Уголок читателя 11

Бабка вошла на кухню и, протирая сонные глаза, сначала не поняла, в чём дело. Почему Вовка сидит укрытый полотенцем и зачем ему прищепки на ушах. Затем она увидела волосы на полу и сразу окончательно проснулась.
– Можно прищепки снять? – ныл Вовка. – Уши уже болят.
– Удивлена? – спросил я у бабки с гордостью в голосе, обратив внимание на её явно уже удивлённый взгляд.
– Не то слово, – ответила бабка, осматривая Вовкину голову со всех сторон. – Я думала ты меня уже вряд ли сможешь чем удивить. Но ты превзошел сам себя. Мало того что ты специалист в педиатрии, так ты, оказывается, мастер на все руки. Только они из жопы у тебя растут. Ты зачем ребёнка оболванил?
Вовка с недоверием посмотрел на меня. С моих слов получилось всё идеально. Ну почти идеально, а бабка, судя по всему, утверждает обратное.
– А метр-то пошто на голову повязали? – удивилась она ещё раз.
– Чтобы ровно получилось, – ответил я.
– Про прищепки на ушах я даже спрашивать не буду. Куда мне своим скудным умом понять блуждание гениальных идей в твоей голове. Но я всё больше убеждаюсь, что голова у тебя тоже растёт из того же места, откуда и руки.
Бабка отцепила прищепки с ушей Вовки и сняла повязку. Стрижка получилась неожиданной. Теперь пришло время удивиться даже мне. Вовка был похож на Вакулу из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки». Именно этот персонаж первым пришел мне в голову для сравнения. Точнее, из похожего была только новая причёска Вовки. Но даже в кино причёска было куда более похожей на причёску, чем то, что получилось у меня. Было похоже на то, как будто Вовка на самом деле лысый, а на голове что-то лежит. С почти ровными краями.
– Господи. Сначала можно было только догадываться, что ты дурачок, а теперь это видно невооруженным взглядом. Так бы и оставить, чтобы сразу видно было, да мать ваша не поймёт. Деда, что ли, разбудить. Пусть посмеётся над убогими.
Я так понял, что бабка стрижку не оценила. Отправив Вовку посмотреть в зеркало на клоуна, она предложила на стул сесть мне. Сказала, что раз одного идиота уже не надо стричь, то второго тоже надо довести до стадии – я у мамы дурачок. Чтобы наглядно это было видно.
Бабка меня, конечно, стричь не стала. Она сказала, что не претендует на главный приз в конкурсе дураков и повела нас в парикмахерскую. Меня надо было постричь, а с Вовкой что-то сделать. Насколько это возможно.
Мы пришли и заняли очередь. Бабка посоветовала Вовке шапку не снимать, но если он захочет, то пусть предупредит её. Она тогда сначала возьмёт по рублю со всех. Такое бесплатно показывать нельзя. Через несколько минут подошла наша очередь. Первым бабка повела Вовку.
– Шапку-то снимай, – сказала парикмахерша, когда Вовка уселся в кресло. – Или вы шапку пришли стричь?
– Ты милая рано шутишь, – предупредила её бабка. – Прежде чем он снимет шапку, хочу предупредить, что я к этому никакого отношения не имею.
Вовка снял шапку, и тётя парикмахер стала третьим человеком, которого сегодня удивила стрижка Вовки. Вовка не удивился, а деда будить не стали. Бабка сказала, что не дай бог он помрёт со смеху, а в её жизненные планы это не входит.
— Даааа… — крутила Вовкину голову парикмахерша. — Что я могу вам сказать… Разве что подстричь его под полубокс.
— Не знаю, под какой там полубокс ты его хочешь стричь, но под полудурка его старший уже постриг. Постриги так, чтобы родителям не стыдно было его показать.
— Ну, я, конечно, попробую сделать что-то с ЭТИМ. Может, проще под ноль?
— Под ноль не надо, — возразила бабка. — Под ноль у них с братцем в голове внутри. Пусть хоть снаружи  что-то будет.
В общем, Вовку постригли. Оставили ему немного волос, чтобы не ходить лысым. Когда очередь дошла до меня, бабка предложила сравнять нас под одну стрижку, но я отказался сравниваться. Если Вовке и всё равно каким в сад ходить, то мне в школу никак нельзя с причёской как у Вовки. Да и зачем? У меня же хватает на голове волос для нормальной стрижки.
из сети

Друг



Он сидел, прижавшись спиной к холодной трубе турника, и тихо плакал. Размазывал по щекам соленые слезы и с каждой новой слезинкой, с каждым выпавшим из перелетающего над турником рюкзака учебником ненавидел себя все больше. Рохля. Толстый. Зубрилка. Слабак! Обидные прозвища градом сыпались на неприкрытую кепкой голову и били не хуже грязных булыжников, от которых потом оставались синяки.
Математика. Пенал и красивый цветной атлас. Ручка, карандаш, дневник… За дневник мама ругать будет особенно. Дневникам почему-то всегда больше всех доставалось. И все написанные красной ручкой оценки, все заработанные правильными ответами пятерки становились лишь уродливыми нечитаемыми кляксами…
Он не понимал, за что с ним так. Хотя… Понимал, конечно, вот только сделать ничего не мог. Драчун из него был, ну прямо совсем никудышный, а другого языка одноклассники не понимали. Вот и приходилось терпеть. И обидные прозвища, и испачканные учебники, да много еще чего.
И ненавидеть себя тоже приходилось. За слабость, за полноту, что вечным румянцем на пухлых щеках горела, за знания, к которым тянулся, как росток к солнцу, ставя в тупик учителей все новыми и новыми вопросами. Прекратить бы все это. Взять и не проснуться завтра.
И послезавтра тоже не проснуться, и вообще никогда… Вот только мама с папой, наверное, скучать будут. И плакать. И ругать тоже…
— Рррравв! — ворвавшийся в задиристый смех обидчиков посторонний рык, и перед его глазами оказался перехваченный зубастой пастью в полете рюкзак.
— Рррррр! — и недавние обидчики, позабыв у дворового турника рюкзаки и пакеты, сверкая пятками скрываются за углом дома.- Рррав! Рррав! — и вот уже горкой у поджатых под себя ног свалены учебники, ручки, атлас…
«Ну и чего ты ревешь?» — в глазах большой черной собаки с рыжими подпалинами на худых боках застыл самый настоящий вопрос.
— А ты? Ты??? — мальчик несмело протянул руку к появившемуся из ниоткуда заступнику, — Ты же не укусишь?
«А ты попробуй, и узнаешь» — черные омуты лучились самым настоящим лукавством, а мокрый кожаный нос уже во всю подставлялся под протянутую детскую ладонь.
Потрепанные учебники закладывали в рюкзак вместе. Невысокий пухлый мальчишка и безымянный дворовой пес с яркой желтой биркой на ухе. А потом так же вместе шли к дому, где жил мальчик, и долго сидели на ступеньках у подъезда. Молчали. Мальчик гладил собаку, а собака преданно заглядывала в его глаза. А в осенний воздух, пахнущий прелыми листьями и совсем чуть-чуть — надвигающимися заморозками, вдруг вплелась новая теплая нотка. Легкая, едва заметная, но от этого лишь более желанная, вкусная и нужная. Осенний воздух пах дружбой.
Родители не поверили. И слышать не захотели ни о какой собаке. И по привычке поругали за испачканные тетради. И даже пригрозили лишить карманных денег на обед. Родители не поняли… А Ваня не сумел переубедить. Какие аргументы у пятиклашки. И потому Ваня принял решение молчать.
Не рассказывать больше о новом друге. Не настаивать. Не улыбаться, вспоминая, как до самой школьной калитки рядом с ним каждый день шагает черный охранник. Как вот уже месяц стороной обходят зубрилку и рохлю давние обидчики. А школьный рюкзак пропах столовыми котлетами и кусочками розовой, вареной колбасы. И пятерки в дневнике больше не уродливые кляксы, и синяки на коленках от веселых игр совсем не обидные. И даже ссадины на ладонях не от задиристых одноклассников, а от железного дворового турника…
Мама заметила перемены первой. И дело было вовсе не в чистых теперь учебниках или уворованных из холодильника сосисках. Не в пропахшем котлетами рюкзаке и ежедневных прогулках, на которые раньше Ваню и не вытащишь.
Просто одним утром мама поняла, что Ванька как-то повзрослел и даже, кажется, похудел. И долго разговаривала с папой. И украдкой проверила школьный рюкзак, и до ломоты в глазах вглядывалась в осунувшиеся вдруг щеки торопливо собирающегося в школу сына. И даже подумывала было отпроситься на днях с работы и проследить … И папу на это дело почти подбила. Вот только не успела немножко. Совсем чуть-чуть не успела. Беда оказалась быстрее.
Ваня с другом возвращались из школы. Мальчик кидал вперед палку, а черный пес стрелой взлетал над землей и, поймав не успевшую приземлиться игрушку, вновь и вновь весело виляя хвостом, возвращался к смеющемуся мальчишке. Один прыжок, второй, пятый… И вот зубастая пасть вновь сомкнулась на обмусоленной деревяшке и лапы почти коснулись земли, а хвост завилял, сообщая об очередной победе.
Только вместо веселого смеха в стоящие торчком уши ворвался визг колес, и извернувшаяся в прыжке собака каким-то невероятным усилием оттолкнула замершего мальчишку буквально за секунду до удара с капотом появившейся из ниоткуда машины.По впалому окрашенному рыжиной боку резануло болью, и выпавшая из белоснежных зубов палка отчего-то окрасилась в алый цвет.
— Друг! Нет! Дружочек! — Ваня упал на колени рядом с поскуливающей собакой, приподнял черную морду, уложил на колени и, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, заплакал.
— Ничего, мой хороший, ничего друг, потерпи! Потерпи, я сейчас, здесь недалеко, сейчас, потерпи!
Мальчик с трудом поднял с асфальта своего единственного друга и, пошатнувшись, сделал первый шаг. Водитель не успевшей затормозить машины бросился на помощь заплаканному маленькому человеку, шатающемуся под тяжестью большой сбитой собаки, на месте которой должен был оказаться он сам. Придерживая за плечи наотрез отказавшегося передать животное ребенка, мужчина усадил обоих на заднее сидение машины и, резко выкрутив руль, поехал в сторону ближайшей ветеринарной клиники.
Родители приехали через час. И судорожно ощупывали плачущего Ваню и слушали сбивчивые извинения заламывающего руки водителя машины. И подбегали к мутному прямоугольнику окна операционной, где на большом металлическом столе над черной собакой с желтой биркой на ухе колдовали одетые в зеленые халаты ветеринарные хирурги.
И какими-то рваными жестами закидывали в школьный рюкзак вытащенные оттуда помятые купюры, мелочь и блестящий черным глянцевым боком телефон. Телефон плачущий Ваня предлагал встретившему их доктору ветеринарной клиники, сбивчиво рассказывая, что еще есть приставка и новый оранжевый велосипед.
И он найдет еще. И дома, в копилке, подаренные на день рождения деньги. Он хотел потратить их на будку другу, потому что зима. И зимой без будки друг замёрзнет. И на следующей неделе в школе будет олимпиада, и он не хотел, совсем не хотел участвовать — ужасно не любил математику, но за первое место обещали награду, и он обязательно победит.
Рассказывал про летающий над турником рюкзак и слюнявую палку-игрушку, переставших дразнить одноклассников и вкусные школьные котлеты, которыми каждый день угощал друга. И про то, что теперь совсем не боится ходить гулять, потому что гулять с другом не страшно. И что он наконец-то допрыгнул до верхней перекладины дворового турника и даже два раза подтянулся под задорный собачий лай…
— И прекрати, пожалуйста, прекрати, — мама обняла вздрагивающего всем телом ребенка в кольцо из рук.
И блестящими глазами посмотрела на отводящего влажные глаза папу. И покачала головой достающему кошелек ошеломлённому водителю машины, и в сотый раз, за эти бесконечные минуты детского откровения, поцеловала взъерошенную светлую макушку своего такого взрослого, но сейчас такого маленького Ваньки.
И горячо зашептала, глядя на режущий глаза свет потолочной лампы, что все будет хорошо. Что новый оранжевый велосипед им еще пригодится, потому что скорость собаки — она выше скорости человека, и без велосипеда Ванька друга не догонит. И телефон тоже надо оставить, потому что — ну как без телефона? Они же с папой волноваться будут.
А деньги из копилки совсем не для деревянной будки. Лучше купить на них большой торт и красивый ошейник. Но мама сама купит, на свои деньги. А будка… ну ее эту будку. Как она, эта будка, будет в квартире смотреться? А вот большая мягкая лежанка — другое дело! И бирку эту желтую снять надо. Вот как только закончит доктор, так и попросим снять. Зачем эта бирка? Для чего? Сейчас такие адресники красивые продаются, мама видела. Как блестящие косточки с надписями.
И на математику наплевать, честное слово. Папа вон тоже математику не любил, значит и Ваньке не обязательно. А верхняя планка турника — это самый настоящий подвиг! И когда Ванька подтянется целых десять раз, они устроят праздник и накупят большой черной собаке целую кучу лакомств, потому что праздник — это для всей семьи, а большая черная собака теперь тоже семья…
*****
— Все прошло хорошо. Конечно, впереди период восстановления, и улица не совсем подходящее для этого место. Животному нужен покой…
— Никакой улицы! — папа резко махнул рукой и, посмотрев на ничего не понимающего доктора, продолжил, — Собака будет восстанавливаться дома!
— Но… Бирка на ухе? — Ошибка. Снимите ее, пожалуйста, — мама улыбнулась выкрутившемуся из ее объятий Ваньке, — Мы сейчас сходим и купим ошейник. Давно надо было сходить, правда, Ванюш?
— Правда! И лежанку тоже купим и …
— Я понял, понял, — доктор шутливо поднял вверх обе руки, показывая, что сдается, и, улыбнувшись, вернулся в операционную.
Спустя пару минут на ладони счастливого, все еще заплаканного Ваньки лежала желтая квадратная бирка с номером 345. А через стекло операционной, с большого металлического стола, опутанная бинтами, но по-прежнему преданно виляющая хвостом, на мальчика смотрела теперь уже по-настоящему его собака.
Некогда безымянная собака по имени Друг!
Ольга Суслина

