Уголок читателя - 3

Жаль, что так закончилось...

Любава пишет:Жаль, что так закончилось...

Никто не вечен в этом мире... 

---

---

Мой друг — ветеринарный врач, работает в круглосуточной ветклинике в Москве. Часто рассказывает про различные комичные и не очень ситуации, которые случались в его приемы. Я решил поделиться с вами самыми выдающимися рассказами.


Звонок в 11 вечера.
Мужчина явно навеселе, говорит:
— Мы с другом купли на рынке раков. Хотели сварить к пиву. Но нам стало их жалко. Скажите, как содержать раков в ванной и чем их кормить?
Мы сказали, что раки не живут в домашних условиях и их лучше выпустить в речку. Через три часа мужик отчитался — они отвезли раков за город и выпустили в Москва-реку, подальше от людей.


Звонок.
— У нас щенок. Мы его нечаянно забыли кормить 4 дня. Скажите, почему он грустный? И что делать?


Звонок.
— Мы мерили собаке температуру и термометр засосало в попу. Что делать?
Собаку хозяева привезли, термометр мы извлекли. Оказалось, что они каждый вечер меряют температуру и записывают в тетрадку. Собака, к счастью здорова.


Звонок.
— Наш кот болеет уже третью неделю. Вы можете СРОЧНО приехать и вылечить его?
Кота привезли, его пришлось долго лечить капельницами. При своевременном обращении все обошлось бы одним уколом.


Звонок.
— Помогите, что делать с кроликом, мы случайно повредили ему хвост.
— А что с хвостом?
— Он… оторвался. Муж наступил.
Ранку обработали, дальше кролик жил без хвоста.


Звонок.
— К нам в квартиру забежал соседский питбуль. Он разбил зеркало, потрепал кота, написал в прихожей и выбежал. Сделайте нам уколы от бешенства.


Звонок.
— Наш пес породы московская сторожевая кого-то съел! То ли мышь, то ли соседскую таксу. Надо ему давать слабительное или обойдется?


Звонок.
— Скажите нам адрес борделя для собак. Наш бультерьер к жене все время пристает!


Звонок.
— К нам в офис пришел живой бобер! Он ходит по помещениям и что-то ищет. Что делать?!
Вызвали МЧС, бобра поймали, отвезли в зоопарк. Откуда он взялся — осталось загадкой.


Звонок.
— У нашего кота клещ, мы его вытаскивали-вытаскивали, но ничего не получилось.
Кота привезли. Спрашиваем, клещ где? Показали на сосок — тот уже красный и опух от «вытаскивания»!


Звонок.
— Мне срочно нужен шприц, как в «Кавказской пленнице»! Где такой можно купить?
На вопрос «Зачем?» человек бросил трубку.


Звонок.
— Я овчарке дал косточку. Она ее не ест, но не отдает, охраняет. Приезжайте срочно, усыпите собаку, а то скоро жена придет, ругаться будет за кость!


Звонок.
— Наш мастино сожрал колготки жены, потом его стошнило. Скажите, а их еще можно носить?


Звонок.
— У нас сломался аквариумный фильтр и регулятор температуры. Пусть ваш лучший врач приедет починить и на всякий пожарный по дороге купит запасные.


Звонок.
— Скажите, а пингвины потеют?
— А вам зачем это знать?
— Да вот задумался! Это же у них столько перьев, запариться можно!

Этот пост для ржачки!
======================================================================================================
ДОРОЖЕ РУБИНОВ

Александр Бирштейн

Никогда не думал, что свой новый рассказ начну словами почти из Корнея Чуковского:
- Пошел Герцен на базар…
А ведь правда, попал каким-то образом Герцен на Привоз. И что его туда понесло? А все просто оказалось. Он в зоопарке побывал. Не такое уж большое чудо наш зоопарк, а поди ж ты, привлек чем-то Герцена. Да ладно, речь не об этом. А о том, что обратно Герцен через Привоз пошел. Так ближе, да и интересней.
А время-то какое было! Какое время! В Одессе как раз между цветениями акации и липы поспевает клубника. Целый ряд на Привозе клубничный. А аромат! Нет, это невозможно словами выразить. Нет таких слов. И не сочинят, наверное. Короче, слов нет, а аромат есть. Как в облако вошел в него Герцен, а выйти не может. Ну, нет таких путей, чтоб от клубники уйти. Беда…
Посчитал Герцен наличность. Небогато… Всего рубль. Ну и копеек десять. На троллейбус. А рубль… Это, конечно, деньги. На пять буханок хлеба хватит. И… на триста грамм клубники. Так поди так мало и не продают. Или продают… Кто знает? Герцен точно не знал. И решил только спросить. Только спросить решил. И все. Только-только спросить.
А у продавца – славный такой дядька! – товар заканчивался. Небольшая горка клубники осталась. На пару кило, не больше. Посмотрел селянин на Герцена, на его рубль, да и взял бумажный кулек – таким цыгане и еврей Лева торговали по пять копеек штука – а в кулек и ссыпал весь остаток клубники. И Герцену отдал. А рубль не взял.
- Ешь отец! – и ушел, смутившись.
А Герцен стоит. И слезы в глазах.
Вот такие дела… И опять хочется слова великого поэта вымолвить:
- Да, были люди в наше время…
Да и дальше вместе с Герценом отправиться. Сесть в троллейбус № 4, купить билет и слушать, как люди говорят, аромат клубники уловив:
- Старичок! Куда ему столько? Разве что на варенье…
А Герцен тоже себе думает:
- Ну, куда мне столько?
А потом тоже думает:
Может, и вправду варенье сварить?
Вышел старик на Жуковского, кулек с клубникой несет бережно, а навстречу… Ну, вы догадались, мадам Берсон.
- И шо это вы Герцен таскаете?
И не соврешь, что картошку. Аромат же!
- Клубнику, - не соврал Герцен, а дальше понес неописуемое, - эх, жаль, силы не те, не смог больше унести!
- И шо, ви такой богатый?
- Если бы, - кручинится Герцен, - клубнику-то даром раздают…
- И где такое удовольствие? И кому? И с почему? – интересуется мадам.
- Около «Темпа» - не скрывает Герцен, - работники совхоза имени Пуримбекова всем желающим раздают. Сказали, что коммунизм репетируют!
- Шоб они были здоровы! – на ходу проорала мадам, спеша на раздачу.
А Герцен, облегченно вздохнув, отправился домой.
В мире есть больше тысячи рецептов клубничного варенья. Но у каждой хозяйки есть свой, один единственный, заветный рецепт, оставленный бабушкой. Наверное, был такой и у бабушки Герцена. И она, перебирая алые ягоды, говорила:
- Смотри Шломо! Запоминай, Шломо!
Но столько лет прошло… Разве запомнишь? Конечно, Герцен знал нечто стандартное: кило сахара на кило ягод, варить в медной или эмалированной посуде… Но где тонкости, где, в конце концов, душа варки варенья?
И Герцен пошел к тете Риве.
- Рива, - начал он и пошаркал ногой, - помогите, Рива!
- Вейзмир! – переполошилась тетя Рива, - вуз трапылось, Герцен?
- Я решил варить клубничное варенье, - признался Герцен, - но совсем не знаю как!
- Фу-у, - обрадовалась тетя Рива, - как вы меня напугали, Герцен! Идите спокойно домой, берите вашу ягоду и мойте ее под водой долго, но хорошо. А потом я приду и скажу, что дальше.
- И Петю возьмите! – взмолился Герцен.
- Петю?
- Ну, да! Забыл сказать, что по дороге домой я встретил мадам Берсон!
- А-а, теперь ясно!
И Герцен пошел домой мыть клубнику, а тетя Рива отправилась будить дядю Петю.
Мадам Берсон таки добежала до гастронома «Темп». Но никаких сотрудников совхоза имени товарища Пуримбекова там не обнаружила, зато обнаружила несколько теток, торгующих с земли клубникой, но не даром, а за деньги, причем немалые!
- Спикулянтки! – обиделась мадам. – У людей даром стащили, а потом торгуете! Отдай! – кинулась она к одной из теток.
Конечно, их разняли. Правда, не сразу. Конечно, мадам ничего не обломилось. И она ринулась домой, стеная в душе:
- Халамиднику Герцену все, а мне дулю? Сволич этот Герцен. Пусть делится!
Герцен вымыл клубнику в холодной проточной воде и стал ждать тетю Риву, меланхолично обрывая с ягод зеленые хвостики. Тетя Рива явилась с безменом, пачечкой лимонной кислоты и дядей Петей.
Наиболее актуальным оказался дядя Петя, занявший пост возле дверей. И вовремя, ибо двери тут же распахнулись и в их проеме предстала мадам Берсон не одна, а с воплем:
- Герцен! Делись!
- Советом он с тобой поделится! А совет таков – исчезни! – напутствовал ее дядя Петя. Но мадам Берсон исчезать не хотела. Зато она хотела скандалить, в чем, впрочем, преуспела.
Ну какой скандал обойдется без неразлучных, лютых подруг теть Симы и Ани? И просто представить себе невозможно скандал без Межбижера. Впрочем, пришла и тетя Маруся.
Ну как варить варенье из клубники во время такого скандала? Это ж как под артобстрелом. Тем более, скандалящих поддержала тетя Маруся.
- Это возмутительно! – заявила она.
- Мы этого так не оставим! – добавила она.
- Пусть Герцен платит… эту, как ее, контрибуцию!
И опять цитата. На этот раз из прозы:
- Ура! – закричали тут швамбране все.
То есть речь тети Маруси понравилась.
- Пошли ко мне и все обсудим! – предложила она соратникам. И в квартире Герцена стало тихо и почему-то очень уютно.
Это сказалось на работе. Клубнику перебрали. Целые ягоды взвесили. Их оказалось почти полтора килограмма. Их сложили в медный, проверенный таз и засыпали таким же количеством сахара. После этого тетя Рива удалилась, сказав, что скоро заглянет. Дядя Петя тоже хотел уйти, но Герцен совершенно случайно открыл перед ним холодильник, а там на первом плане стояли бутылки с «Жигулевским». Три штуки!
Тетя Рива бутылок не видела, поэтому легко согласилась оставить мужа у Герцена. Мало ли…
Сахарная шапка над клубникой стала темнеть, темнеть, а потом и вовсе исчезла. Зато явственно проступил сироп. Его становилось все больше, поэтому, пришедшая часа через два тетя Рива постановила:
- Воду не доливаем! Разве что, самую малость.
Малостью оказался стакан воды, долитой в сироп и перемешанной с ним деревянной ложкой. Сильный дядя Петя поставил таз на огонь. Через какое-то время варенье первый раз закипело. Его сняли с огня, удалили в отдельную мисочку пенку. И заставили отдыхать ненадолго. Потом тетя Рива кинула туда половину чайной ложечки лимонной кислоты и снова дядя Петя водрузил таз на огонь. Всего варенье закипало три раза. И все! И готово!
- Герцен! Банки! – скомандовала тетя Рива.
Всего оказалось четыре пол-литровых банки варенья. И еще немного в тазу. Варенье из таза переложили в небольшую вазу, и понес Герцен сокровище рубиновое к тете Марусе. А варенье густое, а ягодка к ягодке, а аромат такой, что даже коты оглядываются, а люди… И не говорите! Процессия вслед за Герценом образовалась.
- Куда вы, Герцен?
- К Марусе!
- С такими подарками только жениться идут! – недоумевают люди.
А у Маруси дома спор в разгаре. Варенье делят. Яростно!
А тут Герцен. С вазочкой. Аромат!!! Как-то сразу рты позакрывались. А то слюнки прольются. В общем, утихли дебаты, а там и чайник поспел. Заварили они чай ворованный, цейлонский, тетя Сима за коржиками сбегала… И такой мир временно наступил, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
А я и не буду. Чай с вареньем пить пора.

