друг другу слова сказать.
Наконец, дочь появилась. Сунула им под нос паспорт, чтобы они прочитали ее новую фамилию. И сказала: «Ну, извините, что так вышло. Мы поживем немного . Затем жилье снимем».
В квартире установилась странная фронтовая обстановка, когда противники избегают прямых столкновений. Например, прежде чем выйти из своей комнаты, мать прислушивалась: не ходят ли «те» по коридору? Чтобы не столкнуться нос к носу. Иногда посылала мужа «на разведку». Он выходил, затем возвращался, говорил, что все тихо. И мать выскальзывала из своего убежища.
А с другой стороны – зять. Он тоже сидел мышкой. И высылал жену разузнать, можно ли пробраться короткими перебежками в ванную или в туалет?
Чтобы исключить нежелательные столкновения, молодая супруга носила обеды в комнату. Как в коммуналке.
Одна женщина готовит, вторая тихо сидит в своем углу. Затем меняются.
Ни разговоров, ни общения. Если вдруг случайно встретятся, то опустят глаза в пол и пройдут мимо друг друга.
Зять, конечно, скромно-скромно здоровался: «Здрассссте». Но в ответ, как говорится, тишина. Всем было тяжело. Очень тяжело.
Где уж молодые работали? Почему не ушли в съемное жилье? Это неизвестно. Только четверо взрослых людей, как замороженные, жили под одной крышей.
Лед тронулся на мужской половине. Отец оставил под окном свою машину. А зять увидел. Спустился вниз, специально подождал, когда тесть появится. И задал ему какой-то технический вопрос – про машину. Конечно, отец не смог промолчать. Ответил. Завязался оживленный разговор. Затем они вместе отправились в гараж. Видимо, намахнули там чуть-чуть - и дружба родилась.
Через неделю оба поехали на рыбалку. После рыбалки что-то делали вместе – по дому.
Следом и материнское сердце растаяло. Приняли они парня в свою семью.
Пролетело месяца два. И отец стал называть зятя сынком. А тот его – батей.
Закрутилась семейная жизнь. Стало весело и легко – по-родственному.
Шумно отметили день рождения матери. Наготовили – кучу. Разговаривали. Затем молодые уговорили родителей спеть. Очень трогательно, очень душевно.
После дня рождения никто даже не думал про съемное жилье. Зачем? Всем так хорошо, так хорошо!
Пришло лето, и на отцовской машине две супружеские пары отправились на озеро. Взяли палатки. Мужчины рыбачили, дамы загорали, сидели на берегу и разговаривали о счастье.
Отец в шутку говорил, что мечтал о сыне. Мечтал страстно. И вот Господь послал ему сынка. А зять на это отвечал, что рано отца лишился. Вырос с матерью. И тоже хотел отца. Не хватало отцовского тепла и мужской мудрости.
Женщины слушали и улыбались. Как не улыбаться? Очень приятно. И на душе уютно.
Через полгода «сынок» вдруг стал плохо себя чувствовать. На лице печаль. Пропала былая живость. Энтузиазм потерялся. А дочь все чаще задерживалась на работе. Говорила, что ее начальство заездило. Видимо, придется сменить работу.
Приходила и скрывалась за дверями своей комнаты. И они сидели там тихо-тихо. Как раньше.
Общие ужины проходили траурно. На вопросы родителей дочь и зять отвечали, что все хорошо.
Тогда отец решил поговорить с «сынком» по-мужски. Но ничего не вышло. На все вопросы он отводил глаза. И делал это тревожно, как-то болезненно.
Но, как говорится, сколько веревочке ни виться, а конец будет. Дочь пришла в комнату к родителям и сообщила, что случилось непредвиденное: полюбила другого. Боролась с собой, но ничего сделать не смогла. Так что вот, мама и папа, «извините, так вышло».
Зять уходил из квартиры тихонечко, чтобы никто не слышал. Быстро собрался. И под старыми потолками воцарилась тишина.
Отец вышел в коридор, походил туда-сюда. Заглянул в комнату дочери. Вернулся в свою, лег на диван и отвернулся к стене.
После сказал: «Знал я раньше. Знал, что нельзя ни к кому сердцем привязываться. Отрываться больно. Понимаешь? Больно»!
Дочь на следующий день переехала к новому мужу. Знакомить с родителями не спешила. Видимо, понимала. Что-то, видимо, понимала.
А отец получил СМС. Бывший зять написал: «Вы все равно мне как отец. Не переживайте. Что же теперь делать»?
из инета