БАРАНЬЯ НОГА

Сема Накойхер никогда не ел баранью ногу. Ну, не повезло человеку в жизни. В принципе, Нюся, его жена, могла бы, посоветовавшись с соседками ее приготовить, но где ж ту ногу взять?
Читатели, знающие Сему, не удивляйтесь! Вспомните, как Сема выносил краденное мясо. А теперь прикиньте, поместилась бы нормальная баранья нога между ногами Семы. И как бы это выглядело.
Уяснили? То-то!
Конечно, баранью ногу можно купить на Привозе или даже на Новом базаре, но Семе такое и в голову не приходило. Как же, как же, он, ударник труда, проработавший уже на мясокомбинате почти пятнадцать лет, воровавший мясо все эти годы, станет покупать, нет, вы слышали? – ПОКУПАТЬ! – мясо на базаре.
Нет и еще раз – нет!
Нюся готовила ему вареники, котлетки, биточки, даже отбивные. Мало? Семе хватало. Так и жил бы он в полном неведении о достоинствах бараньей ноги и был бы счастлив, если бы не Герцен.
А Герцен, побывав на междусобойчике ветеранов у самого Юры Бойко, все уши прожужжал двору о том, как это вкусно и полезно – баранья нога, запеченная в духовке. Интриганом оказался Герцен! Женщинам он говорил, что от бараньей ноги не поправляются, а только сразу хорошеют и молодеют, а мужикам, что под баранью ногу можно выпить чуть не литр водки. И ничего! Только настроение поднимается.
В общем, убедил. Но где ж ту ногу взять? И кто приготовит? Впрочем, это вопрос второй. А первый – все равно, где взять?
Ну, народ сперва к Семе ломанулся. Мол, как не стыдно двор без вкусной провизии оставлять.
Но Сема честно ответил, что он бы рад, но квалификация и размер штанов не позволяют.
Так и сидел бы двор без бараньей ноги, но советская власть выручила, родная. Закрыла эта самая власть все музеи и отправила сотрудников в колхозы на помидоры да свеклу. Искусство вечно, подождать может, а еды не хватает. Так что…
В общем, загремела тетя Аня в колхоз. Если помните, работала она в музее уборщицей. Так что, сам бог велел урожай убирать.
Работали работники культуры ударно, план по сахарной свекле выполнили, даже денег немного заработали. Но где ж те деньги взять, ежели председатель с бригадиром их заранее пропили? В общем, решили расплатиться с интеллигенцией натурой. Овощами там, фруктами, мясом.
Кто говядиной получку брал, кто свининой, а тетя Аня, припомнив дворовую ситуацию, баранью ногу стребовала. И дали! И овощей еще отсыпали, лук, чеснок, картошки пол мешка… В общем, еле дотащила тетя Аня добро, завоеванное в колхозе, до дома.
А во дворе, как узнали о добыче, ей овацию устроили и в ближайший скандал докладчицей допустили.
Но встал первый вопрос: кто приготовит? Дело-то нешуточное. Межбижер сразу отпал, Герцен-провокатор тоже. А за ними все остальные мужики, кроме Камасутренко. Он, как раз, пятнадцать суток отбывал. Женщины тоже плечами пожимали и увиливали. Тупик! Не знаю, что с ногою этой злополучной было бы, но Камасутренко выпустили. Как не выпустишь, если он весь участок в секу обыграл. Не только выпустили, но еще должны остались. Так что мог Камасутренко бесплатно хулиганить еще суток сорок.
В общем, вернулся он домой, подрался с женой и заскучал. А тут весть насчет ноги донеслась. Ну, насчет, кто ее готовить умеет.
- Я умею! – сознался Камасутренко. И поклялся: - Гадом буду.
Ну, раз такое дело, ему сразу и поверили.
- Приступай! – говорят.
Камасутренко на сопутствующие продукты, конечно, денег стребовал. Но купил, все, что положено. И с утра был трезвый. Ответственность чувствовал!
В общем, выгнал он тетю Аню из ее же кухни и впрягся. Помыл он эту ногу, подсушил чуть, потом жилочки всякие удалил, жир лишний срезал. А потом… Никогда не угадаете, что сотворил! Ладно, не стану мучить.
Взял Камасутренко таз, налил туда пива литра два, не меньше, понакалывал мясо и в это пиво.
- Пусть, пока стоит! – постановил.
А сам растер траву пахучую: мяту, чебрец, укроп, базилик, орегано в ступке, капнул туда масло и с горчицей смешал. Потом в смесь соль да перец добавил. Час, примерно, трудился. А там и за мясо взялся. Наколотые места чесноком нашпиговал, а сверху траву тархун запихал. А потом все вместе той самой горчицей обмазал.
А люди во дворе волнуются. Главный вопрос:
- Покупать водку или портвейном «три топора» обойтись?
Водка – она на рубль с полтиной, конечно, дороже, но градусов больше и Герцен советует.
У того же Герцена справились:
- Как быть? Ты же Соломон, так и рассуди!
Принюхался Герцен к запахам из тетианиного окна, и постановил, что брать надо и то, и то. Мудрый…
Тут Межбижер возник. Он где-то вычитал, что баранью ногу и вообще мясо надо с красным вином употреблять. И себе для культуры питания вино «Червоне мицне» по кличке чернила, требует.
Так ему и обломилось.
- Иди и купи! – вежливо объяснили. – А на шару не выйдет. На шару только уксус оцет выдают. Будешь?
Пришлось Межбижеру на вино разориться.
А нога уже давно в духовке. И огонь максимальный. Для корочки. Ну, чтоб сок не выходил. Знает Камасутренко дело, знает!  Форточку открыл, так люди с Канатной и Кангуна на Жуковского сворачивать стали. Но тут дело отработанное – стоит в воротах участковый Гениталенко и кобуру – пустую! – расстегивает и застегивает. Страж, короче.
А тут мадам Берсон проснулась. От шума. Так бы еще спала. А что – нельзя? Проснулась и в окно высунулась.
- Вуз трапылось? – спрашивает.
- Не волнуйся, - ей говорят, - это мы на Межбижера собираем!
А по какому поводу не сказали. Мадам и придралась:
- Стану я на этого шлимазла кровные деньги отдавать! – и окно закрыла, и дальше спать легла. Вот дура!
А Камасутренко огонь уменьшил, в вытекший жир картошку, шпигованную бараньим салом положил, остатками травы присыпал, горчицей смазал….
- Скоро? – его из двора пытают.
- Скоро! – он обещает.
- Ну, смотри! – угрожают.
Но не подвел Камасутренко. Минут через двадцать потыкал он вилкой в мясо да картошку и выключил газ. После чего и в окно покивал головой.
Соседи тихо – чтоб мадам не потревожить – в квартиру тети Ани поднялись. Нарезали мясо, картошку в тарелки набрали, напитки разлили…
Ну, что вам сказать?
Это было вкусно! И так угощение всем понравилось, что когда дядя Петя дядю Марика бараном обозвал, тот даже загордился.
Алексвндр Бирштейн

«- Из роддома тебя принесла, а беременной я не видела её. Вот и думай, почему ты на родителей не похожа.»
На улице было холодно и ветрено. Маша бежала из школы бегом, чтобы не замёрзнуть. Изо рта валил пар, застывая на шарфе, ресницах и выбившихся из-под шапки волосах серебристым инеем. Сейчас она придёт домой, выпьет горячего чая с лимоном, заберётся на диван с ногами, накроется пледом… Стоило подумать о тёплом уютном доме, как ноги сами припустили быстрее. Вот и подъезд. Маша рванула на себя дверь и чуть не врезалась в тётю Свету полную соседку невысокого роста. Она её не любила, считала вредной. Тётя Света всегда почему-то разглядывала Машу, сощурив маленькие чёрные глаза.  Тихо ты, егоза. Чуть с ног не сбила, – проворчала тётя Света и уставилась на Машу.
- Простите, - сказала виновато Маша.
Женщина заняла весь дверной проём и не двигалась с места.
- Вот никак не могу понять, на кого ты похожа. Отец кареглазый, мать голубоглазая, а ты… И волосы у тебя другие. Они высокие, а ты от горшка два вершка.
- Ну и что? – спросила Маша. - Разве дети обязательно должны быть копией родителей?
Она не хотела показаться грубой, не знала, как убрать с дороги полную соседку. Не отпихивать же её. Маша оглянулась, надеясь, что кто-то подойдёт к подъезду, но выручить её было некому. Что-то во взгляде тёти Светы тревожило Машу. Хотелось скорее убежать от неё, от её острых оценивающих глаз.
- не обязаны. – Соседка вздохнула. – Только я в этом доме живу с самого начала, вместе с родителями твоей матери въехала в дом. Твоя мать на моих глазах росла. Потом замуж вышла, а через два года тебя принесла из роддома.
Маша нетерпеливо слушала, притоптывая на месте, не понимая, к чему клонит соседка.
- Из роддома тебя принесла, а беременной я не видела её. Вот и думай, почему ты на родителей не похожа. – Соседка, наконец, отошла в сторону, впуская Машу в подъезд.
Маша поднялась на две ступеньки и вздрогнула, когда сзади захлопнулась входная дверь. И вдруг догадка осенила её. Она даже остановилась посреди лестницы. Лицо горело, а руки стали ледяными. «Да нет, она так говорит из вредности. Просто живёт одна, ни мужа, ни детей, вот и разносит сплетни. Не видела – это ничего не значит», - подумала Маша, но отмахнуться от слов соседки не смогла.
Она медленно поднялась на третий этаж старой панельной пятиэтажки, вошла в квартиру, разделась, взяла семейный альбом, села с ногами на диван и стала разглядывать фотографии. Вот Маша в одеяльце с кружевным уголком, вот она делает первые шаги, вот первый её бант на жиденьких светлых волосиках. Вот она первоклассница с огромным букетом, за которым её почти не видать… А рядом её мама и папа, улыбаются, с любовью смотрят на неё.
Маша услышала поворот ключа в замочной скважине и быстро вытерла слёзы.
- Маш, ты чего сидишь без света? – Отец вошёл в комнату, щёлкну выключателем.
Люстра вспыхнула под потолком ярким светом, от которого Маша зажмурилась.
- Что случилось? Ты плакала? – Отец сел рядом с ней на диван. – Ты альбом смотрела? Дай-ка. – Он взял альбом и стал листать.
- Пап, я вам неродная? – тихо спросила Маша.
- Маш, с чего ты взяла? – Отец поднял на неё глаза.
Маша заметила в них страх, растерянность, и от этого ей стало страшно самой. Она отбросила плед, вскочила с дивана.
- Пап, скажи. Я имею право знать! – крикнула Маша дрожащим голосом, не спуская с отца глаз.
Она ждала, что он развеет её сомнения, скажет, что это неправда… Но он отвёл взгляд, опустил голову.
- Всё понятно. – Маша выбежала в прихожую, надела шапку, сунула ноги в сапоги, рванула с вешалки шубу.
- Маш, постой! Куда ты? Я всё объясню…
Но Маша уже выбежала из квартиры, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась побелка.
Она бежала вниз по лестнице, надевая на ходу шубу и глотая слёзы.
«Он побоялся посмотреть мне в глаза. Значит, всё правда. Я им неродная. Чужая… А чья?»
Она выбежала на улицу, вздрогнула от холода. Мороз обжёг влажное от слёз лицо. Шарф остался на вешалке. Ни рукавиц с собой, ни денег… Маша торопливо пошла прочь. Через два дома она забежала в соседний двор, села на присыпанную снегом лавочку и зарыдала, спрятав лицо в ладонях.
- Ты чего рыдаешь? У тебя что-то случилось?
Маша отняла от лица руки и увидела Ромку из десятого «а» класса.
- А ну-ка, пошли ко мне, расскажешь всё, - скомандовал он.
- Никуда… я… не пойду, - всхлипывая, произнесла Маша.
- Пойдём, дурёха, замёрзнешь и заболеешь. Я всё рано не отстану. Умрешь, а мне потом пред твоими родителями оправдываться, что не спас тебя. Пойдём, - повторил он, схватил Машу за руки и резко поставил на ноги. – Да не бойся ты, родители в театр ушли. Чай попьём, расскажешь, что за беда у тебя такая. Может, смогу помочь.
Маша пошла за Ромкой. Она вошла в обычную квартиру, правда более современную и большую, чем у её родителей. Ромка заставил её надеть пушистые мамины тапки, накинул на плечи свой толстый вязаный джемпер. Пока грелся чайник, ставил на стол чашки, сахарницу, делал тосты.
- Тебя Машей зовут? – спросил он, наливая горячий чай в чашку.
- Да, - ответила Маша, не поднимая головы.
- И что случилось у тебя, Маша? Почему из дома сбежала?
продолжение следует...