ФОРШМАК

Александр Бирштейн

Мадам Берсон была в гостях. Но не задержалась. И пришла к воротам родного двора убитая горем. Такое выражение лица на ней было только один раз, когда она узнала, что соседка тетя Сима выиграла в лотерею будильник.
– Роза, что случилось? – даже тетя Маруся испугалась, глядя на нее.
Но мадам только безнадежно качала головой. Горе не давало ей говорить. И она судорожно махала руками, словно купалась в море, причем, там, где глубоко. Народ отчаялся и зашумел. Межбижер даже решил, что началась война. Он только изо всех сил надеялся, что не у нас, а где-то на Кубе.
На конец мадам смогла говорить.
– Они... Они... – вымолвила мадам, и народ стих, проявляя умеренную чуткость и неумеренное любопытство. – Они... – повторила мадам, и нервы у тети Ривы не выдержали. – Будь ты проклята, чтоб ты нам была здорова! Говори уже! – тетя Рива перешла на крик.
Мадам вздрогнула и продолжила:
– Они не кладут в форшмак яблоки!
Повисла напряженная, но практически абсолютная тишина.
– Так, так... – задохнулась тетя Аня. – Так нельзя же...
– Ой, люди родные, что это деетсяяяя! – зарыдала Дуся Гениталенко.
– А какие яблоки? А какие яблоки? ¬– заблажил Межбижер. Это кончилось бы для него плохо, но, как всегда, выручил Герцен.
– Конские! – ответил он, и кое-кто даже улыбнулся.
– И вкусно? – удивился Межбижер.
– Ты что никогда форшмак не ел? – отмахнулась тетя Маруся.
– Ел... – начал вспоминать Межбижер. – Ой, мне, кажется плохо! – сообщил он и убежал.
– Немножко яблока можно... – жалобно проблеяла тетя Сима.
– … и картошку вместо булки, и сырые огурцы... И вымачивают в воде…
– Огурцы? – не поняла тетя Бетя. – А при чем тут огурцы?
Ее недоумение разделили все без исключения присутствующие.
– Может они не с Одессы? – предположила тетя Маруся. – Знаешь, какие дикие бывают люди из других, не дай Бог, городов?
– Не утешайте меня, – взвыла, как бензопила, мадам Берсон. – Они таки да с Одессы!
– Со Слободки? – сделала последнюю попытку постигнуть происходящее тетя Аня.
– Нет с Фонтана! – добила ее мадам Берсон.
Тут в народе пробудился национализм.
– Может они молдаване или даже грузины?
– Евреи... – сказала мадам Берсон и зарыдала.
– Этого не может быть! – отчеканил главный эксперт по евреям Камасутренко. И все поняли, что он искренне переживает. – Может у них седьмая вода на киселе евреи, а они взяли и примазались?
Народ воспрянул и обнадежился.
Герцен с уважением посмотрел на Камасутренко. Тот загордился и, чтоб усугубить торжество, спросил:
– Как им фамилия?
– Рабиновичи... – пробормотала мадам Берсон. Народ приуныл. Самозванцев с фамилией Рабинович в Одессе отродясь не было.
– А орехи ложут? – без особой надежды в голосе спросила тетя Сима.
– Ложут! – обрадовала ее, а заодно и всех, мадам.
– Вот видите, уже что-то хорошее! – фальшиво воспряла духом тетя Маруся.
Но Герцен охладил ее пыл.
– А вдруг к ним гости приедут? – спросил он.
– Какие гости? – не поняла тетя Маруся.
– Из Америки или из Бердичева… – досадливо отмахнулся Герцен. – Какая разница?
– И что? – снова не поняла тетя Маруся.
– А то, что их могут угостить этим форшмаком. И они его съедят! – голос Герцена уже дрожал от боли. – А потом уедут к себе. И там будут готовить такой форшмак. И говорить, что он настоящий, одесский…
Осознав всю глубину пропасти, в которую толкали любимый город ненавистные Рабиновичи, люди ожесточились.
– Может им квартиру поджечь? – размечталась тетя Бетя.
– Я те подожгу! – грозно пресек участковый Гениталенко. А потом попросил, - Ну, не надо, пожалуйста!
– Что ж тогда делать? – поставила вопрос ребром тетя Маруся. Но ответа не дождалась. Ибо дело выглядело безнадежным.
– Роза! А как ты попала к этим Рабиновичам? – строго спросила тетя Рива.
– Так на проводы же… Все шли… – плаксиво начала оправдываться мадам Берсон.
– Какие проводы? – не осмеливаясь поверить во всеобщее счастье, спросила тетя Маруся.
– Так оне ж в Германию едуть! – ответила мадам.
– Кто они? Не томи! – раздался хор нетерпеливых голосов.
– Рабиновичи…
И народ возликовал!
И народ развеселился!
И народ радостно пошел спать!
И снились им неведомые Рабиновичи с медалью «За освобождение Одессы» на груди.

СКАЗКА ПРО 972...

Александр бирштейн

Молчание в трубке оскорбительно. Тоже мне – трубка мира – телефонная. Потом, погодя стукач-барабанщик начинает отбивать свои короткие удары. Все, сеанс связи завершен. До завтра… Надоело! Сколько можно?
Я кладу трубку на рычаг, закуриваю и даю себе слово больше никогда-никогда… Крепкое слово, мужское. Сидя в кресле, оглядываю неуютный быт одинокого жилья как бы со стороны, отстранено и неприязненно.
- Да, братец, подзапустил ты квартиру! А ведь аккуратистом из аккуратистов слыл…
Впрочем, диалог с таким занудливым собеседником, как я сам, недолог. Все понятно и так. Теперь надо определяться с планами на сегодня. А их нет! Что ж, и суда, как говорится…
Хотя… Одна идея имеется. Чтоб обмозговать ее ложусь на давно не перестилаемую кровать. Руки под голову, взгляд в потолок. Думаю. Или думаю, что думаю. На самом деле просто лежу, просто…
- Простота хуже воровства, - говорила ты.
Согласен. Я краду, краду, краду у себя минуты, часы, дни, страшно подумать – годы! С другой стороны – у себя украл, себе же отдал. Не получается! Время истекает, уходит… А-а, шут с ним! Времени у меня навалом. С деньгами вот хуже. Но терпимо, терпимо. Ведь я же один.
С постели поднимает только голод. Не тетка, известно. Понятное дело – голод – он мужского рода. Так что, хоть в этом сражении побежден не женщиной. Что отрадно. Лезу в закрома. Они нынче сосредоточены в холодильнике марки «Саратов». Старый, очень старый друг… Он, как известно, лучше новых… Собственно, сравнивать не с кем и не с чем.
Нехитрая еда в нехитрой кухне. Дешевый кофе из дорогой чашки. «Синие мечи», девятнадцатый век. Не в коня корм. Вернее, корм-то в коня, да кормушка больно хороша. Остатки роскоши. Их хватит надолго. Столько сейчас не живут. Особенно тут. А там? Какая разница!
Одеваюсь, выхожу из дома. Один замок закрыл, другой, третий… Ключи на мощной связке звенят, как кандалы. Что ж, кандалы вещь надежная. Не сбежишь. Да мне и некуда.
На улице туман. Самое время для прогулки. Квартал направо, квартал налево. Куда угодно, только бы не туда, к тому дому… Кстати, вот и он. Останавливаюсь, закуриваю. Привал будет долгим. Воспоминания перехватывают горло и щиплют глаза. Или это дым? Кстати, много курить вредно. Вон - почти пачку ухайдокал.
Ладно, пора домой. Жилье уже сколько часов без присмотра. Неровен час… Нет, все в порядке. О, музей мой, в виде запущенной квартиры, уставленной, нет, напичканной антиквариатом. Его-то не вывезти. Собственно, а к чему вывозить? Я ж никуда не собираюсь! Да и не зовут. Уже…
Кстати, на завтра дело точно есть. Отобрал несколько фигурок на заклание. Тоскливо смотрю на полку, где прежде красовалась коллекция нецкэ. Теперь там красуется пыль. Стоило все это собирать, чтоб потом продавать. Правда, почти всегда, дороже. Тоже мне - домашняя радость. Не вдохновляет. Эх, надо было тогда, все сразу!.. Жалко!
Мне никогда не бывает скучно. Можно думать, можно читать… И снова думать. И грустно не бывает. Тут дело похуже – тоска приходить стала. Пока справляюсь. Пока… Мелкое, прежде желанное, одиночество. Хоть бы мерзавцем был! Тогда не так обидно. Наказание, вроде. Так нет, обычный человек. Даже лучше обычного. И это - объективно. А субъективно? Надо подумать, надо подумать.
Телефон звонит только тогда, когда кто-то ошибается номером. А раньше…
- Это было давно и неправда! – успокаиваю себя.
Успокаиваю? Это с чего же мне переживать?
Иногда кажется, что мой город совсем пуст. Иногда, что я в чужом и незнакомом городе. Только дома приходит ощущение настоящести, если есть, конечно, такое слово. Моя крепость… Порядком запущенная, правда. Для кого стараться? Для себя? Но мне и так хорошо! Даже замечательно! До отвращения…
Старинные, фирмы Беккера, часы бьют полночь. Раздеться что ли? А, ладно. Интересно, а что-то сегодня приснится?
Утро. С негодованием смотрю на телефон. Я же обещал себе!.. Только… А вдруг ответит. А вдруг услышу голос, звенящий, как хрусталь. Настоящий, конечно. Беру трубку. Длинный гудок. Набираю 0-0- 972 - …

Я уже запуталась, где чтиво, а где еврейская кухня.   