ПАПОЧКА ПО КЛИЧКЕ – БУЛЬ



Ротвейлера звали -Буль. Он лежал на улице возле скамейки. Большую морду с обвисшими щеками он положил на лапы и покорно сносил все мучения. Маленький серый котенок отроду месяцев так пяти ползал по огромному телу собаки и уцепившись за её толстые щёки или уши яростно трепал их и даже пытался рычать.
Буль открывал пасть со страшными зубами, но котёнок вместо того чтобы испугаться начинал бить собаку маленькими мягкими лапками по зубам и по носу. Наверное, ему казалось, что он большой, грозный кот и вот эта его личная собака очень его боится.
Буль переворачивался на спину и толкал лапами котёнка. Не сильно, а скорее в шутку. Серый малыш яростно сопротивлялся. Он показывал боевой характер и стремление к победе. Тем более, что ему всегда удавалось победить в почти честном единоборстве этого самого Буля. А побеждённый Буль пускал слюни и тихонько повизгивал.
Потом он вскочил на лапы и бросился к маленькой мусорной урне. Прохожий выбросил туда недоеденный бутерброд. Буль разрыл бумажный мусор и вытащив его из недр помчался к своему котёнку. Он положил перед ним добычу, и малыш набросился на еду.
Буль смотрел на него и по большой толстой и отвисшей щеке страшной собаки текла слеза. Он отвернулся от котенка. Он не хотел, чтобы тот видел его слёзы.
Папа, папа- закричал котёнок наевшись. Папочка, а когда мы пойдем домой?
Скоро, сынок- сказал Буль и вытер лапой противную упрямую слезу.
Папочка, а почему ты плачешь? – спросил маленький серый котенок своего Буля.
Я не плачу, сынок- ответил он, это просто пыль в глаза попала.
Скоро пойдем- продолжил ротвейлер по кличке Буль, обращаясь к маленькому серому котенку. Скоро, просто надо ещё немного – вот тут подежурить. Работа у меня такая. И он дожевал оставшийся от завтрака котенка бутерброд.
Серый малыш еще немного поиграл со щеками Буля и умаявшись тихонько уснул между его лапами, прижавшись к большой и тёплой груди своего собачьего папочки.
Их двоих вывезли одним солнечным днём подальше от дома и оставили в этом парке возле скамейки. Буля привязали поводком, чтобы не побежал за хозяином, а котенка просто бросили рядом. Они перестали быть нужны этой молодой паре.
Просто, надоели.
Просто их решили сменить на рыбок в большом, красивом аквариуме.
Просто, так меньше проблем и забот.
Буль лежал не шевелясь, чтобы не разбудить своего маленького котенка и тихонько облизывал его своим огромным, шершавым языком. Котенок тихонько тарахтел во сне. Не о чем ему было волноваться и переживать, ведь он был рядом со своим родным папочкой Булем. А папа не бросит, он защитит и накормит. А как же иначе?    
  А иначе никак!
Олег Бондаренко

У одной женщины с мамой были проблемы.
И очень серьезные. Мама старенькая уже; она перенесла инсульт, почти потеряла зрение и начала иногда заговариваться. Врачи сказали, что это — начало слабоумия и дальше только хуже будет. И еще диагностировали депрессию.

Целыми днями мама лежала на диване и плакала старческими слезами. Читать или телевизор смотреть она не могла, глаза-то не видят, только силуэты слегка можно различить. И нет сил, руки и ноги плохо слушаются. Иногда мама разговаривала с родственниками, которые давно умерли. Но ей казалось, что они пришли и стоят у дивана, зовут ее к себе…

А ведь надо работать, деньги зарабатывать! Оля уходила на работу, а мама одна оставалась. Кошечка у них умерла от старости, а котенка Оля боялась брать — мама не видит, почти не встает, кто будет еще и за котенком смотреть? Все это очень грустно и безнадежно было.

И приехала из деревни родственница в гости. Троюродная Олина сестра, мамина племянница. Из той деревни, откуда мама родом, где вся ее родня жила и живет. Такая толстая, круглая, энергичная, румяная Зоя приехала за покупками и вообще — чего дома-то сидеть, если можно поехать в город в гости? Зоя много-много говорила, махала руками, ела, пила чай литрами, шумела… Но обстановка дома перестала напоминать склеп или скорбный дом. И эта Зоя заманила маму в путешествие, представляете?

Она заманчиво рассказывала, как в деревне хорошо! Витька пьет и матерится. Ругается с тетей Вассой все время. Дед Михалыч рубит дрова и свиней развел. Тетя Поля печет шаньги с картошкой в печи, пироги с капустой и морковью. У Петровых корова очень молочная, выгодно купили. И наквасили три бочки капусты вот, уродилась капуста! Поехали к родне в деревню, тетя Маша, чего тут сидеть на диване!

В общем, мама так увлеклась рассказами, что стала оживать. Перестала плакать. А энергичная племянница заказала на вокзале услугу: встречают на вокзале у входа с такой тележкой-креслом и волокут прямо до вагона! Сажают в поезд и рукой машут на прощание. А на другом вокзале — встречают! Радуются, сажают в тележку и везут до такси. Спрашивают: «как доехали?»…
Это, кстати, правда! И, несмотря на олины страхи и предупреждения, племянница Зойка сманила маму в поездку. Увезла маму в деревню на поезде; то есть, в другой город, а оттуда уже в деревню, их на машине встретил трезвый Витька и увез. И уже в поезде от маминой депрессии и слабоумия ничего не осталось, она очень энергично питалась и общалась с соседями по плацкарте. А в деревне вообще ожила и пока не хочет возвращаться. Там шум, гам, тарарам, шаньги, чай литрами, леденцы вприкуску, Витька на гармошке играет и матерится, тетя Васса причитает, Михалыч дрова рубит и свиньи хрюкают. Пахнет печкой и пирогами.