Маша не хотела рассказывать малознакомому парню. Он учился в параллельном классе, спортсмен, и больше ничего она о нём не знала. Так с какой стати она будет рассказывать ему что-то? Но держать в себе боль было невыносимо. И Маша рассказала, что сегодня неожиданно узнала от соседки.
- И всё? И из-за этого ты сбежала из дома? - недоверчиво спросил Ромка.
- Тебе легко говорит. У тебя родители настоящие, – резко ответила Маша. – Я не сбежала. Просто… не могла смотреть на отца. – Она закрыла лицо руками и заплакала.
- Они бьют тебя? Наказывают? – участливо спросил Ромка.
- Нет. Бывает, ругают за дело. Но не били ни разу, - пробурчала Маша.
- Пьют?
- Да ты что? Мама искусствовед, а папа… - Маша осеклась.
Она называла их мамой и папой!
- Так чего тебе не хватает? Не бьют, не пьют, любят тебя, заботятся, одевают. Родители не те, что родили, а те, что вырастили, душу вложили. – Ромка встал из-за стола и подошёл к окну, сунув руки в карманы брюк.
- Потом, откуда ты знаешь, что эта тётка не придумала всё из вредности? – не поворачиваясь, спросил Ромка.
- Но отец не смог смотреть мне в глаза! Он не сказал, что это неправда! – с истерикой в голосе выкрикнула Маша.
- И что ты собираешься делать? Уйдёшь из дома? Правильно. Ведь они чужие тебе. Будешь искать своих родителей? А если они далеко? У тебя есть деньги на это? – тихо и спокойно спросил Ромка, глядя в окно на заснеженный двор.
Маша растерянно уставилась на его спину. Она поняла, что он прав. А Ромка вдруг подошёл к ней, наклонился и стал целовать.
- Ты что? – Маша отпихнула его и вскочила со стула.
- А что такого? Ты ничья. Будешь моей.
Маша испуганно попятилась от Ромки к двери. А она наступал на неё.
- Представь, что твои родители тоже в шестнадцать лет влюбились друг в друга. Влюбились и… познали все радости взрослой жизни. Когда твоя настоящая мама узнала, что беременная, то страшно испугалась, сказала об этом своему парню. Он струсил, сбежал, бросил её одну разбираться со всем. А потом её мама заметила живот, устроила скандал. Аборт делать было уже поздно…
Маша упёрлась спиной в дверь, как завороженная слушала Ромку, не сводя с него заплаканных опухших глаз. А он продолжал выплёвывать жестокие обидные слова.
- Лето, каникулы. Родители отправили глупую девчонку к бабушке в другой город, подальше от посторонних глаз. Там она и родила. И оставила новорожденную дочку в роддоме. А что? На что ты ей? Она ещё сама ребёнок. Нужно окончить школу, поступить в институт, впереди целая жизнь.
Потом она влюбилась в парня. Его отец был важной шишкой. Родители считали, что девушка сына порядочная и чистая, достойная невеста их сыну. Сыграли красивую свадьбу. Она родила двоих детей. Однажды спросила мужа, как он отнёсся бы к чужому ребёнку? И он сказал, что никогда не примет. Она испугалась, что может потерять его, детей, семью и благополучие. И забыла тебя.
Скажи спасибо, что не в детдоме росла, что тебя забрали и вырастили хорошие люди, которые, наверное, не могли иметь своих детей. Ты росла в любви и заботе. Какая-то тётка сболтнула из вредности, и ты готова всё перечеркнуть, отплатить им бегством и ненавистью. Молодец, - сказал Роман, резко отвернулся от Маши и снова отошёл к окну.
Маша стояла раздавленная, смущённая, не зная, чем ответить на горячий обличающий монолог Ромки.
- Что, не нравится? Представь, найдёшь ты свою мать. А она окажется алкоголичкой. Обрадуется тебе сначала. А потом продаст твою шубку, сапожки, чтобы купить себе водку. Заставит тебя зарабатывать… вместо того, чтобы учиться. И жизнь с твоими теперешними родителями покажется тебе раем. - Ромка смотрел в окно, говорил жестокие слова, от которых у Маши по коже бежали мурашки.
- Ни твоя мать, ни твой отец не искали тебя. Значит, не нужна ты им. Так живи дальше, Маша, и радуйся, что у тебя есть любящие родители. Не разрушай свою и их жизнь. Смогут, расскажут тебе всё, а не смогут… Просто забудь.
- Ты так говоришь, словно знаешь… - Маша села на стул, ноги не держали её.
Она вдруг поняла, что натворила. Родители, наверное, с ума сходят, ищут её, одноклассникам звонят…
- Хорошую картиночку я тебе нарисовал, правда? – Ромка усмехнулся. – В жизни ещё хуже бывает, поверь. Вырастешь, если не передумаешь, найдёшь свою мать. А пока живи, и не расстраивай своих родителей.
- Тебе хорошо говорить, у тебя родная мама, - прошептала Маша.
- А вот и нет, – тихо сказал Ромка. – Только она не знает, что я знаю.
- Как это? – Маша вскинула на Ромку глаза.
- А вот так. Моя мать умерла во время родов. Акушерка из роддома навещала маленького мальчика в доме малютки, а потом забрала к себе. Я случайно услышал её разговор с сестрой. Я буду ей благодарен всю жизнь, что взяла меня, что я не рос в детдоме. Она со мной уже вышла замуж.
Маша подошла к окну и встала рядом с Ромкой. Они долго смотрели на своё отражение в тёмном стекле.
- Спасибо тебе. Я всё поняла. Я пойду? - сказала Маша.
- Иди, - ответил Ромка, чуть дёрнув плечом.
Маша оделась и выбежала на улицу. Она не ощущала холода, мороза, ей было жарко. Она бежала домой, к родителям, которые, наверное, сходят с ума.
Она нажала на кнопку звонка, и дверь тут же открылась, словно мама стояла и ждала её за дверью. Она была заплаканная и выглядела очень несчастной.
- Маша… - прошептала она сдавленным голосом, прижав к груди руки.
Маша бросилась к матери, обняла её и зарыдала.
- Прости, мама. Я люблю вас. Вы лучшие… - сквозь слёзы говорила она.
Мать гладила её по спине и приговаривала, что любит её, что она их родная, любимая дочка. Вышел отец и обнял обоих. Так и стояли все трое, крепко обнявшись, в маленькой тесной прихожей.
Подростки нетерпеливы, требовательны, порой жестоки, думают лишь о себе. Они всё делают сразу и максимально быстро: любят, бунтуют, судят, обижаются.
Маше повезло встретить Ромку, который нашёл правильные слова, помог посмотреть на ситуацию с другой стороны.
В молодости люди часто совершают ошибки. И не всегда удаётся их исправить.
«Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться»
Иосиф Бродский

Васька привел Раису в понедельник....
А в четверг молодая уже высказывала свое недовольство хозяйке, бабушке Тоне. И не смущало женщину, что квартира не её, устои не её, да и вообще, живет тут Рая на птичьих правах. 
 -Вы супчик варили, а куда ножки куриные делись? Я ведь три штуки специально выделила. Мне, внуку вашему Васеньке и вам. Вы все съели уже? - Рая, сложив руки на крутых боках, ошалело смотрела на старушку, - а мы? А мы не люди? Мы тоже курочку хотим! 
 -Рая, так… Есть же еще в морозилке. Если надо, я сварю. Бульончик останется, ножки можно скушать, - бабушка виновато опустила глаза. 
 -Как у вас все просто! Сами же говорили, что пенсия у вас маленькая. А мы с Васенькой еще не нашли работу. Если мы все запасы из морозилки съедим, потом на хлебе и воде останемся! 
 Женщина по-хозяйски открыла холодильник и решила еще раз провести ревизию. За эти несколько дней Рая распределила «добро», как ей казалось, правильно. Бабушка Тоня старенькая, ей поменьше. Васенька мужчина, ему посытнее. Рая красивая, ей повкуснее. 
-И как мы будем жить.., - нараспев сказала женщина, - уже и сырок подъели… Ладно, Васенька найдет работу, тогда и заживем. Раздельным бюджетом, конечно. Вы на свою пенсию, мы на его зарплату. 
 Бабушка Тоня грустно вздохнула. Что за напасть? Один внучек Васенька остался, да все хотел отделиться от неё. Все на съемных квартирах. Все самостоятельно. И тут счастье: позвонил, говорит, обратно приеду, но с невестой.
***
- Радость-то какая, - шептала себе бабушка, - невестушка и с хозяйством мне поможет. Да и все вместе будем! Квартира большая, просторная, места хватит! 
 Но Рая оказалась совсем не такой, какой её представляла бабушка Тоня. 
Рядом с внуком женщина смотрелась громадной. Чуть выше, чуть толще, чуть старше. Да и Васька глядел на избранницу, как побитый щенок. 
 -Любовь, что поделаешь, - вздохнула бабушка и показала Рае квартиру. 
 -А это ваша комната? - хлопнула длиннющими, наращенными ресницами женщина, - с лоджией? 
 -Да, - виновато опустила глаза бабушка, - но у нас еще балкон есть, на кухне. 
 -Тогда ладно, - Рая упорхнула чайкой на балкон и там затянулась папироской. 
 Сама невеста не работала. Она только-только уволилась и решила немного отдохнуть, пожить для себя. А Васенька в последние годы перебивался подработками. Сейчас же он был совсем на мели. Оттого и вернулся к бабушке. На все готовое.
***
Рая выскочила из кухни и без стука влетела в комнату бабушки. 
 -Я с самого начала знала, что с вами будут проблемы, - заголосила женщина, - ну вот такого я от вас не ожидала! Специально у входа на балкон банку с закрутками поставили, чтобы я её разбила! Теперь вся кухня в маринаде, помидорах и стекле. А кто убирать будет? Кто? Я не могу, опаздываю. У меня дела. 
-Так я лежу с самого утра. Нездоровится мне сегодня, - бабушка приподнялась с кровати, - еще и на кухню не выходила. 
 -А кто еще мог? Вася на собеседование поехал. А я уж точно такого сотворить не могла, - развела пухлыми руками Рая, - идите, убирайте за собой! 
 С этими словами женщина вышла из комнаты, а через пару минут и из квартиры. Бабушке ничего не оставалось, как подняться и выйти на кухню. В нос сразу ударил пряный аромат маринада. 
 -А где же? Беспорядок-то где? - старушка осмотрелась, но пол был чистый, а стекла уже лежали в мусорном ведре, - интересно… Кто мог? Может, Рая сама прибралась? 
 Старушка спокойно позавтракала, а потом снова отправилась к себе. Она взяла книгу, а вскоре незаметно уснула. Открыла глаза бабушка от шума, доносящегося из прихожей. 
 -…Как это охранник на складе, Вася? Это не солидно! Ночами будешь пропадать! А деньги? Ну, неплохо, конечно! Но нет. Не солидно. Звони, скажи, что отказываешься… Я сказала, звони! Занято? Ладно, позже перезвОнишь. Тогда иди с ней поговори! Да, я же сказала, что она мне под ноги банку с помидорами поставила. Сейчас иди, я сказала. 
Бабушка Тоня услышала, как открывается дверь её комнаты. Первой вошла Рая. 
 -Ай! - на всю квартиру закричала женщина, - ты посмотри, еще и забаррикадировалась! Видишь, специально на дверной наличник книжицу свою поставила, чтобы она входящему на голову упала. И как дотянулась-то? 
 Бабушка Тоня пошарила рукой возле себя, но толстый роман, который читала перед сном, так и не обнаружила. 
 -Так не я… Я бы не дотянулась! 
 Васька виновато глянул на бабушку, потом еще виноватей на Раю. Та раздула мясистые ноздри и ждала. 
-Ба… Ты Райку-то не обижай. Мы же это… почти семья… 
 -Так и с тобой мы семья. Только не почти, а по-настоящему. А невеста твоя, - бабушка Тоня испуганно посмотрела на Раю, которая с каждой секундой краснела все сильнее и сильнее. А потом совершенно неожиданно хозяйка дома выпалила, - невеста твоя, она сама ко мне цепляется. То я лишний кусок съела, то хожу громко, то пыль у вас в комнате не вытерла. 
Бабушка Тоня встала с постели. Усталость и хворь моментально слетели. Она почувствовала, будто её кто-то приподнял и поддерживает. И не только физически. Будто кто-то мягкой лапкой погладил её по голове. Будто этот кто-то говорит за неё её же ртом. Бабушка испугалась, но снова начала говорить. 
 -А живете вы, между прочим, в моей квартире. И на мои деньги! - старушка даже топнула ногой, испугалась этого еще больше и закрыла рот рукой, но слова рвались наружу, - так что, Вася, тебе не со мной разговаривать надо, а с Раей. А теперь я буду отдыхать. И без стука ко мне не входите! 
Рая, округлив глаза, уже открыла рот, чтобы начать смачный скандал, но Вася выпроводил её из комнаты и закрыл дверь. 
 Продолжение следует....

Бабушка Тоня присела на кровать. Руки её немного дрожали. Сердце билось сильно-сильно. 
-Ой… Зачем же? Не надо было! 
 -Надо было… Надо было… 
Бабушка Тоня вскрикнула, ведь из-под её кровати выкатился пушистый белый шар, похожий на снежок. Казалось, что это именно он повторил за ней последние слова. «Снежок» торопливо преодолел путь до двери. 
 А через минуту по квартире разлетелся визг Раисы. 
-А кто еще мог мне в сумочку пачку масла засунуть? Ты? Я сама? Бабка твоя! Короче, Вася, давай так… 
 Бабушка Тоня вся сжалась. Видимо, злоключения Раисы - это дело рук «снежка». 
 -Домовенок ли? Или кто? Может, нечисть какая? - старушка постучала три раза по деревянному стулу и тихонько вышла из комнаты. 
 Боковым взглядом она снова заметила «снежка», катящегося из прихожей. Именно оттуда, где сейчас рыдала Рая над своей дорогой сумкой. 
-Рая… Ты знаешь, у меня так много сумочек. Я в свое время модницей была. Хочешь, посмотрим, подберем тебе какую-нибудь? - бабушка Тоня чувствовала вину за то, что наговорила молодым и хотела как-то все исправить. 
 -Она еще и издевается, - Рая сурово посмотрела на Васю и побежала в свою комнату.
***
Бабушка Тоня ложилась спать с тяжелым сердцем. Рая и Вася тихо спорили у себя. Обычно крикливая женщина сейчас, видимо, сменила тактику. Она мягко упрашивала жениха о чем-то, лишь изредка повышая тон. 
 -Ой, что будет-то… Что будет? - шепнула бабушка Тоня и закрыла глаза. 
Тут она снова почувствовала прикосновение к своим волосам. 
 -Будет… Будет… 
Белый «снежок» опять показался. Его мягкая шерстка блестела при свете луны. Мгновение, и пушистый шар пропал из виду. Бабушка Тоня улыбнулась. 
 -Помогает мне все-таки. Выпроваживает, видать, Раису. 
 -Выпроваживает… Выпроваживает… 
Бабушка улыбнулась и прикрыла глаза. Но уснуть ей помешал стук в дверь. 
 -Ба, не спишь? Поговорить надо, - в комнату вошел Васька. 
 Старушка хотела приподняться, поприветствовать внука, но не смогла пошевелиться. Да и голос пропал. 
 -Нам стоит разъезжаться. Квартиру нам с Раей отдельную надо. 
Я тут подумал... Эту, значит, продадим. Тебе купим и нам. Все по-честному будет, - выпалил Васька. 
 -А не пошли бы вы оба прочь! И ты, и бабища твоя! Прочь из моей квартиры. Я пока жива, Раю эту тут терпеть не буду. Пенсию мою проедает, нервы мне треплет! Завтра же чтобы съехали! 
Бабушка Тоня лежала, отвернувшись к стене. Не могла двинуться и слово сказать. За неё её же голосом говорил «снежок». Он притаился рядом со старушкой, щекоча своим пушком её щеку. 
 Вася, удивлённый таким необычным поведением, вышел из комнаты. Утром бабушка Тоня застала молодых за сбором вещей. 
 -Так, ты мою косметику собрал? А гель, гель для душа? А… это бабушкин… Бери, я говорю, бери, там мне на раз осталось! Все, Вася, иди прощайся… Здрасьте, - Рая увидела старушку в дверях, - довольны? Съезжаем в никуда! Внука быть хоть пожалели… 
 Рая картинно вытерла слезу с огромных ресниц и сурово посмотрела на Ваську. 
-Ба… Это… Мы съезжаем. До свидания! Я буду навещать.  
Бабушка Тоня успела только слегка приобнять внука, и Раиса зыркнула на него:
-Сумки бери, идем! 
 Когда за парой закрылась дверь, старушка присела на кухне и тихо всхлипнула:
-Ушли… Ну а как? Все правильно. Так нельзя. Они отдельно. А я сама поживу еще. 
 -Поживешь еще… Поживешь еще… 
Белый «снежок» прокатился по кухне и исчез где-то в середине коридора. 
Васька привел Раису в понедельник. Съехали они тоже в понедельник. 
Прошла неделя, а молодую женщину уже вымели из дома. 
 Через два месяца заявился Васька. Понурый. С одной сумкой. И расцарапанным лицом. 
 -Ба… Можно мне до зимы пожить с тобой? Я работу нашел, платят там нормально. Мне только подкопить. Я съеду сразу, ты же меня знаешь…
-А Рая где твоя? - бабушка Тоня повела внука на кухню, поставила ему тарелку и положила котлет с пюрешкой.
-Да… Помнишь Юрку-дурaчка, моего одноклассника? К нему ушла…
-Это тот, которому достался загородный дом в наследство?
-Ага, это он так всем говорит. И ей тоже. А дом-то в глухой деревеньке, без электричества и удобства во дворе.
-Ну, туда ей и дорога!