Там где есть рецепт - кухня. Остальное чтиво! Что не понятного!

Лиля, так и в чтиве рецепты! Даже пропорции нередко сообщаются.   Потому так и хочется иногда такой рассказ попросить отнести на кухню. 

mamusia пишет:Лиля, так и в чтиве рецепты! Даже пропорции нередко сообщаются.   Потому так и хочется иногда такой рассказ попросить отнести на кухню. 

Хочется?
Ни в чём себе не отказывай, твоя кухня делай на ней всё, что хочешь!

ВСЯ ЖИЗНЬ ВПЕРЕДИ…

Александр Бирштейн

Совсем раннее утро аккуратно мыло стекла окон, и в комнате становилось светлее и светлее.
- Пора просыпаться! – подумал он и сразу же проснулся. Хотелось глянуть на часы, но на пути руки к тумбочке кто-то лежал. Более того, эта – уж точно! – кто-то, спала, повернувшись к нему спиной. Так что, вместо лица, которое он, возможно, даже бы узнал, на него смотрела довольно воспитанная попа.
Ну, раз барышня, значит и попа. Это понятно. Но откуда все это вместе взялось?
Логика, а у него всегда было отлично по логике, подсказывала, что взяться все это могло только с его подачи. То есть, говоря прямо, это он пригласил девушку к себе в постель. Пригласил? Хорошенькое слово! Ну, привел! Подумаешь, нюанс.
В общем, кто привел девушку, в общих чертах, ясно. А зачем?
Он мысленно задал себе этот вопрос и тут же рассмеялся. Ясное дело, зачем! Чай не маленький. Вчера лейтенантские погоны огреб! Офицер!
Хорошо. Это вспомнилось. А дальше?
Бал был. Барышни из Педагогического были… Уже проще… Значит, на балу он познакомился с барышней и привел к себе, что бы…
Никаких воспоминаний по поводу этого «что бы» не было! Ну, совсем!
Да, но можно же спросить!
- Послушай! – он потряс девушку за плечико. – У нас что-то было?
- Нет, - сонно пробормотала девушка, - ты обещал, что утром.
Обещал? Он прислушался к себе. Ничего похожего на желание в организме не проявилось.
Вернее… Желание-то было… Но иное. Он сполз с постели и пошлепал в ванную. Во всей квартире было тихо и как-то нежило. Ах, да, он вспомнил, что родители по-прежнему в Белоруссии, где-то под Брестом. Даже на торжества вырваться не смогли. Обстановка…
С другой стороны, шиш бы он привел девушку в эту строгую генеральскую квартиру, не будь квартира эта пустой. Имел бы что послушать!
Но раз он привел девушку, то надо… Он опять лег рядом с ней. Она повернулась к нему и оказалась чудо, как хороша. Он обнял ее. Но она мягко отстранилась.
- Подожди… - и тоже пошлепала в ванную.
Он радостно глядел ей вслед. Он, если честно, впервые видел обнаженную девушку и сладкое предвкушение, смешанное со страхом, охватило его.
Она вернулась и легла рядом. Вы только посмотрите: она была совершенно спокойна! - А теперь? – шепнула она.
- А ты что никогда?... – так же шепотом спросил он.
- Нет… А ты?
- И я! – признался он.
И… они рассмеялись. И смеясь, приникли друг к другу.
Потом они лежали рядом. Просто лежали рядом.
- А в первый раз совсем не больно! – сказала она. – Ну-у, почти не больно, а хорошо!
- А теперь еще лучше будет! – авторитетно заявил он.
И сразу началось это самое «лучше».
Потом, уже после всего, ему захотелось закурить.
- Как ты относишься к табачному дыму?
- Нормально… - соврала она.
Он достал папиросу, спички, прикурил. Вот досада – пепельницы под рукой не было. А так неохота вставать! Зато рядом, на стене висел календарь. Он дотянулся и сорвал уже ненужный вчерашний листок.
- 21 июня, суббота, - прочел он машинально. Потом свернул листок фунтиком и стряхнул в него пепел.
- Включи приемник, - попросила она, - может, музыку передают…

Не спите с кем попало, как наш предок Авраам

Вот вам жизненная драма, зов судьбы, накал страстей:
у пророка Авраама долго не было детей.
Со своей супругой Саррой прожил восемьдесят лет,
вот уж Сарра стала старой, но детей всё нет и нет.
А у них была служанка, как оно водилось встарь,
молодая египтянка с редким именем Агарь.
И без всяких "how are you", "I love you" и "just a joke"
переспал пророк с Агарью, родился у них сынок
- не вода текла по жилам у седого старика!
И назвали Измаилом Авраамова сынка.
Тут же сразу - крики, свары с поминанием чертей:
в чём причина, что у Сарры почему-то нет детей?
И Агарь, поддавши жару в разгоревшийся сыр-бор,
свысока глядеть на Сарру стала с некоторых пор.
Но средь этого кошмара Бог сказал: "Хала-бала!",
и тогда старушка Сарра тоже сына родила!
Он отмечен Божьим знаком будет много лет спустя.
И назвали Исааком Авраамово дитя.
Вот как полон чудесами Ветхий божеский Завет!
Впрочем, вы уже и сами этот знаете сюжет –
всё предписано судьбою. Дальше дело было так.
Враждовали меж собою Измаил и Исаак,
и давно понять пора бы: Измаил был бит не раз,
от него пошли арабы - хуммус, алгебра, Хамас,
а цветок оранжереи - Исаак - был весь в отца,
от него пошли евреи - Ойстрах, шекели, маца.
Оба - дети Авраама, но заклятые враги!

Жизнь сурова и упряма, ей перечить не моги.
О, библейские масштабы! Сколько лет прошло с тех пор,
а евреи и арабы всё ведут жестокий спор –
за высокую идею, куст, что был неопалим,
Самарию, Иудею и за Иерусалим.
Мы живём, растём, стареем, чтим незыблемый завет,
а измученным евреям от арабов жизни нет.
Нам кощунствовать негоже, но весь этот тарарам
заварил – прости нас, Боже! - прародитель Авраам.
Мозг ли был подёрнут хмарью, или белый свет немил?
Не сношался б он с Агарью - не родился б Измаил,
значит, не было б арабов, вообще о них забудь!
Мир без ихних шиш-кебабов обошёлся б как-нибудь.
Полон взор картиной странной: проживает без хлопот
на земле обетованной Богом избранный народ,
не тревожат слух "Кассамы", не звучит "аллах акбар",
ни Аль-Кайды, ни Осамы, ни хиджабов и шальвар,
и куда ни кинешь глазом, всюду тишь и благодать,
а уж всякой нефти с газом - налетай, кому продать!
Что бы стоило пророку не снимать свои штаны?
И евреи бы, навеки, жили мирно, без войны,
всё досталось бы не зря им, прекратился б кавардак.
И ООН бы на Израиль не навешивал собак.
Жизнь - подобье лотереи, неудач - не перечесть.
Так что, граждане евреи, принимайте всё, как есть.
Что упало, то пропало, мир - отнюдь не Божий храм.
Но, не спите, с кем попало, как наш предок Авраам!..

@ Наум Сагаловский.

День глазами младенца

Так, всем доброе утро! Где моя еда? Еда моя где, спрашиваю? Нет, вы там спите все, что ли? Где моя еда? А вот, наконец-то услышали! О да, на ручки это хорошо, сейчас я буду есть! Что, нет? Положили? Я не хочу лежать, я хочу есть! Не хочу я ждать, когда ты поменяешь какую-то там пелёнку, зачем она тебе? Корми уже! О, наконец-то. Хорошо. Ой как хорошо, мама, с тобой. Так, теперь я хочу на ручки. Тем более пелёнка опять какая-то мокрая и противная. Вот, да на ручках хорошо, давай поиграем. Зачем-то играется моими руками, теперь за ноги принялась, ну прямо как дитё. Ладно, мне приятно.



Стой, ты куда меня несёшь? В кроватку принесла. А тут ничего, интересно. Вон дерево за окном от ветра как интересно шевелится. Мама, ты куда отошла? Иди сюда! Не слышит, что ли? Ма-ма! Где-то отзывается, наверное, опять потерялась! Подам-ка я голос погромче, может хоть на звук пойдёт, найдётся. О, пришла. Чего ты мне под пелёнку смотришь? Мокро там, и смотреть нечего, давай на руки меня возьми отсюда. Взяла? Что-то не так в этом всём, непонятно. Наверное, я есть хочу. Ладно, давай прогуляемся по дому. Ну хватит уже гулять, есть хочу. Ой, что-то в сон клонит…
Мама! Я проснулся! Как это я мало спал? А как я буду спать, если ты опять ушла и снова можешь потеряться! Куда ты теперь? Какой завтрак, уже время обед! И вообще, как это ты завтракать будешь, а кто меня будет носить на ручках? О, папа! Так тоже неплохо. Спать я не хочу, и не надо меня пытаться уложить! Пусть мама меня на улицу ведёт, я там хочу спать, на свежем воздухе! Нет, чего ты меня одеваешь? А покормить? А, вот так да? Сначала оделись, потом кушать? Не дело это, всему учить надо! Вот так, меняй теперь штанишки. Чего ты так долго меня переодеваешь? Я уже давно хочу на улицу! На улицу! Да пойдём уже! Вот, тут хорошо. А сегодня ветерок, и так лежать хорошо, не жарко.
Так, кажется, я снова нечаянно уснул, где мама? Чего ты там делаешь? Какие пелёнки ты стираешь, зачем ерундой занимаешься, видишь, я проснулся. Меня надо кормить. Брось пеленки, тебе говорю, их дома целая куча, сам видел. Вот так, теперь хорошо. И что, снова в коляску? Ладно. А катать? Какой огород, мама, ты чего, я лучше! Да, давай поиграем. Ух ты, у меня получилось, я тебя поймал! Чего ты папу сразу звать, уж и потянуть пару прядок нельзя. Зачем они вообще тогда? Как уже ночь, я не хочу ночь, я хочу на ручки. А вот теперь я голоден, возьмите на ручки, а? Какой час ночи, счастливые часов не наблюдают, и вообще, я есть хочу!