И пока мама решила еще пару недель там побыть, в деревне. Оля переживает, а я ее успокаиваю. И мама успокаивает, она звонит бодрым голосом и рассказывает новости.

Так что путешествия точно лечат. И родная обстановка лечит. Если же сидеть одному и плакать целый день, — можно заболеть слабоумием и депрессией, это бесспорно. И это просто хорошая история про путешествия и поездки, которые очень полезны…
Анна Валентиновна Кирьянова

«Это был просто ЧЕЛОВЕК»



На первый взгляд, это была самая обычная старушка. Она медленно шагала по снегу, низко опустив голову; вид у неё был одинокий и брошенный.
Случайные прохожие избегали смотреть в её сторону: нищенское одеяние напоминало о том, что даже в праздничные рождественские дни в мире по-прежнему существует страдание и боль.
Рядом с ней прошла пара влюблённых, шелестя кульками с подарками и едой. Они весело разговаривали и смеялись, и убогая маленькая фигурка оказалась вне поля их зрения. Пробежала женщина с двумя малышами. Они спешили к своей бабушке в гости и не обратили на старушку внимания. Мимо прошествовал священник в рясе. Он размышлял о высоких материях и не стал задерживать свой взор на серой согбенной спине.
А если бы все они были более внимательны, то они бы заметили, что старушка была без обуви. Она с трудом передвигала ногами, оставляя на снегу отпечатки босых ног.
Пальто её было без пуговиц и явно с чужого плеча; она придерживала его обеими руками возле шеи. На голову был накинут старый платок. Она дошла до остановки и присела на лавочку, ожидая автобуса.
На остановке стояло несколько человек. Господин с дорогим кожаным портфелем и девушка, по виду студентка, с изумлением смотрели на её босые ноги, но не говорили ни слова.
Подошел автобус. Старушка с большим трудом вскарабкалась на подножку и вошла в салон через переднюю дверь. Села за спиной водителя слева. Солидный мужчина и девушка поспешно прошли мимо неё в самый конец. Пассажир из правого ряда нервно похрустывал костяшками пальцев, глядя на её ноги.
Водитель заметил босые ноги и подумал: «Этот район все больше погружается в нищету.
Маленький мальчик показал на старушку пальцем: «Мамочка, посмотри, эта бабушка пришла босиком!». Мать сердито хлопнула его по руке: «Не показывай на людей пальцем, Андрей! Это невежливо».
«У нее, должно быть, взрослые дети. Стыд таким детям и позор!», —сказала женщина в меховой шубе с чувством внутреннего удовлетворения (уж она-то заботилась о своей старенькой матери).
Учительница в середине автобуса поправила кульки, которые стояли у неё в ногах. «Неужели мы платим мало налогов, чтобы обеспечить людям достойную старость?», — спросила она подругу, сидевшую рядом.
«Во всём виноваты эти правые, — ответила подруга. — Богатые становятся богаче, а бедные — ещё бедней». «Нет, это виноваты левые, — вступил в дискуссию седовласый мужчина. — Из-за их социальных программ люди ленятся работать и больше нищают».
«Люди должны научиться экономить и откладывать на чёрный день, — сказал интеллигентный мужчина в очках. — Если бы эта бабушка собирала деньги с молодости, то ей не пришлось бы теперь так туго». Все пассажиры были очень довольны своей проницательностью и способностью зреть в корень проблемы.
Но один человек подумал, что все их замечания просто возмутительны. Он достал бумажник и вытащил двадцать евро. Прошел по проходу вперёд и вложил купюру в дрожащую руку старушки. «Возьми денежку, бабушка, и купи себе какую-то обувь». Он работал в сфере торговли и привык решать вопросы деньгами. Старушка тепло поблагодарила его за пожертвование, и он вернулся на свое место с выражением счастья на лице.
Всё это заметила хорошо одетая женщина в середине автобуса. Она начала молиться Богу. Конечно, не вслух, а про себя, чтобы не было слышно другим: «Господи, у меня нет с собой ничего. Но я знаю: Ты слышишь меня и можешь помочь. -Ты когда-то послал людям манну в пустыне, чтобы напитать алчущих. Прошу Тебя от всего сердца: пошли сейчас этой бабушке новую обувь, чтобы ей не было холодно».
На следующей остановке в автобус вошел модно одетый парень. Дутая куртка, огромный вязаный шарф и наушники в ушах. Он слегка раскачивал телом в такт музыке. Парень плюхнулся на сиденье напротив старушки.
При виде её босых ног он замер на месте. Вытащил наушники из ушей. Перевел взгляд с бабушкиных ног на свои. На нем были новые дорогие ботинки. Он собирал деньги достаточно долго, чтобы купить крутую модель — настоящую «фирму».
Парень нагнулся и начал развязывать шнурки. Снял сначала ботинки, а потом и носки. Опустился на колени перед старушкой. «Бабуль, я смотрю, ты совсем босая. А у меня дома ещё одни ботинки есть».
Нежно и бережно он приподнял её замёрзшие ступни и надел ей на ноги сначала носки, а потом и ботинки. Старушка благодарила его со слезами на глазах.
Автобус остановился, парень вышел. Все пассажиры смотрели, как он шел по снегу босиком. Автобус тронулся с места, и его уже не было видно.
«Кто это?» — спросил один пассажир. «Он, должно быть, святой», — ответил другой. «Это, наверное, был ангел», — сказал третий.
Но малыш, который показывал на бабушку пальцем, сказал своей матери:" Нет мама, я его очень хорошо рассмотрел. ЭТО БЫЛ ПРОСТО ЧЕЛОВЕК! ".