«Яблочко от яблони грохнулось просто ближе некуда, — подумал я, когда матушка вчера мне поведала это.
На неделе поехали они в Парк Горького с внучкой, дочкой моей, погулять, качели-карусели, мороженное-тир. Походили они, постреляли, мороженого съели, вроде и домой пора. Тут доча заныла:
— Ну, баааб, ну еще разооок на карусеееель, ну, баааб…
— Ну, ладно, еще разок и домой.
Эх, бабуля, бабуля…
Подошли они к какой-то карусели непонятной формы, высокая какая-то, сидения висят, объявление, что дети до 12 лет — только со взрослыми.
— Вот, на эту хочу, — заявил ребенок.
Хочешь? Не вопрос! И даже не представляя, куда вляпывается, бабуля купила два билета. Но, честности ради, надо сказать, что и Сашка тоже не знала, чем все закончится, поэтому обвинить ее в попытке избавиться от бабушки столь экзотическим способом никак нельзя.
Короче, билеты куплены, клиенты рассажены по местам, оператор аттракциона, с неприкрытым сарказмом глядя на шестидесятилетнюю бабулю, нажимает заветную кнопку.
Потихоньку закрутилась карусель, и, не спеша, кресла начали подниматься наверх, вращаясь по кругу. Матушка с дитем, поднявшись на высоту обитания стрижей, с удовольствием наблюдали за суетой внизу. Люди, размером с тараканов, сновали где-то далеко-далеко под ногами, карусель крутилась, адреналина не наблюдалось.
И тут, повинуясь заложенной программе, чудо-карусель изменила режим работы. Кресла закрутились с околосветовой скоростью, и еще при этом встали раком, боком и еще в несколько поз, которые не описать даже великим и могучим русским языком. Все вокруг завизжали от радости и притворного страха. И только матушка, молча выделяя адреналин, крыла матом свою седую голову.
«Ну когда же это кончится?» — прошептала матушка через пять минут перегрузок, после которых даже самый выносливый астронавт тошнил бы дальше полета пули. А веселая карусель и не думала останавливаться. Вертясь, как задница на плите, и меняя амплитуду, она несла в счастливое будущее матушку с внучкой. Внучка, кстати, тоже не ожидавшая такой подляны от администрации парка, сидела молча, крепко зажав попой кресло. В данный момент ее волновали всего две вещи. Первое, когда же остановится эта долбанная вертушка, и второе — где можно будет просушить штаны? Кстати, тема штанов волновала и бабулю.
Когда карусель остановилась, Сашка на ослабевших ногах сползла с кресла и поковыляла прочь от шайтан-механизма. Народ, смеясь и делясь впечатлениями, тоже повалил на выход.
На опустевшем аттракционе сидела бабуля, не в силах встать с кресла, потому как неконтролируемые ноги дрожали так, что вызывали вибрацию на соседних каруселях. А в это время вторая партия желающих повизжать стала потихоньку заполнять пустующие места.
— Да не бойтесь вы, — уговаривал оператор робкую девушку, которая в нерешительности остановилась на полпути к карусели, — ничего страшного не случится. Вон, видите, — он указал на матушку, — даже бабуля на второй заход осталась…
Услышав это, матушка утробно икнула и так витиевато выразила свои ощущения, что Даль крутанулся, устраиваясь поудобнее, дабы записать доселе не слышанный словооборот.
Поняв, что бабушка с торчащими вертикально вверх волосами и выражением лица доктора Лектера во время трапезы, не собирается больше получать удовольствия от воздушных пируэтов, оператор осознал, что зря приводил девушке в пример Железную Бабулю…
Еще два дня после этого матушка икала, вспоминая, как она, перевалив за шестой десяток, повелась на «покататься на карусельке»…

Одну женщину богатые соседи пригласили на свадьбу своей дочери. Они знали, конечно, что женщина едва сводит концы с концами. И поэтому сразу сказали: мол, дарить ничего не надо! Мы знаем ваше положение, наоборот, мы хотим вас угостить и порадовать. Приходите! Будем рады!
Они искренне пригласили, от души. И можно было пойти, посмотреть выступления артистов задаром, вкусно поесть и ещё домой унести кучу всего. И женщина пошла. Оделась красиво и пошла. Но идти без подарка или дарить какую-нибудь дешевку она не захотела. Хотя ведь у богатых все есть. А дорогих подарков им надарят такие же богачи, их друзья и родные.
Но эта Ирма купила две изящные серебряные ложечки в бархатной коробке. Дорогие, авторской работы. Очень дорогие для неё. Она хотела пальто купить, а купила ложечки. Потому что хотелось ей от души поздравить соседей, отблагодарить за приглашение и сохранить своё достоинство. Вот три причины, по которым она купила изысканные ложечки из серебра.
Знаете, ложечки невесте очень понравились. Она сразу посмотрела и родным показала. Правда, все стали ахать и говорить: «ну зачем вы потратились!», но Ирма только улыбалась и поздравляла молодых. Почему-то она ощущала прилив сил и счастья.
Самое интересное, что с того дня ей стало везти. Знакомая предложила другую работу, там платили гораздо больше. Потом стали строить дорогу на окраине и за маленький садовый домик дали приличную компенсацию. Очень приличную.
Ирма купила квартирку на эти деньги. И за год цена на эту квартирку поднялась вдвое. Потом нашлась подработка удаленная, Ирма стала редактировать чужие тексты. Потом свои начала писать. И хорошо этим зарабатывать. Потом познакомилась с доктором из другого города, человеком порядочным и весьма обеспеченным. А потом создала с ним семью.
Она помнила про ложечки и считала тот подарок началом своего счастья.
Да. Недаром в народе была такая имитационная магия: бросить монетку во двор богатого соседа. Без злого умысла, без зависти, а вот как бросают монетку в фонтан или в море. Если ты дал богатому, ты и сам богатый. Если подарил тому, кто живет в достатке и не нуждается, ты тоже не нуждаешься.
Ты ровня богачу, раз не просишь ничего, а даёшь. Ты предлагаешь судьбе новый сценарий. И обмениваешься энергией с обеспеченными людьми; не берёшь, а даёшь им. Взаимодействуешь на равных, становишься частью системы и получаешь ее свойства: благополучие и достаток. И морально ощущаешь себя иначе. Тот, кто может дать богатому, силён и успешен!
Это тоже способ настроить себя на успех. Присоединиться на равных к успешной системе. Повысить свою самооценку. Выйти из роли «бедного родственника» и изменить сценарий судьбы.
Бедный может только брать. Богатый может давать бедным. И должен им давать. Но ещё богатый может на равных давать и богатым, это важное дополнение. Дарить подарки. И один из путей к перемене жизни - сначала это мысленный путь, а потом появляется путь реальный…

Вот знаете, я вам честно скажу: я вообще не знаю как надо правильно воспитывать детей. Так что Макаренко из меня как из *овна дирижабль, и потому я сроду не лезу ни к кому ни с мудрыми советами по воспитанию, ни с какими-либо порицаниями. 
Просто у меня самой эти воспитательные методы были, скажем так, своеобразные. Из серии "я художник, я так вижу". 
И вот буквально только что я своими глазами видела второго такого же точно художественного воспитателя. Воспитательницу, если быть точнее. 
 Короче. Стою сейчас на окраине пляжа, жду такси. А в паре метров от меня стоит молодая мама, лет двадцати пяти, с маленькой дочкой, лет трёх. У дочки в руках пыльная-затоптанная еловая шишка, которую та с любопытством рассматривает, а потом спрашивает у мамы: Мама, а можно я её съем? 
Я как бы ожидала нормальной реакции в стиле: "Ты совсем что ли сдурела? Быстро выкинь эту гадость, и вытри руки!", но внезапно слышу такую, вроде бы давно уже забытую, но, вместе с тем, такую, когда-то совершенно привычную для меня фразу: "А съешь, конечно. Только расскажи потом обязательно: вкусно было или нет?" 
Девочка сует в рот эту расплющенную шишку, морщится, бросает её в траву, и докладывает: "Не. Вообще невкусная". 
А следом мама выдаёт ещё одну, вот чисто прям мою когда-то фразу: "Марьян, там вон ещё сосна растет - посмотри. Сходи, и её тоже оближи, пока мы домой ещё не уехали. Зачем такие интересные вещи на потом откладывать? Давай, иди и попробуй" 
И смотрит так на дочку, полусерьезно-полушутя. А та такая не ведётся, и отвечает: Нееееее, сосну я облизывать не буду. 
И мама ей: "Правда? А чо так?" 
Пауза. 
"А потому что, было б это вкусно - ты б мне её облизать не разрешила бы" 
И мама так с гордостью: "Сечёшь, доча!" 
Я за малым чуть не зааплодировала. Но удержалась. А то вдруг мы с этой мамой обе две уродины, в плане воспитания детей, и нормальные люди так никогда не поступят - а я своими аплодисментами вроде как поощряю неправильное воспитание... 
 Короче, виду я никакого не подала, но слезу в глубине души канешна подпустила, чо греха таить. 
Слава богу, не одна я такая ненормальная воспитательница детей. 
 
 Иллюстрация: Nathalie Jomard

#ЕЮ


Соломон Абрамович Финкильштейн на свой 80-летний юбилей таки решился приехать из Нес Циона до Одессы, повидать историческую родину. Вышел из такси - видит, его старый дом на углу Преображенской и Еврейской стоит, даже орнаменты на фасаде те же, обветшал только...
Те же скамеечки во дворе, то же белье на балконах...
Старик умилился, оглядывается дальше - видит, аптека, де раньше был хлебный, а рядом стоит та же будка сапожника...
Он подошел, постучал в закрытую створку:
- Или есть тут хто?
Изнутри раздался старческий голос:
- Ну?
- Помню эту будку ещё 50 лет назад! Даже однажды оставил тут пару обуви, коричневые мокасины.
Снутри:
- Это которые с красным кантом.
- Точно!
- И нужно было таки приклеить левую подошву!
- Да!
- В среду будут готовы!

— Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Ленка остановилась у обочины, ударила руками по рулю и чуть не расплакалась. Этот дурацкий красный рекламный щит с улыбающимся депутатом она проехала уже третий раз. А всё Вовка со своими шашлыками. Ну почему нельзя купить дачу где-нибудь рядом, а не за сотню километров от города? Где совершенно нет дорожных указателей и девушке так легко заблудиться!
Тяжело вздохнув, Ленка глянула в зеркало и ужаснулась — тушь всё-таки потекла. Отстегнув ремень, она потянулась к бардачку за салфетками. Среди всякой нужной всячины, между календарём за прошлый год и вязаными перчатками ей попалась серая невзрачная пластиковая коробочка. Навигатор, пару месяцев назад подаренный кем-то из знакомых с ехидным комментарием — мол, специально для девушек. Не любившая таких шуток Ленка сослала его в бардачок.
Приведя себя в порядок, Ленка поставила навигатор на панель. Воткнула провод питания, забила адрес и поехала, следуя указанию стрелки.
Минут через пять навигатор мигнул жёлтым огоньком и мужественным баритоном произнёс:
— Через триста метров поверните направо.
Дорога выгнулась кошкой, и Ленка выехала на шоссе.
— Вы молодец, — неожиданно подбодрил голос после поворота.
Ленка улыбнулась, настроение начало исправляться.
— Теперь два километра прямо. — Баритон звучал уверенно и внушительно, он точно знал дорогу.
— Через пятьсот метров будет поворот налево. Перестройтесь заранее в левый ряд. — Голос сделал паузу и шёпотом добавил: — Левая сторона там, где вы выходите из машины. — И, словно извиняясь, навигатор жалобно пискнул.
Ленке на секунду показалось, что над ней издеваются, но она послушно и без задержек перестроилась.
— Через двести метров поворот налево, — баритон снова был уверен в себе. — Поворот уже рядом, приготовьтесь. Внимание, поворачиваем. Замечательно. Вы умничка.
Ленка с удивлением посмотрела на навигатор. Тот как ни в чём не бывало продолжал показывать карту с жирной оранжевой стрелкой.
— Скоро поворот направо. Перестройтесь в правый ряд. И снова шёпотом добавил: — Правый ряд со стороны пассажирского сиденья. Отлично. Выполнено на пять с плюсом.
— Согласна, — Ленка довольно подмигнула навигатору.
Ревя двигателем, как взлетающий самолёт, Ленкину машину догнал здоровенный джип. Плюясь чёрным выхлопом, нагло подрезал девушку, заставив пропустить хулигана.
Ленка хотела уже выругаться, но навигатор успел первым:
— Мужики — к…ы, — баритон был полон яда. А затем снова наполнился мёдом. — Не стоит переживать. Приготовьтесь к повороту направо. Замечательно, моя леди. Вы отлично водите. А теперь три километра прямо.
Через каких-то полчаса Ленка затормозила у ворот Вовкиной дачи. Судя по всему, она была первой.
— Конечно, я ведь умничка. — Ленка подмигнула себе в зеркале. — А ты пойдёшь со мной, моя пуся. — Ленка с нежностью взяла навигатор. — Я тебя никому не отдам.
Навигатор моргнул зелёным огоньком и нырнул в сумку. Напоследок успев шепнуть:
— Вы отлично водите, леди. Разрешите проводить вас домой сегодня вечером?

решился приехать из Нес Циона до Одессы, повидать историческую родину

Вот только в Одессу он приехал с исторической родины, потому-то и называют всех вернувшихся не эмигрантами, а репатриантами - репатриация - возвращение на историческую родину!