Было уже про младенца. 


Соседская девочка, с виду самая обычная, но не все так просто


С виду Вика была самым обычным ребенком пяти лет. Ничем не отличалась от сверстников, только одежда у нее была немного старомодной. Но о вкусах сейчас не спорят! Уже позже я узнал, что ее воспитывает старенькая бабушка.
Родители Вики были художниками. Они родили дочку и, сразу же с роддома, сплавили ее бабе Клаве. Квартиру свою быстренько сдали, а сами уехали путешествовать по странам Азии и рисовать там свои удивительные картины.
Не знаю, какие там у них картины, но их самих я уже достаточно давно не видел…
Вика зашла в квартиру, осмотрелась вокруг. Потом укоризненно взглянула на мои ботинки, которые стояли как попало, поправила и сказала:
— Негоже таким добрым людям так обувь-то свою ставить! Потом голова будет болеть. Надо аккуратненько! Носочек к носочку, пяточка к пяточке!
Я чуток прибалдел и понял, что мне будет очень весело. Но не догадывался даже насколько! Жена всегда помогала бабе Клаве, когда та просила. И вот выпала возможность посидеть с внучкой. Как на зло Машу срочно вызвали на работу. Придется мне развлекать двух малолетних бестий. От такой перспективы я был совершенно не в восторге!
— Сначала пусть поиграют, потом включишь им мультики, поведешь на прогулку. Когда покушают – положишь спать. Ничего сложного нет, они же не грудные младенцы! – напутствовала меня моя жена.
Я вообще не разделял желание альтруизма Маши и уже скучал за ней, хотя она еще даже не переступила порог нашей квартиры.
Кате на днях перепала ценная игрушка. Про «бэбиборн» она мечтала давно, и тут такой подгон от двоюродной бабушки… Наученная разборками в детском саду, перспектива еще одной девочки в гостях Катю вообще не прельщала.
Однако Вика вела себя очень неординарно. Она села на стульчик, сложила руки на коленях и минут пятнадцать наблюдала, как Катя возится с куклой. Затем она не выдержала, деликатно подошла к дочке и обняла ее за плечи.
— Голубушка, на съешь пирожок, а то ты такая бледная, просто жуть! А я пока твою ляличку спать уложу.
От удивления кукла выпала из рук Кати. Такого она не ожидала, ведь приготовилась отстаивать “бэбиборна” кровью и потом. А тут такая вкуснятина подвернулась…
Катя вообще домашней выпечки не пробовала. Она с удовольствием съела пирожок и принялась помогать Вике возиться с куклой.
“Бэбиборн” спать не хотел и плакал. Вика резонно отметила:
— Ну значит сцаться в постель не будет!
Как только “бэбиборн” наконец-то уснул, я поставил детям мультик. Выбор пал на малышариков. Вике они очень понравились. Она все качала головой и приговаривала:
— Сущие ангелочки! Во что вытворяют.
Параллельно она подкармливала Катю пирожками, приговаривая:
— Ух ты, голубушка моя, совсем исхудала. Надо тебе поправляться, а то заболеешь!
После мультиков я следуя инструкции Маши начал собирать девочек на улицу. Но Вика отлично справилась со всем сама, одевая при этом и Катю, как маленькую. Во дворе я ожидал драки из-за пресловутого “бэбиборна”, но Вика очень быстро установила в песочнице свои правила:
— Ты чего здесь бегаешь? Так не положено! Перестань такое говорить, сейчас за такие слова просто накормлю песком!
Когда к Кате подступили дворовые приятельницы, Вика быстро их растолкала.
— Вишь, посходились, все ради куклы! Идите прочь!
Я в это время спокойно смотрел новости в телефоне и особо не парился. Вика с каждым часом нравилась мне все больше. Но самое интересное меня ожидало дома. Девочка ловко накормила Катю молочной кашей, которую та терпеть не могла. Как у нее получилось засунуть в нее целых две тарелки, я вообще без понятия. Затем Вика положила Катю спать, и сама возле нее прилегла:
— Умаялась я! – сказала она, громко зевнув.
Когда Маша вернулась с работы, она застала достаточно забавную картину. Я смотрел фильм в наушниках, а Вика и Катя штопали колготки. Вика научила нашу дочь делать это очень ловко, натянув колготки на лампочку.
Домой Вика шла с улыбкой до ушей и «бэбиборном». Катя разрешила ей уложить его спать у себя дома.
— Будем с бабушкой Клавой ему сонник читать, может скорее уснет! – похвалилась Вика. – Какие же вы добрые люди! Я к вам еще приду!

«Рожденный ползать летает скверно»



В прекрасном расположении духа, объевшись сметаны, кот Барсик вышел погулять по карнизу балкона девятого этажа. Двигаясь поступательно, Барсик в конце пути уперся головой в побелку стены. Тут он задумал развернуться, да не удержался на узкой дощечке и стал медленно, но неотвратимо падать вниз.
Стороннему наблюдателю было видно, что свободное падение никак не входило в планы кота, ибо тот, инстинктивно взмахнув лапами пару раз (что ему мало помогло), закатил глаза и стал истошно орать, стремительно набирая скорость