ЗАКЛЯТЫЕ ВРАГИ



Альма жила в просторном вольере во дворе частного дома. Свои обязанности она выполняла исправно. Каждый вечер выходила с хозяйкой погулять за пределы двора. Эти прогулки она очень любила. Можно бегать на краю леса, находить, облаивать ежей и белок. Раздолье.
К животным, поселенцам двора, она относилась нейтрально. Её не раздражало кудахтанье и вечное приставание кур. Даже когда они посягали на самое святое - миску. Она с небольшой ленцой, для порядка, урчала на них. Куры были бестолковые, пугались и быстро разбегались.
Коза Манька так же не приносила неприятностей. Иногда она укладывалась возле Альмы и с непрерывным блеяньем рассказывала ей о своих делах. Альма внимательно слушала козу и иногда фырчала, для поддержания светской беседы.
Но был один зверь, которого Альма ненавидела до глубины своей собачьей души. Это был наглый, невоспитанный и очень противный кот Васька.
Это кошмарное создание вечно дразнило и раздражало Альму. Каждый день, ненавистный задира усаживался на крышу сарая рядом с поленницей и тихонько, одной лапой, скидывал дрова прямо в вольер к Альме. Сухие поленья шлепались с глухим звуком на деревянный настил. Альма нервничала и с громким лаем пыталась прогнать эту наглую морду. Васька быстро прятался в сарай, через небольшую дырку, до того, как хозяйка выглядывала на лай.
- Альма, ты опять развалила и раскидала дрова? - Сетовала на неё хозяйка. - Что неймётся тебе?
Она качала головой и грозила Альме пальцем. Собака поскуливала, виляла хвостом. Но все её оправдания оставались без внимания. Васька из сарая выходил вальяжно и надменно, распушив свой облезлый хвост. Тёрся об ноги хозяйки, что-то мурлыкая. Она обязательно брала его на руки и уносила в дом. Васька хитро выглядывал из-за плеча хозяйки. Альме было очень обидно и грустно. Она уходила в свою будку и тяжело вздыхала, долго размышляя о превратности судьбы.
Однажды Альма заболела. Она лежала на боку в вольере и тяжело дышала. Ей было безразлично, что происходит вокруг. Мучила сильная боль. Она разливалась по всему телу, не давая дышать.
Хозяйка сидела рядом и нежно гладила Альме голову. Альма заглядывала ей в глаза и видела тревогу. Ей хотелось успокоить хозяйку, но сил не было. Она немного извернулась и лизнула её руку.
- Потерпи, девочка. Я сейчас за ветеринаром поеду. Вылечим тебя. Ты только часочек подожди. Водички хочешь? - запричитала хозяйка.
Альма в ответ только смогла два раза ударить хвостом. Хозяйка уехала. Боль не прекращалась, а только усиливалась. Альме стало страшно и одиноко. Она начала тихонечко поскуливать.
Ни кому во дворе не было до неё дела. Куры радостно толкались возле собачьей миски, коза Манька пыталась забраться на сарай и достать зелёные ветки, растущего рядом дерева.
Альма закрыла глаза. Было очень тяжело смотреть на всё это безобразие. Но сил подняться не было.
Вдруг она услышала суетливое кудахтанье кур. По звуку крыльев и беспокойного возмущения, она поняла - кур разогнали. Открывать глаза она не стала. Было всё абсолютно безразлично.
Альма почуяла знакомый запах кота и услышала его мерзкое мурлыканье. Она открыла глаза, попыталась приподнять голову и издала небольшой рык. Подошедший Васька замер, приподняв лапу. В его жёлтых глазах прятался испуг.
Альма, не подымая головы, наблюдала за котом. Васька немного постоял, размышляя об опасности, потом тихонько замурлыкал. Альма устала и снова закрыла глаза. Её безразличие придало коту храбрости. Он тихонько подошёл к собаке, немного потёрся об её бок. Затем прижался к её животу и неспешно улёгся рядом. Его тепло, размеренная кошачья песня, начала успокаивать Альму. Она почувствовала небольшое облегчение, чувство одиночества стало отступать. Так они и лежали до приезда врача.
Альма выздоравливала долго. Васька переселился жить к ней в вольер. Спали они вместе. Вражда прошла.
Несколько недель спустя, Васька залез на поленницу и лапой начал скидывать дрова. Альма посмотрела на кота и не стала облаивать его. Васька немного расстроился от невнимания, но потом спрыгнул в вольер и начал играть с хвостом собаки. Альма повернулась к Ваське, обхватила его лапами и начала облизывать его. Васька был доволен.
- Смотри, подружились, - обратилась хозяйка к мужу, - После болезни не разлей вода. Везде и всегда вместе. Вот тебе и заклятые враги.
*****Я вам расскажу*****