Незрячий старик споткнулся и упал прямо на рельсы. Ретривер не думая бросился следом, рискнув своей жизнью

Черныш, ты готов? — Виталий пошарил руку по стене и привычным движением взял свою трость.
Светлый ретривер-поводырь уж ожидал, когда хозяин возьмется за поводок, чтобы провести его привычным маршрутом. Сейчас эта собака и глаза, и окно во внешний мир для этого когда-то здорового мужчины.
Всё случилось внезапно, всего лишь банальная авария на дороге, и весь мир в одночасье потух для Виталия. Тяжело осознавать, что теперь ты вместо здорового энергичного мужчины превратился в беспомощное создание, неспособное самостоятельно выполнить даже самые элементарные вещи.
Ах, если бы не Черныш! До чего же умная, преданная собака! Виталий потрепал своего пса по голове.
Они отправились в путь. Сегодня мужчине нужно было уехать на другой конец Москвы по делам. Путь не близкий. Но вместе с Чернышем они уже не раз проделывали его. А более того, Виталию даже нравилось ехать в вагоне метро, прислушиваясь к людским голосам. У каждого из них свой собственный мир, своя Вселенная, и узнавая что-то из их жизни, мужчина мог прикоснуться к нему, разбавляя свое однообразное существование.
Тросточка привычно ощупывала пространство впереди слепого, предупреждая о неровностях и препятствиях. А собака уверенно вела своего хозяина, точно зная, куда тому надо. И все вроде бы как обычно, и не предвещало беды.
Но как говорят в народе: «Знал бы, где упал...» Вот и Виталий не знал об этом. Спустившись в метро, они уже шли по перрону, ожидая своего поезда. Черныш, предчувствуя неладное, постоянно оглядывался на хозяина. «И чего это сегодня постоянно в сторону тянет?» — наверное, думала собака, беспокойно поглядывая на человека.
Тросточка привычным движением изучала путь, которым предстоит пройти человеку, и вдруг она не почувствовала под собой твердого покрытия и скользнула куда-то вниз. Нога мужчины от неожиданности подвернулась, и он, высоко взмахнув руками, полетел вниз перона прямо на рельсы, выпустив поводок из рук.
Черныш отчаянно залаял, увидев хозяина, лежащего на путях. Он даже не двигался, сильно ударившись головой о рельсы... Собака беспокойно оглядывалась по сторонам. И как назло, никого.
Черныш, не раздумывая, перепрыгнул на железнодорожные пути, начав облизывать хозяина, чтобы привести того в чувство, то и дело громко лая, чтобы привлечь внимание окружающих. Но всё тщетно. Видно, судьба так распорядилась, чтобы Виталий так внезапно закончил свою жизнь под колесами состава.
Собачье сердце задрожало от страха и сжалось, когда он почувствовал приближение поезда.
Вот он уже совсем рядом, тот, на котором они должны были с комфортом доехать до места назначения. Теперь он станет их палачом, размазав стальными колёсами их тела по пути. Казалось, им уже не спастись.
Но собака в отчаянии со всех ног кинулась навстречу поезду, будто бы желая сбить того с курса, и собственным телом закрыть хозяина.
Помощник машиниста ахнул, когда увидел несущегося им прямо в лоб ретривера.
— Что это? Откуда? — изумился он.
— Человек на путях! — рявкнул машинист, тут же применив экстренное торможение.
Стальная махина тут же впилась в рельсы всеми колёсами, высекая снопы ярких искр и заставляя металл скрежетать и плавиться.
Собака поняла, что их заметили. Но кажется, уже поздно. Расстояние стремительно сокращалось. А железнодорожный монстр все еще катился и катился по своему пути.
Всё кончено. У него не вышло. Черныш закрыл глаза и попытался отпрыгнуть в сторону. Но тут его что-то сильно ударило и подкинуло вверх, отшвырнуло словно сухой лист, и даже не почувствовав сопротивление.
Черныш открыл глаза, кинув последний свой взгляд на хозяина, и тут же силой шлепнулся на землю, проваливаясь в бездонную черноту.
— Живой, живой! — чертяка, кто-то трепал его по холке, то и дело наглаживая и причитая.
Черныш открыл глаза. Перед ним сидел его хозяин с перебинтованной головой. Собака собралась с силами и вильнула хвостом.
Виталий почувствовал это, узнал. Узнал, дорогой! Слезы капали из глаз слепого мужчины, да он их и не скрывал. Ему все равно. Пускай смотрят. Главное, что его Черныш все-таки жив.
— Представляете, он мне жизнь спас! — обратился он к стоящей рядом помощнице ветеринара, которая и помогла ему сюда прийти. — Под поезд из-за меня бросился! — он снова смахнул подкатившую слезу. — Из-за меня, понимаете?
Девушка и сама уже была готова расплакаться, тронутая этой сценой. Но постаралась успокоить Виталия:
— Все уже позади. Вы не переживайте, вам тоже волноваться нельзя. Да и собака... Она же всё чувствует. Зачем ей сейчас такие эмоции? Ему ведь поправляться нужно. Вы не переживайте. Он снова бегать начнет.
— Он ведь у меня уже старенький, — с доброй улыбкой на лице поделился Виталий. — 11 лет уже. Думал сдавать его скоро буду на заслуженный отдых. Хватит уже ему со мной возиться. Да только куда там! Как же я теперь без него буду? Ведь он частью меня стал.
Девушка улыбнулась и положила руку на плечо мужчина, желая поддержать его.
Виталий еще раз погладил своего пса. Сейчас выражение его лица переменилось. Кажется, он что-то твердо для себя решил.
Ну что, готов? — спросил Виталий, привычным жестом отыскивая свою тросточку.
Золотистый ретривер завилял хвостом, ожидая, когда хозяин возьмется за поводок.
Дверь квартиры открылась, и вдруг за спиной послышались чьи-то шаги. Виталий обернулся. Он, конечно, не видел, но безошибочно чувствовал приближение своего друга Черныша.
— А ты чего встал? Слышал, что доктора сказали? Тебе еще лежать нужно! — Он присел на колено и обнял своего верного товарища.
Но ничего, ничего. Ретривер Джек послушно сел, дожидаясь, когда хозяин наконец соберется продолжить свое небольшое путешествие. Кажется, умный пес прекрасно понимал, что эти двое гораздо ближе друг другу, чем просто хозяин и его питомец. За долгие годы они проросли сердцами друг в друга, накрепко связав свои судьбы.
Конечно, после того, как Черныш спас Виталия, и речи не могло быть, чтобы отдать его в приют. Нелегко было добиться мужчине того, чтобы служба позволили оставить ему пса навсегда. Но его уверенность в своем решении, кажется, не оставила чиновникам никаких шансов.
Да и не хотели они разлучать эту парочку после нашумевшей истории в метро. Теперь так они и идут по жизни вместе: одинокий слепой мужчина и старый верный пес, готовый пожертвовать собой ради друга.
И пускай судьба лишила Виталия зрения, но он и сейчас уверенно шагает по жизни, опираясь на своего четвероногого товарища.
из сети

Волчица попала в капкан, а рядом прятались щенки. Лесник пошел на большой риск и не пожалел.



Обычные люди как правило редко заходят далеко в лес, однако герой сегодняшней истории – опытный лесник к тому же с армейским опытом в канадской разведке в прошлом.
Однажды утром Джон гулял в лесу недалеко от своей хижины. Внезапно он остановился, так как раздался пронзительный вой в округе. Он бросил свою экипировку и инструменты, которые брал для замера диаметров деревьев и медленно пошел на звук.
Через время сквозь низкую растительность мужчина вышел на лесную поляну. Он столкнулся с крупной волчицей, её лапа были зажата в капкане, и она яростно пыталась освободиться. Но спустя время она сдавалась и снова ложилась на землю.
Волчица выглядела очень уставшей, как будто потеряла всякую надежду освободиться. Джон был шокирован. Он хотел помочь животному, но когда подошел ближе, волчица зарычала, шерсть на её спине встала дыбом, но больше от страха, чем от настоящей злобы. Хищник резко дергал лапу, в надежде, что сможет освободиться и убежать. Но силы были на исходе.
Джон отступил назад, не желая получить травмы и беспокоить дикое животное. Тогда он заметил нечто неожиданное: волчица была явно самка. Но это само по себе не было удивительным. Её вымя было полное молока. Это значило, что где-то должны быть её детеныши, которые с нетерпением ждут свою маму. Если они ещё живы, детеныши, кормимые матерью, не могут выжить долго без неё.
Так и оказалось. В кустах неподалеку выглядывал маленький волченок. Скорее всего малыш был не один. Видимо из-за потомства волчица была так агрессивна, пыталась защитить их, но не могла преодолеть ловушку браконьеров.
Если Джон хотел спасти детёнышей, ему нужно было действовать быстро, но он не мог подойти к волчице, опасаясь, что она может нанести ему вред. Ведь дикое животное в такой напряженной ситуации непредсказуемо. При этом волчица была на грани смерти. Похоже, она потеряла много крови из-за раны на лапе. Если оставить её одну, смерть была бы неизбежной, причем в течение суток-двух.
К тому же браконьеры или другие хищники могли прийти за своей добычей…
Джон это понимал и не хотел довести ситуацию до этого. После всего, что он прошёл в жизни, он стал тем, кто никогда не сдается. Он не был готов отказаться от этой умирающей волчицы. Он знал, что каждая секунда, которую он тратит, может означать, что это волчица или один из её детенышей не выживут.
Действовать нужно было прямо сейчас. Джон собрался с духом. Присел и медленно стал приближаться к волчице.
Он осторожно коснулся ее лапы. К его удивлению, она не отреагировала. Она была уже совершенно обессиленной. Сейчас или никогда! Он осторожно отгородился от волчицы одной рукой, которую обмотал курткой для защиты в случае агрессии, а другой рукой нажал на механизм капкана, чтобы освободить ее, но он не раскрылся, лапа осталась заперта.
Вероятно, капкан заклинил из-за мощных рывков, когда волк пытался сбежать. Джону не оставалось времени на размышление. Он двумя руками налег на капкан, вопреки безопасности оставив шею без прикрытия, и у него получилось. Волчица не сопротивлялась, изредка приходила в сознание и рычала.
Затем мужчина поднял волчицу на плечо и потащил ее к своей хижине. Она находилась всего в нескольких сотнях метров от него, но все равно потребовалось почти 20 минут по снегу нести довольно тяжелого хищника. Он положил волчицу рядом с буржуйкой. Животное было уже близко к переохлаждению.
Пока домик прогревался, лесник смог рассмотреть раны зверя, которые затем он вымыл и обработал своим аптечным набором. У Джона был курс оказания медицинской помощи во время службы в армии, поэтому он знал точно, что делать. Лапа волчицы сильно пострадала, но к счастью не сломана.
Если бы мужчина ждал дольше, то волк бы точно потерял лапу, а скорее всего просто бы истек кровью. Но даже без лапы волчице не выжить в дикой природе. Теперь мужчина надеялся, что сможет спасти ее жизнь и сохранить лапу.
Хищница постепенно начала проявлять признаки жизни. Когда она снова зарычала на него, он понял, что она будет в порядке. Ей нужно было время, чтобы поправиться, но, зная, что она вскоре придет в себя, Джон решил вынести ее из дома на веранду. Постелил там теплый коврик и поставил миску с водой. А затем вынес спасенного зверя.
После того, как он позаботился о матери волчицы, Джон отправился на поиски ее детенышей. Но с чего ему начать, чтобы найти логово с волчатами? Детеныши не должны быть далеко, потому что обычно волчица не отходит от них далеко. Благодаря своему опыту в разведке и работе в лесу, у него было повадок зверей и навыки следопыта.
Для начала он вернулся на место, где нашел волчицу и внимательно осмотрел снег вокруг, наконец, нашел то, что искал. Маленькие следы. Это вероятно, был тот самый волченок, что испугался первой встречи и убежал.
После непродолжительного следования по следам, лесник вышел к нужному месту. Это было скрытое на первый взгляд местечко. Надеясь, что это было убежище с волчатами, он собрал волю в кулак и попытался их привлечь. Однако волчата были обучены оставаться внутри, пока не услышат свою мать.
Джон был непреклонным и делал все возможное. Он попробовал сымитировать вой волка, но ничего не произошло. Он попробовал еще раз, но все равно ничего не случилось. Он только начал задумываться о том, опасно ли входить в нору, когда внезапно выскочил маленький волчонок.
Он голодал, из-за этого, вероятно, был готов рискнуть, чтобы выйти без мамы. Когда первый самый смелый малыш вышел, вскоре последовали и остальные, зная, что он не сможет унести всех четверых, он аккуратно поместил их в мешок и закрыл его. Джону нужно было проверить, нет ли еще детенышей в норе. Засунуть голову в нору волка никогда не было хорошей идеей, но мысль о том, что он мог оставить одного из них, была неприемлемой.
Мужчина лег на живот и немного вполз внутрь. К счастью, это не было так глубоко, как он предполагал. Джон посветил фонариком, но других волков не было видно. Теперь он мог уйти отсюда с чистой совестью, зная, что детенышей не осталось в норе.
Он взял мешок с волчатами и вернул их к матери. Когда Джон открыл дверь на веранду, где спала волчица, щенки заскулили. Мужчина положил открытый мешок на пол и оттуда вылетели волчата.
Их мать услышала голоса своих детишек и привстала на лапы. Глаза ее были влажными, как будто она плакала от встречи, на которую уже не рассчитывала. На мужчину не было никакой негативной реакции, рычания или попыток напасть, но он все равно оставил щенков рядом с матерью и ушел в свое помещение, подглядывая за ними через щель в двери.
Джон надеялся, что его запах не оттолкнет мать от них. Волчата узнали мать и бегом бросились к ней. Она обнюхала их, и Джон замер на мгновение, задерживая дыхание. Она их узнала. Опытный искатель приключений был рад до слез, когда она начала лизать волчат. Она легла и вскоре маленькие волки с удовольствием стали пить ее молоко.
Волчица провела с Джоном некоторое время и становилась все лучше. Мужчина лишь приносил раз в день мясо и менял воду, при этом дверь на улицу была открыта. Вскоре волчица смогла подняться и даже ходить прихрамывая. Через несколько дней, утром она громко позвала своих детёнышей, они все поднялись и пошли за ней.
Джон понял, что они уйдут навсегда. Мужчина вышел на улицу и посмотрел вслед уходящей семье. Волчица прошла 20 метров и обернулась. Он все понял по ее глазам. Это была безграничная благодарность именно этому человеку, но при этом осторожность к людям в целом, ведь из-за нехороших людей волчица чуть не погибла, чуть не погибли ее детки.
Джон больше никогда не видел стаю хищников, но он знал, что четыре молодых волка и волчица где-то сейчас живут и возможно даже вспоминают своего спасителя. Животные в отличие от людей никогда не забывают своих спасителей и узнают даже спустя много лет.
Тайган