Несколькими этажами ниже покуривал на балконе дядя Федя, волею судеб пересекая своей давно уже не кудрявой головой траекторию полета кота, греясь на солнышке и время от времени сплевывая вниз на маляров, которые по долгу службы находились в подвешенном состоянии в люльке у третьего этажа и иносказательно материли дядю Федю. Привлеченный необычным звуком, дядя Федя посмотрел вверх. Сверху, затмив собою солнце, приближалось что-то темное.
Через секунду он понял, что это что-то было не только темное, но и мягкое. Барсик обхватил голову своего спасителя всеми имеющимися в наличии лапами и, не переставая вопить, от радости выпустил когти. Дядя Федя радости кота не разделил. Насмотревшись фильмов про пришельцев, он причислил свалившийся сверху объект к разряду неопознанных летающих и от страха заорал еще громче, чем Барсик.
Своими отчаянными криками они привлекли внимание тусовавшихся на скамейке во дворе старушек. «Срам-то какой!» — заключила одна из них, затем плюнула и погрозила клюкой куда-то в сторону новостроек. Через пару минут дядя Федя отодрал-таки от лица царапавшегося Барсика и, раскрутив, швырнул пришельца туда, откуда тот явился, то есть вверх.
Этажом выше жил-поживал, да добро пропивал слесарь-водопроводчик Забулдыгин, жестоко мучившийся по утрам синдромом хронического похмелья. Сидя на кухне и поглядывая то на часы, то в окно, слесарь размышлял о жизни. В 10.01., напоминая своим поведением и ревом подбитый истребитель, вниз пролетел соседский кот.
В 10.03. соседский кот прилетел обратно, застыл на мгновение в высшей точке траектории; расставив лапы в стороны, повертелся вокруг своей оси, напомнив слесарю вертолет Ка-50 «Черная акула», и, не в силах совладать ни с законами физики, ни тем более с законами аэродинамики, продолжил свое падение. Забулдыгин твердо решил бросить пить.
Несчастный Барсик летел вниз, минуя этаж за этажом, и без приключений добрался бы до земли, если бы ему на уровне третьего этажа не попались маляры. Маляры не делали ничего предосудительного. Они красили дом, прикрепив предостерегающую табличку к низу своей люльки, так что прохожий, завернув за угол, сначала получал несколько капель зеленой, либо одну-две более дорогой белой краски и только затем, задрав голову, читал: «Осторожно! Малярные работы!»
Барсик, почти не разбрызгивая краску, рыбкой вошел в ведро (все судьи — 9 баллов). Удостоверившись, что жидкость в ведре хотя и белая, но не сметана, кот постепенно начал выбираться наружу. Маляры слышали, как что-то ухнуло им в краску. «Он в нас камнем кинулся», — сказал более опытный маляр и заглянул в ведро. Камень необычной, напоминающей кошачью голову, формы всплыл на поверхность и вдруг открыл глаза. От неожиданности более опытный маляр выронил именную кисточку и со словами: «Изыди! Изыди!» толкнул ведро ногой.
Ведро, обернувшись в воздухе два раза (Барсик выбрался из него уже на первом обороте), пришлось почти впору проходившему мимо гражданину, не пожелавшему назвать свою фамилию, а ставший белым кот, едва коснувшись земли, припустился бежать. Распугав воробьев и голубей, он пересек клумбу и стал шустро карабкаться на первую попавшуюся березу и карабкался по ней до тех пор, пока она не кончилась.
А в тенечке под березой шел упорный поединок, играли в шахматы. Пенсионер Тимохин по кличке гроссмейстер схватился в игре не на жизнь, а на бутылку самогона с пенсионером Мироновым.
Пронюхав о столь значительном призовом фонде, тут же околачивался дворник и, видя, что поединок неоправданно затянулся, ежеминутно советовал то Тимохину, то Миронову пожертвовать ферзя. Сама же игра выдалась на редкость скучной, и падение Барсика с березы на тридцать восьмом ходу ее весьма оживило.
Побуксовав немного на доске и расшвыряв фигуры, кот схватил зубами ферзя черных и бросился наутек по направлению от шахматистов. Первым опомнился дворник, он схватил табуретку и со страшным криком: «Отдай ферзя, гад!» запустил ее вослед улепетывающему Барсику. Статистика показывает, что коты очень легко уворачиваются от табуреток.
По данным Госкомстата, вероятность попасть табуреткой с двадцати шагов в бегущего кота, либо кошку, практически равна нулю. В общем, среднестатистический кот легко уходит от стула, другое дело — интеллигент Скрипкин. Трудно сказать, что подумал в этот момент Скрипкин, но крик: «Отдай ферзя, гад!» и удар табуреткой по спине он явно принял на свой счет.
Вздрогнув всем телом, взмахнув при этом по-балетному руками и выронив сумку с продуктами, он побежал к своему подъезду так быстро, как только мог, и даже еще быстрее. Барсик, думая приятно провести время, незаметно юркнул в сумку с продуктами.
Интеллигент Скрипкин пулей понесся вверх по лестнице (хотя всегда пользовался лифтом) и добежал до девятого этажа (хотя жил на четвертом).
Дворник, чувствуя, что как-то все нехорошо получилось, подобрал сумку и решил отнести ее Скрипкину, загладив тем самым перед ним свою вину. Барсик, ощутив, как его подняли и понесли, притворился мертвым, справедливо полагая, что лошадь или ладью ему, может быть, и простили бы, но ферзя уж точно не простят.
Дворник поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь, в этот момент кот, притворявшийся до этого мертвым и не двигавшийся, для большего правдоподобия стал изображать агонию. Сумка в руках дворника зловеще зашевелилась, приведя того в неописуемый ужас. Кинув шевелящуюся сумку у двери, почетный труженик метлы ударился в бега вниз по лестнице и об косяк на финише.
Подергавшись еще немного для приличия, Барсик прислушался: было тихо, самое время приступать к трапезе. Выплюнув ферзя, кот с пониманием профессионала принялся за колбасу.
Минут через двадцать интеллигент Скрипкин, отдышавшись за мусоропроводом на девятом этаже, убедился, что погони нет, и спустился к себе домой. В нескольких шагах от двери валялась его сумка, вымазанная внутри белой краской. Уже в квартире Скрипкин произвел ревизию купленных продуктов. Им было куплено: полкило колбасы, пакетик сметаны и два лимона, а осталось: пакетик из-под сметаны, два лимона (один из них надкусан) и фигура для игры в шахматы.
Вне себя от злости на хулиганов, не только испортивших продукты, но и надругавшихся над сумкой, Скрипкин вышел на балкон и выглянул во двор. Во дворе играли в шахматы; черными — пенсионеры Тимохин и Миронов, белыми — дворник, имевший до этого мало игровой практики и путавшийся в фигурах. Тимохин передвинул заменявшую пропавшего ферзя перевернутую ладью, а Миронов произнес: «Вам шах».
«Вам мат!» — взвизгнул интеллигент Скрипкин и запустил черно-белого ферзя из-за укрытия. Злополучный ферзь шлепнулся в центр доски и разметал остальные фигуры в радиусе трех метров. Страшный крик дворника: «Убью!» застал Барсика на крыше, куда тот забрался пообсохнуть. Сохнуть было скучно, лапы прилипали к теплому гудрону, и кот стал тереться правым боком об антенну, которую вчера целый день устанавливал один из жильцов.
Антенна благополучно упала. В поисках чего-нибудь, обо что можно обтереться, горе-десантник, на сей раз по лестнице, спустился вниз и вышел во двор. То, что надо висело на бельевой веревке — старый плед. Барсик повис на пледе и стянул его на землю. Это безобразие видела хозяйка пледа, живущая на восьмом этаже старуха, необщительная, злобная, но все же не без некоторого шарма, придаваемого ей старческим маразмом.
«Эва, чего удумал», — сказала старуха и стала отпугивать кота криками «Кыш!» и «Шиш!», но разве это могло напугать Барсика!
Наоборот, он перевернулся на спину и начал елозить по пледу. Старушенция принялась свистеть, но вместо свиста у нее вышло непонятное шипение, то самое шипение, которое наводило соседей на мысль, что выжившая из ума старуха где-то раздобыла змею. Не преуспев в свисте, хозяйка пледа, подаренного ей еще на свадьбу, взяла швабру и, размахнувшись насколько позволял радикулит, запустила ее с восьмого этажа.
Швабра, просвистев мимо маляров, воткнулась в землю в нескольких шагах от Барсика, тот посмотрел вверх, затем резко подпрыгнул и сделал это вовремя: вторая швабра глухо стукнула по пледу. «Ах ты, паразит, ах ты, окаянный», — запричитала старуха, но окаянный паразит, по своему опыту зная, что у бабки в наличии имелось всего две швабры, развалился даже в несколько неприличной позе.
Насчет количества швабр Барсик был абсолютно прав, но он ничего не подозревал об арсенале валенок.
Ехидно улыбаясь в предвкушении мести, бабка размяла руки, поделав вращательные движения, и дала залп тремя валенками подряд. Все три валенка попали в цель, один из них даже в Барсика. Другой, срикошетив от головы опытного маляра, застал врасплох его ученика, третий же валенок плашмя ударил по спине дворника, который, надегустировавшись призового самогона, устал от интеллектуальных игр и отдыхал неподалеку в песочнице.
Оба маляра выругались грязными словами, а дворник проснулся и затянул песню. Барсик же дал деру. Бабка по случаю столь удачного броска издала победный клич, подражая Тарзану.
Девятиклассник Петя привязал к велосипеду бульдога по кличке Наполеон, а сам отлучился в магазин за хлебом. Наполеону было велено сидеть на месте, но инстинкт, который пробудило в нем стремительное перемещение кота в пространстве, был слишком силен. И вот они уже бежали трое: Барсик, Наполеон и велосипед, последний бежал неохотно, о чем громко звенел.
Иван Иванович Сидоров вместе со своей дочуркой ходил купить ей что-нибудь приятное ко дню рождения; счастливые, они возвращались домой. Дочка сжимала в руке японскую игрушку «тамагоччи», а Иван Иванович нес на вытянутых руках огромных размеров торт. Тут им дорогу пересек кот.
Девочка крикнула папе: «Осторожно, кошка!», а потом «Осторожно, собака!», на что Иван Иванович благодушно ответил: «Да я вижу», затем зацепился за поводок Наполеона, но не упал пока, а забалансировал тортом, подпрыгивая на одной ноге, и удержался бы, если б не подоспел велосипед.
Словно вражеский дзот накрыл собой Иван Иванович только что купленный торт. Некоторым прохожим ситуация показалась комичной и они засмеялись, но сделали это напрасно, поскольку Иван Иванович мужчиной был крупным. Поднявшись, он не стал вдаваться в подробности, а начал раздавать оплеухи направо и налево.
Минут через десять он закончил раздавать оплеухи и перешел на пинки. Больше всех досталось Стекляшкину, который открыто возмущался и все хотел выяснить, по какому праву его пинают, и девятикласснику Пете, прибежавшему на шум и поинтересовавшемуся у Иван Ивановича во время короткой передышки, не видел ли тот его велосипед и собаку.
Уже под вечер, устав от дневной суеты, кот Барсик поскреб лапой дверь родной квартиры номер 35 на девятом этаже. Его впустили домой, и девочка Лена, к которой он относился с почтением, потому что она обычно выпрашивала для него у родителей сметану, только всплеснула руками: «Он на этот раз весь белый!». Смирившись с тем, что в наказание его будут мыть, Барсик понуро опустил голову.
Через два часа, так и не отмытый, кот сидел на коленях у хозяйки, которая гладила его и приговаривала: «Ну где же та был? Я переживала, думала, ты разбился». Как хорошо и уютно было дома, Барсик тихонечко мурлыкал от удовольствия и в благодарность за то, что его гладят, и думал: «Почему некоторые люди такие добрые, а некоторые злые?»
Ночь спустилась на город, бережно укутав мягким покрывалом темноты улицы, дома, деревья. Все спали, спал и герой нашего короткого рассказа, свернувшись калачиком на подоконнике. На улице было спокойно, прохладно и хорошо, и где-то в тишине изредка раздавалось стрекотание кузнечиков.
Звезды безмолвно перемигивались в вышине, а месяц глядел сверху на спящий город и умилялся.

Мда.... история.....  

---

---

О том, как важно быть занятыми прелестями жизни





Костлявая тoлкнула дверь и та бeсшумно откpылась. В доме было тeмно и лишь в дaльней комнaте горeл свет. Костлявая облeгченно вздохнула – наконeц-то она выполнит свою работу. Она скользнула нaд полом и подлeтела к кровати.
— Ты опоздaла! — раздался недовoльный голос из-за спины.
Смeрть оглянулaсь. Та, за кем она пришла, сидела в кресле, одетая, словно на бал.
— Почeму не в постели? — нeдовольно буркнула безносая, — все порядочные люди давно спят.
Жeнщина усмехнулась.
— Тебя ждала. Негоже долгожданную гостью встречать, валяясь под одеялом.
— Это я-то у тебя долгожданная! — взвыла обиженная Смерть, — Я же гоняюсь за тобой уже который месяц! Но ты ни минутки не можешь посидеть спокойно на месте! Что не приду — тебя нет дома! То на выставку, то в театр укатила. Однажды до полуночи тебя ждала, как дура, а ты, оказывается, до утра на пьянку какую-то умотала! Не стыдно в таком-то возрасте!
— Стыдно, — покаялась женщина, — но я не могла пропустить. Там было так весело! Собрались старые друзья, мы смеялись, веселились, вспоминали былое…
— Ничего, что это были поминки по твоей лучшей подруге? — ехидно уточнила гостья.
— Так что, теперь плакать, что ли? — усмехнулась хозяйка. — Покойная подруга терпеть не могла слез — от них портится кожа лица.
— Все должно было быть не так! Ты должна была прийти с похорон, почувствовать себя плохо, прилечь на кровать. Я бы пришла, увела тебя, все было бы чинно и благопристойно! Я явилась вовремя, ждала, беспокоилась, а ты в это время веселилась на поминках!
— Прости, — вздохнула женщина
— Я из-за тебя выбилась из графика! А я уже сама не молоденькая! И у меня, между прочим, тоже нервы!
—Хочешь чаю? — этот вопрос выбил Смерть из колеи.
— Что? — переспросила она
— Чаю! Ромашкового, сама собирала! И вот пирожное, домашней выпечки! Угощайся! Кстати, плеснуть тебе коньячка? Очень успокаивает нервы.
Смерть попыталась сопротивляться:
— Я не могу, я на работе не пью, — но женщина отмахнулась:
— Нельзя так себя загонять! Ты на себя в зеркало смотрела? На лице явные следы переутомления!
Смерть вообще никогда не смотрела на себя в зеркало, потому что это не доставляло ей никакого удовольствия.
— Надо себя беречь! Расслабляться иногда, — продолжала наставлять хозяйка, подливая чего-то тягучего в крохотную рюмочку, — ты же все-таки женщина. На массажик сходи, чтобы тебе твои косточки размяли, ванны принимай. Да и для души… Слушай, а ты никуда сейчас не торопишься?, — неожиданно воскликнула она.
Размягшая под действием напитка, Смерть, пробормотала, что до утра совершенно свободна.
— Тогда поехали со мной! Погуляем напоследок. Я такой клуб знаю — там до утра совершенно восхитительный джаз дают!…
…Утром, еле передвигая ноги, гудящие от безумных плясок, поддерживая друг друга, Смерть и женщина ввалились в комнату.
— Фуу, в жизни так не плясала! — женщина упала в кресло, — может, хоть после смерти отдохну. Ну что, пошли?
— Обломишься! — мстительно ответила ей Смерть, плюхаясь в другое кресло. — Топать тебе еще этими ногами довольно долго.
В ответ на поднятую бровь, пояснила: — У меня график! А ты меня опять совершенно выбила из него. Так что подождешь меня, потерпишь. Потопала я за более дисциплинированными кандидатами в покойники…
Она тяжело поднялась, поправила перед зеркалом плащ и взяла, забытую с вечера косу. У самого порога обернулась.
— В следующий раз я приду совершенно неожиданно, однажды, поздно вечером… Когда, говоришь, в том клубе снова играет оркестр?..