ЛЮЛЬКА



Голубой домик с белыми ставнями стоял посередине деревни. Хозяин Семён Лопатин. Ещё его дед Иван Лопатин сам поставил этот домик. Потом в нём жил его сын Илья со своей семьёй и вот теперь Семён. Он, один сын у родителей. Женился поздно, после сорока лет. Просто не любил никого, а без любви и семью не хотелось ему создавать.
Когда Семёну стукнуло 40, к ним в деревню переехала жить бездетная вдова, 35-летняя Алёна. Как-то раз она стирала бельё на речке, а Семён поил лошадей. Алёнка не растерявшись, попросила его помочь донести бельё до дома. Уж что было в её голове неизвестно. Толи и правда он ей приглянулся, толи позарилась на крепкое хозяйство парня. Но только закрутилась меж ними любовь. И через полгода Алёнка призналась Семёну, что ждёт от него ребёнка. Не раздумывая, Семён сказал Алёнке собирать вещи, приходить к нему жить. До этого она снимала угол у бабки Аксиньи. И вот на другой день, связав нехитрый скарб в шаль, она вошла в дом Семёна хозяйкой. На этой же неделе повенчались, и стали жить одной семьёй.
Вскоре родилась чудесная дочка. Семён назвал её в честь своей матушки, Евдокией, или по-простому Дуняшка. Жили дружно. Семён по хозяйству управлялся, Алёна дом вела, да за дочкой присматривала. Когда Дуне было пятнадцать лет, Алёна умерла. Схоронив жену Семён больше на баб не смотрел, а весь растворился в дочери. Всё для неё делал. Ткань в лавке на платья покупал целыми отрезами. Туфелек целых 4 пары. Уж очень хотелось ему доченьку оградить от всех бед и разочарований.
Да только в 18 лет у неё любовь случилась с Иваном Мешковым. Он и сватов заслал и день венчания уже назначили. Но как говорится - не судьба. За неделю до венчания провалился Иван в полынью да там и утонул. Схоронили парня, да только Дуняшка оказывается уже ребёнка ждала. Погоревала она поплакала, да делать-то нечего. Стала к родам готовиться. Иванова мать Матрёна, чуть ли не каждый день приходила. Всё надеялась, что внука дождётся от погибшего сына. Дед Семён начал люльку мастерить. Каждый день с любовью он стругал доски, стучал молотком, да всё думал, как получше да покрасивее сделать. И когда Люлька была почти готова, оставалось совсем чуть-чуть, вечером у Дуняшки разболелся живот. А срок ещё не подошёл всего-то 6 месяцев с половиной.
Семён запряг лошадь и поехал за повитухой. По пути заехал к Матрёне, попросил пока его нет пойти к нему, за Дуняшей присмотреть. Через 2 часа привёз он повитуху. Да только уж ничего не поправить, роды шли полным ходом. Повитуха приняла роды, родился недоношенный мальчик. Через неделю он умер.
Ушёл Семён в сарай, сел рядом с недоделанной люлькой и горько плакал, закрыв лицо большими натруженными ладонями. И только видно было как дергался его кадык, когда он всхлипывал. Внучка похоронили рядом с родителями Семёна.
Люльку, чтобы не напоминала о потере, он закинул на чердак. Время шло своим чередом. 5 лет, как один день пролетело. Дуняша замуж вышла. Илья парень из соседней деревни. Дружно живут, да вот беда, деток никак не могут завести. И в чём причина неизвестно. Семён уж совсем стар стал, седьмой десяток ему пошёл. Теперь Илья хозяйство ведёт, Семён больше на лавке сидит, ноги у него сильно мёрзнут. Оденет валенки в жару и так весь день и не снимет.
И вот как-то раз Илье рубанок понадобился. Хотел в избе пол подновить. Начал Семён его искать и нигде не нашёл. Решил на чердаке посмотреть. Приставил лестницу и кряхтя наверх забрался. Чиркнул спичкой, сморит вот, колесо от старой телеги лежит, дальше бочонок, рассохшийся, а за ним люлька, недоделанная. А в люльке той рубанок.
Потихоньку снял Семён люльку, решил, пока ещё руки маленько двигаются доделаю, пусть будет. А там малость делать-то оставалось, всего одну дощечку прибить. Через день сделал Семён кроватку, да поставил в чулан. Мол, пусть стоит может и сгодится когда. Да только ровно через неделю радостная весть. Дочка Дуняша прибавление ждёт. Вот и пригодилась люлька-то. Весной в этой люльке внук уже лежал. Семёном назвали, в честь дедушки.
@ Зорька ясная

Есть город который я вижу во сне...