Верный пес спас старика и вернул смысл жизни человеку, потерявшему всю семью



Матвей Иванович каждый вечер сидел на лавочке возле своего неприглядного домика. Когда-то в этом доме царили радость и веселье. Казалось, вот она, спокойная жизнь со своими небольшими радостями, которые и делают человека счастливым.
Выйдя на пенсию, Матвей Иванович с женой Ксенией решили оставить шумный город, перебравшись в тихий поселок. Здесь они прикупили себе небольшой, но уютный домик, оставив квартиру в городе дочери с внуком.
Привыкший к труду, Матвей Иванович быстро нашел себе множество занятий на новом месте. Познакомившись с местными мужиками, наш народ всегда радушно принимает тех, кто приходит к нему с открытой душой. А Матвей Иванович с Ксенией Петровной всегда были открыты людям. Потому, наверное, получалось становиться своими в любом обществе.
А Ксения Петровна тоже без дела не сидела, занимаясь то садом, то огородом, консервируя полученный урожай на долгую зиму. А сколько было радости у стариков, когда дочка с внуком приезжала к ним в гости на выходные! Все самое лучшее сразу же оказывалось на столе. Иногда старики даже специально откладывали что-то повкуснее, чтобы потом угостить своих сорванцов, как в шутку они называли дочь за манеру вождения и внука за непоседливый нрав.
– Весь в деда, –часто смеясь, приговаривала Ксения Петровна, глядя, как внук носится по двору с их псом Дружком, растрачивая накопившиюся энергию.
И вот теперь все это закончилось. Старик вновь погрузился в тяжелые мысли, оставшись один на один с ними. Дружок, словно почувствовал, что на хозяина опять навалилась нестерпимая тоска, подошел к нему, уткнув мокрый нос в его ладонь. Пес посмотрел на хозяина нерешительно, завиляв хвостом, как будто бы желая сказать: «Не грусти, Иваныч, все еще хорошо будет».
Да только как оно будет, если уже никого не вернуть и ничего не исправить? Матвей сильно зажмурился, чтобы вновь не заплакать, вспомнив, как они с Ксенией увидели полицейский УАЗик, подъехавший к дому. Тогда они еще и не подозревали, что за страшную весть принесли им сотрудники дорожно-постовой службы. Молодой лейтенант, переминаясь с ноги на ногу и отводя взгляд, сообщил им, что автомобиль дочери найден в кювете. А в искореженной груде металла обнаружили два трупа — женщины и ребенка.
А вот тогда-то и случился первый сердечный приступ у Матвея Ивановича. Весь мир рухнул, все полетело в тартарары. Если с утра они еще были счастливы, готовясь встречать дорогих гостей, то теперь все это было ни к чему.
Никто не будет есть их вкусный, приготовленный с любовью ужин. Никто не постучит больше в дверь и не кинется на шею с объятиями. Старик открыл глаза и потрепал своего дворнягу за шею.
— Один ты у меня остался, — улыбнувшись грустно, произнес Матвей Иванович. — Один ты... А Ксения ушла вслед за внуком и дочкой, сгорела буквально за несколько месяцев, так и не смирившись с гибелью родных людей.
Врачи тогда только беспомощно разводили руками, не в состоянии понять, что же происходит с больной и почему ее организм никак не реагирует на лекарства. А все было просто: она просто потеряла смысл жизни. И как ни старался Матвей Иванович бодрить жену, вдохнуть в нее хоть каплю жизни, так ничего у него не получилось. И когда однажды утром он обнаружил ее бездыханное тело, все, что он мог сделать, — это бесшумно разрыдаться, взяв ее за уже холодную руку.
«Эгоистка, — горько выговаривал он жене. — Ушла одна. А меня оставила. Как я теперь, на что я нужен?» — с горькими упреками обрушился Иваныч. Снова и снова изо дня в день переживал он эти трагические моменты, не давая себе покоя.
Старик погладил своего пса по голове, пытаясь сказать ему что-то ласковое. Но вдруг почувствовал, что язык не слушается его, став каким-то неповоротливым и занемевшим. В глазах все потемнело и поплыло. Иваныч попробовал встать, но вместо этого повалился на бок, упал со скамейки лицом в траву.
— Матвей Иванович, Матвей Иванович! — вдруг до сознания старика начал доноситься нежный девичий голос.
Мужчина открыл глаза. Все было как в тумане.
— Кто ты, дочка? — хриплым, не своим голосом спросил он.
А девушка в ответ улыбнулась:
— Да соседка я ваша, Настя. Вы не узнаете разве? Я жилье у вас тут снимаю, фельдшером работаю, — объяснила она.
Сознание стало быстро наполнять голову Ивановича, как утреннее солнце вытесняет тьму из дома.
— Как же ты нашла меня, дочка? — снова спросил он, пытаясь подняться.
— Лежите, лежите! — твердым голосом распорядилась Настя. — Вам нельзя двигаться, у вас сердечный приступ. Я уже и скорую вызвала, скоро вас в город, в больницу увезут, — поглаживая старика по плечу, успокаивала его девушка.
— А вот что я нашла вас, так это ваш дружок постарался, — улыбнулась девушка, взглянув на сидящего рядом пса и беспокойно глядящего на своего хозяина. — Такую переполох поднял, вы бы видели! Он бы силой меня притащил, если бы я сама не пошла, — смеясь, рассказала она.
В это время подъехал реанимобиль.
— Что ты, дочка, — забеспокоился Иваныч, увидев бригаду с носилками. — Нельзя же меня в больницу, однозначно! — заявил он.
— Это еще почему? — удивленно спросила девушка, помогая укладывать его на носилки.
— Так Дружок мой один останется, — пояснил старик. — А кормить его кто будет?
Настя улыбнулась в ответ, снова положив руку на плечо.
— Не переживайте Вы так, да посмотрю я за вашим Дружком. Вы главное полечитесь там хорошо, да домой уже здоровым возвращайтесь, чтобы пес не зря вас дожидался.
Матвей Иванович, успокоившись, смирился со своей участью на несколько недель стать пациентом кардиологического отделения. Дни летели незаметно, один за другим, и вот уже спустя две недели автобус высадил Матвея Ивановича на родной ему улице.
Дружок издалека заметил хозяина и со всех ног кинулся к нему на встречу. Узнал, узнал чертяка! Встав на одно колено, обнимал своего пса старик, гладя его за ушами. А дружок, кажется, готов был лопнуть от радости. Вывалив язык, он радостно тыкался носом своего хозяина, то и дело пытаясь лизнуть его в лицо.
— Ну все, все, — смеясь, пытался усмирить собачью радость Иваныч. — Пошли уже домой, как он там без меня, не рухнул еще?
Подойдя к дому, увидев Матвея Ивановича, Настя помахала ему рукой, приветствуя. И старик решил подойти.
— А я тебе говорю, мне все равно, что вам зарплату задержали. 20-е число подошло, будь добра, вынь и положь мне оплату за месяц. А не нравится — вон! — услышал он визгливый голос пожилой дамы.
— Альбертовна, ты чего на девчонку наседаешь? — сходу спросил Матвей Иванович.
— У тебя это изба два года без хозяина стояла, она тут все отмыла и покрасила. А ты еще и цену такую ломишь! — Рима Альбертовна недовольно взглянула на старика и, не удостоив его ответом, снова обратилась к Насте:
— В общем, я тебе все сказала, решай! — и с этими словами, развернувшись, быстро зашагала восвояси.
— Вот, – глядя на удаляющийся след бабы, — сказала Настя. — Да ладно вам, она хорошая. Просто я и действительно до 20-го должна была оплатить, да вот не рассчитала, что зарплату в этот раз задержат, — повинилась она.
Старик пристально посмотрел на девушку и, после некоторой паузы, сказал:
— А знаешь что, дочка, давай-ка ты ко мне переезжай. А что, ты мне жизнь спасла, — объяснял он свое решение. — Дружка моего вон как откормила, пока меня не было. И вообще ты мне теперь ближайший человек, — подвел он итог своих рассуждений. — Так что давай, давай, собирай чемоданы и ко мне!
Девушка хотела было что-то возразить, но старик не дал ей сказать.
— У меня и дом побольше этой халупы будет, и баня новая. А я тебе полдома во владение отдам, если хочешь. И не возражай и нечего всяким змеюкам еще и деньги платить! — вновь вспомнив о Риме Альбертовне, кивнул он в ее сторону.
А Настя улыбнулась.
Теперь уже редко когда увидишь одиноко сидящего на лавочке Матвея Ивановича. В его доме снова начали светиться оконца семейным уютом. А он, дожидаясь Настю с работы, старался приготовить что-то на ужин.
А потом, сидя за общим столом, они долго обсуждали прошедший день, рассказывая друг другу свои новости. И только дружок, вытянув передние лапы и положив на них морду, пристально следил за ними своими умными глазами. Кажется, его хозяин снова нашел одну причину для жизни на этом свете.
Тайган

Старый пес стоял на краю могилы и не понимал, что хозяин выкопал ее для него. Но приезд сына изменил судьбу старого пса



Кирилл сегодня спешил домой. Он то и дело поглядывал на часы, в ожидании, когда же, наконец, неторопливый автобус доставит его в родное село. Почти год его не было здесь, он не видел любимых лиц, близких людей и не слышал их голоса. Связь в деревне все еще хромала. Да и, по правде сказать, родители его не привыкли к сотовой связи, отмахиваясь от современных смартфонов как от чего-то ненужного и бесполезного.
Зайдя в родной двор, он тут же принял в объятия расплакавшуюся мать.
— Приехал! Приехал, наконец-то! А я так ждала, я думала, уж вовсе нас с отцом позабыл в своём городе.
— Ну чего ты, мам, ну чего ты выдумываешь? Я же обещал, что на каникулы приеду.
Когда растрогавшаяся женщина немного успокоилась, он спросил:
— А где отец? Почему не встречает?
А та только отмахнулась, все еще не сводя глаз с сына, наверное, отмечая про себя, как он изменился, заметно повзрослел и похудел.
— Да вон, за огородами, он могилу Джеку роет.
— Как, наш старина Джек помер? — взволнованным голосом спросил парень.
— Да не помер еще. Но наш ветеринар Павел Анатольевич сказал, что усыпить его требуется, мол, надежды нет. И чего мучить собаку?
Кирилл заметно погрустнел. Джека он помнил еще бестолковым жизнерадостным щенком. И вот теперь могила... Так вроде же он еще живой и не такой старый, что же с ним вдруг такое случилось, что за болезнь его подкосила?
Оставив свои сумки во дворе, парень пошел на поиски отца и его собаки. Сразу же за огородами бежала река, за ней лес. «До чего же тут красиво», — подумал Кирилл и раскинул руки, вдохнул полной грудью, словно рай Божий на земле. И даже тяжелые мысли немного отступили, подавленные с детства знакомыми видами.
Но тут он заметил фигуру отца, который то и дело откидывал лопатой грунт, постепенно зарываясь в почву. Перед глазами тут же всплыл верный Джек. «Неужели это для него? И неужели уже ничего нельзя сделать?» — Кирилл ускорил шаг, чтобы наконец разобраться, что же здесь происходит.
Отец встретил сына крепкими мужскими объятиями. Да, он действительно был рад видеть Кирилла и даже начал улыбаться, забыв о своем тяжелом занятии. А рядом лежал Джек. Увидев парня, он тоже сразу его узнал и, завиляв хвостом, принялся ластиться и подпрыгивать. Не сумев сдержать эмоций, Кирилл присел перед псом и начал его гладить, находясь немного в недоумении.
— Бать, а что с ним? Выглядит вполне здоровым.
А мужчина только пожал плечами:
— А черт его знает, он два дня от еды отказывался. Я его к Анатольичу повел, а тот-то смотрел и говорит: «Мол, все, надежды нет, будет мучиться, лучше усыпить».
Вот на завтра и договорились. Удивительно, но пес лежал на краю собственной могилы и улыбался во всю свою собачью морду, даже не подозревая, что уже завтра его безчувственное тело засыплют землёю, чтобы навсегда скрыть от этого мира.
— Так может, ошибся Анатолич? Ты же посмотри, по нему и не скажешь, что он болен. А давай его другому специалисту покажем? — в надежде на чудо предложил Кирилл.
— Да много ты понимаешь, — пробурчал отец, выкидывая очередную лопату грунта из уже образовавшейся ямы. — Мы с Анатольичем 30 лет знакомые, ни разу он не ошибался. Сколько он нам коров до лошадей выходил. А уж про собак то и говорить нечего.
Но все же в голове парня не укладывалось, что этот выглядящий здоровым и счастливым пес нуждается в том, чтобы его усыпили.
— Всё когда-то в первый раз случается, — Неужели рука поднимется?
Отец одарил его недобрым взглядом, но промолчал. А через какое-то время выскочил с приготовленной ямы и, отряхивая руки, он будто бы пойдя на компромисс сказал:
— Ладно, завтра поглядим, может Джек и сам до утра не дотянет.
Собака, будто поняв, что речь идет о нем, пристально посмотрела на хозяина и смешно наклонил голову в бок, словно недоумевая, о чем ведет речь этот человек.
А Кирилл невольно рассмеялся, наблюдая эту картину. Вечер выдался долгим: за хорошим столом и самогоном они вспоминали былые годы. Родители говорили о тех временах, когда он был еще ребенком и часто проказничал, а он же старался описать им его теперешнюю жизнь в городе.
Уж небо начало сидеть в преддверии восходящего солнышка, когда они разошлись по кроватям. Кирилл еще долго не мог уснуть, растревоженная память то и дело выдавала ему картины счастливого детства, когда он, беззаботный мальчишка, босой бегал по этим тропинкам, выдумываясь друзьями разные проказы. И в каждой этой картине был старина Джек. Сначала он был щенком, таким же, как и он сам, беззаботным и озорным, а потом это уже был взрослый пес, легкий на подъем и всегда оказывавшийся рядом, когда его хозяин в этом нуждался. И вот теперь укол, вечный сон и яма...
Парень не мог в это поверить, слезы сами выступали на глазах. От этих мыслей к горлу подкатывал горький комок. Отвернувшись к стенке, он с головой укрылся одеялом, словно стараясь им отгородиться от тяжелых мыслей.
А наутро его разбудил отец:
— Вставай, вставай, лежебока, завтракать пора! Так ведь и проспишь! — подтрунивал он над разоспавшимся сыном. — Или у вас в городе все к обеду просыпаются?
Парень, не обращая внимания на подколы отца, сел и сладко потянулся.
— А где Джек, бать? Живой ли? — первым делом спросил он.
— Да живой, — пожал тот плечами. — Поел, вроде, хорошо. Я ему повкуснее сегодня наладил, в последний раз...
На этих словах он махнул рукой и вышел из комнаты. «Тоже переживает», — догадался Кирилл и принялся натягивать штаны, чтобы выйти к завтраку.
Джек встретил мужчину, улыбаясь и виляя хвостом.
— И ведь не подозревает, куда мы его ведем, — сказал вдруг Кирилл, обращаясь к отцу.
— Да перестань, — осек его тот. — И без тебя душно.
Анатолич встретил их с улыбкой, обнял Кирилла, отметив, как тот возмужал, но мужчинам было недолюбезностей. Ведь они привели на казнь своего друга.
Взгляд старого ветеринара наконец коснулся и Джека. Анатолич почему-то сразу же замолчал, лицо его вытянулось и стало задумчивым.
— А ну, давай-ка его сюда, — указав на смотровой стол, распорядился он.
Кирилл присел и, взяв пса на руки, поставил его перед врачом. Тот начал тщательно его осматривать, не пропуская ни одной детали. То и дело он повторял: «Ничего не понимаю, да быть того не может!»
Наконец, отец Кирилла не выдержал и рявкнул:
— Чего там не понимаешь, Павел Анатольевич?
Врач впился взглядом в лицо приятеля, было видно, что он еще полностью в своих размышлениях.
— Кажется, он абсолютно здоров, — наконец произнес он. — Ошибка какая-то, черт меня побери! — пожав плечами, заключил он.
— Здоров, здоров! — Словно не веря своему счастью, начали повторять отец с сыном, принявшись обниматься и обнимать ничего не понимающего врача. Общая радость передалась ему, и его озабоченное лицо расплылось-таки в широкой улыбке.
Уже возвращаясь домой, отец наконец не сдерживал эмоций.
— Подумать только, а я ведь могилу ему уже выкопал, — потряся головой он, отгоняя эти мысли как дурной сон.
— Эх, да ничего, ничего, батя! — Крепко обняв старика за плечи, подбодрил его Кирилл. — Главное, что все хорошо закончилось. И только Джек, кажется, так ничего и не понял, продолжал радоваться и улыбаться во всю свою собачью морду.
Тайган