Автор: Ирина Подгурская

===================================================================
ЛИСИЧКА, КОТОРАЯ ОКАЗАЛАСЬ РЫЖИМ КОТОМ



Спасаясь от собаки, кот запрыгнул на дерево и балансируя на ветках, приготовился ждать. Собака крутилась неподалеку, не собираясь никуда отлучаться и рыжий кот решил осмотреться более внимательно.
Прямо в окне напротив он увидел блюдечко с молоком... Кот облизнулся - молоко он любил. Да и пить очень хотелось. Взглянув еще раз на собаку, которая в очередной раз подбежала к дереву и поставив передние лапы на ствол, выискивала его взглядом среди листвы, кот стал перебираться поближе к открытой форточке.

В это время Максим мыл руки - он был очень аккуратным мальчиком. Несмотря на то, что ему было всего 5 лет, Максиму иногда приходилось оставаться дома одному. Он часто простывал, а маме нужно было работать.
Мальчик нисколько не боялся оставаться один в квартире, он уже привык. Мама обычно отсутствовала всего несколько часов и за это время он не успевал даже соскучиться.
Проснувшись после дневного сна, Максим приготовил себе полдник. Мама оставляла ему для этого маленькую упаковку молока с трубочкой и пачку печенья, но Максим предпочитал по другому.
Он выливал молоко в блюдечко и размачивал печенье там. Мальчику нравилось есть ложечкой размокшее печенье, пропитанное молоком. Приготовив себе "блюдо" Максик вдруг вспомнил, что нужно обязательно помыть руки и побежал в ванную.
А вернувшись, застал на столе рыжего котика, который уже слизывал с блюдца последние капли.

- Киса! - Обрадовался Максик.
- Ты как лисичка. Ты ко мне в гости пришла?

Он, как и все дети, верил в сказки и нисколько не сомневался, что большая рыжая кошка, которая неизвестно как оказалась на кухне, пришла поиграть именно к нему.
Максим достал чистое блюдце и остатками молока залил еще два печенья. Он ел его ложечкой... Одну себе, а вторую протягивал для кота. Про гигиену он конечно не думал, мальчик просто знал, что нужно делиться.

- Лисичка, будешь со мною играть?

Кот прислушался - собака еще была во дворе и ему ничего не оставалось, как безропотно пойти на руки к ребенку. Они с Максимом играли в мячики, разрушили игрушечный город, который сами же и построили из разноцветного Лего, а потом, уткнувшись друг в друга лбами, уснули, тесно обнявшись в кресле.



Заслышав звук открывающейся двери, кот запаниковал и быстро выпрыгнул обратно в форточку, откуда и появился. К счастью, собаки во дворе уже не было и коту уже не было надобности сидеть на дереве.
Максим обрадовался, что мама вернулась, но был огорчен, что не нашел рядом свою кошку-лисичку. Он даже почти поверил маме, что лисичка ему просто приснилась.
На следующий день Максик снова налил молока и приготовился ждать. Но лисичка не приходила. Мальчик вдруг вспомнил, что в прошлый раз он мыл руки и отправился в ванную. Он включил воду и стал ждать, выглядывая из ванной каждые две секунды.
Только кот уже был за окном, он видел, что его ждут - однако форточка в этот раз оказалась закрыта и коту оставалось только наблюдать, как Максим, давясь слезами и молоком, доедает печенье. А потом мальчик повернулся к окну и увидел свою "лисичку".

- Ты пришла!!!!

Максик придвинул к окну табуретку. Он рисовал на стекле узоры, а кот водил следом за детскими руками головой, слегка покачиваясь на ветке. Максим проявил хитрость и сказал маме, что ему было душно. Нос и так у него заложен, без свежего воздуха дальше никак... И доступ в квартиру для кота был открыт.
Кота тянуло сюда... Вкусное молоко, добрый ребенок и возможность хоть немного поспать на мягком. С каждым разом кот все неохотней сбегал отсюда, ему очень хотелось, чтоб его задержали, не дали уйти. Но Максик считал, что кот живет в сказке, в которую нужно всегда возвращаться.
Мальчик выздоровел и пошел в детский сад. Встречи с "лисичкой" теперь прекратились... Днем кот часто залезал на дерево и вглядывался в окно - квартира была пуста, а вечером он приходить опасался - двор оживал и кот в это время предпочитал прятаться.
Кот скучал... Он продолжал приходить к окну снова и снова, но его встречала закрытая форточка. Он трогал ее лапой, пытался открыть, несколько раз чуть не падал. Кот не понимал, в чем же он провинился, почему его не пускают.
Котик брел по дорожке. В очередной раз он зря провисел на ветке и решил, что больше никогда туда не вернется...

- Лисичка!!!!

К нему навстречу бежал Максимка, смешно вскидывая ноги - новые ботинки были ему слегка велики. Котик пригнулся, но не двинулся с места. Мальчик радостно гладил его и кричал своей маме:

- Теперь ты видишь? Я не обманывал! Лисичка снова пришла ко мне!

Мама с удивлением наблюдала, как ее сын елозит руками по спине большущего лохматого кота, совсем не похожего на лисику, которую она себе представляла.

- Лисичка? Ну пусть будет так, забирай и пошли домой. Надеюсь волк и Михайло Потапыч к тебе в гости не приходили?

Максимка кивнул и поднял кота... Мальчик пыхтел, ему было тяжело, он тащил свою "лисичку", чтобы показать маме, доказать, что он не придумал. Кот не сопротивлялся. Он болтался в детских руках, с философским спокойствием наблюдая, как его хвост волочится по пыльной дороге.

Взвейтесь кастраты синие очень...
(из пионерской песни, должным образом исправленной)

Александр Бирштейн

В пионеры я попал раньше срока и, вообще, по случаю – в честь какого-то съезда партии. По поводу этого съезда массово принимали в пионеры, комсомольцы и, говорят, в члены профсоюза. Точно не знаю. Знаю только, что всех родителей срочно вызвали в школу, а зачем не сказали. Написали красным карандашом в дневнике, что де явиться. И все.
Это им все, а у нас полкласса предварительно выпороли.
Меня дома пальцем не трогали, зато существовали другие, не менее неприятные репрессии. Например, отец, прочтя приятную запись, выдал мне семьдесят копеек и велел постричься наголо. Я, не чуя за собой никакой вины, еле уговорил его подождать до завтра.
А назавтра выяснилось, что родителей вызывали, чтоб велеть купить всем нам пионерские галстуки. Большинство родителей вышло из школы, низко опустив глаза. Папа вообще, почему-то, люто любил пионерскую организацию. Главным его ругательством было – Павлик Морозов!
- Ну, ты, Павлик Морозов, - бранился он, - опять пение прогулял?
Или:
- Представляете, эти Павлики Морозовы швеллеры со стройки на металлолом утащили!
Или уже совсем:
- Зачем ты, Павлик Морозов, сказал мадам Берсон, что ее стекла разбил Валька?
- Папа, ты пойми, Валька уже неделя, как в пионерлагере, и ему ничего не будет, а так она тебе голову морочить не станет…
Вот такие дела. Но галстук мне папа все-таки купил.
В пионеры нас принимали на школьной пионерской линейке. Играли два барабана и горн, выступал ветеран партии, который почти видел Ленина. Так и сказал:
- Я видел нашего дорогого Ильича в гробу… - это он про то, как с делегацией ветеранов посетил мавзолей.
Старшеклассники, почему-то, начали смеяться, но их угомонили. А потом, видимо в наказание, заставили повязывать нам галстуки.
Вы будете смеяться, но сперва я очень гордился своим пионерством, даже расстегивал пальто, чтоб все прохожие видели мой красный, нет, алый, галстук. Из-за этого я простудился и заболел ангиной.
Выздоровев, я к своему пионерству подостыл и встречным-поперечным свой галстук больше не демонстрировал.
А потом… Потом я посадил на галстук кляксу. Клякса была огромной и очертаниями напоминала Африку. По этому поводу меня стали обзывать черно…попым пионером, африканцам всем примером.
Галстук пришлось снять, что вызвало возражения со стороны звеньевого Вити Власенко, который еще и настучал на меня председателю совета отряда Илюше Файнгольцу, а тот уже по всей форме доложил старшей пионервожатой школы Людмиле Михайловне. Меня вывели из строя на линейке и укоряли долго и нудно.
Пришлось обратиться к отцу с требованием купить мне новый галстук. Но я выбрал неподходящий момент, ибо папа наотрез отказался спонсировать такую обновку, зато разрешил мне выкручиваться самому.
Выкручиваться, так выкручиваться. Мне не привыкать. Самым простым было бы перестать ходить в школу. Идеальный вариант. Но родителям он шибко не нравился. В ход пошли нешуточные угрозы типа той же стрижки, лишения свободы передвижения и ежедневного конвоирования в школу и из школы.
И тут я вспомнил, что у бабушки есть красная косынка.
- Ошибка молодости! – называла ее она.
Косынку я нашел, но она оказалась квадратной. Другой бы поник головой, как боец молодой, но я не таков.
- Раз косынка квадратная, то ее надо разрезать пополам. И будет не один, а сразу два галстука!
Сказано-сделано! Вернее, сделано-то, сделано, но не сильно удачно. Нет, сначала все было довольно хорошо. Я сложил косынку, карандашом провел довольно ровную черту разреза… Вот только ножницы попались мне какие-то странные. Они резали зигзагами. Короче, косынка была погублена, а галстука как не было, так и не было.
И тут я вспомнил, что у бабушки есть еще и белая косынка, причем, даже треугольная.
Но белая…
А акварельные краски зачем? В те годы детям дарили или пластилин, или акварельные краски. У меня скопилось коробочек шесть этих красок «Радуга». Я выбрал красные краски и трудолюбиво покрасил косынку.
Высохнув, она даже стала напоминать пионерский галстук.
Назавтра был торжественный сбор, посвященный большому революционному празднику. На меня надели нарядную белую рубашку, новую курточку. Я сам повязал галстук и отправился в школу.
Все бы ничего, но на улице я попал под сильный дождь…