Одесский Привоз, так это вообще тема для целой повести, которая ждет своего Бабеля или Жванецкого.
— Женщина, чем вы кормите ваших кур?
— А шо?
— Хотела бы тоже так похудеть.
— Дамочка, что вы щупаете этот огурец? Идите домой и щупайте своего мужа, а огурец надо есть, а не щупать.
— Женщина, почем ваши бычки?
— Вы имеете спросить или вы имеете купить?
— Я таки прицениваюсь.
— А вы купляйте и потом будете прицениваться.
— А шо вы мене указываете, как мне жить?
— Ой, я ей уже слова не могу сказать, чтобы она хай не подняла.
— Сколько стоит эта лошадь?
— Но это курица, мадам.
— Я смотрю на цену.
— Пшенка, пшенка, горячая пшенка!
— несется с угла. Так у нас называют вареную кукурузу.
— Мадам, ваша пшенка свежая?
— Или! — Так еще урожая не было.
— А вам пшенка нужна или урожай? Женщина, не задерживайте народ из очереди.
— Где вы видите очередь ?
— Скоро будет, если вы будете мне голову за урожай морочить.

***
А поездка на знаменитый курорт Куяльник, где на лимане мы с ног до головы обмазывались грязью, засыхавшей черной коркой на жарком южном солнце, а потом шли смывать ее в одесский аналог Мертвого моря, за которое тогда никто не слышал. Туда ходили автобусы Львовского автозавода ЛАЗ, с двигателем, расположенным сзади, и с узенькими дверцами-гармошками, отрывающимися наполовину. Автобус в Одессе берут штурмом, даже если народу немного, но на Куяльник автобус всегда был набит битком. Водитель трамбовал народ, периодически тормозя, и таким образом освобождал места для следующей остановки. И вот в таком автобусе с заднего сидения раздается истошный женский вопль.
— Мужчина, шо вы на меня легли? Автобус замер в предвкушении интриги.
— Шоб я на вас лег? Так шоб вы мене доплатили, так я б на вас не лег.
Потом еще минут десять весь автобус трясло от хохота, и водитель не мог ехать. А какие кассиры ездили в тех автобусах! Их почему-то называли кондукторами, хотя это совершенно другая специальность. Обычно это были дородные дамы бальзаковского возраста, с подвешенной на безразмерном животе сумкой и рядом рулончиков с билетами на разные тарифы, расположенными на бюсте, потому как назвать грудью эти вершины будет неправильно.
— Проходим, граждане, приготавливаем мелочь, передаем с передней двери
— Мужчина, что вы мне суете? Где вы это взяли? Я понимаю, что это пятьдесят рублей, но если вы такой богатый, то ловите такси, а не лохов в автобусе.
— Посмотрите на его. У меня дневная выручка меньше, чем он протягивает, так я шо, должна из своих докладывать, чтобы ему разменять? — Хухем, он думает, что я его повезу за так. Семен, останови, и пусть он идет и меняет, а мы поедем потихоньку.
— Эй ты, шлимазл, не отворачивайся и дай тете денег, я тебя запомнила, шо ты не любишь расставаться с деньгами, а я не люблю возить задаром.
— Мужчина, шо вы стоите, как памятник Дюку, проходите не задерживаясь.
— Я не могу.
— Люди, посмотрите на него. Он не может, как будто это и так не видно — странно было бы, если бы он смог.
— Не стой, придурок, и не смотри на меня так — автобус не тронется, пока ты не сдвинешься с открытой двери.

далее...

Муж вернулся домой и прям с порога, не сняв ни обуви, ни верхней одежды, выпалил:
- Лена! Нам надо серьёзно поговорить...
И тут же, на одном дыхании, широко распахнув и без того огромные глаза и не выдержав даже минимальной паузы:
- Я влюбился!
«Опаньки, — подумала Ленка, — Вот и к нам в семью кризис среднего возраста пожаловал. Ну, здравствуй, здравствуй...», но ничего не сказав, очень внимательно посмотрела на мужа, чего не делала уже лет пять или шесть (или уже восемь?)
Говорят, что перед смертью проносится вся жизнь перед глазами, так вот у Ленки начала проноситься вся их совместная жизнь с мужем. Познакомились они банально - по интернету. Ленка скосила себе три года, будущий муж накрутил себе три сантиметра роста и таким вот незамысловатым образом, хоть и с трудом, но они всё же смогли ещё втиснуться в заданные друг другом критерии поиска и.. найтись.
Ленка уже и не помнила, кто кому первый написал, но точно знала, что письмо будущего мужа было без какой-либо пошлости и с лёгкой самоиронией, что ей очень импонировало. В тридцать три года и при посредственной внешности, она трезво оценивала свои шансы на брачном рынке и прекрасно понимала, что находится, если и не в последнем ряду, то в предпоследнем уж точно, потому твёрдо решила на первое свидание прикусить язык, развесить уши, надеть розовые очки и кружевное бельё, а в сумочку положить самодельное печенье и томик Тургенева.
Первая встреча прошла, на удивление, легко (вот что значит одеться в правильный образ!), их роман развивался так бурно и стремительно.
Вместе им было интересно, поэтому после полугода регулярных встреч и постоянного натиска родителей, потерявших надежду ещё в этой жизни увидеть внуков, будущий муж отважился и сделал Ленке предложение. Они шустро перезнакомили свои семейки, условие жениха и невесты, отпраздновать свадьбу в узком семейном кругу, было родителями безоговорочно и единогласно одобрено и боясь, что кто-то может вдруг и передумать, для бракосочетания был выбран первый из возможных свободный день.
Жили они, как Ленке казалось, хорошо. Климат в семье преобладал тропический с характерными небольшими сезонными колебаниями температуры, без жарких африканских страстей, но дружный и уважительный - это ли не счастье?
Муж, будучи типичным представителем мужского сословия и потому более простым и прямолинейным, сбросил свой тесный костюм-образ "эмпатично-нежно-романтичного мачо-трезвенника с золотыми руками" уже через несколько недель после свадьбы и предстал перед Ленкой таким, каким был - простым, работящим и заботливым мужиком в удобных домашних трениках.
продолжение следует...