Вере Петровне позвонили . Администрация завода , где она проработала 50 лет, хотят ее поздравить и вручить подарок к ее 75-тилетию.
Как же она обрадовалась ! Десять лет как не работает , а ее вот вспомнили ! Поздравлять будут ! Да пусть даже просто открытку вручат , и то приятно будет .
И вот настал этот день. Вера Петровна оделась нарядно , даже губы накрасила , и пошла пораньше , чтоб не опоздать . Таких как она - " именинников " , собралось шесть человек . Все друг друга знают , как же были рады встрече ! Зам. Директора сказал поздравительную речь , и вручил конвертики , с тысячной купюрой . Далее женщина из отдела кадров повела их обедать в заводскую столовую. Накормили обедом , так сказать вспомнили заводскую кормешку. И в конце вручили по "продуктовому набору" : пять видов круп по 1кг , пакет муки 2кг , рыбные консервы 3шт, и стеклянная банка яблочного сока 3литра.
Все это конечно хорошо , приятно , нужные продукты , но как все это донести до дома ? Приветливая женщина из отдела кадров говорит : "Милые женщины , не переживайте , можете что-то оставить у меня в кабинете , потом еще раз придете или приедете и заберете . Не волнуйтесь , ничего не пропадет !"
Вера Петровна в жизни всякое видала , и даже в душе усмехнулась этому предложению . Ага , оставь вам , и потом ничего не найдешь ! Решила все забрать сразу . Целлофановый пакет из супермаркета всегда был при ней . На пакете написано , что выдерживает 10 кг , сложила крупы , муку и консервы , а банку сока взяла под мышку . И пошла потихоньку осторожно ступая по обледенелому тротуару .
Жила Вера Петровна через две остановки от завода , и всю жизнь конечно же ходила пешком . И сейчас тоже решила пойти , как в автобус залезть , руки то обе заняты . Нести тяжело , а на душе радостно . И сок этот ей вроде и не нужен , три литра . Своего заготовила много , яблоки нынче уродились . Но раз дали - надо брать , пригодится !. И крупы они такие не едят - чечевица да ячка , да еще какая то незнакомая крупа , ничего , все пригодится ! Вера Петровна дошла до поворота , отдохнула . Вот сейчас перейду эту маленькую дорогу , как раз машины стоят , ждут когда светофор загорится . Перейду вот так , наискосок , так ближе , до пешеходного перехода далеко идти . На дороге ледяная колея , ступает осторожно .
За рулем дорогой красивой машины , перед которой пыталась перейти дорогу Вера Петровна , сидел молодой парень , рядом его подруга. И наверно им смешно было смотреть на раскорячившиюся посреди дороги бабку , и он зачем то нажал на сигнал . Резко , громко, неожиданно ! Вера Петровна вздрогнула , дернулась , поскользнулась на колее , сделала витиеватый пируэт ногами и руками и грохнулась на дорогу . Банка разбилась . Сама она упала на пакет ,от чего два мешочка с крупами лопнули и посыпались на дорогу . Пакет муки треснул .
Вера Петровна поднялась на ноги , повернулась лицом к дорогой красивой машине . Сквозь работающие "дворники " , сметающие снег с лобового стекла на нее смотрели и давились от хохота молодой парень и его подруга , махали ей руками , мол пошла быстрее с дороги , чего встала . Они сквозь гремящую в салоне музыку и собственный хохот не могли слышать что говорила эта бабка , могли только видеть ее красное гневное лицо . Вот она наклонилась , видимо будет собирать свою авоську , и парень опять нажал на сигнал .В голове у бабки будто что-то взорвалось . В одно мгновенье вспомнились рассказы ее отца фронтовика , как он метал гранаты в фашистские танки , как учил ее никогда не давать себя в обиду . Вера Петровна действительно подняла с земли пакет с крупой , и тыкнув в него пальцем , чтоб посыпалась крупа , размахнулась и метнула его в лобовое стекло красивой машины . Потом следующий пакет . Парень сигналил , но выйти боялся . Вера Петровна бросала и бросала , когда кончилась крупа она подняла пакет с мукой и это было круто , она забросила его на крышу машины, треснувший пакет рассыпался , покрыв почти ровным слоем весь мокрый от снега автомобиль . Убедившись , что все " снаряды"закончились Вера Петровна подняла консервные банки , и держа в руке одну как бы думая куда ее запульнуть , вдруг увидела такой ужас в глазах парня за рулем . Видимо такие же глаза были у фашистов при виде наших солдат.Положила их в сумочку , отряхнула руки , перешла дорогу и поковыляла домой . Дышалось легко , и на душе успокоение . А крупы такие они все равно не едят , соков своих полно, еще и вкуснее магазинных . И гаденыша этого наказала , папа был бы доволен .
Давно горел зеленый сигнал светофора , большую красивую машину все обьезжали и рассматривали улыбаясь . Парень так и не вышел из машины , все звонил кому то по телефону . " Дворники" устало размазывали по лобовому стеклу белую жижу .
А вечером неожиданно приехал внук . Привез торт и шампанское . "Бабуль , я думал ты только пирожки вкусные умеешь печь , а ты у меня еще и с гранатой на танк сможешь! В Ютюбе тебя показали!"
Вера Петровна теперь местная знаменитость .
Ох , кто же может знать на что способна "старая гвардия" в минуты отчаяния . Лучше никому не знать.
*инет

Был у меня коллега по имени Костя. Бабник и балагур. Ни с одной подругой он не появлялся на корпоративах дважды. Если на Новый Год он приходил с Леной, то уже к восьмому марта его сопровождала Катя. А летом, на пляже Костю видели с какой-то Мариной. Бывало, что Лена, Катя и Марина били друг другу морды в то время, как Костя на очередном банкете выгуливал Ольгу. Вероятно в прошлой жизни он был кастрированным псом. И эта реальность ему дана, чтобы наверстать упущенное. Так сказать поиметь всех, у кого прощупывается пульс.
— Костя, почему ты так часто меняешь девушек? — интересовались знакомые
— Скучно… — отвечал Костя
Помимо полигамности Костя обладал наглостью и обхаживал дам по одному и тому же сценарию. Заученные фразы, универсальные комплименты, одни и те же шуточки.
Обычно за столом он давал новой подруге в руку свою вилку и когда девушка вопросительно на него смотрела, говорил: «Ткни мне в глаз». В ответ на замешательство заливисто смеялся и добавлял: «Подай огурчик». Это было весело до тех пор, пока Костя не привёл в нашу компанию Свету, которая нажралась в лоскуты. По доброй традиции Костя произнёс любимую шутку, но засмеяться не успел — Света ткнула вилкой Косте в глаз. Когда пострадавшего сажали в машину скорой помощи, его спутница с постной рожей жевала огурец:
— А шо? Он же просил… я и ткнула.
— Ты, что, мля, Лена, Катя, то есть… Света! Ты что, дурная?! Он же пошутил… , — не очень громко кричали сослуживцы, потому что всем было страшно повышать голос на Свету. Врачи вызвали полицию, но уголовное дело не возбудили, так как Костя сказал, что сам упал на торчащую вилку. Глаз спасли. О происшествии напоминал лишь маленький шрам под бровью. Спустя пару месяцев мы снова собрались по какому-то весёлому поводу и чуть не обоср. лись от страха, когда Костя опять привёл Свету.
— Может он ей денег должен… много, — задумчиво произнёс наш директор и закурил…
По прошествии ещё нескольких месяцев Костя женился. На свадьбе Света отобрала у тамады микрофон и спела песню «Лебединая верность», а потом всекла мужу за то, что он жрал и невнимательно слушал. Наш директор сказал, что, пожалуй, тут дело не в долгах.
Просто Косте больше не скучно.
автор не указан

Бабушка тихо отворила дверь своей комнаты. Убедившись в отсутствии соседей, она бесшумно прошелестела тапками по неосвещенному коридору, стараясь не наступать на скрипучие половицы.
Тихо потянула на себя кухонную дверь, заглянула.
- Ага! - Торжествующе прошептала мстительница, злорадно ухмыльнувшись и радостно потирая руки. - Никого! Так-то вам!!! - Проклекетала она. Хищная улыбка перерезала лицо, глаза яростно заблестели.
Цепкий взгляд выхватил из кухонного сумрака одиноко стоящую на плите трехлитровую кастрюлю, издающую дурманящий и аппетитный аромат.
- Борщом попахивает, - хихикнула бабушка и, цикнув зубом, смачно, как биндюжник, сплюнула на пол.
Подскочив к полке, она схватила килограммовую пачку соли и, ни секунды не раздумывая, твердыми движением руки высыпала содержимое в кастрюлю. Издав боевой клич, она кинула пустую пачку на пол, злобно растоптала и спрятала в кармане кухонного передника. Затем смахнула с плиты просыпавшиеся кристаллики соли и, заметая следы преступления, быстро, но тщательно взмахнула веником.
Погрозив напоследок кулаком печально стоящей на плите кастрюле и бросив недвусмысленный взгляд в сторону двери врагов-соседей, она, семеня и подхихикивая, увенчала себя воображаемым лавровым венком победителя и гордо покинула поле боя.


Бабушка запамятовала, что уже два года проживает в отдельной квартире...


Ирина Навара

- Мама! И де бы ваши умные мысли, када вы делали своего сыночку Борюсика?
- Вот это я не поняла. Шо, тибе выдавать все семейные тайны? Када мы делали Борюсика, умных мыслей не было от слова " вообще". Я ещё не знаю об чём речь, но ты к нему , явно, относишься предвзято.
- Пред...куда?
- Пред- ты - вы- взя- ты- о.
- Мама, ну всё люди, как люди...но это...это надо видеть. Или забирайте вот это вот всё или приезжайте смотреть на это счастье, которое я имею иметь и... всё равно забирайте.
- Так, ну крик души я уже услышала, плачь Ярославны ,почти, увидела, теперь давай конкретику.
- Борюсик вместе с Гришей поехали на рыбалку.
- И шо!? Ты имеешь вагон рыбы! И де это было кошмаром!
- Нет! Рыбы нету....зато есть яблоки.
- Какие яблоки?
- Разные. Два ящика. Эти адиёты не поймали рыбу, наклюкались.....и от безысходности....Мама! Он так и сказал...от безысходности...как он смог это слово произнести....? Я даже не знаю ,как это слово могло родиться у него в голове. Короче, чтобы из дома не ругали за то,что они ничего не наловили, они решили...Решили! Обнести чей-то сад. И натырили яблок.
- Ну шо сказать....доход у хату.
- Мама, шо с ними делать. Сразу говорю, шо продать нельзя. Вид.... очень нетоварный. Рвали, шо видели, а видели плохо.
- Ну будем варить варенье, компот и делать сушку.
- Из двух ящиков!
- Так! Я еду. Мне надо оценить...масштабы....непредвиденной ситуации. А Борюсик где?
- Спит. Рыболов.
- Скажи "спасибо", шо не привез русалку в нагрузку.
- Мама, а Гриша затащил домой три ящика яблок!
- Завидуй молча. Там Зинка сейчас разберётся.
- А шо она будет с ними делать?
- Ну она явно, поставит на бражку.
- А мы?
- Мы люди благородные. Мы на варенье.
- У них вкусный первачок.
- Вот и обменяемся, мы им варенье они нам первачок.