ЖАРА

Александр Бирштейн

Разве это удачное утро, если ты вынужден идти вплавь, перемещаясь в горячем и влажном воздухе с трудом, но без вдохновения?
Разве день будет удачным, если начинается он с еврейского кладбища, где деловитые нищие ненавидят меня преданно и торопливо?
И все потому, что я не плачу им дань и смеюсь над их благополучием.
О еврейское кладбище, куда приходится приходить – плохой парадокс! – не от хорошей жизни.
Тем более что жизнь в жару не бывает хорошей. И легкой.
Ее нужно нести, как неудобный груз, проплаченный и хрупкий, а потому бесценный.
О том, что солнце враг, одесситы узнали, по-моему, впервые. И ужаснулись. Что одесситы? «Гости города» не верят этому и сейчас, по крайней мере, вслух.
Многие кинулись за справедливостью к морю, надеясь и стеная.
Море лениво шевелит волной и все меряет и меряет температуру.
Оно не охлаждает пиво, тщательно закопанное в песок у кромки прилива.
Раскаленные помидоры – обязательный атрибут одесского пляжа! – плюются красным соком и давным-давно, еще с базара, не пахнут степью. Ими кормят худых приезжих детей.
После моря путь домой трудней даже этой жизни. Он длится от пляжа до подъема вверх, потом в маршрутке под ворчание сидящих: - Не капайте на меня ваш пот!
Одессит бы ответил что-то насчет зонтика, «раз такой дождь». Но приезжие стесняются и поэтому грубят.
Кондиционеры магазинов, квартир, офисов и фирм ворчат и необидно мочатся на тротуары. Внутри вышеназванных помещений сидят одесситы и огорчаются тем, что надо как-то добираться домой. До «добираться домой» еще далеко, но нужно же о чем-то думать в такую жару.
Иногда подворачивается работа, и счастливчик, охаивая погоду, бережно говорит по телефону. Остальные завидуют и пьют кофе.
Так проходит день. А потом просыпается вечер, и ты снова идешь вплавь.
Одесский летний вечер огромен и ленив. Он застревает в кафешках на Садовой и Дерибасовской и пьет кофе и холодное шампанское. Его движения неторопливы, а глаза полузакрыты. Иногда он перемещается в пространстве, переходя – медленно и неохотно – от столика к столику. Иногда идет по улице, тщательно минуя приезжих.
Приезжих много. Они неуверенно пытаются смешаться с аборигенами, но растекаются по поверхности, как масло по воде.
Одесситы надменны и добры. Она знают места и водят туда гостей. Гости, выскочив из категории приезжих, счастливы и многословны. Они не знают, что это временно, вернее, догадываются, но мечтают продержаться своими хотя бы до отъезда. Ах так, ну что ж… Разве это плохо - неумело подыгрывать гостям.

ЛЕТО. ОДЕССА. ПЛЯЖ.

Александр Бирштейн

День убегал. Наскипидаренное солнце плюхнулось в море, одновременно погасив свет. Мелкие волны, набегая на пляж, сварливо зашушукались. Топчаны, неохотно оставленные курортниками, занимают парочки. В ход пошли руки. Жадные! Луна, ненароком выскочившая из-за тучи, поспешила спрятаться, покраснев. Стало еще темней, а стало быть, надежней. С топчанов понеслись вздохи.
Покончив временно с любовью, некоторые парочки растворяются в темноте, но многие остаются, чтоб удовлетворить еще одну человеческую потребность – жажду общения.
Вот и костерок зажгли.
Топчаны не ломают. Еще пригодятся. Топливо – сухие ветки – предоставляют склоны.
Парочки потихоньку подтягиваются к огню. Разговоры, смех. Одна бутылка по кругу, вторая, третья… Вот и запели.
Волны, завидев такое дело, присмирели. Они робко высовываются на берег, шепчут что-то миролюбивое и убегают.
Ночь, проворная одесская ночь, бросив свои дела, присела невдалеке. Ветер, беззаботно шлявшийся по пляжу, приметив ее, присел рядом. Потом полуобнял… Вскоре они удалились на отдаленный топчан, туда, куда не долетали отблески костра.
Время, прикурив от головешки, задумалось и застыло в неподвижности.
Парочки снова разбрелись по топчанам. Кто спать, кто снова заниматься любовью, но медленно и необязательно.
Рыбаки, вставшие еще глубокой ночью, наконец добрели до моря и пробираются к волнорезу, отворачиваясь и извиняясь.
Стало светать. Рассвет застал ночь не совсем одетой, и она, стыдливо побежала прочь. За ней спешил ветер, потрясая чем-то дамским.
Парочки покидают насиженные – нет, налёжанные! – топчаны и разбредаются насчет поесть или вообще на работу.
По пляжу пошли уборщики в закатанных штанах. Они ловко накалывают бумагу на палки с гвоздями, сгребают прочий мусор, граблями разравнивают песок и уверенно ругаются матом.
Бычки, застигнутые подсечкой за дегустацией первого утреннего рачка, черными запятыми вылетают из воды, норовя все же сорваться. Некоторым это удается, и они плюхаются в воду под разочарованные вопли свидетелей.
Первые пляжники пробираются к воде, пробуют ее левой ногой и охотно визжат.
На топчанах разворачивают еду.
Начинается день.

Больше всего рассказ про Лисичку зацепил....

Персик



Персик родился на лестничной клетке. Первое, что он услышал, было не ласковое мурчание матери, а человеческие голоса и грохот приближающихся шагов. Мать Персика вместо того, чтобы приветствовать его рождение на свет, утробно рычала и топорщила шерсть.

Персик пополз к ней. Кто оближет его, согреет, даст поесть? Рождаться на свет не так-то просто! Но мама оттолкнула его и снова зарычала. И тогда Персик понял, что пришла беда. Большая беда. Он запищал, умоляя, чтоб она отступила, но беда не хотела уходить. Она приближалась. Дрожал холодный пол. Мама рядом напряглась, как струна и рычала страшно. На миг он понадеялся, что беда испугается и отступит. Нельзя не бояться такого страшного рыка. Но беда была сильнее. Раздались резкие звуки, затем мама закричала, будто ей очень больно. Персик затрясся от ужаса, прижимаясь к полу. Теперь между ним и бедой не было никакой преграды. Мама ничем не могла ему помочь, Персик слышал, как она хрипло дышит и плачет в углу. И тут кто-то страшно закричал. Персик не понимал смысла слов: «Твари, я вам руки пообрываю, уроды!» Человек кричал очень громко и, кажется, дрался. Персик совсем испугался. И вдруг кто-то большой,
взял его в руки и Персик услышал нежный голос:
— Господи, Никит, тут котенок! Крошечный! Живой! А кошка… все… Никита! Никит! Оторви им руки! Я тебя прошу! С корнем! И возле самого уха:
— Малыш, потерпи! Мы тебя не бросим. Все будет хорошо! Он не понял смысла ее слов, но почему-то вдруг успокоился. Когда глаза у Персика открылись, он увидел,
что это очень хорошее место. Тут было чисто и светло. И очень тепло. Тепло исходило сбоку, от стены. Там висело что-то большое и очень теплое. Если прижаться боком, то очень быстро согреешься. И тогда можно повернуться пузиком вверх и вытянуть все лапы. Очень хорошо. Хозяйка добрая, кормит теплым молоком через пипетку. Персик морщится — совсем не похоже на маму, но приходиться пить. Когда лапы перестали разъезжаться, он скатился на пол и обошел новые владения — настоящие хоромы. Хорошо. Только нечего погонять по полу. Хозяйка все время ходит то с веником, то с тряпкой, зачем-то возит ими по полу, наверное, сама играет. Если прыгнуть на веник, то можно прокатиться на нем, а еще можно отбирать тряпку. Хозяйка смеется и гладит потом по голове. Приятно. Наверное, она — главная в доме потому, что всяеда у нее. Даже хозяину еду выдает она. Хозяин сам не лезет в холодильник, ждет свою порцию. Хозяйка кладет сначала ему, потом Персику. А сама ест, когда захочет. Так что все-таки главная хозяйка… хотя, однажды был такой случай: Хозяин вернулся. Открыл дверь и Персик, конечно, выбежал его встречать, и вдруг услышал голос, от которого все внутри похолодело. Персик сразу его узнал. Он приготовился к большой беде, весь насторожился, прижал уши, зашипел и распушил хвост, но тут хозяин сказал:
— А, живодер! Как твоя рука? Прошла уже? Иди сюда, я тебе заново поломаю. Страшный голос замолчал, будто поперхнулся, а потом раздались дробные шаги — кто-то бежал вниз, и бежал быстро. Персик сразу задрал хвост и закрутился между ног хозяина. А тот нагнулся, погладив, сказал:
— Узнал, этого гада? Надо же… ничего, не бойся, мы тебя в обиду не дадим. Так что непонятно, кто тут главный — хозяин или хозяйка.
Первый раз Персик увидел Серого, когда ему исполнился год. Персик превратился в здорового рыжего кота, гибкого и сильного. В тот день он сидел на перилах, лениво щуря глаза. Прямо напротив балкона летали голуби, дразнили. Знали, что он не прыгнет с четвертого этажа и издевались, как могли. Персик делал вид, что ему до них никакого дела.
Тут сбоку что-то зашуршало и Персик в мгновение повернулся на звук. Неужели голубь зазевался?! Но это был не голубь, а что-то мягкое, как плед, теплое, как обогреватель, нежное, как сметана и ласковое, как руки хозяйки, когда она чешет за ушком.
— Мама?! — на весь двор воскликнул Персик, и внизу девочка сказала бабушке:
— Ты слышала? Киса маму звала!
— Я не мама, — ответил голос. Облачко немного сменило форму и стало похоже на серого кота.
— Я понял, кто ты, — спокойно ответил Персик.
— Ты живешь на той стороне, оттуда мы все приходим и туда уйдем.
— Да.
— В нехороший момент ты меня сюда отправил,
— заметил Персик и фыркнул.
— Так нужно было, — ответил Серый.
— Все же кончилось хорошо. Для тебя. И, помолчав, спросил:
— Ты ничего не замечал?
Персик закрыл глаза и промолчал. Конечно же он видит. Над головой любимого хозяина висит темное облачко. Ни он, ни хозяйка его не видят, но чувствуют.
— Очень нехорошая болезнь подкрадывается,
— пояснил Серый. — Почти что схватила… сейчас еще можно спасти, потом уже нет.
— Я знаю, жду, — делая вид, что разглядывает голубей бросил Персик.
— Я пришел предупредить — сегодня ночью придет,
— сказал Серый. — Она сильная и коварная. И… наверное, тебе это будет стоить целой жизни.
— Ничего, — равнодушно ответил Персик.
— У меня их девять.
— Ты хороший кот, — сказал Серый,
— а они хорошие люди. Ну, пока. Удачи.
— Как там мама? — вслед спросил Персик и Серый впервые улыбнулся:
— Хорошо. Очень хорошо.
Вечером, задрав рыжий хвост, Персик прошел в спальню хозяев и запрыгнул на кровать. Хозяйка рассеянно почесала его за ушком. Персик слышал, как они говорят тихими голосами:
— Анализы не плохие вроде…
— Да и чувствую я себя бодрячком.
— Врач сказал, может еще и не он.
— Я обязательно выздоровею! Вот увидишь!
— Конечно выздоровеет, — подумал Персик щуря глаза. — Я-то на что? Вскоре хозяин задышал ровнее — уснул. Хозяйка еще тихонько повздыхала, повсхлипывала, и тоже уснула. Персик лежал на краю кровати, сонно щурил глаза, ждал. Болезнь вскоре придет, только вот откуда? Мерно тикали часы на стене, гудел за окном ветер. Персик лежал с прикрытыми глазами, и со стороны казалось, что он спит. Часы пробили два ночи. Болезнь что-то медлила. Может не придет? Но едва он понадеялся, как в комнате что-то неуловимо изменилось. Стало тоскливо и холодно. Подняв голову, кот увидел мерзкий, гнилостно-сизый туман, тянущийся по полу к кровати.
— Прочь, — Персик вскочил на все четыре лапы.
— Пропусти, и я тебя не трону, — гнилостный туман обрел форму зубастой пасти.
— Прочь, — повторил Персик, и тут она бросилась на него. Зубастая тварь была проворна и легка, но и он тоже — не лыком шит. Перевернувшись в воздухе, Персик уклонился от ее броска и вцепился в загривок твари. Ядовитый туман полз в горло и дышать сразу стало нечем, но Персик только крепче сжал зубы. Они покатились по полу.
— Персик! Что с ним?! Никита! Персику плохо!
— утром первой проснулась хозяйка. Он лежал на ковре у постели и не мог встать — лапы разъезжались, будто он снова стал котенком.
— У него нос горячий! Нина, собирайся! Персик хотел сказать людям, чтоб не волновались. С ним все будет в порядке, но конечно не смог. Болезнь тогда отступила, издохла прямо на полу. Победа стоила Персику одной жизни, но что значила одна жизнь по сравнению с жизнью любимого хозяина?
Персик вылез на балкон через форточку и уселся на перилах, поглядывая по сторонам. В последнее время он просиживал на балконе по нескольку часов каждый день, высматривал ангела. Персик уже понял, что просто сидеть и ждать нет смысла. Видимо ангелы приходят, когда им это нужно.
Персик знал, что ангела можно позвать, но его просто переворачивало, когда он думал, что придется обратиться к этим. Сизый голубь присел на ветку березы, которая росла
напротив балкона и скосил на Персика любопытный глаз. Сперва Персик делал вид, что не замечает пернатого, но потом все же решился. Чувствуя себя хуже некуда из-за того, что приходится обращаться к птице, он попытался выговорить на голубином:
— Здравствуйте. Вы не знаете, где мне искать ангелов? Голубь фыркнул:
— Ну и акцент! А почему вы решили спросить меня? Думаете я знаю, где искать ваших кошачьих ангелов?
— Хозяйка говорит, что голуби божьи птицы. Вот я и решил спросить. Но если вы не знаете, то…
— Конечно я знаю! — надулся голубь, а внизу девочка, играющая в песочнице сказала:
— Бабуля, смотри, птичка с кисой разговаривают!
— Ой, какая ты у меня выдумщица!
— ответила бабушка.