Ленка же, как представительница более сложного женского сословия, распускала тугой корсет своего образа "немо-глухо-слепенькой сексапильной хозяюшки-интеллектуалки" по чуть-чуть, еле-еле уловимо, но скорая беременность стремительно ускорила этот процесс и потому уже через год она тоже, не без удовольствия, полностью распрощалась со своим трескающимся по швам образом и, облегчённо вздохнув, переоделась в уютный домашний халат.
Тот факт, что, несмотря на обоюдное расставание со своими образами, никто из отношений не сбежал и даже не предъявлял друг другу претензий, окончательно убедил Ленку в правильности принятого когда-то решения и укрепило её веру в ячейку их общества.
Быт и воспитание двух, друг за другом родившихся, детей конечно же раскачивали их семейную лодку временами очень даже сильно, но кораблекрушения не случалось, а потом, когда шторм затихал, они снова продолжали размеренно и чинно дрейфовать по волнам своей семейной жизни.
Счастливые бабушки и дедушки помогали им как и где только могли, на работе они ползли, хоть и медленно, но уверенно по карьерной лестнице вверх, не забывая при этом путешествовать, уделять время своим увлечениям и, конечно же, друг другу, не выбиваясь при этом из среднестатистических данных.
И вот они женаты двенадцать лет, и за все эти годы муж ни разу не был уличён в неверности или даже просто замечен в лёгком флирте с кем бы то ни было, хотя Ленка была дамой совсем не ревнивой, и он мог бы себе такую шалость, без последующего скандала, позволить. Она представила мужа флиртующим и невольно улыбнулась, потому что картинка всплывшая в её голове была очень уж смешной и даже нелепой. Всё дело в том, что Ленкин муж, после нескольких неудачных попыток сделать комплимент традиционным способом, ещё в начале их отношений и поняв, что это не его стезя, решил сменить тактику и теперь делал комплименты исключительно молча (или при помощи ультразвука, который Ленка не могла уловить?), просто вытаращивая глаза, как долгопят*.
За годы их совместной жизни, Ленка, по степени округлости глаз мужа, научилась различать всю палитру его эмоций: от дикого восхищения, удовлетворительного одобрения, невольного удивления, неожиданной растерянности, сильного непонимания и полного негодования. И вот она представила, как муж делает один за другим комплименты какой-то крысе, распахивая свои глаза всё шире, и шире, и шире...
У Ленки пересохло горло, представляя трансформацию мужа в долгопята, она нервно улыбнулась и просипела:
- Ну, и как зовут твою крысу..?
Глаза мужа теперь на самом деле поползли на лоб, и он судорожными движениями рыская по всему телу, заикаясь, затарахтел:
- Как? Как ты... как... как вообще... ты смогла... догадаться, что я влюбился в крысу?! Не, ну ты даёшь... Ты понимаешь, я просто не мог пройти мимо, я обалдел когда её увидел... ты только посмотри, какая она классная, какая мягонькая, какая красивая... как она похожа на тебя...
Муж достал из-за пазухи маленькую серенькую крысу с розовыми полупрозрачными ушками, розовым носиком и чёрными глазками-бусинками.
Дальше Ленка уже ничего не слышала. Она любовалась своим мужем, его новой подружкой, их обоюдными лобзаниями и была бесконечно счастлива, что он влюбился именно в эту крысу, которая была так похожа на неё...
@ Инна Чешская