Марина Гарник
Художник Ирина Бабиченко

Моя бабушка старая и очень больная женщина...
По крайней мере, она мне об этом постоянно напоминает, когда ей нужно поломать мои планы. Вот и сегодня ее взволнованный голос в телефонной трубке, вытряхнул меня из постели.
— Мне срочно нужна твоя помощь! — заявила бабуленция вместо приветствия.
Как оказалось, ей с утра пораньше приспичило мотнуться на рынок за всевозможными продуктами. Оказывается, к ней проездом, решил нагрянуть какой-то старинный приятель и бабушка решила его встретить «как полагается у нас в Одессе». Моя помощь предполагалась в виде бесплатной тягловой силы.
Когда я попыталась перенести мои «тимуровские» обязанности на более позднее время, мотивируя это тем, что я вчера занималась до половины ночи, моя беспощадная бабуля выдвинула главный аргумент:
— Ты таки хочешь, чтобы я надорвалась с этими сумками. А ведь я старая больная женщина и мне еще нужно готовить небольшой перекус для голодного мужчины… А если со мной что-то случиться? А я ведь еще даже завещание не написала.
Зная, что бабушкин «небольшой перекус» легко может накормить свадьбу средних размеров, я сдалась. Заставить старушку тащить самой эти тюки с продуктами было бы действительно бесчеловечно.
На рынке, бабушка разошлась вовсю. Она покупала все, что видели ее глаза — зелень, фрукты, свежую рыбу…
Я безропотно складывала покупки в большую тележку на колесиках, которую предусмотрительно прихватила с собой.
— Что вы мне подсовываете этот баклажан? Если он и был когда свежим, то лишь месяц назад. Вы хотите, чтобы икра из этого баклажана воняла плесенью? Я, может быть, плохо вижу, но очень хорошо нюхаю. И мой нос мне подсказывает, что из этих баклажан лучше готовить пенициллин, чем икру…
Бабушка лукавила. Видела она ничуть не хуже, чем я.
— Зачем вы принесли сюда эту камбалу? Ее нужно было тихонько похоронить, а не выдавать за свежую рыбу. И уберите эту селедку. Она была бабушкой, когда я еще в девках ходила!
Продавцы пытались оправдываться, но на все у бабушки был железный ответ:
— Пытаясь обмануть старую больную женщину, вы сильно рискуете своей репутацией. Если не на этом свете, то, как минимум, на том, на который я скоро попаду. Поверьте, я найду что там о вас рассказать!
В итоге бабуля получала на руки самый лучший и свежий товар. Тележка потихоньку наполнялась. Неожиданно, когда я уже думала, что список покупок подошел к концу, бабушка резко развернулась в сторону тряпичных рядов.
— А теперь, мне нужно купить новое белье, — заявила она.
— Постельное? — спросила я.
— Постельное тоже, но потом. Сначала — нижнее!
— Зачем тебе новое нижнее белье? — опешила я.
Бабуля посмотрела на меня, как на недоразвитую и снисходительно пояснила:
— Девочка, когда к тебе в гости приезжает одинокий интересный мужчина ты должна быть во всеоружии. Мало ли что может произойти. Не хватало, чтобы я в самый ответственный момент краснела за свои старые трусы.
И моя старая больная женщина бодро потрусила в направлении кружевного белья…


Ирина Подгурская

Крик птицы



Из-за ревности неустанной,
Из-за ревности злой и глухой
Я мог превратить тебя в камень
Своею волшебной рукой
Я мог превратить тебя в дерево,
Я мог превратить тебя в зарево,
Но я превратил тебя в птицу
Навеки расставшись с тобой.
Уж если навек не вместе мы
Так пусть же в жизни хоть раз
Крылатым будет возмездие
За ложь обнаженных фраз!
Ты была сиреной,
Я теперь нелюдим,
Я бы простил измену
Если бы не любил.
Приезжают ко мне капитаны,
Говорят, что летать ты устала,
Что хочешь стать снова прежней
И хочешь вернуться ко мне.
Вернуться ко мне русокосою,
Вернуться ко мне синеокою,
Но я ведь не верю словам твоим
Навеки расставшись с тобой.
Уж если навек не вместе мы,
Так пусть же в жизни хоть раз
Крылатым будет возмездие
За ложь обнаженных фраз.
Ты была сиреной
Я теперь нелюдим.
Я бы простил измену
Если бы не любил!
Промчались печальные годы
И однажды ко мне на рассвете
Вернулись друзья с охоты
И бросили птицу на стол.
Нездешнюю птицу и странную
С глубокой кровавою раною,
С глазами такими знакомыми
И с перебитым крылом.
Вот, наконец, и вместе мы
Так что я так грустно пою?
Над убитой крылатой невестою
Я на коленях стою.
Ты была сиреной,
Я пел твои песни, звеня,
Тебя не хотел простить я
А кто же простит меня?

Вчера пoкупaл в aптeкe тaблeтки. Вышлo пpимepнo нa двe тысячи – вмeстe с успoкoитeльным бaдoм, чтoбы пepeд снoм упoтpeблять.
Вepнулся дoмoй. И тoлькo сeгoдня oбнapужил, чтo бaнкoвскoй кapтoчки нa мeстe нeт. Кpoвь к гoлoвe пpилилa. И пaмять oтшиблo. Pинулся нa улицу. Зaбыл, гдe вчepa был. Снaчaлa в мaгaзин. Пpoдaвцы pукaми paзвeли.
Вышeл. Кoe-кaк вспoмнил, чтo пoслe мaгaзинa был в aптeкe. Тудa!
И дeвoчки, чтo тaм paбoтaют, с милoй улыбкoй вepнули. Тaк блaгoдapeн им. Мнe жe в пpoтивнoм случae нужнo былo зaблoкиpoвaть всe в бaнкe.
И пoдумaл, чтo миp нe бeз дoбpых людeй.
Мы жe paзныe. У мeня eсть знaкoмaя. Плoхo ee знaю, нo здopoвaeмся. Встpeтились в мaгaзинe случaйнo. Смoтpю, глaзa у нee paсшиpились. Нaклoнилaсь – пoтepянную кapту «Миp» пoднимaeт. И чтo вы думaeтe? Этoй кapтoй paсплaтилaсь. Pублeй шeстьсoт, и мoжнo бeз кoдa. Нe выдepжaл и скaзaл, чтo дeньги жe чужиe.
A oнa пoсмoтpeлa с пpeзpeниeм и буpкнулa, чтo этo судьбa paстepяшу нaкaзaлa. Нe oнa, a имeннo судьбa. Пусть в дaльнeйшeм смoтpит внимaтeльнo.
Снoвa нe выдepживaю: мoл, люди paзныe. Мoжeт, у кoгo-тo дaвлeниe пoднялoсь, и oн пoтepял. Или былa тяжeлaя нoчнaя смeнa. Бывaeт и пpoстo: зaдумaлся чeлoвeк o пpoблeмaх и мимo сумки пoлoжил. A вдpуг ктo-тo пoзвoнил? И oтвлeкся – уpoнил, пoтepял.
Нo жeнщинa нeпpeклoннa. Ee нaпpaснo в чeм-тo убeждaть. Твepдит свoe, чтo ктo-тo тepяeт, a ктo-тo нaхoдит. И чтo у нee у сaмoй пeнсия мaлeнькaя.
Пpoдaвeц тoжe скaзaлa, чтo нeпpиличнo. Нo oнa дaжe чуть нe зaплaкaлa oт злoсти: нaшлa и нaшлa. Пoлoжилa чужую кapту к сeбe и быстpo удaлилaсь, чтoбы нe oстaнoвили.
Нo кaк в глoтку кусoк пoлeзeт? Зa чужиe дeньги куплeнный?
Кaк ee зoвут – нe знaю. Здopoвaeмся – и всё.
Чaстo у людeй сoвeсть тepяeтся.
Вчepa гдe мoи глaзa были? Кудa смoтpeл? Сaм, кoнeчнo, винoвaт. Нeчeгo былo вopoн считaть. И никтo мeня нe oтвлeк. И дaвлeниe нopмaльнoe. Чтo случилoсь? Зaтмeниe гoлoвы.
Пapу лeт нaзaд видeл пoжилую жeнщину. Oнa нa двepях нeбoльшoгo мaгaзинчикa нa скoтч oбъявлeниe пpикpeпилa, нaписaннoe pучкoй.
В нeм сooбщeниe, чтo нaшлa кoшeлeк. A внизу – тeлeфoн. Пoзвoнит ктo-тo – и oтдaст eму. Нaдo жe o чeлoвeкe думaть. И жaлeть дpуг дpугa, и пoмoгaть дpуг дpугу.
Пoмню, в пoeздe нa вepхнeй пoлкe пapeнь oстaвил чaсы. Пpиeхaли в Вoлгoгpaд. Пapeнь с сумкoй вышeл. Пaссaжиpкa увидeлa и пoбeжaлa дoгoнять. Вepнулa чaсы нa кpaю плaтфopмы. A пoeзд вoт-вoт дoлжeн был тpoнуться. A мы eхaли в Кpым.
У мeня eсть убeждeниe, чтo у нaс дoбpых пopядoчных людeй oчeнь мнoгo. Тeх, у кoгo сepдцe дoбpoe, oтзывчивoe.
Мoя мaмa гoвopилa – с дeтствa пoмню, чтo нa чужoм нeсчaстьe свoe счaстьe нe пoстpoишь. Нeльзя тaщить дoмoй чьи-тo слeзы.
Пoэтoму oнa всeгдa былa пpoтив лoмбapдoв и скупoк. Скoлькo тaм вopoвaнных вeщeй. Или пьющиe мужья из сeмьи унeсли. A мoжeт, чтo и пoстpaшнee.
Искушeниe: пoтpaтить чужиe pубли с кapтoчки, зaлeзть кoму-тo в кapмaн, вытaщить из oткpытoгo oкнa. Нeужeли paдoсть пpинoсит? Нeужeли жить пoмoжeт?
A дeвчoнки в aптeкe милыe-милыe. Улыбaются, сoвeтуют быть внимaтeльным. Пoтoму чтo пoнимaют, чтo всe мы люди. И нужнo дeлaть всe, чтoбы нeсчaстья и нeпpиятнoстeй в нaшeй жизни мeньшe былo. A лучшe, чтoбы сoвсeм нe былo.
Вaм всeм – здopoвья! И пусть у вaс всe хopoшo будeт!
Гeopгий Жapкoй

Привоз

Я долго думал над названием этого рассказика. Но потом понял, что само слово «Привоз» понимающему человеку скажет больше, чем любое, даже самое затейливое заглавие.
Надо сказать, что сейчас я на Привозе почти не бываю. Живу возле Нового базара, туда и хожу чуть что. Но когда жил на Жуковского, и мои родители, и соседи ходили только на Привоз. О нем и сказ.
В те времена, о которых рассказываю, на Привоз ездили первым троллейбусом. Надо было пройти квартал до Пушкинской, втиснуться в троллейбус и доехать до вокзала. Это конечная остановка. А дальше пешком, но недалеко – метров двести. Тогда на месте нынешнего большого и нелепого универмага стояли длинные, приземистые лабазы – рыбные ряды. А там… Но лучше войдем сами. Только, умоляю, не заходите сразу в винарку колхоза имени Карла Либкнехта, расположенную тут же. А то… Дядя Петя однажды, как приличный муж, пошел с тетей Ривой на базар и… отвлекся буквально на минуточку. На этом их рыночные похождения закончились, но начались совсем другие, о которых ни он, ни она вспоминать не хотят. Хотя… Я сейчас дядю Петю понимаю. Нигде в городе, - да что в городе, в мире! – не наливали такую восхитительную Лидию, роскошную Изабеллу, нигде не имелось такого легкого и кисленького в меру Пино или, в крайнем случае, Перлина степу. Заметьте, я ни словом не обмолвился об Алиготе! В данном случае, я им просто пренебрегаю. Как и портвейном… Но о винах поговорим как-нибудь в другой раз. А пока вернемся в винарку. Ненадолго. К стакану вина тут полагалась конфетка-подушечка. Без вина ее не давали. А дядя Петя, наверное, очень любил сладкое…
Но обойдем, обойдем винарку десятой дорогой и зайдем в рыбные, столь дорогие сердцу одессита, ряды. А там…
Вот мраморные столы, заваленные маленькой, серебристой рыбкой. Кто называет ее тюлькой, кто килькой, кто фиринкой, а кто и вовсе сарделькой или анчоусом. Эту рыбешку можно есть варенной, пареной, жаренной и даже сырой, чуть присолив, предварительно. Скажите, какая Одесская семья не угощалась утром в воскресенье картошкой в мундирах вместе с этой самой тюлькой-малосолкой? Правда, некоторые тюльке предпочитали селедку. Дело вкуса, конечно. А котлетки из этой же рыбки, пожаренной в кляре? Облизываетесь? А та же рыбка, но тушенная в масле и уксусе?
А дальше бычки! Черные каменщики, желтые песочники… А эти огромные, большеголовые? Как их… А, кнуты! Бычки морские, бычки лиманские… Бычки, бычки…
А глосики? Про глосиков забыли? Вот они, плоские-преплоские, величиной с ладонь взрослого мужика, типа Семы Накойхера. Как, вы не пробовали глосей? Зачем же вы жили? И готовить их крайне просто. Обвалял в муке и в сковородку, где уже шипит постное масло. Только не вздумайте, умоляю, отрезать хвостики и плавники! Это самое вкусное в пожаренном виде!
А вот плоские, бугристые камбалы. Жирные и дорогие. Наши их покупают редко.
А за ними… Нет, вы только посмотрите на красавицу-скумбрию!
- Где дурили?
- За Филатова!
- Хорошее место!
А качалочки скумбрии переливаются. Так и просится рыба на сковородку. Дешево и сердито. Быстро и вкусно!
И кому это все мешало?
Но пошли дальше, да? Ведь есть еще и речная рыба!
Карпы любых размеров. Чешуя с двухкопеечник. Главное, еще дышат. И льдом посыпаны. А как же? Лед развозит отец моего друга Славика Краснова и в рядах дядю Гришу встречают, как родного.  
А это что за страшила с узкой мордой и острыми зубами? Как, вы не узнали щуку? Интересно, как вы тогда станете готовить фаршированную рыбу? Без щуки фиш достойным не получится. Так и знайте!
А дальше судак… Ох, да что говорить?
А рачки, рачки, которые некоторые безграмотные потом станут звать креветками…
Что? Вы спешите? Вам за картошкой надо? Идите, но больше сюда не приходите! От таких, как вы, товар портится!
Собственно, и нам пора. Мы сюда еще зайдем за покупками. На обратном пути. Не хватало еще таскать свежую рыбу по жаркому базару!
Ну, что? Зайдем на Привоз? Заходим…
Только сразу вопрос: - Вы сюда покупать или кушать?  И то, и другое? Тогда, умоляю, сначала покушайте! Вам сперва нужно в мясной корпус. Ну, туда, где копченое мясо, колбаса, сало… Там кусочек, тут кусочек… Торговки не жадные, пробовать дают от души, даже если у вас на лице написано, что максимум ваших возможностей это троллейбусный билет за сорок копеек.
Свежее мясо – это отдельная статья. Да, какая статья? Поэма! Но мы тут не стихи читать собрались, так что, понеслись дальше. Не отставайте!
После мясного не худо бы и молочного. В молочном корпусе имеется брынза, творог… Сыты? Тогда, прошу вас, вернитесь, потратьте семьдесят копеек и выпейте стакан сухого вина. Увидите, как хорошо будет.
продолжение следует...