На другой день Персик ждал на балконе с самого утра. Но, кажется, голубь обманул. Ни сам не прилетел, ни ангела не прислал. Едва Персик так подумал, как снова ощутил, как возникло оно — мягкое, как плед, теплое, как обогреватель, нежное, как сметана и ласковое, как руки хозяйки, когда она чешет за ушком. Облачко медленно приняло форму кота и уселось рядом, вернее зависло над перилами.
— Звал?
— Звал, — кивнул Персик. — Я тут кое-что заметил…
— Да? — озабоченно перебил его Серый.
— Я вроде ничего такого не видел… Здоровы твои хозяева.
— Я знаю, что они здоровы. Просто они грустят. И с каждым годом все хуже. Я недавно понял почему. У них все еще нет котят. Серый молча слушал.
— Я начал приглядываться — у них не получается. То есть это самое получается, я смотрел, но живот у хозяйки не растет.
— Ну… ясно, — протянул Серый. — Но мы тут ничем помочь не можем.
— Не можем? Но как же так? — удивленно спросил Персик. — Ты ангел, или кто?
— У людей свои, человеческие ангелы, — ответил Серый. — Это не кошачье дело.
— Хорошо, — проговорил Персик. — Тогда скажи, как мне увидеть человеческого ангела?
— Я не знаю, — хмуро ответил Серый.
— И не хочу узнавать.
— Но почему?
— Потому, что у людей все не так, как у нас. Никаких кошачьих жизней не хватит, чтобы загрызть такую беду. Это тебе не болезни гонять. Понял? Персик немного помолчал и ответил:
— Пусть так. Он встал на все четыре лапы, потянулся и прыгнул с перил на подоконник. Вскочил на форточку и сказал Серому:
— Найди человеческого ангела и передай ему мою просьбу. Хорошо? Серый молча кивнул.

Спустя год молодая пара вышла из подъезда пятиэтажного дома. Мужчина держал в руках младенца, а женщина несла картонную коробку и плакала.
— Это же Нина? — спросила бабка, сидящая во дворе, у другой.
— Ага, она. Недавно родила. Пять лет родить не могла, лечилась, и вдруг откуда не возьмись — ребенок.
— Радоваться надо, чего ревет то?
— Кот вот умер у них. Хоронить повезли.
— Это ж животина! Грех к животному, как к человеку относиться!
— Грех, грех, — закивала головой вторая.
— Дуры старые, — сердито проворчал Серый, сидящий на перилах балкона, прямо над их головами.
— Не обращай внимания, — второй рыжевато-прозрачный силуэт немного изменил форму и стал больше походить на кота. Серый повернулся к нему, оглядел и улыбнулся:
— Ну что, готов? Тогда идем.
— Куда мы? — проговорил рыжевато-прозрачный.
— Сперва — к твоей маме, — ответил Серый.
— А потом начнется твоя работа. Ты теперь один из нас.

Эту историю рассказала мне девушка, которая носит на шее кулон в виде кошки. Она верит, что все было именно так. Что великая любовь способна на великие чудеса.

Ловец снов.

РЕЦИДИВИСТ (Из рассказов о Староконке)

Александр Бирштейн

За его спиной год условно по «боксерской» статье в родном Енакиево. То есть, за хулиганку. Тем не менее, он считает себя отъявленным рецидивистом. А жителей Одессы, куда он приехал, спасаясь от армии, лохами. В самом деле, только лохи станут давать жилье, шмотки и жратву человеку и думать не желающему о работе.
- Что я конь? – смеется он.
Денег, правда, не дают. Вернее, дают, но мало. Жмоты! Не будет же он кровные, привезенные с собой, тратить. Пригодятся, когда он тут хатой обзаведется. Не век же в санатории жить. А бабки нужны. Но, деньги – вещь наживная. В этом он убедился, вырвав на Привозе у старухи сумку. Вырвал, обшмонал, взял деньги, выбросил остальное. Секундное дело и хрен поймают.
Кто-то сказал, что клевый базар – Староконка. Народу там валом. И все с баблом. Короче, дело верное.

Его приметили сразу. Ходит, в бумажники, ежели кто вынет, заглядывает. Ясно. Видели таких. И имели. По полной. Так что…
Для дела нужен один мент, один головорез и один лох. Их есть у нас.

Своего «карася» он заприметил сразу. Купил вшивенькую солонку, а расплачивался пятихаткой. У него этих пятихаток полный шмель. Сам видел. Солонку, что за трешку, лоху не продали. Где при копеечной торговле сдачи напасешься?
Короче, стал он лоха выпасать. И выпас. Свернул тот в подворотню. Поссать, наверное. Ну, и рецидивист наш за ним. Перо вынул, шмель требует. Только вместо шмеля получил он сперва по морде от какого-то громилы, а потом еще по морде от мента, который что-то быстро прирысачил. С наручниками. Руки за спиной замкнули, карманы похлопали, ксиву забрали…
- Ну, топай! – говорит мент. – Спасибо пацаны за помощь!
- Ты шо его в ментуру к себе поведешь? – амбал возмущается. – Он на нашего, молдаванского парня перо поднял, а ты его всего на пять лет закрыть хочешь?
Тут нашему рецидивисту слегка нешгид, но он еще главное не слышал.
- А шо, - мент оправдывается, - могет судья ему за перо добавит…
- А по закону нашему?
- Ты шо его прирезать хочешь? – мент ужасается.
- Положено! – уже хором лох и амбал.
- А моя премия? За таких штуку гривен дают.
- На тебе твою штуку, - лох деньги слюнявит, - он меня чуть к бабушке не отправил. Что я за его поганую жизнь мелочиться буду?
- Другое дело! – мент говорит. – Только наручники потом верните, ребята. Вещь казенная.
- Знаем. Не впервой же!
Ушел мент. Как не было. Защитничек хренов. Ну, и что теперь делать, если на тебя твое собственное перо дрочат. И ведь не шутят рожи эти поганые. И вообще, говорили же, что Одесса – город бандитов.
- Ребята, вы что?
- Через плечо, братан! Не боись. Прирежем аккуратно. Ты и не пикнешь!
Весело, да?
- А откупиться?
Смеются:
- У тебя, брат, таких денег нет!
- А найду?
- Ага в огороде у тети Моти!
- У меня с собой!
- Мы ж тебя шмонали!
- А в трусах?
Полезли, вытащили кирпич денег, смеются.
- У всех в трусах самое дорогое, а у тебя вдвойне!
Хорошие ребята! Не зарезали. Отпустили. Совсем!
- Полчаса, - сказали, - посиди на ступеньке, а потом свободен.
А он, что дурак? А вдруг передумают! Минут пять посидел и к воротам. Выглянул – никого. И как припустит! До самого санатория, где хаза, бежал и радовался, что жив, дышит… А главное, он им не всю заначку отдал. У него в носках еще доллары заныканы!