ОБ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ



Мир был огромен. Частями Мира были Дом, Двор, Сад и Улица. За его пределами лежали неведомые земли, населённые индейцами, пиратами и папуасами из книжек брата. По Улице проезжали телеги, влекомые грустными лошадьми, иногда громыхал зелёный грузовик, проходили непохожие на нас, живших в Мире, люди. Индейцы с папуасами не наблюдались, но я понимала: это просто вопрос времени, вот-вот появятся.
Дом был громаден и стар. Днём он как-то держался, не скулил и не жаловался, а по ночам давал себе волю, охал, скрипел и хлопал дверцей монументального буфета. Когда исчез наш кот, бабушка сказала: он ушёл умирать. Я боялась, что когда-нибудь мы проснёмся в своих постелях под ясным небом — наш Дом уйдёт, оставив нас сиротами.
Двор был обширен. В дальнем его конце сидела на цепи мрачная нелюдимая собака. Она считала себя не сторожем, а пленным, ну и вела себя соответственно статусу. Я мечтала, что собаку отпустят на волю, и я, наконец, обыщу её будку, ибо куда ещё могли деться три цветных стёклышка — зелёное, синее и красное, ясно, что собака к лапам прибрала. Как трофеи.
Сад был необъятен. Сначала цветы — бабушка любила пионы, пионы были громадными, роскошными, быстро зацветали, быстро осыпались, земля под кустами становилась бело-розовой, вишнёвой, багровой. А мне нравились невзрачные звёздочки турецкой гвоздики и мята. Гвоздику бабушка всё грозилась повыдёргивать, да руки не доходили. Мята, днём незаметная, к сумеркам просыпалась и наполняла Сад горьким тревожным запахом. За клумбами были непроходимые заросли сирени. Внизу просто скучные ветки, а там, наверху, в небе, облаками плыли тяжёлые гроздья.
Место было низкое, и чтоб по весне и в дожди Сад не заливало водой, по периметру выкопали канавы, а под огромной, в полнеба, ивой — пруд. За канавами росла малина. Года в четыре, обидевшись за что-то на бабушку, я решила уйти от всех. Бабушка не отговаривала, положила в корзинку яблоко и завёрнутый в белую салфетку бутерброд, и я гордо удалилась на край Мира, за канаву, в кусты малины. Яблоко и бутерброд съедены, запах малины и спокойное жужжанье пчёл, на краю канавы застыла изумрудная лягушка. Дед сидел в дозоре в кустах смородины, следил, чтоб дитё не свалилось в воду, дождался, пока усну, и вернул беглую внучку в Дом.
Брат сказал, что в пруду живёт щука “во-от такой длины с вот такими зубами”, лучше не соваться, утащит под воду, и я часами таилась под ивой, обмирая от страха и любопытства, готовая вскочить и бежать, если щука высунет свою зубастую пасть из воды.
Я стала взрослой и снова приехала туда.
Маленький старый дом, крохотный двор, пруд — четыре шага в длину, два в ширину, и сирени — не лес, а несколько кустов, и в пяти яблонях нельзя заблудиться.
И только если сесть, стать на метр ближе к мягкой траве — всё возвращается, приобретает истинные размеры.
Дом. Двор. Сад.
Наталья Волнистая

КАКТУС



У одной женщины расцвёл кактус.
Ничто не предвещало.
Четыре года торчал на подоконнике, похожий на хмурого и небритого похмельного дворника, – и на тебе.
Зря некоторые считают её злобной бездушной стервой – у злобных бездушных стерв кактусы не цветут.
И в думах о кактусе она оттоптала ноги сердитому мужчине в метро, но не взвилась оскорбленно (если вы такой барин, то на такси ездить надо!), а улыбнулась:
– Не сердитесь, ради Бога, хотите – наступите мне на ногу, будем квиты.
И сердитый мужчина проглотил то, что чуть было не озвучил. А потом вышел на своей станции и не обозвал тупой коровой запутавшуюся со сдачей киоскершу, а сказал ей:
– Ничего страшного, я с утра тоже не силён в арифметике.
А киоскерша отдала за просто так два старых журнала и целый ворох старых газет одному старичку, который очень любил читать, но каждый день покупал только одну газету подешевле. Вообще-то нераспроданное полагалось списывать, но есть методы обхода.
А довольный старичок пошёл домой с охапкой прессы. И, встретив соседку с верхнего этажа, не учинил ей ежедневный скандал (ваш ребёнок топочет по квартире, как лошадь, воспитывать надо!), а посмотрел и удивился:
– Как дочка ваша выросла! Не пойму, на кого похожа больше – на вас или на мужа? Красавица будет, у меня глаз намётанный.
А соседка отвела ребёнка в сад и примчалась на работу. И не обгавкала бестолковую бабку, записавшуюся к невропатологу на вчера и пришедшую сегодня, а сказала:
– Не расстраивайтесь, и я забываю. Вы подождите, сейчас узнаю, вдруг врач сможет вас принять.
А бабка не стала грозить жалобами во все инстанции вплоть до Страсбургского суда по правам человека, требуя у доктора выписать действенное, недорогое и ещё не придуманное лекарство, чтоб принял – и как двадцать лет назад, а вздохнула:
– Я не совсем из ума выжила, понимаю, старость не лечится, вы меня, доктор, простите, замучила вас.
А доктор ехал вечером домой, вспомнил бабку, и пожалел её, и подумал, жизнь, черт её подери, летит мимо, остановился у супермаркета, купил букет и торт с хищного вида кремовыми цветами. И поехал совсем в другую сторону.
– Что мы все, как дети, в песочнице куличики делим, я тебе торт купил, только на него нечаянно портфель положил, но это ж ничего, на вкусовые качества не влияет. И цветы купил, правда, их тоже портфелем прижало, помялись, может, отойдут?
– Отойдут, – сказала женщина, – мы их реанимируем. Ты только представь, я сегодня проснулась, смотрю – а у меня кактус расцвёл, видишь?
Наталья Волнистая